Рассветное солнце закралось в комнату через окно. К своему несчастью, Криста проснулась первее громадной хозяйки, всё ещё сладко сопевшей поверх неё и полностью лишавшей первую возможности сдвинуться с места. К аромату настоявшегося пота в комнате, не проветриваемой со вчерашнего вечера, за ночь прибавился новый запах: тот самый, что получается, когда кто-то на всю ночь засыпает с закрытыми окнами
после очень плотного ужина. А если этот кто-то ещё и
гумафаг... Пока терпеливо ждала её пробуждения, Криста думала о том, что количество производимого внутренностями Имир кишечного газа можно было сразу для удобства мерять в кубических метрах.
Наконец-то глаза раскрыла и «людоедка». Она приподнялась, вызволяя блондинку из тесного и потного «плена» своего тела, и потянулась с громким зевком. Нетрудно было заметить, что, в сравнении со вчерашним вечером, животы девушек значительно сдулись в размерах, утратив чёткие круглые формы, и вели себя, кроме того, подозрительно тихо и неразговорчиво. Молча переглянувшись, Криста и Имир прочитали мысли друг дружки и прекрасно поняли, без чего сегодня не начнётся их утро. Без освежающего похода
на горшок.
Раз вся мебель в квартире превосходила по габаритам обычную человеческую, унитаз, разумеется, не был исключением. В этот раз двухметровая шатенка занимала своей грузной «кормой»
не всю его поверхность: она уселась чуть ближе к переднему краю, предусмотрительно освобождая сзади, между собственной спиной и смывным бачком, место для Кристы. Да, уже скоро девушки убедились, что бесполезно было решать, кто из них заслуживает разбудить соседей первой, и что гораздо разумнее было сделать это вдвоём. Тем не менее, ещё находясь в коридоре, решали они этот вопрос довольно бурно:
— Очевидно ведь, что раз уж я владелица этой квартиры...
— ...то будет крайне мило с твоей стороны уступить очередь гостье.
— Погоди-ка, чего? Ну хорошо, давай взглянем на это по-другому. Как ты думаешь, кому из нас
нужнее «припудрить носик»? Не меньше ста килограммов тяжёлой, калорийной человечины против... против чего? Парочки бутербродов?
— Ого, парочки! Да я в жизни ещё столько не лопала!! А в твою бездонную бочку, не сомневаюсь, ещё центнер-полтора бы с лёгкостью поместился...
— Ошибаешься, сестричка. Границы имеются даже у меня.
— С трудом вериться...
— И вообще, я посмотрела бы на то, как ты в одиночку попытаешься сидеть на моём унитазе, крошка. Размерчик-то не твой совсем.
Так вот и вышло, что Криста вновь оказалась зажата в дискомфорте между скользким телом подруги и керамической поверхностью смывного бачка, обращённая лицом к последнему. Какое-то время ещё они просидели в абсолютной тишине, пока Имир, расслабившись до конца, вдруг не выпустила на волю оставшиеся в нутре «ветра», заточённые там на протяжении всей ночи. Вскоре после этого, со звуком, который Криста описала бы «неторопливым потрескиванием углей в костре», великанша, по всей видимости, опередила её.
Огромное тёмно-коричневое бревно степенно выползало из её разверзнувшегося «жерла», толстое, бугристое и как следует подсохшее в кишечнике, впитавшем в свои стенки всю лишнюю влагу. Может быть, даже хорошо, что развёрнутая спиной Криста не имела возможности этого видеть, иначе, наверное, потеряла бы сознание: златовласая девушка могла пока наслаждаться только «треском углей», неторопливым, приятным и также возбуждавшим в абдоменной области её живота какую-то активность.
Снаряд-первопроходец, сброшенный Имир, окунулся в стоячую воду, и та холодным всплеском небывалой мощности ударила по обеим ягодицам блондинки. Криста скривила губы. Судя по звукам, за «первопроходцем», не дожидаясь очереди, полез следующий. Стенки толстой кишки Имир, натянутые до самого максимума, еле вмещали в свои пределы того длинного и непрерывного калового удава, который заполнял её тоннель от самого начала (слепой кишки) до самого конца (прямой) и отчаянно рвался выбраться наружу. «Бомбардирующий люк» ануса девушки, стонущей с непередаваемым удовольствием, — пухлый, отёкший зияющий пончик — отрезáл от неживой змеи сегмент за сегментом; зловонные килограммовые кирпичи скапливались в устье воронки один на другом, так, что совсем скоро вся вода в ней уже была погребена под ними, и ободряющие всплески прекратились.
«Наверное, вот
эта последняя...» — в один момент сказала про себя Криста, прислушавшись к испражнению подруги. Она ошиблась.
«Вот, ну всё. Эта точно должна быть последней!» — и снова интуиция подвела её. И снова... Массы кала просто не переставали рождаться на свет из этой гигантской веснушатой задницы, даже на секунду.
«Это абсурдом даже не назвать! Нет, я отказываюсь верить... Так много?
Так много?! Всего за ночь, подумать только, целые горы переработанного мяса и ничего больше, одно только
дерьмо,
дерьмо,
дерьмо — без конца! Как же это потрясающе!!» — пока у человеческой девушки по новой начинала ехать крыша, к ней подкралась и незаметная слабость в животе. Выход из неглубокой шахты Кристы тоже уступчиво распахнулся, и неусвоенные остатки ужина сами вызволили себя из кишечного заточения. Её отходы — продолговатые фекалии переменчивого бронзово-золотистого оттенка, местами и по-скучному бурые, и откровенно жёлтенькие — были скромнее в диаметре и проще в форме. Их влажная поверхность, хоть и давала кое-где ветвистые трещинки и содержала неглубокие выемки от воздушных пузырьков, лопнувших ещё в тонком кишечнике, оставалась гладкой и предсказуемой. Практически единым потоком разношёрстный кал Кристы резво и беспрепятственно просвистывал между её обвисающих белоснежных ягодиц, ломаясь на отдельные массы уже в падении.
Блондинка довольно быстро опорожнила глубины (можно сказать, и «аналы») своего нутра и, заметив, что Имир до сих пор не кончила, продолжила пребывать в потрясении. Как с Кристой теперь это часто случалось, девушка, разумеется, замечталась. Замечталась о божественных удовольствиях, которые богиня с настолько бездонным пищеварительным трактом могла извлечь из того, чтобы ежедневно высвобождать из себя тонны пищевых отходов. Или тех, что могла получить хотя бы оказавшаяся среди отходов этой богини переваренная фрикаделька...
