***
6 сентября 2019 года, пятница
Картинки сна распадаются по крупицам, с каждой секундой всё больше связывая сознание с реальностью. Где-то справа слышен приглушённый голос матери и ещё один знакомый, но пока не опознанный спящим мозгом. Странно и неприятно просыпаться уже уставшим. А ещё странно лежать на спине, потому что Джисон спит как угодно, но только не на спине. Эта мелочь заставляет его приоткрыть один глаз, чтобы осмотреться, но при этом не сильно тревожить себя светом из окна. Для осеннего утра уже слишком светло, а значит подозрительно, — Джисон окончательно просыпается. — Проснулся, — ранее не признанный голос принадлежит Феликсу, также как и шуршание одноразового медицинского халата, натянутого поверх цветного свитера. — Привет, Джи. Как ты? — да, странно было не узнать друга спросонья. — Мм, нормально, — горло неприятно пересохло, отчего парень кривится и пытается прокашляться. — Вода, родной, — мама подходит с другой стороны и придерживает стакан перед лицом парня, пока он приподнимается на локте и выпивает на удивление пару глотков, хотя жажда мучила, как за троих. — Почему я здесь? — шатен уже понял, что находится на больничной койке, и теперь всматривается в лица близких, находя в них легкую усталость и спокойные улыбки. — Вчера неудачно скатился с рампы, — поясняет Ликс. — С той высокой, помнишь? — в ответ Джи понимающе угукает и замечает блеск в глазах матери. — Ма, прости, — потянулся к руке женщины, чтобы крепко сжать. — Я не хотел тебя пугать. — Конечно, не хотел, — голос едва срывается, а слёзы уже стекают по красивому лицу. — Джисон, я тебе неоднократно говорила про шлем, — взяв себя в руки, женщина перешла к более строгому тону. — Шлем был, он слетел, когда, ну… — вмешался Феликс, явно чувствующий себя немного виноватым, что ранее не рассказал об этом госпоже Хан. И тактично промолчал о том, что Джисон попросту не застегнул его, потому что, цитата, крепежи неприятно натирают шею. — Вот видишь, ма? Шлем не всегда помогает, — чуть улыбнулся парень, ласково перебирая пальцы матери. — Впредь буду осторожен, обещаю! — даже с пульсирующей головной болью и плывущим изображением Джисон хотел в первую очередь успокоить маму. А кто бы не хотел, когда она такая чувствительная и любящая женщина? Пока шатен успокаивал мать и настаивал на своём сносном состоянии, Феликс пригласил лечащего врача. Суровый вид доктора Пака не тонко намекал, что скрывать своё состояние от него не стоит. Пришлось рассказать о небольших болях в теле, где, как оказалось, остались приличные синяки и ушибы, и о головной боли. Сотрясение мозга — после осмотра заключил доктор, что совсем не удивило Джи. Когда скейт твой близкий друг, в придачу идут частые посещения травмпунктов и больниц. За несколько лет дважды сломанная правая рука, несерьёзный перелом левой ноги и несколько трещин в рёбрах — этот парень ещё не стал первым в мире летающим человеком, чтобы избежать таких «бонусов». Как позже рассказал Ликс, второй лучший друг скейтера, шлем, слетел после первого удара о рампу и рассёк левую бровь, — наложили два шва. Единственный плюс быть в отключке — не чувствовать, когда штопают твоё тело. Вчерашний рентген не показал серьёзных повреждений, но доктор собирался сделать ещё один сегодня. Выписать пообещали через несколько дней, после чего госпожа Хан отошла обсудить с доктором предстоящее домашнее восстановление. — Хан Джисон, — собственное имя казалось таким странным, что Джи не сразу среагировал на серьёзный тон друга, — клянусь, со следующей зп я куплю тебе нормальный шлем, раз ты сам жлобишься, — Феликс угрожающе ткнул друга в ребро, где, как он сам видел, ссадин не было. — Ауч! Не стыдно тебе больного человека трогать? — притворно возмущался шатен, на самом деле довольный такими препираниями. — Ни капли, ты заслужил! — фыркнул в ответ Феликс, слегка улыбаясь. — Я ещё успею на дневную пару, а вечером у меня смена. Так что приду