Fangs and chains.

      Карлах отмывала кровь с ладоней в шипящей от жара ее кожи воде в маленькой деревянной бадейке, Джахейра с самым недовольным выражением лица задумчиво наблюдала за процессом. Впрочем, недовольная мина была не только у нее. У вампира так скривилось лицо, будто ему под нос сунули все и разом: и чеснок, и лук, и дерьмо гоблина и остатки от преобразившейся в гнолла гиены. А все почему? Он бросил гневный взгляд на эльфийку и еще больше нахохлился, скрестив руки на груди. Лорелея сидела на грязном деревянном полу, лицо было красное, как спелая помидорка, она глупо хихикала и хлопала ресничками, как последняя дуреха. Раненый арфист с обнаженным торсом купался в лучах ее внимания, довольный, как объевшийся сливок кот. Девушка умело орудовала бинтами, перекрывая косую рваную рану на его боку. Вампиру хотелось удавить этого павлина как можно скорее, но никто из присутствующих такому поведению рад бы не был.       Тела доппельгангеров изломанными куклами лежали то тут, то там. Кто бы ни отправил их в «Танцующую Секиру», он точно знал, что это место является одним из нор арфистов. Знаменитая героиня Врат пыталась отчитать единственного своего подчиненного, но эльфийка надула губы и глянула на нее сурово. Паренек дико нервничал, но хлопоты красавицы напротив не могли не вызывать глуповатой мечтательной улыбочки. Астарион нетерпеливо затопал ногой.       — Ну вот и все, — закончив перевязку, подытожила эльфийка, поднимаясь на ноги. Юноша подскочил следом, слишком быстро, тихо ойкнул, но тут же спешно принялся натягивать обратно броню. Негоже было перед своим командиром расхаживать в непотребном виде.       — Большое спасибо Вам, так намного лучше, — она еще больше покраснела, с очаровательной улыбкой фыркнула и отмахнулась. Белые кудри защекотали ее щеку, отродье навис над ее плечом, пытаясь всем своим видом весьма открыто намекнуть арфисту, чтобы отвалил. Девушка повернула лицо к бледному эльфу, задевая его щеку кончиком носа.       — Ты чего? — Удивленные глазищи уставились на него.       — Хватит уже флиртовать с этим мальчишкой, мы тут не за этим, — прошипел он и тут же отвернулся, обиженно надув щеки. Лорелея хихикнула.       Она не могла точно определить, был ли среди этих чудовищ тот, что обратился Астарионом, но надеялась, что в этой битве они уничтожили всех тварей, что обитали в городе. Не то что бы доппельгангеры были частыми гостями в этих краях. Было страшно представить, что тут могло быть целое гнездо этих чудовищ и какую угрозу они несли для простого населения.       Они покинули лавку, арфист Геральд тут же умчал по новым поручениям от Джахейры, а они потопали потихоньку в местную ночлежку, нужно было поймать остальных и решить, куда и как двигаться дальше.       Проход во Врата Балдура был закрыт и они были фактически заперты в Ривингтоне, который буквально кишел доппельгангерами и нуждающимися в их помощи жителями. Вампиру крайне не нравилось, что эльфийка опять пыталась помочь каждой недобитой псине, но сам он уже полагал, что пора бы смириться с таким положением дел. В конце концов, она нравилась ему такой, какая она есть. Даже с этой ее неубиваемой жаждой быть местечковым героем для всех и каждого.       Эльфиечка вышагивала по пыльной шумной улице рядом с ним, несколько раз порывалась взять его за руку, но сама себя одергивала. Вампир с усмешкой наблюдал за ней боковым зрением. Когда она только пришла в себя несколькими часами ранее, уже в полной безопасности, какая только возможна в их положении, в кругу своих, Астарион тут же увалился рядом с ней, засыпая ее грязными шутками и подколками, нервный, как гитиянки при виде мозгоеда. Все вокруг еще спали, так что разговаривать приходилось шепотом. Узкая кровать не позволяла разлечься вдвоем с удобством, а потому они были прижаты друг к другу практически вплотную. По девушке было видно, что она рассчитывала на разговор о том, что между ними происходит. Можно ли это назвать отношениями? Или это что-то временное, а потом они разойдутся и каждый пойдет по своему пути? Вампир отвечал ей, что сейчас все в их жизни слишком сложно, что он еще не готов думать о том, что дальше. Пока что он не мог загадывать что-либо. Ему еще предстояло встретиться с Касадором и решить все раз и навсегда. А уж потом, если это потом будет, конечно, можно уже и думать о будущем. Эльфийка приняла его ответ. Прижалась к нему всем телом, ухватилась за холодные длинные пальцы, пряча их в теплых ладонях, и так они пролежали до самого рассвета, в блаженной тишине и волнительной близости.       