***
12 сентября 2019 года, четверг
Джисон вернулся в общежитие и ещё мог бы успеть ко второй паре, но решил до конца недели не появляться на парах. К тому же, справка из больницы освобождает его на эти дни. Хан открывает учебный чат, сразу пролистывая все восемьсот с лишним сообщений, не имея ни грамма моральных сил на их чтение.Вы
Юнаааа, привет~
не подскажешь, что я пропустил за эти дни?
Староста [файл] [файл] в первом задания во втором конспекты в общем чате в закрепе темы рефератов, осталось два на выбор, отпишись когда выберешь Шатен, конечно, считал свою старосту довольно доброй, но обычно девушка посылала прогульщиков самостоятельно рыться в чатах и искать задания. Должно быть, сжалилась над травмированным одногруппником. Главное, что домашки и конспекты с аккуратным почерком были у Хана на руках через минуту после его сообщения, несмотря на то, что у их группы сейчас шли занятия.Вы
вау, ты лучшая!
возьму 11 тему с понедельника буду на парах
Староста ок Пару часов Хан занимает себя переписыванием конспектов, пока Феликс не возвращается с занятий и не тащит его на шоппинг за декором к вечеринке. Джисон до сих пор несколько скептичен к гавайской тематике для сентября, однако в Сеуле начались тёплые деньки, так что можно представить продолжение летнего сезона. — Ты посмотрел лофт, который я скинул? — и пусть Ликс взял на себя организацию вечеринки, это не помешало ему делать всё за пару дней до мероприятия. — С пальмовыми граффити? — Да, оно! Мне нравится там гамак и фото-зона, очень в тему и меньше заморочек. — Тогда что мы ищем здесь? — Джи останавливается между стеллажей в магазине «всё для праздников». — Всё, что будет в тему! Вот, например, — Феликс шуршит упаковкой цветных зонтиков для украшения коктейлей. — Ещё хочу найти гавайские венки, тут точно должны быть. Лишь с тремя пакетами всякой всячины Ликс кажется удовлетворённым небольшим шоппингом. — С декором и посудой решено. С едой проще — закажем доставку. Кстати, точно нужны ананасы, это же Гавайи! — блондин с довольной улыбкой отмечает сделанные покупки в заметках. — Пицца с ананасом? — предлагает Джисон, уже зная, какую реакцию получит. — Не смей даже произносить это! — сморщенное от брезгливости лицо Феликса всегда поднимает настроение Хана. — Нет, так нет, — пожимает плечами. — Чан тоже не жалует гавайскую пиццу, — парень сказал раньше, чем подумал, и реакция Ликса не заставила себя ждать. — И снова Чан! — теперь Ли наслаждается несчастным лицом друга. — Кстати, ты его пригласил? — Да, но он возможно не сможет, занят проектом каким-то. Что насчёт Хёнджина? — Хан намеренно задевает плечом вдруг заулыбавшегося друга. — Он сказал, что с радостью придёт! Ой, надо его в чат добавить, там референсы дресс-кода, — Ли останавливается посреди торгового центра, воплощая озвученное. — Может, Чана тоже добавишь? На всякий случай? — Я лучше ему в лс напишу, если всё-таки захочет прийти, — Хан и так чувствует, что обременяет Бана своими внезапными паническими атаками и приглашениями. — Как знаешь. Пошли в этот магазинчик, хочу пляжную накидку! — в отличие от заморочного друга, Джисон решил, что его летние шорты и цветастая рубашка — лучший лук для вечеринки. Хан был бы рад поговорить с Феликсом обо всех странностях, произошедших с ним за последние дни, но так не хочется портить праздничное настроение и давать повод для беспокойства, что Джисон молчит. Для собственного успокоения, он продолжает скидывать кашу воспоминаний на последствия травмы и решает завтра же посетить врача.***
13 сентября 2019-го, пятница