к тебе только завтра. Не помрёшь со скуки? — блондин оглядел палату, не находя в ней ничегошеньки интересного, кроме выключенного телека под потолком. В палате Джисона пустовали две кровати, чему его интровертная часть была несказанно рада. — Уж денёк проживу, а завтра притащи мой скетчбук, плиз, не хочу маму дёргать. Он валяется где-то на столе у меня в комнате, — вспомнить более точное расположение не выходило. — Ну вообще-то в нашей комнате, соседушка, — Ликс слегка ударил друга по плечу. — И ты сказал скетчбук? Ни разу не видел тебя рисующим, что за открытие спустя больше года совместной жизни в общаге? — блондин удивлённо посмеивался. Джисон списывал своё странное состояние на сотрясение, но он всё не мог сосредоточиться и разделить реальность ото сна, очевидно. — Ладно, не делай такое лицо, я поищу и привезу, — Феликс напоследок похлопал друга по бедру и получил в ответ недовольное шипение. — Упс, соррьки! Лечись давай быстрее, — на выходе из палаты Феликс столкнулся с госпожой Хан и пожелал ей удачной дороги до дома. Блондин захватил с собой скейт и шлем с живописной трещиной, такой теперь только на помойку. — Ну что малыш, мы с папой приедем только через пару дней, ничего? — женщина присела сбоку от кровати и поглаживала парня по руке. — Тут же десять минут езды от дома, заставишь меня скучать? — Джи шутливо нахмурился, но хмурость стала настоящей, стоило заметить удивлённое лицо мамы. — Сони, ехать из пригорода в Сеул не меньше двух часов. Ты уверен, что нормально себя чувствуешь? — шатен и сам неприятно удивлялся своей рассеянности и забывчивости, все мысли ощущались большим спутанным комком. — Думаю, я ещё не проснулся, за два дня оклемаюсь, — и подбадривающе улыбнулся. Мама практически не спала всю ночь, потому Джисон отправил её домой и обещал отчитываться о состоянии и процедурах в мессенджере. Помимо осмотров и приёмов невкусной пищи, Джи занял себя рассеянным просмотром Дискавери по телеку. Подозрительный червячок тревожности грыз изнутри и пытался заставить вспомнить что-то важное, но его попытки сворачивались пульсирующей головной болью. Вроде нет никаких дедлайнов по учебё — уточнил в чате группы; ни одной встречи — проверил по перепискам с друзьями; от подработки отмазался фоткой документа со своим диагнозом. Ответил всем на пожелания скорейшего выздоровления дурацким стикером с белкой, на голову которой падает жёлудь, — его самый любимый, а значит, всё действительно хорошо. Раз вкусной еды в больнице не оказалось, роль «волшебного лекарства от всех недугов» досталась сну. В сентябре темнеет чуть раньше, стоило часам пробить восемь вечера, как Джи разрешил себе отрубиться — и от скуки и от усталости. Снилось много всего и ни о чём, в итоге размытые образы превратились в знакомый скейт-парк в нескольких автобусных остановках от общаги. Здесь многолюдно. Ещё бы, это первый сентябрьский день без дождя, солнце подсушило рампы, остались лишь незначительные лужицы на дне пула. Восемнадцатилетний Джисон привычно скатывается по радиусу, пока расстояние до земли вдруг не становится в разы больше. Раньше высота манила, дразнила и зазывала. Было приятно взлетать, ощущать себя покорителем мира в эти мгновения. Сейчас высота ощущалась, как ответ на вопрос. Только самого вопроса не было. То ли уже, то ли ещё — Джисон не соображал совершенно, и это состояние ему не нравилось даже во сне. Между переломом и сотрясением Джи предпочтёт заново пережить сломанную кость. Сюжет сна изменился: свободное падение обернулось нахождением на крыше смутно знакомого здания. Взглянув с края вниз, Джи насчитал три этажа у смежного корпуса, рассмотрел внутренний дворик и узнал в красном кирпичном здании свою старшую школу. Кто-то крикнул его имя, шатен чувствовал и понимал, что зовут именно его, но мягкий голос произносил не «Хан Джисон». Он не находит никого на крыше, а голос продолжает его звать. Внизу — решает и слишком неаккуратно