Облегчённым выдохом покончив с как всегда длительным актом дефекации, Имир поднялась на ноги и ещё раз потянулась. Криста же, широко распахнув глаза, с ужасом поняла, что утратила свою опору, и тут же начала терять равновесие. Глухой шлепок позади заставил девушку-гумафага повернуться обратно к керамическому трону и наклониться над его воронкой, чтобы заглянуть внутрь.
Лишённая дара речи блондинка приземлилась в самое сердце образовавшейся навозной кучи. Всю её спину, затылок, задние стороны бёдер и стоп обволокло тёплым и липким объятием одноцветного «шоколадного пудинга», излучавшего тухлое зловоние разложившегося и подгнившего человеческого белка, перемешанное с ещё свежими запахами желчи и кишечной слизи. Хотя, в случае с Сашей и Нанабой (особенно Сашей), Криста не была даже уверена, что в их питательных тушках было что-то усваиваемое, кроме
жиров.
Имир, для человеческой девушки теперь перевёрнутая вверх-тормашками, наклонилась над унитазом и насмешливо улыбнулась его новой обитательнице. Свисавшие вниз, будто две налитые соком гигантские дыни, груди великанши глядели ей в глаза размытыми пятнышками сосков. Её опустошённое брюхо сейчас уже совсем не выпирало вперёд, а лишь вольно и лениво растеклось спереди бесформенным комом подкожного сала.
— Решила в последний раз повидаться с подружками? О, как мило! — пропела она, шутливо располагая палец на кнопке смыва. — Если сильно не хочешь с ними прощаться, какашечка, я могу отправить вас в удивительное путешествие по городскому трубопроводу вместе, ты только скажи. Правда, я более, чем уверена, что, даже если ты его переживёшь, тобой всё равно в итоге сладко полакомятся канализационные аллигаторы.
И шутила она обо всём этом, даже не догадываясь о том, как сильно на самом деле порозовевшая Криста хотела стать её настоящей «какашечкой».
— Времени до начала моей смены ещё предостаточно, — говорила Имир, разгибаясь и отворачиваясь от унитаза, — так что не лишним нам с тобой будет принять ванну.
Особенно тебе, кроха.
Девушка-гуль оставила воду набираться. За то время, пока она помогала Кристе выбираться из воронки и несколько раз использовала кнопку смыва (должно было случиться чудо, чтобы в её случае хватило одного раза), ванна уже почти наполнилась.
И пока для Имир это в самом деле была обычная ванна, её подруга больше ощущала себя в просторном джакузи. Поверхность испускавшей пар воды была полностью укрыта воздушной пеной. Шатенка комфортно устроилась в одном из концов купального желоба, облокотившись руками о его керамические края, а блондинка, точно прислуга, снова стояла перед ней, упёршись коленками в эмаль на дне. Исполняя желание хозяйки (по всей видимости, теперь уже не только этой квартиры, но и самой Кристы) девушка тщательно намыливала ладонями её жидкие груди вместе с той частью живота, которая не помещалась под покровом воды. Имир довольно улыбалась.
— Я уверена, что набрала не меньше двух с половиной килограммов одним только вчерашним ужином...
— Похоже на то... — негромко согласилась блондинка, заботливо перебирая складки всего жира, что скопился под её кожей за годы нескромного питания.
«Людоедка» облизнулась. Из глубин её проголодавшегося нутра донеслось жадное урчание. Прибавленные к тому тёплая вода и приятная ласка не могли не погрузить её в похотливое, коварное настроение.
— Может, у тебя найдётся
ещё парочка очень наивных, но сытных друзей?
— У меня не было никого, кроме Саши и... кроме «трёх фаршей», — ответила Криста, краснея и пряча взгляд. Ей
хотелось бы иметь возможность скормить Имир, если не себя, то хотя бы кого-то ещё.
— Мне так жаль... — начала Имир, — ...
что некого больше у тебя отнять. Я с радостью запекла бы дома хоть весь твой выпускной класс, вместе со зрелой руководительницей. Позвала бы Микасу и Энни... Ох, что за ночёвка бы вышла!
— Наутро пришлось бы прочищать в унитазе трубу, — хихикнула человеческая девушка.
— Этим занималась бы ты, солнышко. Как и массировала бы нам животики. Знаешь, мне правда стоит познакомить тебя с ними!
— Я была бы очень рада, — соврала Криста. По правде говоря, ей хотелось принадлежать
только Имир.
Когда на теле девушки-гумафага не осталось ненамыленного места, она погрузилась в воду поглубже со словами:
— Если хочешь, можешь уже домываться и вылазить, зайка. Я помокну здесь ещё минут двадцать.
Кивнув, Криста воспользовалась этим предложением. Совсем скоро уже она одна, шлёпая по полу босыми ногами, ступала по просторному коридору в чём её родила мать, лишь с перевешенным через плечо полотенцем. Все признаки недавнего падения в унитаз были успешно отмыты от румяной кожи её богатых бёдер и боков. Мысли в голове блондинки ещё со вчерашнего вечера не знали разнообразия:
«Ну как,
как же мне убедить её съесть меня? Я ведь не могу просто взять и попросить об этом! Мне ни за что на свете не хватит смелости, да и... согласится ли Имир пойти на это теперь, если она начала питать ко мне чувства привязанности? Чёрт возьми, я рада, что она обожает меня в ответ! Но я хочу, чтобы она обожала меня не только как партнёра, но и так же, как Нанаба обожала большие уни-кебабы, Саша была без ума от запечённого по-деревенски картофеля, а я — двойного уни-бургера...»
Не задумываясь о том, куда шла, девушка вдруг забрела на кухню. В её одержимом сознании внезапно родилась идея:
«Как вынудить Имир меня съесть? Для начала, было бы неплохо устранить
потенциальную конкуренцию».
С этой мыслью блондинка всем весом навалилась отпирать дверцу холодильника. Следующие десять минут, пока на плите кипятились две полные пельменей кастрюли и шипели сковородки с говяжьими стейками, она безудержно пихала себе за щёки всё, что попадалось ей под руку в охлаждённом хранилище. Выжившая из ума обжора пачками глотала сырые сосиски и прочие мясные полуфабрикаты, редко находя время их пережёвывать. Она разбивала куриные яйца прямо над своим ртом, туда же были досуха выжаты все тюбики кетчупа, майонеза, горчицы... Когда в холодильнике не осталось практически ничего съедобного, безумная девушка добила свою лихорадку, на одном дыхании опустошив все имевшиеся в нём бутылки молока, кефира и питьевых йогуртов. Не было смысла говорить о том, что совсем недавно только опустевший живот её увеличивался в размерах поминутно. Покончив с холодильником, она не думала останавливаться: всё, что имело хоть какую-то пищевую ценность, не смогло утаиться от Кристы в буфетах и кухонных шкафах. Подобная участь ждала и всю приготовленную еду на плите.