Вскоре они добрались до ночлежки Фрейго. Деревянные ступени скрипели под ее каблучками, вампир взгляда не мог отвести от стройных ножек, круглых бедер. Хотелось схватить ее и утащить поглубже в тень, где их никто никогда не найдет и никакие молоденькие арфисты не будут строить ей глазки. Хотя, конечно, кто кому еще строил.       Настроение мгновенно испортилось. Краем уха он услышал приглушенный шепот и кровь его мгновенно закипела. Девушка, почуяв, что что-то не так, глянула на него с немым вопросом в глазах, но он полностью проигнорировал это, вваливаясь в боковое помещение ночлежки, соседнее с тем, где расположился их отряд.       — Астарион? — удивленно воскликнула тощая бледная женщина, красивая, но несколько неопрятная. С необычайно алыми глазами. Лорелея выглядывала из-за плеча отродья, вампир всеми позвонками чувствовал, что ее прекрасные тонкие пальцы, которые он с таким наслаждением целовал ночью, смущая девицу до ужаса, сжимали рукояти кинжалов.       — Сестрица! — наигранно весело почти промурлыкал он. От его голоса по телу бежали неприятные мурашки, Лорелея напряглась еще сильнее. Таким сладким голоском вампир говорит лишь тогда, когда готов кого-то убить.       Далее события происходили слишком стремительно. Вот мгновение назад Астарион играет роль приветливого эльфа, а спустя пару неосторожных фраз, он уже сжимал горло своего «брата» и держал его перед открытой форточкой. В помещении пахло горелым мясом и тухлятиной, мужчина барахтался в мертвой хватке блондина, а женщина, сжавшись в углу, скулила, моля о пощаде. Лорелея спрятала клинки, подбежала к вампиру и схватилась за его руку, алые глаза, в которых не было ничего, кроме ненависти и презрения, отвлеклись на эльфийку. Взгляд его тут же смягчился, хватка разжалась и существо, более мало чем напоминавшее человека, скорее покрытую пеплом и сажей статую, уползло в темный угол, к своей спутнице. Двое отродий затравленными взглядами смотрели за своим братом, залитым солнечными лучами, но при этом целым и невредимым. Солнце ласково прыгало бликами по бледным щекам, мягким кудрям. Его взгляд, еще мгновение назад свирепый и беспощадный, теперь был печальным, внимательным, устремленным на вцепившуюся в его руку красавицу. Отродья переглянулись между собой и поспешили смыться поскорее, пока про них никто не вспомнил.       — Прошу, не теряй головы, — шептала эльфийка. Снова эти оленьи глазки, как бы ни хотелось верить в то, что этот взгляд на нем не срабатывает, это было бы ложью. Девушка положила обе ладони на его щеки, прижалась к его лбу своим и прикрыла глаза. Длинные ресницы дрожали и на ярком свете казались почти прозрачными, — Ты же видишь, они ничего не знают. Их обманывают. За что ты так?       «Они чудовища. Такие же, как и я сам», — хотелось произнести в ответ, но он лишь тяжело вздохнул и так же закрыл глаза. Внутри все клокотало от болезненных воспоминаний, что хлынули на него, стоило только увидеть своих брата и сестру, но исходящее от девушки тепло, словно волнами, отталкивало тревожные картины прошлого обратно в темную глубину подсознания. Почему-то захотелось извиниться за свое поведение. Он отстранился, тряхнул головой, смахивая с себя это странное наваждение. Эта девица способна вить из него веревки, но сама будто даже не представляет, какой властью над ним обладает. А потому все старается с ним договориться, мягкая и слишком добрая. Наверное потому она ему так и нравилась. Будь он дворовым псом, которого она держит на поводке, Лорелея никогда за него не дернет. Скорее освободит его и будет ждать в надежде, что он не нападет и не уйдет. Мужчина легонько коснулся уголка ее губ кратким поцелуем, качнул головой и в мрачной задумчивости протопал в другую комнату, к их отряду, оставляя ее, обеспокоенную и напуганную, за спиной.       