наклоняется вперёд, ноги путаются, свободное падение повторяется. Хан этого не хотел — знает точно — и в груди так сильно больно от пронзительного крика. Этот голос не должен звучать так отчаянно и сорвано. Адреналин будит парня неприятным импульсом по телу прежде, чем он успевает разбиться во сне. Пульс зашкаливает, это слышно и без пищания приборов. Джисон не различает холодный пот и еле тёплые слёзы, всё смешивается между собой, пока он старательно трёт лицо в попытках прогнать сон. Давненько ему не приходилось вспоминать дыхательные упражнения, помогающие при панических атаках. Это совсем не радовало. Не менее получаса Джисон отходил от липкого страха, поражаясь сам себе. Ну кто не падал во сне — ничего особенного, он и в реальности не раз «летал» и стремительно приземлялся на бодряще твёрдую землю. И всё не мог вспомнить звучание голоса из сна. Было страшно не падать, а слышать чужой крик. Сердце болезненно сжимается, руки неприятно трясутся. — Что б его, это ваше сотрясение, — вновь списал всё на ушиб мозга. Шатен удобнее устроился на боку и отвлекал себя бессмысленными видео до тех пор, пока глаза не закрылись во второй попытке отдохнуть.***
7 сентября 2019-го, суббота
Как и обещал, Феликс пришёл утром следующего дня. — Обрыл все твои ящики и даже под кровать заглянул, не нашел никакого скетчбука. А вот вонючие носки — да, займись уборкой по возвращении, умоляю. Притащил твой блокнот с текстами, его ты уж точно таскаешь постоянно, — блондин кладёт рукописи и контейнер с чизкейком на столик возле койки друга. — Я просил скетчбук? — хмурится шатен. — Наверное, имел в виду этот блокнот, спасибо за него. О-о-о, за вкусняшку тоже! Чуть не помер от унылого завтрака сегодня, — Хан тут же притягивает контейнер к себе. — И, конечно, кофе, — Ликс раскрывает картонную переноску и протягивает один из двух напитков другу. — Ты пошёл с утра на работу мне за кофе и чизкейком? Я люблю тебя, Ёнбок-и! — Джисон жадно потягивает айс-латте через трубочку, довольно причмокивая. — А это что? «Поскорее набирайся сил!» — читает на стакане. — Ясно всё с тобой, Ли Феликс: потащился на работу, чтобы своего любимчика на утренней смене застать. — Эй! Поболтать с Хёнджином — это лишь приятный бонус. И вообще не возмущайся, я ради тебя крюк сделал! — Феликс не умеет скрывать улыбку, когда смущается, потому его возмущения кажутся попросту милыми. Хан посмеивается над видом блондина, прежде чем уйти от поддразниваний. — Что, всё никак в одну смену не попадаете? — Джисон готов потерпеть разговоры о красавчике из кофейни, пока его настроение уравновешивается чизкейком. — Я могу брать только вечерние, а он с начала семестра берёт только утренние, — дуется Феликс. — Вот казалось бы, на одном факультете учимся, а как расписание у разных курсов отличается. Видимо, и у меня на четвёртом будут сплошные вечерние практики, — размышляет Ликс, и от его сладкого кофе пахнет корицей на всю палату. — Страшная участь танцевального фака, — Хан дёргает бровями и тут же хмурится от боли от швов. — Ну да, это тебе не продюсирование со взрослыми мужчинами в студии, — ехидно улыбается, желая поддеть. — Эй, Чан не настолько уж и старше! — отчего-то Джисон немного смущается, заталкивая в рот кусочек побольше. — И вообще, что может быть полезнее практики в настоящей студии? Тем более Чан — бывший выпускник моего фака, он мне и с домашками помогает. — Хан Джисон, у тебя не только фетиш на сорокалетних мужчин, но и алчные виды на них? — Так, ему тридцать пять! — громкость возмущения привлекла взволнованную медсестру, проходящую мимо приоткрытой палаты. — Ой, извините, — недовольно качая головой, женщина прикрыла дверь с обратной стороны. Прислушиваясь к отдаляющимся шагам несколько секунд, парни бессовестно громко засмеялись. — Упс, неловко вышло, — комментирует Джи, отставляя уже пустой контейнер. — А если серьёзно? Он же тебе нравится? — заговорщическим тоном интересуется