Обернувшись в широкое полотенце по самые дойки, Имир вышла из ванной, ещё окутанная свежим туманом водяного пара. Согласившись с толковой мыслью своего желудка, она решила, что сперва стоило покончить с завтраком, а потом уже одеваться и суетиться по разным поводам. Только вот проложив тропинку из мокрых следов до кухни, великанша немного недоумела: дверца её, как выяснилось, ограбленного холодильника шаталась нараспашку, а плиту загромоздили грязные, но уже опустошённые кастрюли и сковородки, пустые шкафчики и столешницы также зияли своими распахнутыми дверями. С возмущением расследуя произошедшее, в один момент Имир наткнулась у себя под ногами на подключённую к сети мультиварку, которой она сама, припомнится, ни вчера, ни сегодня ещё не пользовалась.
«ГумаПовар 3000» была на порядок больше любого своего человеческого аналога и напоминала приземистую космическую капсулу чуть больше метра шириной. Хозяйка с любопытством ткнула большую кнопку под электронным дисплеем, сообщавшим, что блюдо уже начинало готовиться, и крышка кухонного прибора сама вскинулась назад. Внутри, едва умещаясь в чаше мультиварки, оказался не кто иной, как Криста; она устроилась голышом в своём непредсказуемом укрытии кверху брюшком, прижимая к расплющенной груди разведённые в стороны колени и неловко улыбаясь. Теснота встроенной внутрь чаши наглядно показывала, каким же всё-таки ходячим сгустком лишнего веса была в жизни Криста: волнистые богатства её заплывших боков и здоровенных бедёр так и желали выскользнуть прочь из кастрюльки, точно убегающее тесто (Имир всеми силами старалась не думать о том, как же аппетитно это выглядело). Однако больше всего, разумеется, наружу объёмным овалом выпирал переполненный живот, с оттопыренным, точь-в-точь как у беременной, выпяченным пупком. Именно в него, как догадывалась гумафаг, нахмурившись, подевались все продукты с её кухни.
— Криста, что ты... что ты
забыла здесь, в мультиварке?
— Ну, сначала мне просто стало интересно, как она работает, а потом я ради забавы решила тут от тебя спрятаться... Я не знала, что крышку нельзя отпереть изнутри, честное слово! — легкомысленно и неправдоподобно врала та.
— И чем ты объяснишь исчезновение всех моих запасов?!
Нутро Имир, не понимавшее, почему сытный завтрак задерживается уже на целых несколько минут, громко и требовательно урчало, как будто задавало девушке тот же вопрос.
— Я сильно проголо... — Криста вдруг побледнела и надула щёки, словно лягушка, но быстро заставила себя проглотить подступившую рвоту, — ...проголодалась и, хехе, не заметила, что увлеклась... Что, я думала, ты будешь не против! В конце концов, я ведь твоя гостья, нет, что ли?
Имир не устроило такое оправдание. Особенно, последняя часть. В озлобленном молчании она помогла наглой подруге выбраться из мультиварки и, пока вторая, щёлкая позвонками и суставами, разминала затёкшие конечности, заглянула в свой холодильник в надежде, что хоть что-то съедобное в нём уцелело. Шатенка скоро убедилась, что это было не так, но до того, как она успела окончательно разгневаться, её внимание привлёк металлический звон, раздавшийся в стороне Кристы. Роясь под столешницей в груде самой разной посуды, последняя с триумфом наткнулась на одну дорогую кастрюлю, украшенную позолоченным ободом.
— Ох, крутит-то как ужасно... — пробубнила она еле слышно себе под нос, придерживая рукой живот.
— Криста?.. Нет, стой, подожди,
это моя любимая... — Имир опоздала.
Человеческая девушка страдальчески нагнулась вперёд, зажмурилась и, взяв кастрюлю за обе ручки, плотно прижала её к своей вспотевшей, дрожащей заднице, размер которой, к счастью, оказался под стать кухонной принадлежности. Не видимый для глаза, но без сомнения мощный выстрел диареи со звоном ударил в металлическое дно.
Девушка-«людоедка» без слов и эмоций наблюдала за тем, как с бессовестным благоговением на лице Криста доверху наполняла её любимую посуду из своего щедрого заднего прохода, что сопровождалось, нельзя не отметить, просто кошмарным, описать нельзя насколько отвратительным жидким хрустом, заглушённым непроницаемыми стенками. Чем меньше у Имир оставалось терпения, тем сильней ей напоминал о себе нечеловечески сильный голод — на это её хитрая прислуга, подглядывавшая одним глазом за реакцией хозяйки, втайне и рассчитывала.
«
Гостья, говоришь? Погостить в одном месте тебе правда не помешало бы, дорогуша, в моём гостеприимном
желудочно-кишечном тракте. Всего часик, два... так, чтобы образумится. Может, четыре, чтобы как следует подумать над своим поведением. Ну или
все шесть, чтобы уже наверняка никогда не доставить мне больше неприятностей, — она разочарованно утопила своё лицо в пухлой ладошке. — Нет, боже мой, о чём я вообще думаю?.. Ты дала обещание самой себе, Имир. Возьми себя в руки».
Отвернувшись, девушка-гумафаг устало побрела в спальню, подметая кухонный пол краем полотенца. Спустя несколько минут Криста отставила полную до краёв, потяжелевшую зловонную кастрюлю в раковину и, бесстыдно подтираясь полотенцем для рук, озадачено рассуждала про себя о том,
что могло помешать её плану успешно сработать.
Когда она зашла в спальню, Имир глубоко сидела на своей кровати уже без полотенца, уставившись в потолок. Поменяв стратегию, блондинка приблизилась к ней застенчивой украдкой и ненавязчиво взобралась к великанше на коленки.
— У гостеприимства есть границы, знаешь ли, — начала Имир. — Может, у людей это всё устроено как-то по-другому, но у нас, уважающих себя гумафагов, всё вообще-то именно так.