В целом настроение у всех было более чем мрачное. Они не могли продвинуться дальше, Ривингтон был опасен для многих из них сам по себе, из-за своей близости к Вратам. Все были омрачены и опечалены, каждый думал о своем, предпочитая сидеть по углам, избегая взглядом товарищей. Лорелея, нервно поджимая губы, оглядывала спутников. Единственными, кто не был подавлен, были Лаэзель и Карлах. И то, только потому, что были в бешенстве. Лаэзель хоть и встретилась с Китраком Воссом в «Ласке Шаресс», к которой следопыт наотрез отказалась даже близко подходить, хотела скорее уже приняться за поиски Орфейского Молота. Карлах же злилась из-за Горташа. О его инаугурации всем было известно, мальчишки со свитками желтых газет только об этом и кричали на всех углах. На улице стоял жаркий полдень, Хальсин, ушедший проведать Бика и Шкряба, вернулся и в непонятках уставился на сникших компаньонов.       — А знаете что, — девушка хлопнула ладонями по коленкам и встала со своего места, некоторые нехотя направили на нее свои взгляды. Астарион хмуро разглядывал собственные переплетенные между собой пальцы. — Сегодня мы уже точно ничего не сделаем. Особенно в таком настроении. Я слышала, в Ривингтон прибыл цирк! Пойдем, время развеяться. Разве мы не заслужили?!       Лишенный энтузиазма гомон прокатился по комнате. Цирк? Чего они, дети что ли? На мгновение просиявшее лицо Карлах снова стало угрюмым. Вот уж кто-кто, а варварша всегда была за праздник. Но видя такой настрой у остальных, она как-то приумолкла, что для нее было совершенно нехарактерно. Лорелея огорченно опустила голову. Собственная идея показавшаяся на первый взгляд блестящей, в миг в ее собственных глазах стала глупой и никчемной. Вампир глянул на нее, иронично изогнув бровь, но заметил, что девушка и сама расстроенно приуныла, закатил глаза и поднялся на ноги.       — А чего нам, собственно, терять? — его губы сжались в тонкую линию, руки скрещенные на груди были напряжены. Девушка глянула на него с благодарностью.       — Цирк! Круто! — Тут же подхватила Карлах и поспешила на выход, буквально волоча за собой не упирающегося Уилла.       — Цква, — проворчала гитиянки, следуя за остальными. Гейл тут же прибился к ней сбоку и стал рассказывать о том, что такое цирк. Лаэзель всем видом пыталась показать ему, что ей это совершенно не интересно, но все же слушала в оба уха.       Добрались довольно быстро. Пара угроз и очень очаровательная улыбка вампира выбили им пропуск внутрь, где все сразу разбрелись кто куда. Астарион и Шедоухарт принялись пытаться выиграть у жулика джина в Колесе Фортуны. Джахейра и Хальсин присели за столик в тенистом уголке и наслаждались неторопливой беседой и веселыми трелями бардов. Гейл уже во всю трещал с владелицей цирка о ее недюжинных способностях к некромантии и интересному способу их применения. Спины гитиянки и Клинка Фронтира было видно у клеток с животными. Карлах с восторгом разглядывала статуи местных мастеров, то и дело окликивая Астариона, чтобы тот непременно попозировал. Вампир не отвечал, слишком был занят отвлечением внимания джина, бывшая жрица Шар тем временем магическими трюками подправляла механизм колеса.       Лорелея с мягкой улыбкой наблюдала за ними, медленно шагая сквозь небольшие группки людей, сведя руки за спиной и скрещивая между собой пальцы. Возможно, изначально всем идея показалась глупой, но сейчас они все, кажется, искренне веселились и хорошо проводили время. Из-за спины ее окликнули, она повернулась и увидела неземной красоты женщину, дриаду, что с улыбкой зазывала ее к себе в уголок. Эльфийка доверчиво подошла. Женщина представилась, после чего стала засыпать блондинку странными, смущающими вопросами.       — Твои глаза! Я вижу в них боль. глубокую и нескончаемую — но вижу и преданность, пылающую ярче полуденного солнца! Ты влюблена? — Лорелея смутилась, неловко переступила с ноги на ногу, едва заметно кивнула. Зетхино тепло улыбнулась девушке и указала на небольшую лавчонку под корнями неизвестно откуда растущего древа. Они обе умостились на ней. Дриада воспевала любовь как высшее благо, смущая девушку слишком сильно, чтобы с чем-либо спорить. — Пусть любовь твоя вместе с тобою предстанет предо мной! Я загляну в ваши сердца и узнаю, будет ли она жить вечно, или же она обречена.       — Нет, благодарю, — пробормотала Лорелея. — Признаться, подобные откровения страшат меня сильнее всякой неизвестности.       — Не нужно бояться! — воскликнула дриада, эльфийка смущенно потупила взгляд, — Какой бы ни была любовь, ее необходимо приветствовать, встречать с распахнутыми объятьями и без всяких сожалений!       Астарион с долей иронии поглядывал на варваршу. После того, как они с Шедоухарт окончательно разозлили джина, отродье все же пришел на зов тифлинга, бывшая жрица же решила разделить с друидами мирную беседу и пару бутылок красного вина. Карлах топала ногами и ругалась, десять тысяч золотых за статую для них было неподъемной суммой. Нет, конечно такие деньги у них были, чего скрывать, Астарион свою работу выполнял превосходно и нужды в золоте никто не испытывал. С другой стороны, тратить все их финансы на потеху его эго? Почему бы и нет! Только вот ставить сей шедевр было решительно негде, а таскать его на себе никто бы не смог, да и не стал.       — Может тогда бюст? Небольшой? Но чтобы лицо было как следует! Чтобы точь-в-точь!       — Но мы не делаем бюсты…       — А какая разница?!       Он с усмешкой покачал головой и обвел взглядом окружение, замечая, наконец, их следопыта. Девушка сидела, сгорбившись, будто в чем-то провинилась, и глядела на свою собеседницу со смущением, то и дело потирая затылок или неловко отводя взгляд.       — Пойду спасу нашу подругу, — мягко произнес вампир, слегка похлопывая Карлах по плечу, — А ты продолжай, уверен, у тебя получится их убедить!       Варварша серьезно глянула на вампира, кивнула, в глазах ее загорелось пламя решимости. Сарказм она понимала девять раз из десяти, но сейчас ему повезло нарваться на тот самый, десятый раз. Вампир мог спокойно пойти по своим делам и быть уверенным, что варварша пол цирка снесет, но на своем будет стоять. Он осторожно подкрался к эльфийке и дриаде и, с вежливой улыбочкой, прервал певучие речи последней.       — О, гадания на любовь, какая прелесть! Не знал, что тебе интересны подобные вещи! — Лорелея подпрыгнула на месте от неожиданности, лицо ее приобрело бордовый оттенок. Девушка хотела было оправдаться, найти отговорку, но он не дал ей и слова вставить, искренне наслаждаясь ее реакцией на его откровенные провокации. — Что ж, я только за.       Дриада словно только того и ждала. Она всплеснула руками и мир вокруг будто затих. Зетхино отошла подальше от пары, Астарион галантно приземлился на лавочку рядом со стушевавшейся блондинкой, что старательно избегала его взгляда.       Женщина начала свой ритуал. Она задавала вопросы, а им оставалось лишь держать ответ.       — Ответь мне, когда твой спутник счастливее всего?       — Когда у него руки по локоть в крови, — с мрачным сарказмом выпалила девушка. Астарион засмеялся, запрокинув голову назад, обнажая острые клыки.       — А каков будет твой ответ?       — Рядом со мной, конечно же, — его ответ был полон лести и голос был приторно сладок. Но взгляды, прикованные друг к другу, обмануться не давали. Ни один из них не знал ответа на этот вопрос. Были ли они вообще когда-либо счастливы? Вместе и по отдельности? Девушка не могла припомнить дней, что не были омрачены чем-либо. У Астариона такие, возможно, когда-то и были, но двести лет рабства перечеркнули их раз и навсегда. Искать счастья в прошлом для них обоих вариантом не было. В будущее они заглядывать не могли. А сейчас? Счастливы ли они сейчас? Пожалуй, что да. И пожалуй, что нет. Им хорошо друг с другом, но постоянная угроза смерти висела над ними и омрачала каждый момент. Эльфийка задумчиво глядела куда-то в область его коленей, потом усмехнулась чему-то себе под нос и подняла взгляд.       — Скажи мне, чего он желает более всего?       — Мести, — не задумываясь ни на секунду ответила Лорелея. Хищная улыбка напротив стала еще шире. Астарион был весьма амбициозен. Он желал свободы, желал власти, желал весь мир загнать под подошву, но в данный момент не было ничего, что волновало бы его больше, чем отмщение. Суд над Касадором, которого он так жаждал, маячил перед глазами и был тем, чего он с невероятной кровожадностью предвкушал. Он готов жизнь поставить на кон, сыграть в кости с судьбой. Если на другой чаше весов будет его возможность уничтожить мастера, он готов на любые ставки, даже самые отчаянные.       — И твой ответ?       — Свободы, — Лорелея прикрыла глаза. Он был прав. Конечно, отомстить Занмару было бы приятно, но если бы перед ней поставили выбор: уничтожить его или сию же секунду обрести свободу, девушка без лишних раздумий выбрала бы свободу. И пусть она совершенно не представляла, что ей с ней делать, это было не важно.       — Чего он боится больше всего?       Лицо вампира будто стало бледнее, но девушка знала, что это лишь обман зрения. Он не дрогнул, маска его держалась ровно, но глаза не могли обмануть.       — Я могу ответить то, что ты хочешь услышать, — со вздохом произнесла девушка, опуская голову. — А могу сказать правду.       Она чувствовала его недовольство кожей и боялась на него взглянуть. Если изначально эта игра в вопрос-ответ казалась легким развлечением, то сейчас она стала какой-то слишком серьезной и ему это не нравилось. И тем не менее, самым своим ледяным голосом, он сказал, что желал бы услышать правду.       — Ты боишься навсегда остаться рабом, — почти шепотом произнесла она. Между ними словно пробежал холодок. Он был раздражен, но молчал. Астарион понимал, что она, в общем-то, права. Но ему совершенно не нравилось, что он у девчонки как на ладони. Чем меньше тайны, чем меньше у него загадок, тем меньше в ней будет желания быть ближе, чтобы его разгадать. Мужчина не успел и рта раскрыть, чтобы высказать ей свою гневную отповедь, как его прервал вопрос.       — Чего же больше всего боится твоя спутница?       Вампир молчал. Сверлил ее суровым взглядом и молчал. Конечно, он знал, что девица боится высоты, но ведь это едва ли было правильным ответом на вопрос. Чего может бояться Лорелея? Глубокий неосознанный страх, живущий в ней с самых ранних лет? Такой, о котором она не желает ни говорить, ни слышать? Вампир глядел на нее. Поджатые губы, глаза на мокром месте, опущенная голова. Ее пальцы нервно теребят край потрепанной брони. Они много раз предлагали ей приобрести (или украсть) что-то новое, что больше ей подойдет, но она всегда смущенно отказывалась. Он глядел на выцветший узор, кто только до нее не таскал эти тряпки, которые они за бесценок выкупили в Проклятых Землях. У торговки там был новенький с иголочки следопытский костюм, несомненно прекрасно севший бы на ее складную фигурку, но девушка отказалась. Что-то самое дешевое, главное, чтобы целое.       — Быть недостойной. — Лорелея вжала голову в плечи, прикусила нижнюю губу и шмыгнула носом. Она боится. Ужасно боится, что недостойна. Ни хорошей одежды, ни теплого походного спальника. Ни вкусной еды, ни долгого отдыха. Ни помощи, ни поддержки. Ни дружбы, ни любви, ни свободы. Ей страшно, что быть рабыней — это единственное, на что она годится. А потому она сует нос в чужие дела, стремясь доказать всем вокруг, а главное — себе самой, что она может быть чем-то большим. Может быть кем-то другим. Что она достойна быть свободной.       Мир снова зашумел вокруг них, девушка отвернулась и поскорее смылась с лавчонки, скрываясь в образовавшейся у сцены толпе. Астарион не пошел следом. Первая пришедшая в голову мысль, при более тщательном обдумывании она казалось совершенно глупой и несуразной, однако от того не менее правдивой.       — Твое сердце хрупкое, как стекло, — певучий голос дриады уже начал несколько раздражать, но почему-то у него не было сил на споры. — Однако же и ее сердце все в трещинах и разбить его можно дуновением ветра. Ваша связь сильна, но нити, что связывают вас, слишком тонкие. Вы оба боитесь сплести их во что-то настоящее и сильное. Эта девушка готова любить тебя, эльф, с любыми твоими недостатками, но у всего есть предел. Ты знаешь черту, что нельзя пересекать. Ведь переступив через ту черту, утеряешь не только ее, но и себя самого. Храни мое напутствие и не дай вашей любви зачахнуть!       