блондин. — Чан прям горячий дэдди, — на этот раз бровями играется Феликс, а смущается шатен. — Боже, что за мысли в твоей светлой голове? Это явно от нехватки секса, иди уже соблазни своего Хёнджина! — порозовевший щеками Джи переводит стрелки на друга. — В отличии от тебя, я хотя бы не девственник, — посмеивается блондин, более не прессуя друга неловкой темой. Джисон сам решается продолжить разговор, предварительно драматично закатив глаза. — Я не имею на него видов, окей? Чан крутой, с ним весело и комфортно, он уже многому меня научил и постоянно помогает с текстами, — разошёлся Хан. — Окей, окей! Мистер восемь кубиков тоже не завоевал твоё сердце, — делает вывод блондин. Джисон никогда не видел проблемы в том, что влюблялся от силы дважды за все почти девятнадцать лет. Первый раз в интернет-подружку, общение с которой сошло на нет, второй раз в одноклассника в средней школе. Что было в школе, осталось в ней. А было красивое круглое ничего, одни лишь неозвученные подростковые чувства и интерес. — Получается, так, — тише соглашается Джи, он сейчас не готов размышлять о своём штиле на личном берегу. Дневной осмотр проходит спокойно, Хан даже понял, что голова практически не болит, картинка перед глазами чёткая. Остаток дня проходит скучновато, но спокойно, в отличии от ночи, вновь нагнавшей тревожные сны. Школьный двор из сна теперь виден с земли, Джисон смутно вспоминает дорожки и лавочки, несколько кустарников и цветочных клумб. Сердце волнительно трепещет от звука мягкого голоса, в нём нет тревожных и срывающихся ноток. Этот голос — одна лишь нежность. Его снова зовут, голос его ищет, и плевать, что называет другое имя. Хан замечает силуэт на крыше. Ему машут, собственная рука вздымается в ответном жесте. Подняться наверх — вот, что нужно прямо сейчас. Джисон не запоминает коридоры и лестницы, по которым спешит оказаться на крыше. Сердце бьётся, но не от усталости и бега — от предвкушения. Вот старая дверь на крышу, за ней ответ на безмолвный вопрос. Вчера был ответ, но не было вопроса, сейчас наоборот. Всё ощущается, как два кусочка паззла, которые априори должны быть вместе, но пока не понятно, с какой стороны они соединяются. Хан с улыбкой распахивает дверь и его глаза распахиваются в синхрон. Он видит свою по-прежнему одинокую палату. Чувство потери неприятно оседает на душе — сон растворялся. Прежде чем забудет, парень хватается за скетчбук, пытается зарисовать двор, потёртую ручку двери, ведущей на крышу. Набросок кажется таким похожим, а после рука забывает, как это — рисовать. На помощь приходит навык быстро записывать тексты, не зря же в этом блокноте столько его текстов, он для этого и нужен. Джисон в растерянности смотрит на получившийся разворот: рисунки увиденного и описание голоса. Он снова не слышит и не помнит, но описание кажется крючком, брошенным в мир снов из реальности.***
9 сентября 2019-го, понедельник
Первые дни домашнего восстановления должны быть под присмотром — слова доктора Пака. Джи соглашается поехать домой в пригород вместе с родителями. Тем более отец выкроил себе выходной, чтобы приехать за сыном на машине, а такие моменты в их отношениях давно стали редкостью. По дороге господин Хан интересуется учёбой, жизнью в общежитии, практикой на студии, друзьями — и Джисон не без неловкости отвечает на всё. Парень решил ловить шанс общения, пока отец в хорошем настроении, даже если это мама наказала ему больше интересоваться жизнью сына, и сейчас поддерживающе улыбается через зеркало заднего вида. По банальной классике отец не одобрял желание Джисона учиться в институте культуры и до последнего скептически относился к факультету музыкального продюсирования. Остыл, лишь когда увидел списки зачисленных в престижный Сеульский университет. «Значит, в тебе это есть», — такую странную формулировку Джисон принял с щемящей сердце нежностью. Эта фраза — отцовское признание. Джисон совсем недавно был