— Я знаю, и мне хочется извиниться, — Криста снова протиснула свою мордочку между её вымытых женских красот, тщетно попытавшись замкнуть свои человеческие ручонки вокруг её необъятного туловища. — Порой я совсем выключаю мозги и просто позволяю соблазну овладеть мной. Все мы ведь не без запретного желания...
Как бы иронично это ни было, слова её действовали поперёк её интересов, питая в Имир вовсе не соблазн, а прежние нерешительные переживания:
— Мне хорошо знакомо, каково это, и самóй иногда бывает трудно справиться с подобными... мыслями. Но у тебя нет повода волноваться, ведь я ни за что не дам им одержать над собой верх, — она погладила её по светлым волосам. — Мне тоже следует извиниться, Криста. Если ты когда-нибудь вдруг...
—
Да просто возьми и сожри меня уже, пустоголовая ты корова!! — неожиданно вырвалось изо рта Кристы неистовым возгласом.
Конопатый гумафаг в ошеломлении стихла. Светловолосая девушка, лицо которой приняло чуть ли не свекольный цвет от стыда, отдышалась и пылко уткнулась носом прямиком в губы Имир.
«Это же просто по ошибке вырвалось из неё сейчас, да? — думала хозяйка квартиры, отвечая на поцелуи Кристы так быстро, как могла. — Или, может, это образная речь? Она же не может, очевидно,
иметь этого в виду... да? Всему виной, должно быть, порыв страсти или... Собственно, а какая вообще разница? Я дала себе слово, что не буду этого делать, и я так просто не заберу его назад».
Имир затруднялась сказать, сколько минут успело незаметно пролететь, когда Криста уже отстранилась от неё. Когда двадцатилетняя девушка убедилась, что Имир всё ещё была сбита с толку, её физиономию посетила довольно пугающая, неоднозначная ухмылка. Криста без слов неуклюже развернулась к лицу «хозяйки» своим задом и бесцеремонно плюхнулась бёдрами на её грудь.
Тяжёлые ягодицы приземистой толстушки были всё ещё румяны после ванны, как буханки свежеиспечённого белого хлеба. Годами копившееся под кожей сальце делало их пышнее и воздушнее, любого заставляя сравнить оные с двумя хорошенько взбитыми подушками. Без лишних предисловий Криста принялась вилять своим широким тазом из стороны в сторону: нарощенное на её неповоротливых ляшках, кучное мясо плавно и неторопливо переваливалось туда-сюда, накрепко примагнитив к себе взгляд Имир. Почти загипнотизированная, владелица квартиры, к ужасу для себя, ощущала, как её язык обмокал слюной.
— Я такая проказница, правда? Обделалась в твою любимую кастрюльку, скушала всё, что было в доме, — человеческая девушка игриво и глуповато развернула голову назад, не останавливая своих гипнотических телодвижений. — Бедняжка, Имир. Чем же ты теперь будешь завтракать? Не выходить же из дома на пустой желудок, в самом деле. Надо нам с тобой что-то придумать...
— В этом доме непослушных проказниц наказывают, — наконец не вытерпела Имир, начиная подыгрывать; она утопила свои большие руки в пухленькой талии Кристы, с податливыми, как зефир, боками.
Почувствовав, как вокруг нежностей её тела крепчала хватка великанши, златовласка возбуждённо продрогла с головы до пят.
«Начинается, кажется... Начинается, начинается!» — сама не могла до конца поверить она.
— Правда?.. — со спёртым дыханием, пыталась продолжать шутливую прелюдию Криста. — А
сильно наказывают?..
Толстым, почти что говяжим языком Имир жадно прошлась снизу вверх по тоненькому ущелью её промежности, надёжно скрытому между мясистыми, заслонявшими обзор тучными бёдрами. Криста безудержно затряслась от удовольствия, в любую секунду готовая вскрикнуть.
— Не то чтобы сильно. Всего-то
заживо проглатывают.
Только стоило этим словам достигнуть ушей блондинки, как её влагалище без остановки заструилось прозрачными ручейками, побежавшими по потным ляшкам.
— Вот и решена проблема твоего завтрака... — несмело выдавила она.
— Не могу понять, о чём ты, — придуривалась самка гуля. — Можешь выразиться чуть-чуточку прямее?
— П-пожалуйста... — мямлила Криста уже не в роли.
— Что-что? — специально переспрашивала Имир.
— Н-накажи... меня....
— Ну, раз уж не горишь особым желанием, думаю, можно и помиловать тебя на этот раз, — издевалась шатенка.
—
Съешь меня, умоляю! — завопила Криста. — Я хочу заполнить твой огромный животик так же, как «три фарша» вчера! Я люблю тебя, Имир, я хочу быть едина с твоим удивительным, божественным телом. Всю свою жизнь я, хоть и осознала это только вчера, готовилась к тому, чтобы однажды исполнить роль твоей пищи, послушной и знающей своё место, готовой пожертвовать всем ради твоего удовольствия...
— Криста? — решила убедиться Имир, помиравшая с голоду и оттого не мыслившая ясно.
—
Кто это?.. — наигранно переспросила та.
Девушка-гуль усмехнулась; её голодное брюхо тоже коротко и нетерпеливо буркнуло что-то, похожее на смешок.
— Тогда как же тебя теперь зовут?
—
Мясо, — простонала пышка бездумно. — Восемьдесят килограмм сочного, питательного, сытного и абсолютно безмозглого мяса, которому нравится, когда его облизывают, унижают и хотят съесть, — ничего другого из себя, как она недавно открыла, ей никогда и не хотелось представлять.
— И хочешь сказать, у тебя нет никаких личных сожалений? Сомнений?
— Разве у еды бывают такие?.. — улыбалось «мясо». — Представь просто, что лопаешь вместо меня упитанного поросёнка. Ты удивишься, насколько это всё упростит для нас обеих, как много вопросов исчерпает... Пожалуйста, насладись мной уже поскорее...
Аналогия с поросёнком, что неудивительно, далась Имир без труда: она подняла грузную тушку своей сожительницы в воздух и, разинув пасть так широко, как ещё ни разу в жизни не разевала, медленно подносила её ко рту.
— Ну же, давай!.. — нетерпелось Кристе.
Протяжное, по-детски несерьёзное «А-а-а-а-а» великанши становилось всё глуше и глуше по мере того, как она затыкáла саму себя толстенным задом своей гостьи, пихая последний за конопатые щёки. Подгибаясь, коротенькие ножки Кристы гибко протянулись вдоль её живота — и вот девушка уже сама начинала соскальзывать в направлении глотки по широкому языку, заменявшему в ротовой полости ковровую дорожку. Дрожь, колики и мурашки суматошно бегали по её коже без конца; находясь в своём забвенном полусознании, она вряд ли даже до конца осознавала, что с ней сейчас происходило.