Он пробормотал что-то невнятное, кивнул, больше самому себе, чем Зетхино, и отправился в толпу, к сцене, где изголялся клоун. Лорелея торчала рядом с Карлах, наигранное веселье на лице его не обмануло. Он краем уха слышал какие-то идиотские шутки, совершенно плоские и ни капли не смешные.       — Мы можем поговорить? — она глянула на него как-то неуверенно. Поджилки у нее тряслись при одной мысли о том, чтобы говорить с ним прямо сейчас, он чуял это. А потому, когда чертов клоун попросил на сцену добровольца, она широко улыбнулась, самой хитрой из улыбочек в своем арсенале, и предложила ему пойти. Ну, как сказать, предложила. Практически не оставила ему выбора, — Что? Нет. Даже не думай, это не смешно!       Толпа упрашивала, девчонка хихикала и почему-то сейчас ему на нее совершенно не хотелось злиться. Он совершенно точно был недоволен, он совершенно точно ей это припомнит и отомстит как-нибудь, но он не зол. Потому что смех ее искренний и из-за этого она расслабилась. И уже не такая напряженная, не такая печальная, не такая далекая. Чертов клоун снова позвал его на сцену, девушка пихнула его плечом.       — Конечно! Это же так весело, — наигранно радостным голоском проговорил он, помахивая клоуну рукой, давая тому понять, что сейчас подойдет. После чего прошипел ей, беззлобно и почти не меняя тона, — Я тебя блять убью, дай мне только слезть с этой сцены.       Ее заливистый хохот толкал его в спину и он шел, недовольная мина на публику, напряженные мускулы и тепло в груди. Ее смех всегда грел. Хотя в голове он уже прикидывал, как бы ей отплатить за эту подставу. Он был настолько погружен в эти размышления о сладкой мести, что не сразу сообразил, что происходит. Кланг! Знакомый звук прорезал воздух, его тело двигалось на автомате. Следопытская стрела торчала из глазницы клоуна, не успевающий ничего осознать Астарион уже загонял свой клинок в соседнюю. Упавшее на землю существо клоуном не было даже отдаленно. Поднявшаяся у сцены паника погнала толпу, как самое неуправляемое стадо, на выход из цирка. Аромат волос Лорелеи защекотал ноздри, она уже была у него за спиной, готовая прикрыть его зад. Карлах с радостным воплем вгоняла секиру в голову твари, что кинулась на нее сзади. Правда, попытка напрыгнуть на варваршу с разбега провалилась. Тяжело было бежать, когда клинок гитиянки отсек ногу по колено.       Но все это действо гасло и меркло. Астарион внезапно понял одну простую вещь: ему не страшно. Он боится всего, так сильно боится, что едва может спать по ночам. Страх поселился в его душе, отравил его плоть и разум, но сейчас, когда его товарищи рядом, а Лорелея за спиной посылает очередную стрелу, которая без препятствий находит очередную цель, ему не страшно. Рядом с ними, рядом с ней, бояться больше нечего. Им всем и море по колено.       — Знаешь, может быть нас действительно благословил какой-нибудь из местных Богов? — задумчиво спрашивала она у него, глядя на Иссохшего. Ее мокрые волосы блестели в лучах закатного солнца, пробивающегося в окно ночлежки. Два свежих следа от его зубов на мягкой шее неохотно затягивались под действием ее магии. Она редко сама колдовала, обычно лечила только свой зверинец или в крайнем случае их. Не потому, что не хотела. Просто магия давалась ей плохо, Плетение не желало открывать перед ней свои тайны. Она и не была дико против. — А иначе как еще объяснить, что мы все еще живы и относительно невредимы?       Астарион, лежащий рядом с ней на полу, блаженно пялился в потолок, счастье бежало по его венам, горячая кровь его дразнила, оставляя желать большего, но осушать ее не хотелось, а добыть что-то еще пока было невозможно. Слишком рано, да и напороться на «родственничков» второй раз за день не светило совершенно. А потому он просто лежал на жестких пыльных досках, расплываясь в блаженной улыбке, уже не думая ни о какой мести, ни о хотя бы подколе в ответ на ее подлую подставу. Ее пальцы ласково утопали в его кудрях и впервые за очень долгое время, вампир уснул и не видел никаких кошмаров.