дома на летних каникулах, в его комнате ничего не изменилось и не успело забыться до состояния «детской ностальгии». Он всего на втором курсе и часто навещает родителей. Отец таки уехал на работу почти сразу же, как привёз родных домой. На обед были любимые блюда Джисона, приготовленные с материнским трепетом и любовью. — Ма, всё очень вкусно! Только зачем ты изменила эту заправку? Раньше острее было, — подмечает шатен, тем не менее с удовольствием запихивая в рот всего понемногу. — Я не меняла рецепт. Ты же не любишь острую пищу и вечно просишь делать тебе отдельную порцию, — женщина поднимает удивлённый взгляд на сына. Джисон и сам замирает, безмолвно смотря на маму, словно в её обеспокоенном взгляде найдётся ответ. — Вкусы меняются, думаю, это Феликс приучил меня к острому, — придумывает на ходу и пихает в рот немного кимчи. — Ма, это очень вкусно! — Кушай без спешки, — без строгости наказывает женщина, подкладывая в тарелку Джисона побольше мяса. Хан вызывается мыть посуду и с тревожностью замечает, что путает ящики на кухне. Он не хочет волновать родителей, потому решает самостоятельно обратиться к доктору Паку по возвращении в город через пару дней. Небольшие провалы в памяти — это же не так критично? Он всё помнит, лишь немного путает. Нормальная каша, со временем пройдёт, — успокаивает себя, лениво изучая потолок своей комнаты. Взгляд проходится по стеллажу с комиксами, шкафу в наклейках и стикерах, немного захламлённому столу. Всё знакомо и всё на своих местах. Из привезённого с собой только рюкзак и блокнот с текстами, Джи решает его полистать. Это не первый черновой блокнот, в нём много начатых и недописанных текстов, перечёркнутых и переписанных строк, нотные страницы и всего один лист с рисунком. Быстрый скетч школьного двора выглядит знакомо и понятно, но сам факт его наличия напрягает Хана. Парень берёт со стола самый заточенный карандаш и ненужный листок. Внимательно рассматривает очертания готового наброска и пытается повторить. Ничего не получается, взгляд цепляется за коллекционную фигурку персонажа из манги, карандаш копирует ее черты на бумаге. Палка, палка, огуречик — и не вышел человечек. Джи откидывает карандаш, сминает бумажку и не попадает в корзину для мусора. — Ма, я прогуляюсь с Чонхо, — кричит вглубь дома, наспех натягивая нерасшнурованные кеды в прихожей. Джисон на ходу придумывает встречу с другом детства, отчего-то не желая объяснять родителям, зачем ему вдруг понадобилось оказаться возле своей старой школы. Парень хотел доехать на велосипеде, но у того спущены шины, пришлось преодолевать пару километров на своих двоих. Маршрут до школы был знакомым, а всё знакомое сейчас успокаивает Джисона получше музыки в наушниках поверх чёрной кепки. Хочется верить, что посещение школьного двора поставит разбросанные книги памяти по нужным полкам и эта история со сном останется сном. Последний поворот и сразу же виднеются ворота на территорию. Джисон минуту смотрит на здание через решётчатый забор, руки сжимают лямки полупустого рюкзака, внутри, кажется, кроме блокнота с текстами ничего и нет. Разворачивается на пятках и уходит прочь в темпе, граничащим с бегом. Здание его школы никогда не было кирпичным и красным. А ещё дворик находится спереди, вдоль несколько скромных скамеек. Здесь ничего не изменилось, Джисон это понимал и помнил, но оттого ему тревожней. Что за здание он нарисовал — насущный вопрос, потому что Джи даже бодрствуя считает, что это его школа. Но и светлое здание, от которого он только что убежал, — его старшая школа. На этот раз дыхательные упражнения нисколько не помогают успокоиться и перестать ощущать себя самым беззащитным человеком на свете. Ноги сами привели на лавочку в каком-то дворике, но вокруг никого не оказалось. Первый раз телефон выпал из дрожащих рук на деревянные жердочки. Феликс не брал трубку, Джи написал короткое сообщение: «у меня па перезвони». Чан был вторым, кому