Как и во многие дни, с утра Феликс отправился на пары, а после пропадёт на вечерней смене в кофейне. Джисон привык, что с соседом они не видятся 24/7, но одиночество этого утра накатывает страшной тоской. Хан несколько часов не может найти в себе силы покинуть постель. В голове пусто, мысли не идут. На телефон приходят уведомления, пиликающий звук сильно раздражает чувствительный слух. Джисон чувствует необходимость отгородить себя от посторонних звуков, в тишине всё кажется чересчур громким: шум за окном, гомон в коридоре, разговоры за стеной. Пару часов он спасается прижатой к голове подушкой, потом немного отпускает. Хан бездумно выводит невидимые буквы на смятой простыне. На языке и кончиках пальцев вертится имя, но не может проявиться. Не думать, утопая притом в мыслях, — утомительно. В какой-то момент уровень тревожности возрос до одного желания — бежать. Джисон не пытается понять и проанализировать это желание, решает следовать порыву. Сложилось ощущение, будто если он не уйдёт сейчас же, на него упадет потолок, в окно залетит шаровая молния, либо же что-то взорвётся, — иначе говоря, произойдёт нечто ужасное. Наспех одевшись и закинув в рюкзак некоторые вещи, Хан выбегает из общежития. Дышать становится легче спустя не меньше часа с начала «прогулки». Джисон вдруг задумывается, почему на улице уже темно и во всю горят вечерние огни. Телефон нашёлся на дне рюкзака, хотя обычно Хан носит его в кармане джинсов. Яркий дисплей неприятно слепит глаза, когда парень видит 20:13 и множество непрочитанных уведомлений, состоящих из сообщений и спама. Пользуясь первыми минутами внутреннего спокойствия за день, шатен пролистывает диалог с Феликсом, особо не вчитываясь в первые десятки сообщений с подробностями скучных утренних пар.Вы
я поехал в студию к Чану
не жди, вернусь поздно
Ликси Хан Джисон! Ты игнорировал меня весь день, а теперь лишаешь радости притащить тебе тортик со свечкой в полночь??? Социальная батарейка Джисона стремительно разряжается, а неприятная тревожность возвращается. Хан не читает следующие недовольные сообщения от друга, находит нужный контакт и вслушивается в гудки. Абонент вне зоны действия сети. Роботизированный голос повторяет это все три раза, пока Джисон пытался дозвониться до Чана. В рюкзаке звенит связка ключей и решение приходит само.Вы
Чан, я приеду в студию, ты не против?
мне так плохо
я не понимаю почему
так хочу спрятаться
прости что так внезапно
Я спрячусь там ладно Чани?
Только не беспокойся
Обнимаю
Осенний ветер не освежает, а пробирает до костного мозга. Сейчас футболка с длинным рукавом не кажется лучшим вариантом, особенно когда накрапывающий мелкий дождь стремительно мочит тонкую ткань. Хан смог сориентироваться только по навигатору, он совершенно не следил за своим маршрутом, пока бежал от ощущения беды. Возможно, парень инстинктивно двигался в нужном направлении, поскольку до студии осталось ехать несколько остановок на автобусе. Ещё в мае Чан вручил Джисону второй ключ от студии, когда их графики плохо стыковались, а работать было нужно. Сейчас этот небольшой кусок металла в связке среди брелков и прочих ключей кажется спасительным. Джисон запирается изнутри и в полной темноте доходит до кожаного диванчика, на котором Чан частенько спит в дни загруженности. Тихо, тепло и знакомо. Здесь Хан может выдохнуть. Тело непроизвольно дрожит от холода, потому парень скидывает влажную футболку и натягивает чановскую толстовку, забытую владельцем ещё пару месяцев назад. Тепло и еле заметный запах парфюма заземляют, немного стирают ощущение тотального одиночества, вдруг снова нахлынувшего. Джисон натягивает капюшон и сворачивается на диванчике. Чем я меньше, тем меньше влияние мира — удобная тактика, в детстве работала. Хан игнорирует желание оказаться на крыше школы из снов, даже в дремоте понимает, что не найдёт это место, а даже если и найдёт, то кто его пустит? Раз его туда тянет, то пусть лучше приснится — решает и действительно засыпает. Совершенно беспокойный сон никак не формируется в чёткую картинку, здесь нет ничего, кроме обиды, злости и чувства несправедливости. Парень бродит совершенно один, а так хочется услышать знакомый голос и потеряться в крепких объятиях. Он оказывается там, где ветер морозит кончик носа за пару секунд, а лёгкий шарф срывается от резкого порыва. Ну и ладно, всего лишь шарф. В какой-то момент мысли, чувства и колючий ветер смешиваются. И всё заканчивается. Остаётся темнота и звенящий затихающий гул. Джисон просыпается, но не спешит открывать глаза. Горячие слёзы впитываются в капюшон, пока