Но стоило Кристе только достичь своим копчиком корня языка, как Имир резко вытолкнула её обратно к сáмому кончику, и неторопливый спуск начался с самого начала. Неизвестно, сколько ещё десятков минут девушка-гуль небезопасно подразнивала так свою жертву, отрыгивая её обратно всякий раз, как последняя практически достигала точки невозврата. Девственное и оттого особенно чувствительное влагалище Кристы, съезжавшее то вниз, то вверх, натиралось на шершавой коже горячего языка как на наждачной бумаге. То же можно было сказать и про затвердевшие втянутые соски с почти тёмно-фиолетовыми, как синяки под глазами Жана, ореолами, тесно перетиравшиеся со вкусовыми сосочками рецепторов. Блаженные стоны расставались с пухлыми, обсохшими от поцелуев губами блондинистой девушки. Однако ровно столько же, сколько она получала от этого эйфорического удовольствия, она переживала и леденящего страха, ведь никак не могла знать,
какой притворный глоток людоедки окажется последним и в какой именно момент Криста будет уже по-настоящему, без всяких шуток проглочена целиком. Её жизнь висела на самом тоненьком волоске, а судьба находилась в полном подчинении гумафага по имени Имир.
И вот, роковой момент, похоже, наступил: ягодицы Кристы скользнули уже чуть глубже корня языка, но «людоедка» почему-то не откашляла её обратно в этот раз — по всей видимости, она уже вдоволь наигралась со своим завтраком. Чувствуя, как проваливалась всё глубже в зыбкую глотку, Криста успела на последнем издыхании простонать:
— Приятного... аппетита...
Произнося эти слова, она в последний раз видела солнечный свет. Мышцы носоглотки бескомпромиссно сомкнулись и отрéзали от неё окружающий мир, безвозвратно направляя куда-то вниз...
Криста достигала конечной точки своего маршрута крайне неторопливо. Сначала она аномально большим выступом спускалась по горлу в без того толстой, бычьей шее Имир. Затем, уже проникнув в туловище, шествовала по пищеводу, о чём свидетельствовала около минуты некомфортно приподнятая грудь гумафага. Ну и наконец, благополучно объявившись там, где ей было самое место, она неподвижно встала в животе великанши выпуклым бугром. И это был не какой-нибудь там бесформенный бугор от простого переедания, вовсе нет — кожа брюшной полости отчётливо, насколько могла, подчёркивала примерные очертания только что проглоченного тела.
Округлым шаром затылок головы выпирал ровно там, докуда обвисали массивные груди. Под ним дуговым контуром продолжалась чуть согнутая спина, по бокам были обрисованы согнутые в коленях и, видимо, прижатые к груди ноги (если б не зрелые, взрослые габариты, поза правда могла бы напомнить о ребёночке в материнском чреве). В данный момент эластичные стенки её вместительного желудка были натянуты до своего рекордного предела — Имир очень хорошо ощущала это. Её горло и пищевод почти что пылали огнём изжоги, а сальная кожа во время затянувшегося глотка вся успела покрыться пóтом. Дело всего-навсего заключалось в том, что Криста, впрочем-то, была ненамного меньше своей плотоядной покровительницы — скорее, в полтора раза, чем в два. Кроме того, нельзя было игнорировать тот сногсшибательный факт, в который девушке-гулю самой ещё слабо верилось, — она впервые в жизни проглотила живого человека целиком.
Она проглотила живого человека целиком.
На единую секунду взяв перерыв от напряжения, первым делом Имир тут же извергла из пасти самую громкую и долгую отрыжку на своём веку, если не в истории отрыжек, в принципе. Затем ещё одну такую же.
— Спасибо, — ответила она с большим опозданием, шлёпая себя по брюшному утолщению, — за пожелание.
Аппетит вышел
наиприятнейшим.
«Биятново пифебабения! » — донёсся вдруг из нутра почти неразборчивый, перекрытый телесными слоями отклик.
—
Это, моя изысканная фрикаделька, теперь уже по твоей части, — «людоедка»-шатенка заметила, что впервые заговорила с собственным животом не в шутку. — Так что не подведи!
«О-она... правда всё ещё жива, — у Имир кругом шла голова, — и внутри меня... Дышит, и... думает, и... Вот, как это ощущается на самом деле; видео из интернета, оказывается, и трети впечатлений не может передать».
Не без труда поднявшись на ноги, она, всё ещё полностью голая, косолапо проследовала к зеркальной дверце шкафа-купе. Подперев руками полные бока, Имир показалась в неё с приступом гордого самосозерцания.
— Как тебе мой желудок? — она схватывала на лету то, как много превосходств было у такого способа питания. —
Уютный, правда?
«Тефнее, фем я бумава », — поделилась разочарованием
«заселившаяся».
Фигура её тела, несмотря на жизнеспособность, оставалась абсолютно неподвижна с момента прибытия в желудок: покров эпителия прилегал к ней у́же и тесней любого латексного костюма, лишая мобильности и делая даже малейшее движение неосуществимым. Чем-то она могла напоминать невезучую жертву в змеином брюхе питона.
«Ты, фущяино, не обаздыбаеф на баботу? » — заботливо поинтересовалась узница пищеварительной системы у хозяйки квартиры, очевидно, не способной достаточно накрасоваться в зеркале своими новыми формами.
— Дьявол! — спохватилась Имир, поглядев на время, и бросилась отодвигать дверцу шкафа в сторону.
***
Даже
поздним утром городской автобус был полон пассажиров, как бочка — сельдью. Сероглазая девушка-гумафаг была одета в деловую форму, пошитую, ясное дело, на заказ. Однако лишь офисная юбка сидела на ней сейчас не хуже, чем обычно, узко объяв толстенные бёдра. Из-под незаправленной блузы нелепо торчало всё то же, временно приумноженное в размерах пузо — поверх него даже безрукавной жилетки не удавалось застегнуть. И все
пассажиры, вынужденные теснится бок о бок с Имир, были открыто от этого не в восторге.
— Извините, плотный завтрак... — нервно посмеивалась она, то и дело упираясь своим исполинским брюхом, которое тщетно старалась втянуть, в лбы и затылки незнакомцам. — Да, ой!.. позвольте... очень плотный. В самом деле, мне так неловко... просто ужасно... Я несильно давлю вам там?.. ужасно, честное слово... Ох, вы знаете? Если бы только что-то могло заставить его чуть поактивнее
перевариваться!