Хан позвонил и он, о чудо, снял трубку. — Да, Джисон? — шатен не был в состоянии анализировать настроение Чана по тону голоса. — У меня паничка, подыши со мной, — Джисон еле чувствовал свои неприятно дрожащие губы при быстрой речи, — под счёт, это не сложно, я… — Я понял, умею, — серьёзный тон Чана перебивает и заземляет. — На пять глубоко и медленно вдыхай, окей? — в ответ тихое угуканье. — Раз, два, три, четыре, пять, — под чужой размеренный счёт было легче контролировать сбитое дыхание. — Задержи воздух. Теперь выдыхай. Раз, два, три, четыре, пять. Молодец, Джи, ты отлично справляешься. Давай снова вдох, — после нескольких циклов шатен почувствовал себя более заземлённым. — Ты молодец. Джи, ты сейчас где-то один? Вне дома? Далеко от дома? — на все вопросы угуканье. — Сможешь назвать адрес, я приеду? — Я не в Сеуле, — чувствуя себя намного лучше, Джи смог отвечать подробней. — Мне правда лучше, спасибо. — Уехал к родителям? — Да, долгая история, расскажу по приезде, — приступ окончательно отступил, и Хан медленно глубоко вздыхает. — Сможешь добраться до дома? — теперь Джи может распознать волнение в голосе Чана. — Да. Прости за это и спасибо, — носок правой кеды уже несколько минут ковыряет землю, судя по размерам получившейся лунки. — Эй, не извиняйся! Ты всегда можешь мне позвонить, помнишь? — щеки приятно теплеют от чужой заботы. В ответ скромное «угу». Вибрация от звонка Феликса застала Джисона на полпути к дому. — Боже, Джи, ты как? Запара с заказами была, не видел твоё соо, — затараторил парень. — Сейчас норм, мне Чан помог, — Хан продолжает неспешно возвращаться к дому. — Чан? Тоже по телефону? — Ага, я ему после тебя набрал. Он явно шарит, что нужно делать при паничке, надо будет его расспросить. — Ого, а есть что-то, чего твой Чан не умеет? — улыбка Феликса слышна в каждом слове. — Сомневаюсь, — несколько застенчиво отвечает и спешит перевести тему. — В общем, сейчас я окей, прости, что напугал и от работы отвлёк. — Не извиняйся за такое, Джисон. Звони хоть ночью, клянусь, я прямо сейчас вырубил беззвучный режим, — в ответ шатен благодарно смеётся. — Надо бы мне освежить память о том, как помогать людям с ПА. Кажется, последний раз с тобой такое случалось зимой? — Вроде, да. Я и сам не понял, почему это вернулось сейчас, — Джисон закусил нижнюю губу от собственных недомолвок, ведь он представлял, что послужило причиной его нестабильного состояния. — Наверно, из-за сотряса, — предположил Ликс. — Надеюсь, через пару недель окончательно оклемаешься и такое не повторится. Блин, в зале опять толпа, пойду напарника спасать. Спишемся позже, оке? — в ответ Хан пожелал не умереть от запары и сбросил вызов. Он успел вернуться к дому за время разговора.***
11 сентября 2019-го, среда
Следующие два дня в родном городке проходили без происшествий, странных снов и каши воспоминаний. Джисон с лёгким сердцем выдохнул и наслаждался отдыхом, хоть учебный семестр начался всего на прошлой неделе. В среду парень задумался о праздновании своего девятнадцатого дня рождения, когда Феликс напомнил, что суббота не за горами. А за субботой сразу воскресенье, то бишь день рождения Ёнбока. На первом курсе они не успели стать близкими друзьями, чтобы отмечать вместе, на этот же год планы строились глубоко заранее. Вернее, эти планы, концепт вечеринки и все приготовления взял на себя Ликс, привыкший в Австралии к ярким празднованиям дней рождения. Шатен нисколько не возражал, что их общая вечеринка пройдёт в воскресенье, всё равно там будут их общие друзья. После уговоров Джисона, Феликс согласился попытать своё счастье и пригласить Хёнджина. Почему-то Ликс взамен потребовал пригласить Чана, хоть Хан и не считал, что хён для него значит примерно то же, что и Хёнджин для Феликса. Но согласился, потому что и так собирался. На месте не сиделось — Хан пересел за рабочий стол в спальне, прежде чем настрочить несколько сообщений.Вы
хай, Чан!