Хан продолжает неподвижно лежать и гадать, почему кроме пустоты в сердце ничего не ощущает. Пустота напоминает кусок глины, она формируется в тоску и чувство вины, такие же серые и холодные. Джисон не пытается угадать природу своих эмоций, плывёт по течению, как и весь прошедший день, пока не отпускает. Руки нащупывают телефон, дисплей снова ослепляет и показывает 00:06. Хан использует фонарик на телефоне прежде, чем нащупывает настольную лампу. В ящике находится наполовину исписанная нотная тетрадь, но парень абсолютно не привередлив, пока записывает всё, что чувствует. На этот раз руки не пытаются рисовать, сейчас он понимает, что не умеет этого делать. Джисон знает, что сможет отпустить это состояние, лишь запечатав его в тексте, который появлялся строчка за строчкой. Хан закрывает глаза и практически ощущает тепло объятий, слышит голос и чувствует щекочущий нос сладкий запах. Всё это остаётся словами на бумаге. Фраза «тосковать по тому, кого никогда не встречал» обретает свой смысл в тексте Джи. Хан исписал три карандаша до необходимости затачивать прежде, чем нашёл ручку под бумагами Чана. Записывать стало проще. Слова появлялись, зачёркивались, переписывались, менялись местами до тех пор, пока Джисон не начал клевать носом от усталости. Второй раз диван показался мягче и утащил парня к Морфею без снов.***
14 сентября 2019-го, суббота
— Ну же, Джисони, просыпайся, — дезориентированный Хан открывает глаза и сонно морщится. — Вот так, — сидящий на корточках Чан треплет парня по голове через капюшон. — Чан? Сколько времени? — Джисон садится, смущённо сминая рукава чужой толстовки и видит ответ на настенных часах. — Восемь утра? Ты так рано? — Увидел утром твои сообщения и пропущенные. Ты не отвечал мне, поэтому решил проверить, здесь ли ты ещё, — Чан присел на диван. — Что случилось? Твои сообщения показались мне странными. Пару дней назад Джисон сам хотел поскорее увидеть Чана, но за всё это время не продумал, что и как будет говорить. Избегая вопроса, парень отыскивает на столе телефон. — Он сел, поэтому не слышал твоих звонков, — шатен не поднимает глаз от чёрного экрана, нервно жуя нижнюю губу. — Джисони, — от ласкового обращения по спине бегут мурашки, — ты можешь мне рассказать. Всё останется в стенах студии. — Это очень сложно и непонятно мне самому, — в попытках унять дрожь в голосе, парень заговорил очень тихо. — Возможно, я помогу разобраться? — Чан перешёл на тон тише, не нарушая заданную обстановку. Джисон не знает, с чего начать, пока взгляд не цепляется за рюкзак. К счастью, блокнот оказался захваченным с собой, жаль, парень не вспомнил о нём ночью, когда тратил нотные листы на свои записи. Чан принимает протянутый блокнот, несмело пролистывая тексты под руководством Джисона до слова «здесь». Здесь — это на развороте со скетчем школы. Старший задумчиво хмурится и хочет что-то сказать, но Хан его перебивает и пролистывает к портрету Чана. — Кто рисовал? — Я, — Джисон сам не верит и тихо усмехается от удивлённого взгляда Чана. — Сам удивлён. — Не знал, что ты умеешь рисовать, это… — А я не умею, Чан, в этом и дело, — перебивает взвинченный парень, — это нарисовано как-то неосознанно, понимаешь? — судя по взгляду, Чан не понимал. Хан развернул стул на колёсиках, чтобы сесть напротив Чана, прежде чем начать рассказ с сотрясения и рисунков. — То есть, ты увидел во сне, а потом нарисовал мою старшую школу, будучи ещё сонным? — Да. Погоди, твою школу? Ты узнаёшь это место? — Да, это очень похоже на внутренний дворик, и очертания корпусов похожи. — Облицовка из красного кирпича? — Да. Но где ты мог это видеть, ты там был? — Чан всегда хмурится, когда чего-то не понимает. — Ни разу, я даже не знаю, где это находится. Я был уверен, что это моя школа, когда дома пытался побывать там, а наткнулся на другое здание. И что самое жуткое, я помню свою школу, но и эту красную почему-то тоже. Это всё — какие-то очень странные провалы в памяти, да? — Джисон очень хочет услышать от другого человека, что происходящее с ним — не более, чем последствие травмы. — Но