Имир сделала громкий и раздражённый акцент на последнем слове, чтобы даже
кое-кто наверняка мог её услышать.
«Збините, это мои пербый день! » — к всеобщему удивлению, неожиданно пробубнил
завтрак.
Все пассажиры вокруг девушки смущённо покраснели и либо натягивали на глаза шляпы с козырьками, либо принимались неусидчиво преследовать ими нечто неуловимое по всему салону автобуса, лишь бы ещё раз не посмотреть случайно в её сторону. Нагнувшись к животу, Имир промычала сквозь неподвижные губы:
— Завтраки. Не. Разговаривают.
«Точно! Извини», — собиралась было произнести Криста, но остановила себя, догадавшись, что умнее в этот раз будет промолчать.
Гибкая оболочка желудка сковывала её со всех сторон, пленя в одинаково абсолютных темноте, тесноте и духоте. Доступный ей воздух, помимо того, что отдавал настоявшейся отрыжкой, был терпок и согрет. Крошечные капельки желудочного сока, равномерно покрывшие её кожу, припекали пока что лишь с умеренным, щекотливым теплом, как снег, коснувшийся голой ладошки. Ну и конечно же, где-то спереди, не так далеко от её лица, в грудной клетке с ощутимой громкостью билось выносливое, не восприимчивое к холестерину сердце гумафага, убаюкивающее девушку своим равномерным, степенным ритмом. Смиренная улыбка не сходила с её лица, пока она настороженно и внимательно прислушивалась ко всему, что происходило вокруг, снаружи, с затворёнными очами.
«Никто ещё никогда не был к её сердцу так близко, как я, — думала Криста, сосредоточившись и на своём собственном биении. — Я буду возвращаться во снах, чтобы целовать тебя, Имир. Чтобы утешать твой живот, напоминать о своей любви. Жди, вот увидишь...»
***
Имир работала в солидной правовой корпорации и занимала там, для своих молодых лет, очень недурную должность: она нанялась стажёром, ещё когда обучалась в школе. Так как все лифты, ориентированные на гумафагов, были напрочь переполнены, ей пришлось воспользоваться грузовым, чтобы подняться на нужный этаж (к слову, уже не в первый раз). Пытаясь не задавить по пути человеческих коллег, она с пыхтением протискивалась между перегородок, деливших типичное офисное помещение на индивидуальные отсеки, к своему рабочему месту. Добравшись до компьютерного стола, она с облегчением плюхнулась в кресло перед ним, откатилась к стене и утонула в долгожданном комфорте. Несколько пуговиц её блузы самовольно расстегнулись под внушительной тяжестью. Конструкция кресла без труда выдерживала ежедневно растущий вес гумафага — неспроста ведь оно было повязано красной лентой.
— Это оказалось куда хлопотнее, чем я ожидала... — выдохнула она, утирая пот с откормленных конопатых щёк. Воротник блузы тесно сдавливал ей упитанную шею и затруднял дыхание, делая его судорожным и частым. Впереди у неё ещё был целый рабочий день.
Не меньше трёх часов Имир провела перед экраном компьютера, по возможности пытаясь скрывать необычно большой живот под столом: она сосредоточенно сортировала бумаги по папкам, заполняла электронные таблицы и принимала к себе клиентов обеих рас. Вот очередной приём подошёл к концу, и, потянувшись, девушка посчитала, что заслужила перерыв. Через минуту уже она вернулась в свой уголок с полной кружкой кофе и, устроившись в офисном кресле поудобнее, без стеснения выкатила вперёд брюхо, которое за всё это время, к слову, не втянулось ни на миллиметр; детали человеческого силуэта всё ещё оставались различимы в нём под покровами кожи и одежды. Ударяя толстенькими пальчиками по клавиатуре, Имир, облизываясь, тайком «приоткрыла» поверх рабочих окон один из своих любимых... нетрадиционных сайтов. Потянув из кружки свежий кофе, она расслабленно облокотилась на спинку позади.
— Что же мне сегодня посмотреть... — нарочно гадала шатенка вслух. — «Перевариваю бывшего парня (смотреть в наушниках!)»?
ASMR,
заживо,
блог... Ммм, или, может, «Глотаю провинившихся учениц-близняшек»?
школьное,
заживо,
молодая_учительница... Да, выбор непрост.
«Быбфыи бавень! » — подала признаки жизни заложница желудка.
Улыбнувшись, Имир хлебнула кофе ещё раз. Горячим липким ручейком напиток лился Кристе прямо на макушку и стекал вниз с намокших светлых волос. Пищеварительная кислота уже образовала на её коже несколько лёгких ожогов, но особенно сильно пока напекала лишь пятки и ягодицы, упиравшиеся в склизкое, влажное дно. Боль было не так трудно терпеть, особенно когда гумафаг находила время оторваться от дела и поболтать с ней о чём-нибудь: она жаловалась своей закуске на грубых коллег, неопытных стажёров, рассказывала забавные истории про клиентов и прочее.
«Вот бы остаться здесь до конца жизни и просто наслаждаться её голосом, сердцебиением! — мечтательно размышляла Криста. — Хотя... можно сказать, я и так здесь до конца жизни, в каком-то смысле...»
Ровно в час дня все сотрудники отдела были созваны на совещание в комнату для конференций. Все участники мероприятия, люди и гули заодно, были посажены в каштановые кресла за овальный стол из лакированного дерева. В центре их внимания, рядом с доской для графиков, находился сам Эрвин Смит — начальник отдела
кооперации с юридическими лицами, приодетый в дорогостоящий костюм человеческих размеров.
Совещание длилось уже около получаса, Эрвин перелистывал плакат за плакатом, излагая их содержание с подчёркнутой дикцией лидера. Обсуждение среди коллег шло полным ходом.
— Как вам уже должно быть известно, сеть «УниБургер Мил» согласилась продлить с нами клиентское соглашение при том условии, что мы разработаем стратегию публичной и судебной защиты от участившихся обвинений и исков в её сторону по поводу «умышленной дискриминации человеческих лиц в числе клиентов и сотрудников». В бо́льшем проценте случаев это жалобы на дисфункциональные уборные и нередкие отказы лицензированным специалистам, желающим занять вакансии в ресторанах корпорации — человеческих поваров принимают работать туда лишь обученными в частном порядке на базе самих предприятий. Какие есть предложения? — кончил ухоженный блондин.
