На расстоянии вытянутой руки

Пять лет спустя Ева просыпается от звонка мобильного: песня Земфиры разносится на всю комнату, и через секунду прерывается сонным голосом рядом: — Маш, ну восемь утра, в конце концов! Я буду к половине десятого, как и договаривались. Ева лениво переворачивается к девушке, приоткрывает один глаз, и улыбка невольно расползается по ее лицу. Через пятнадцать минут сработает будильник, нужно будет собираться в университет, так что засыпать — смысла нет. Она тянет любимую в крепкие объятия, уговаривая поваляться еще пять минуток, и чувствует, как тело в ее руках расслабляется. Дыхание умиротворенное и медленное, Ева вот-вот и уснет снова. — Зай, нужно вставать, я сейчас вырублюсь, — тихий шепот едва различим. — С тебя завтрак, а я побежала в душ. И так всегда: Инна — в душ, Ева — готовить завтрак, но Ева счастлива, а это главное. Пусть это заняло чуть больше времени, чем она планировала, но она здесь — в любимом доме, с любимой женщиной, которую выбрала, с той семьей, о которой не смела мечтать, будучи маленькой девочкой. Еве по-прежнему иногда страшно: как на нее посмотрят и что скажут о ее близких, но Инна всегда рядом, готовая защищать и оберегать. Иногда Ева вспоминает о замужестве, как о чем-то нереальном, словно это было с кем-то другим — не с ней. Разойтись с Олегом по-хорошему, к сожалению, не получилось, хотя она отчаянно старалась. Еве кажется, что Олег просто прожил все стадии принятия, среди которых был и гнев, и бесчисленные обвинения — все стерпелось, все срослось. В конце концов, они не скатились к ужасной дележке жилья, Олег отдал ей машину и примирительно заявил: «Мы же, блин, не чужие люди!». Удивительно только, как «не чужие люди» вычеркивают друг друга из жизни, стоит получить свидетельство о разводе. Все словно потеряло смысл: интересоваться о новой жизни Евы казалось унизительным, а Ева не особо хотела встревать в неудобные разговоры с Олегом. С Сашей все кончилось быстро и болезненно. Ева не хотела строить из себя жертву и прекрасно понимала, что ответственность за ее решение лежала лишь на ней. Когда поезд прибыл в Москву, но Ева так и не вышла из вагона, Саша не стала задавать вопросы. Скупо написала: «Ты не приедешь» как утверждение, которого ждала, а затем, оставаясь на пустом перроне, добавила: «Я знала, что так будет. На секунду подумала, что ты все же передумаешь». Выяснений отношений не хотелось. Саша чувствовала, что вывалила бы на Еву слишком многое и неприятное. Одним нажатием кнопки отрезала все пути к оправданиям, сожалениям и взаимным обвинениям. Ева не пыталась ломиться в закрытые двери. Конечно, было больно. Было настолько невыносимо, что Ева почти не ела, не спала и не чувствовала тотально ничего, но знала, что поступить иначе не могла. Иногда просто бывает так, что правильный человек приходит к тебе в совершенно неправильное время, и в глубине души, спустя столько лет, Ева жалела, что Саша в ее жизни появилась именно тогда. Но с другой стороны — не появись она, у Евы никогда не появилось бы смелости начать новую жизнь. Еву ломало долгие месяцы, Саша снилась ей в кошмарах, мерещилась в других людях и всплывала отрывками воспоминаний. Иногда Ева думала о том, что сказала бы ей, если бы они случайно увиделись. Подбирала слова, репетировала извинения, но ничего из этого не могло выразить тех правдивых эмоций, которые она испытывала. Пару раз в год Ева подглядывала за инстаграмом Саши — завела для этого вторую страничку, чтобы так бессовестно наблюдать за чужой жизнью, рефлексируя на тему, а что могло бы быть, сложись у них все как у людей. Пару лет назад Саша укатила куда-то в Европу, постоянно выкладывая фотографии из разных стран, и рядом с ней оказывалось много разных девушек. Ева постоянно гадала, связывает ли их что-нибудь большее, чем дружба, или это подруги, которыми окружила себя Литовская, благодаря своей общительности. Наверное, это было глупо, но Ева считала Сашу своей первой настоящей любовью, случившейся уже гораздо позднее подросткового периода и даже замужества. Будто бы только с ней она поняла, что значит любить, не ожидая ничего в ответ, любить безрассудно и вопреки всему. Еве очень хотелось, чтобы Саша была счастлива, и эту мысль она несла с собой через года, вспоминая о той.