ведь ты ничего не забыл, — тихо размышляет, возвращаясь во второму рисунку. — Что насчёт этого? Ты сказал, что не спал, когда нарисовал портрет? — Джисон заметно смущается. — Тогда я просто думал о тебе, — Джисон неловко отводит взгляд. — Это было после панички. Я просто думал о том, как ты мне помог, и этот образ пришёл сам, — всё казалось логичным и будто даже без мистики. — Только ты никогда не видел меня восемнадцатилетним, Джисони. Это моя первая серьга, я тогда проколол ухо и сразу же напялил самую крупную, чтобы все заметили, — Чан чуть усмехается своей подростковой беспечности. — Я недолго её проносил, слишком тяжёлая. Губы заметно алеют от того, как тщательно Хан их терзает, чуть ли не захлёбываясь в глубоких тревожных размышлениях. Нога отбивает быстрый ритм до тех пор, пока Чан не кладёт руку на коленку, останавливая и заставляя посмотреть на себя. — Что это такое, Чан? Я теперь грёбанный супергерой, который может заглядывать в прошлое своих друзей? — горько хмыкает парень, пытаясь утопить тревогу в шутке. — Я не знаю. Но мы разберемся, окей? Давай поедем ко мне, там всё обсудим, хорошо звучит? — в ответ Хан кивает и поднимается вслед за протянутой рукой Чана. Джисон не спрашивает, почему Чан приехал на такси, а не своей машине; молча садится и позволяет довезти себя до незнакомого двора. — У меня дома отсыпается друг. Вчера он, мягко говоря, перебрал, думаю, ещё не очнулся, — прокручивая ключ в дверном замке, предупреждает старший. — Отмечали что-то? — хмыкает Джисон, на всякий случай стараясь не шуметь в прихожей. По крайней мере, теперь понятно, почему вчера Чан был вне зоны доступа, а сегодня оставил свою машину. — Это был не праздник, — негромко отвечает и снимает обувь медленно, давая себе время решить, ответить ли на любопытство Джисона. — Вчера была годовщина смерти нашего друга, — таки решился рассказать. — Ох, мне жаль, — Джисон почувствовал себя таким бестактным. — Боже, Чан, тебе не стоит сейчас возиться со мной. — Всё в порядке, — Чан с лёгкой улыбкой треплет младшего по волосам. — Прошло много лет, раны затянулись, но ещё болят. Нужно переживать о тех, кто жив, верно? — слова немного помогают, и Хан тихонько кивает. Чан показывает Джисону ванную комнату и даёт немного времени привести себя в чувства. Парень недовольно прочёсывает спутавшиеся несвежие волосы, умывается и подмечает, что Бан ничего не сказал о своей толстовке, всё ещё надетой на Хана. Его футболка ничуть не просохла за ночь, поскольку валялась комком на полу студии, в итоге осталась там сохнуть на спинке стула. Чан попросил не скромничать и принять душ, оставил пушистое полотенце. Тёплая вода исцеляет, возвращает в реальный мир, и Джисону даже кажется, что от тяжёлых эмоций вчерашнего дня ничего не осталось. Словно он одновременно проживал две жизни, а сейчас вернулся к одной. Колючие мурашки появились даже под тёплыми струями от такой мысли. — Садись завтракать. Я не лучший повар, но яичницу сварганить в силах, иногда даже не подгорает, — тихий смех Чана кутает теплее всех одеял мира. — В общаге я выживаю за счёт стряпни Феликса, так что я тебя понимаю, — в ответ Чан снова мило хихикает, а Хан не может не улыбнуться в ответ. — Я поставил твой телефон на зарядку, он на столе. — Спасибо! Чёрт, Феликс, наверно, тысячу сообщений оставил, — парень садится и сразу же проверяет уведомления. — Как я и думал. — Ты пропал в свой день рождения. Я бы тоже волновался, — брюнет варит кофе, оборачиваясь к парню. — Прости, подарок подготовить не успел, — чуть улыбается. — Это ты прости, я свалился, как снегопад в сентябре, на твою голову. Ничего не нужно, правда! — Джисон выглядит самым благодарным ребёнком, на что старший только улыбается. — Чай, кофе? Хотя зачем спрашиваю, — старший налил себе кофе и уже подносит турку ко второй кружке, как его останавливает Хан. — Чай с молоком, забыл, Чани? — Джисон произносит это, не отрывая взгляда от телефона, а Бан вдруг вздрагивает и замирает. — Конечно, — руки достают пакетированный чай и бутылку молока. Всё ещё погружённый в ответы на