Всё помещение единогласно стихло, и работники отдела погрузились в озадаченное безмолвие.
«Ак афосыасыа с сэвевым биобитетом ввибе бизнаниа бумафабов ак катебовии ботвебитефьской масы, квиент мовэт бобать фобатаисфо на бисфоэниэ эму офобово буманитавново фтатуфа, котовый вбофвебфии ивбавит от нувды васмабивать иф кадвову и февифну повитики в контекфте февоветефкиф бавовыф новм », — на одном дыхании пробубнил перекрытый чем-то голос.
Все глаза в конференц-зале уставились на покрасневшую Имир.
— Превосходное предложение, уважае... эээ... — Эрвин указал рукой в сторону огромного пуза своей подчинённой, но затруднился подобрать верное обращение.
— Кри... а, эм, можно просто
завтрак, — представилась за подругу Имир.
«Просто
завтрак» какое-то время в прошлом заочно изучала право. Совершенно непопулярное направление, название которого никто обычно не дочитывал до конца, — «Согласование правовых норм с представителями вида homo-phagis как особой социальной группы». К сожалению, Криста так и не успела определиться, чем по итогу хотела заниматься в жизни: она повстречала Имир раньше, чем карьеру мечты...
— Свежие умы нашему составу никогда не помешают, — продолжил Эрвин. — Может, у меня получится заинтересовать...
его подписаться на полную ставку?
Шатенка взволнованно глянула на циферблат подходивших ей мужских часов:
— Боюсь, работоспособным ему осталось быть ещё недолго. Приношу извинения.
Но начальник оказался настойчив:
— Может, если б вы позволили нам обсудить это
лично с...
—
Рабочая среда не предполагает прямого вмешательства руководящего лица в тонкости удовлетворения естественных нужд его подчинённых, такие, как привычки питания и прочее, если это не более, чем косвенно сказывается на эффективности труда, — протараторила Имир скороговоркой. — Вы предлагаете мне нарушить диету в интересах компании, мистер Смит? Это домогательство!
Все присутствовавшие женщины, независимо от расы, солидарно закивали. Эрвин с недовольством сдался:
— Жри, кого хочешь, Фриц. Скоро так совсем толковых юристов не сыскать будет...
Сотрудников распустили обратно по рабочим местам. Прям на ходу офисная планктонша несколько раз приподняла свой титанический топливный бак руками и позволила ему с бульканьем вернуться в исходное положение. Она дразнила невольницу шёпотом:
— Не могу дождаться впитать в свой мозг твоих юридических знаний, заучка. Мне
на блюдечке поднесут повышение.
«Макфимум, ба вифниф киво в фои бамбев ты битаеф! », — не осталась в обиде пленница чрева.
— Притихни, какаха.
«А не какафа! ».
—
Пока что, зайка, — уделала её Имир, расхохотавшись.
Ещё несколько часов трудоголичка провела в сидячем, пассивном положении за формальными бумажками. Род её деятельности исчерпывающе объяснял, откуда на бегемотовом теле Имир брались складки, отчего безостановочно тяжелели груди и пышнели ляжки, вынуждая хозяйку каждые полгода обзаводиться новыми бельём и одеждой на размер больше предыдущих.
Её следующей клиенткой была пожилая дама, желавшая выгодно и легально продать свой скромный магазинчик. Какое-то время Имир и последняя поддерживали деловую беседу, пока их вдруг не перебил чей-то протяжный приглушённый стон. Юристка сглотнула, покрывшись испариной. Бесстыдные женские стоны раздавались в повисшей тишине всё чаще и чаще, чередуясь с сопливыми всхлипываниями.
— Это, кажется...
из вас, — показала пальцем изумлённая дама, уж точно на своём веку такому ещё не дивившаяся.
Выдавливая неловкую улыбку, Имир смылась с рабочего места и со всех ног, сотрясая пол, понеслась в ближайшую уборную, неважно, для кого предназначенную. Живот, без остановки стонавший человеческим голосом, бесхребетно взбалтывался на всём протяжении этого марш-броска.
Ворвавшись в первую попавшуюся кабинку, она даже не заметила, что крохотный человеческий унитаз уже был занят приунывшим Райнером, и впечаталась в него своим вспотевшим седалищем как ни в чём не бывало. Светловолосый парень хорошо подошёл, чтобы заполнить промежуток между её ягодичных метеоритов.
— «Послушная», «знающая себе место» еда так себя не ведёт,
мясо, — Имир наказывала квартирантку своего брюха жестокими шлепками, которые, что иронично, ощущала сама.
«Бофти... меня... » — хныкала та в ответ.
Ещё раз взглянув на часы, плотоядная шатенка обнаружила, что те шесть часов, за которые её организм обычно справлялся с человечиной, давно уже прошли.
— Так ты ещё и
опаздываешь. Не заставляй меня жалеть, что я позавтракала тобой, фрикаделька.
«Так вавко... так вовясё... », — бубнила она.
— А что ты думала тебя ждёт там, спа-салон?! Отрыгивать тебе я уже не собираюсь, скажу сразу. Ещё чего! — гневилась Имир, сложив на груди руки.
Желудочные соки поднялись уже примерно до подбородка Кристы, вея горьковатым запахом. Кислота без труда проедала её беззащитную кожицу, добираясь до сокровенных нежностей, до жирного «филе», до
сырого бекона, если выражаться уже совсем неприлично. В водянистом «бульоне» вокруг неё, мутневшем от крови и растворявшегося мяса, надувались и лопались пузырьки. Всё тело юной девушки щипало и обжигало. Желудок гумафага, этот закупоренный мешок из плоти, безжалостная камера пыток, просто
варил её в себе, варил, как варят суп с вермишелью и фрикадельками.
«Вот, каково Саше и Нанабе, наверное, было в духовке... — проносилось в её тяжелевшей голове. — Вот, каково в кастрюле почищенному картофелю... Ох, мамочки...
пищей быть так трудно».
— Горячо, говоришь?.. — надумала кое-что Имир. Она поднялась с миниатюрного унитаза, покидая Райнера с парой сломанных костей, но незабываемыми впечатлениями. Юноше захотелось умереть ещё больше.
Выйдя из мужской уборной, великанша уверенно направилась к общему питьевому кулеру. Вынув из него тяжёлую бутлю, из которой тут же полилась на пол охлаждённая вода, она приставила её широкое горлышко к своим губам и запрокинула голову назад. Громкими объёмными глотками Имир жадно высасывала холодную жидкость из ёмкости, гортань ездила по её потолстевшей шее вверх и вниз.