у меня в субботу др, у друга в воскресенье, отмечаем оптом в вс
хочу пригласить тебя, если не постесняешься кринжовой студенческой тусы :D
Чан-бестис-продюсер Голосовое сообщение: Привет, привет! Честно, не могу ответить на твоё приглашение прямо сейчас. В эти дни всё время уделяю другу, записываем его трек. Это… сложно объяснить, но тяжёлый и важный для него проект. Скажу так: он без меня сейчас никак не может, сентябрь у нас всегда такой. Но мне приятно твоё приглашение, с меня подарок, но возможно с задержкой, хе-хе. Всё, не могу говорить, друг вернулся с перерыва. Хан пару минут пытался разобрать, какие чувства в нём заиграли от прослушанного сообщения. Чан звучал приглушённо и очень устало, хоть и пытался это скрыть.Вы
оке)))
это не обязательная тусовка, не парься
проведи время с другом
Небольшие нотки ревности или же зависти проскользнули, но остались проигнорированными. Чан — наставник, крутой чувак и, в конце концов, друг. За мыслями о Чане Джисон и не заметил, как взялся за карандаш и стал чиркать на чистом развороте блокнота. Сперва пошли строки, зарифмованные внутренним голосом в моменте, а после дело перетекло в рисунок. Получалось так естественно, будто Джисон всегда умел рисовать. Хан отъехал на офисном стуле и бросил карандаш, когда вдруг понял, чем занимается. На этот раз скетч получился детальней: профиль Чана в кепке и толстовке с капюшоном, со стаканом лимонада. В ухе крупная серьга, которую он никогда не видел, а самому Чану на вид не больше двадцати. Джисон выключил настольную лампу и накрылся в постели с головой, крепко зажмуриваясь. Образы не исчезали, наоборот, проявлялись ярче. Молодой Бан Чан, улыбчивый, но более застенчивый, не выпускает из рук тетрадь для записи нот и текстов, как сейчас делает сам Джисон. Чан обращается к нему, но произносит не его имя, оно еле различимое, трезвая часть сознания не успевает запомнить и распознать. Мелькают воспоминания со школьного двора, из коридоров и классов. Та самая школа из красного кирпича. В воспоминаниях есть Чан и почти всегда кто-то ещё. Лицо парня размытое, голос неразличимый. Хан бродит по лезвию между сном и реальностью, как-то связывая мягкий голос из прошлых снов с человеком, о котором ничегошеньки не может вспомнить. — Сони, ты спишь? Я зову тебя на ужин уже пятнадцать минут, — голос матери вырывает из потока картинок и копны одеяла. — Не сплю, задремал, — отрицательно качает головой и замечает, что за окном окончательно стемнело. — Спущусь через пять минут. Джисон понимает, что эта история не прошла с головными болями, и раз ответ не нашёлся возле школы, то должен найтись рядом с Чаном. Второй крючок цепляется именно за него, а встревоженный Хан теперь не может притвориться, что всё происходящее — последствия сотрясения.