сообщения, парень делает несколько глотков предложенного напитка, довольно мыча и качая головой из стороны в сторону. Джисон никогда так не делал. — Всё, Ликс успокоился и вроде не собирается меня убивать, — Джи хмыкает и откладывает телефон подальше, обращая всё внимание к человеку напротив. — Пахнет супер! За завтраком, состоящим из яичницы, жаренного бекона и тостов, они негромко разговаривают о повседневных вещах, словно ещё час назад не обсуждали происходящие странности. Хан ведёт себя как обычно и, кажется, не замечает, как выпивает чай. Джисону намного проще даётся рассказ о втором сне, когда он чувствует себя привязанным к себе настоящему благодаря Чану. — Кто-то звал тебя другим именем? — Бан немного хмурится, но не из-за сомнений, а попыток понять. — Ты его не помнишь? А зовущего видел? — в ответ Хан отрицательно качает головой. — Это было скорее ощущение, чем чёткая картинка. Я просто понимал, что меня зовут, но когда пытался найти зовущего, проснулся, — парень задумчиво крутит пустую кружку. — Этот голос крутится в голове, такой… мягкий, знаешь? Мне не с чем сравнить. Я записал ощущения после сна, чтобы не забыть, — Джисон снова роется в рюкзаке и открывает разворот с первым рисунком и кусочком текста, протягивая Чану. — Как думаешь, если бы тебе дали несколько имён, ты смог бы определить, каким именно тебя звали во сне? — Чан недолго останавливает взгляд на детальном описании голоса. — Не уверен. Возможно? — Джисон пожимает плечами. Старший о чём-то недолго думает и выходит с кухни, чтобы вернуться с карандашом. — Ты не против? — Чан возвращается на место и кивает на блокнот — Джисон позволяет ему писать. Чан не даёт заглянуть в записи раньше, чем закончит, а после прикрывает рукой. — У меня есть одно предположение. Оно странное, но проверим, хорошо? — осторожный и взволнованный тон Чана напрягает, но Хан соглашается. — И не читай вслух, — Джи снова кивает, хоть и не понимает, к чему эта осторожность. Глаза пробегаются по списку из пяти имён и парень вдруг вздрагивает. Взволнованный, Хан тычет в предпоследнее имя. Чан облокачивается о стол, прикрывает рот рукой и долго смотрит на младшего. — Что это за имя? Ты что-то понял, Чан? Не молчи, я же с ума сойду, — руки уже трясутся от непонимания и реакции старшего. Из другой комнаты послышался шум — что-то упало. Чан взволновано поднимается и отлетает к выходу с кухни. — Кажется, Мин… друг проснулся. Я сейчас, — Бан зачем-то закрывает дверь и выходит на долгие пятнадцать минут. Джисон успел сгенерировать худшие сценарии, пока ждал и рассматривал холостяцкую кухоньку. В частности, пришлось смириться с тем, что их разговор будет отложен, когда проснувшийся мужчина присоединится к завтраку, Чан предусмотрительно наготовил на троих. Взгляд снова цепляется за четвёртое имя. — Ён Юбин, — тихо произносит вслух. Очень знакомое и близкое имя. Красивое, почему-то грустное. Или же это внезапная эмоция окрасила шесть букв в такую серость. Джисон снова проваливается в свою рефлексию, пока звук из коридора не отвлекает. — Перестань, Чан! Всё нормально, наберу из дома, — раздражение заставило мужчину говорить громче. — Спасибо, — последнее слово произносит намного спокойней. И мягче. Джисон не успевает застать человека, к моменту, когда он на дрожащих ногах преодолевает закрытые кухонные двери, Бан уже запирает входную. — Чан, этот голос… — Хан не уверен и ошеломлён, а старший чуть устало улыбается. — Я знаю, Джисони. Он, верно? — тихо спрашивает и осторожно обнимает трясущегося парня. — Тише, тише, всё хорошо, всё решим. Хан не знает, куда себя деть, на стуле никак не усидеть, предложенная вода в горло не лезет. Парень бормочет о чувстве потери, грусти, вины и о том, что не понимает, откуда всё это берётся. Джисон смутно помнит, как сполз на пол, оказался в крепких объятиях и дышал под чановский счёт, постепенно возвращаясь. — Кто такой Ён Юбин? — тихо спрашивает, находя на это силы. Чан не спешит отвечать, долго думает, не переставая успокаивающе гладить Джи по спине. Кажется, этот жест заземляет их обоих. — Джисони, что