Сотрудники и сотрудницы отдела отрывались от работы и выходили в коридор, специально чтобы свидетельствовать этому шумному зрелищу. Случалось то, во что никто абсолютно не мог поверить: вываливаясь из-под тугого пояса юбки, живот Имир становился ещё больше, чем был. Наконец уронив опустошённую бутлю на пол, его обладательница неуклюже поплелась обратно на рабочее место, жидко рыгая и эротично снимая с себя безрукавную жилетку по пути.
— Так тебе и все расходы фирмы на смарку, — пожаловался один из очевидцев, Армин, своему коллеге.
— И это она сегодня ещё не брала обеденный перерыв...
Воротившись в свой отсек, в котором пожилой дамы уже и след простыл, Имир изнурённо повалилась в кресло. Она дождалась, пока журчащая суматоха внутри неё устаканится.
— Ну как ты там, капризуля?
Чуть не захлебнувшаяся в наступившем ранее водовороте, теперь Криста чувствовала свою агонию сквозь притуплённую призму облегчения. Бóльшая часть воды утекла в тонкий кишечник, забрав с собой жгучий жар и дискомфорт. Расслабление тянуло веки нашей героини вниз.
«А, бовавуи, бодвемау паву минут, Имив... » — её бубнёж казался уставшим и сонным.
Девушка-гуль сладко улыбнулась и приласкала пузатое брюхо. Она не припомнила, чтобы до этого ей хоть раз в жизни хотелось так нежно поцеловать саму себя в пупочек.
— Сладких снов, — прошептала она.
Время шло, клиент сменял клиента. Имир с радостью замечала, что гордый живот наконец-то шёл ей на уступки: из упругого, плотного мячика он, размокая, превращался во что-то похожее больше на мешок с хлóпком, кротко перетекал под пояс юбки и, одним словом, просто нежнел. Не так давно ещё чёткие, контуры её жертвы постепенно размылись, незаметно смешались в одно и исчезли насовсем.
Ближе к концу рабочей смены она принимала у себя последних клиентов. Зрелая пара супругов с увлечением делилась с офисной работницей своими бюджетными планами, но как бы сильно та ни старалась внимательно слушать и документировать необходимое, серые зрачки её глаз сами собой косились к переносице, а кончик языка — по своей же воле высовывался изо рта наружу. Зёрнышки веснушек неконтролируемо утопали в розовом румянце щёк. Только так, правда что, могло выглядеть лицо девушки, которая отчётливо ощущала, что по одной из её кишок в этот миг полз настоящий человеческий череп. Каждое его плавное движение, каждый напористый толчок мышц, плотно опоясавших его, нервная система Имир считала нужным в подробностях запомнить и доставить в мозг пачкой непередаваемых эмоций. Не успевшая остыть каша из переваренного мяса, густая, как смузи, активно бурлила у него на пути, растягивая неспешное путешествие. Десятки и десятки килограмм такого же шумного растопленного сала ещё поджидали его впереди, таявшие в топке её нутра, словно белоснежный пломбир на летнем солнце.
— Мисс Фриц? — возвращала её к реальности болтливая жена. — Вы слушаете?
— Да, да... — пришлось опомниться ей, потирая живот. — На ходу уже засыпаю, сами видите.
— Из вас тут, наверное, как из коров, все силы выдаивают, — привёл муж странноватую аналогию.
— О, ещё бы! — поддержала не отошедшая пока Имир. — Как из коров, не хуже. Под конец дня чувствуешь себя...
надоенно.
Буферные тяжести великанши, промочившие одежду насквозь вонючим потом, вздымались с каждым её глубоким вдохом. Женатый мужчина дрогнул кадыком, пытаясь отвести взгляд, и не без стыда заслонил пах руками.
***
Домой Имир возвращалась на том же автобусе, не менее людном и в вечернюю пору суток. Однако вот прежнего энтузиазма в ней было уже не сыскать: девушка выглядела бледно и помято. Прошёл всего какой-то ничтожный час, а спектр её впечатлений успел полярно поменяться. Как так вышло?
Стоило Имир только слегка согнуть туловище или хотя бы повернуться, как её кишечник тут же распирали непереваренные кости, встрявшие в её «трубопроводе» негнувшимися пробками самых непрактичных, проблемных форм. Всё, что имело хоть какую-то цену в её
завтраке, было давно усвоено вместе с влагой — сейчас её толстую кишку вперемешку с сухими пищевыми отходами делил только разобранный на части человеческий скелет. Ну кто вообще поверил бы в такую дикость?! И тем не менее, останки царапали и, казалось даже, просто рвали её внутренности на части, пуская по всей брюшной полости очереди острых болей.
«Теперь понимаю, почему это вышло из моды... — говорила себе Имир. — Чувствую, по-новому начну ценить преимущества приготовленной еды».
Прибыв домой, «людоедка» сразу же, не переодеваясь, доковыляла до туалета и заняла своё место на белом троне. Описывать последовавшие за этим, бог только знает насколько мучительные часы адского запора не хватило бы слов. Достаточно сказать, что от того, как сильно Имир тужилась, в её голове чуть не полопались вены.
И вот наконец её опухший анус в последний раз распахнулся и звучно выстрелил чем-то гладким и округлым, удачно подходившим на замену пушечному ядру. Подмяв под себя края сфинктера, наружу между ягодиц за ним ненароком показалась кроваво-красная мякоть её выдохшейся прямой кишки, своими морщинками напоминавшая венчик розы. Раздвинув в стороны конопатые бёдра, порядочно покрупневшие за эти два насыщенных дня, Имир потянулась руками в воронку и с самой верхушки наваленного в неё могильного курганчика кое-что прихватила.
Выпрямившись, в своих руках девушка держала выпачкавшийся, обклеенный кусочками кала пустой черепок. Она поднесла его к своим губам уже остывавшим, мёртвым лбом и долго, долго целовала.
— Тебе самое место на почётной полке, рядом с выпускной фотографией и моей первой детской игрушкой, дружок.
***
Имир не успела прилечь на кровать в своей засаленной по́том деловой форме, как вдруг — что вы думаете? Её живот заныл так жалобно и так голодно, как будто хлебной корочки три дня не видал. Он был похож на наркозависимого тем, что чем больше
поглощал, тем больше и
жаждал.
Ограничит ли Имир свою коллекцию черепов лишь одним?
Кто знает, кто знает...