***

Саша не верит в случайные встречи. Тем более, если это встреча с Евой. Саша не верит, что спустя столько лет тишины можно встретиться с человеком в городе, в котором вы никогда не были вместе, в случайном месте, в случайное время. В четверг людей в торговом центре, очевидно, меньше, чем в выходные, но какова вероятность столкнуться в детском отделе именно с ней? Наверное, приблизительно один шанс на миллиард. Как и шанс того, что Ева выбрала бы жизнь с ней и осмелилась сесть в тот чертов поезд. Саша безошибочно узнает ее за долю секунды, стоящую в соседнем ряду рядом с коробками кукол Барби, да еще и с таким видом, словно выбирает высокоинтеллектуальную литературу для своего обожаемого мужа. Такая же светловолосая, тонкая, в простом, но красивом кремовом платье — именно такой Ева осталась в ее воспоминаниях навсегда. Обида оглушила звонкой пощечиной после минутного ступора. Наверное, в другой ситуации Саше должно было быть интересно, как поживает Ева, как они очутились в одном магазине и что происходит у нее в жизни, но Саша чувствовала лишь поднимающийся в груди ураган эмоций. Все вокруг говорили о прощении, о принятии и понимании, но Саша так и не смогла простить. Пыталась, но не смогла. Обида за то, что Ева, в конечном итоге, выбрала не ее — не прошла. Саше и хочется и колется — но разговаривать с Евой все-таки не решается. Ева сделала свой выбор пять лет назад, оставив Сашу в просторной квартире с разобранными коробками и местами под Евины бесконечные платья и косметику. И в момент, когда Литовская хочет развернуться, чтобы невидимой тенью проскользнуть между полок, кто-то маленький и совершенно неловкий врезается в ее ноги, сбивая на ходу. Ева отвлекается на этот детский голосок и оборачивается в ту сторону, в которую ей смотреть никак нельзя. Взгляд тотчас поднимается от источника звука — аккурат к лицу Саши. Ее словно прошибает током, тело почему-то отдается назад, а сердце падает куда-то в ноги. Этого не может быть… Не может, твердит Ева про себя, пока маленькая белокурая девчонка, оббегая Сашу, мчится к ней навстречу. — Мам, мы купим мне куклу! Ева не может прийти в себя, не веря своим глазам. Мир словно перестает вращаться, потому что Саша, которую она так и помнит: в потертых джинсах и свободной футболке, стоит в пяти метрах от нее, не смея двинуться. Мозг судорожно начинает придумывать, что стоит сказать, но Инна появляется из-за спины Литовской как раз в тот момент, когда Ева хочет пропищать это жалкое: «Привет». — Мы нашли Сашуле самую лучшую игрушку! — Инна трясет коробкой в воздухе, показывая Еве ту самую куклу, и Саша дергается от упоминания ее имени, замечая, как другая женщина проходит у нее из-за спины, спеша навстречу к Еве. Картина складывается в один понятный пазл, в котором Саше нет места. Мысль эта такая простая и очевидная, выверенная временем, что подступающая злость моментально проходит. Она не думает о том, что ее заменили кем-то другим, что кто-то лучше нее или достоин Евы больше, чем она. Просто они — как пазлы из разных коробок, это было понятно и раньше, но они упрямо пытались делать вид, что это не так. И будь у Саши шанс что-то поменять в их истории — она бы не стала этого делать, потому что, в конечном итоге, все сложилось так, как должно. Ева сделала свой выбор, Саша — свой. На удивление, мир от этого не развалился. Литовская переехала в Португалию, поближе к солнцу, и жила жизнью своей мечты, Ева — родила с любимой женщиной долгожданного ребенка. Каждый получил то, о чем мечтал. На секунду Саша подумала, что она могла бы хотя бы поздороваться, проходя мимо Евы, но что-то в груди так и не позволило ей сделать этого. Поймав взгляд зеленых глаз, она позволила себе маленькую слабость и, не удержавшись, улыбнулась кончиками губ — «Ты будешь в порядке», вместо тысячи слов — прежде чем скрыться из поля ее зрения.