ты пил за завтраком? — Хан удивлён вопросу и собирается с мыслями не сразу. — Ты налил мне кофе? — отвечает настолько неуверенно, что звучит скорее вопрошающе. — Ты попросил чай с молоком, — Чан наблюдает за нахмуренным другом. — Ещё назвал «Чани». И в переписке ночью, — младший кажется смущённым и сбитым с толку. — Ён Юбин называл меня так и пил чай с молоком. Информация ни на букву не усваивается, мыслей становится лишь больше. Благо, Чан не мучает молчанием и продолжает озвучивать свои догадки. — Судя по тому, что ты рассказал, ты вспоминаешь кусочки из жизни Юбина. Я могу ошибаться, но это единственная версия. — А он…? — Погиб в семнадцать лет. Вчера была годовщина его смерти, — Чан не представляет, какой может быть реакция у человека, на голову которого вдруг свалилось это всё, потому старательно следит за поведением Джисона. Хан всё ещё ничего не понимает, но усиленно размышляет. — Он… любил острое? Я как-то маме указал на странный рецепт, она удивилась, — кажется, парень решил убедиться в версии Чана по мелочам. Старший утвердительно кивнул. — И он учился с тобой в школе из кирпича? — снова кивок. — Да, только я был на два класса старше. А Юбин и… — почему-то замолчал, но Джи догадался сам. — Тот твой друг, да? Как его зовут? — отчего-то взволнованно сглотнул. — Ли Минхо. — Ли Минхо, — губы непроизвольно дрожат, а глаза вдруг наполняются влагой. — Хах, у него даже имя такое мягкое. Такое… родное. Очень родное. Чан, что это такое? — спрашивает о своих непроизвольных слезах. — Почему от имени можно плакать? — Джи улыбается, хочет свести эмоцию в шутку, но сердце так колит, что рыдания не удаётся сдержать. Джисон позволяет себе выплакаться в плечо друга. — Почему я это чувствую? Почему я это помню? Это же чужое, это всё не моё, — Хан бормочет и ищет утешение в заземляющих объятиях. — Почему «Ли Минхо» ощущается так тяжёло? Он был плохим человеком для Юбина? — Нет, нет, это не так, — Чан перебирает волосы на затылке Хана, подбирая слова. — Они были очень близки, Джисони. Минхо до сих пор… не отпустил Юбина. — У них была любовь, — понимает и так грустно смотрит на Чана, кивающего на догадку. — Очень больно, Чани, — плач очень сильно истощает, Хан снова утыкается в подставленное плечо. Бан и сам не может контролировать эмоции, нашедшие выход в слезах. Проходит какое-то время, прежде чем порыв постепенно спадает и оба могут дышать свободней. — Знаешь, я много читал про соулмейтов и перерождение душ, когда работал над одной песней. Это может показаться странным, но не страннее всего, что уже произошло, — Джи устало поднимает взгляд на старшего. — Возможно, душа Юбина переродилась в тебе? Хан долго думает. — Ты сказал, вчера была годовщина смерти. Я чувствовал себя паршиво весь день, словно переживал чужие чувства. А он… погиб девятнадцать лет назад? — Чан кивнул. — А сегодня девятнадцать лет мне, — как-то устало хмыкнул. — Как будто всё складывается, — тихо подаёт голос старший. — Я наткнулся на контакт женщины, когда проводил исследование, она вроде как занимается вопросами перерождения душ. — Предлагаешь к гадалке сходить? — хмыкает Джисон, словно ему предложили самую большую глупость на свете. Но Чан выглядит серьёзным. — Я такой же скептик, но вдруг окажется не бесполезным? Терять нечего, Джисони, а я волнуюсь о тебе. Хан снова думает. Накопившаяся усталость попросту не позволяет решать быстрее. — Давай попробуем. Не хочу помнить чужую жизнь, чувствую себя психопатом с раздвоением личности, — шатен активно растирает плечи, отгоняя странные ощущения. — Я всё организую, — Чан поднимается с пола и помогает Хану. — И Джи, наверно, тебе не стоит сейчас искать встречи с Минхо. — Я и не собираюсь. Мне это не нужно, я просто хочу вернуть свою жизнь, — у старшего всё похолодело внутри от этих слов. — Окей. Чан предположил, что с чувствительностью и привязанностью Юбина к Минхо Джисон будет готов перевернуть весь Сеул, ища заветной встречи. Но Хан кажется серьёзным и попросту напуганным, больше похожим на себя настоящего. — Подвезёшь меня до общаги? — Конечно.