Провал

      Ночью землю освещает свет звёзд и луны, но ни того, ни другого этим сумрачным вечером нельзя было увидеть – небо заполонили тучи. И горе тому, кто выйдет сегодняшней ночью на улицу – дождь нещадно бил по земле, разрывая её и наполняя водоемы слезами небес. Дорог уже не было – вместо них тянулись грязевые реки, ямы превратились в лужи, лужи – в небольшие пруды. Наступил сезон дождей.       Никто не захочет выйти на улицу в такую погоду и уж тем более не найдется того, кто будет бегать по лесу с неопределённой целью. Но Фэну так даже лучше – по крайней мере, никто не увидит его несчастный вид. На нем всё ещё не было одежды, но это уже не смущало юношу, потому что сейчас, кроме своего поведения, которое он позволил себе продемонстрировать перед Яном, ничего не могло не смутить.       Ему... было стыдно, что он вот так потревожил своего «товарища» и посмел говорить столь смелые слова, не подумав о том, что, возможно, кому-то из них пришлось тяжелее. Было очень самоуверенно с его стороны кидаться такими смелыми словами, так ещё и настойчиво требовать раскрыть все карты. И ведь Фэн понимал, что Яну крайне неприятно вспоминать прошлое, но всё равно продолжал лезть к нему из-за глупого любопытства. Его поведение было отвратительным, неприемлемым, недопустимым в этом случае; его нельзя оправдать.       Возможно, Фэн, настолько поглощённый радостью от встречи с таким же как он, упустил один момент: его друг на протяжении всего этого времени ни разу не показал искренней радости от встречи. Он не хотел видеть его в своем доме, но и грубо прогнать не мог, потому что... Испытывал чувство вины перед ним? Странно, но то, что именно из-за Яна глава Не вышел на него, так ещё и по его прихоти была сломана Система, никак не тревожило душу Фэна. Ему было жаль мужчину больше, чем себя, хотя и его участь была не лучше.       «По крайней мере я не знаю, каково это – быть полностью поглощённым изначальной личностью тела...»       Причина всех его неудач была такой простой и такой сложной одновременно – всё дело в мире. Именно он не позволяет душам вторгнувшихся в него чужаков менять всё по одному своему желанию, потому что есть «сюжет». «Сюжет» – то, что можно немного изменить, но только так, чтобы главные герои были вместе. И не важно – нужно ли ради этого убивать какого-то персонажа или оставить его в живых.       Теперь Фэн понимает насколько глупым было его перемещение сюда пять лет назад. Даже если бы в этом мире не было Яна, то ему всё равно не удалось бы спасти Цзинь Гуанъяо, потому что процесс был уже запущен – Не Минцзюэ умер с его помощью. На момент, когда Фэн попал в этот мир, было уже слишком поздно мешать планам Не Хуайсана, ведь он изначально не был тем человеком, который смог бы изменить ход событий. У него нет тех навыков, способностей, которые могли бы кардинально изменить концовку. Будь он немного умнее, то, возможно, смог бы что-нибудь с этим сделать, но...       Нет... Нет и нет – дело не в этом! Просто Фэн не тот, кто нужен. Дело даже не в его способностях и знаниях, а в том, что на роль спасителя был выбран совершенно другой человек. И если бы Система не ошиблась, если бы на его месте оказался действительно нужный человек, то Цзинь Гуанъяо, возможно, избежал бы смерти.       Но опять же насколько это «возможно» на самом деле возможно? Важна была ли смерть Цзинь Гуанъяо для мира? Так ли было необходимо его убивать?       Нет, убивать было необязательно. Ведь не со смертью Цзинь Гуанъяо герои признались друг другу, а именно все его действия по итогу привели к тому финалу, в котором Лань Ванцзи и Вэй У Сянь были вместе. Без Гуанъяо всего этого не было бы... Никто бы не убил Вэнь Жоханя и Не Минцзюэ, никто бы не...       «Так думать тоже неверно. Если бы Цзинь Гуанъяо не было, то мир нашел бы кого-нибудь на замену, как это было с Яном – Вэнь Чао удачно заменила Ван Линцзяо, став главной причиной проблем... И Вэнь Жохань, и Не Минцзюэ, и Цзинь Гуаньшань и все другие всё равно бы умерли, потому что... Потому что если оставить хоть кого-нибудь в живых, то это уже повлияет на сюжет... Я врал себе, думая, что мир позволит мне хоть немного изменить историю. Даже если он делает всё так, чтобы Лань Ванцзи и Вэй У Сянь были вместе, он не избавляет их от страданий. Других уж тем более».       Причина неудачи Фэна была такой простой, но с ней было невозможно бороться. Сюжет – судьба, за исполнением которой следит мир. Мир – посланник Бога, Бог – автор, написавший сюжет. И попытаться изменить сюжет – попытаться изменить судьбу, а значит идти против Бога. Разве мог Фэн тягаться с Богом? Ответ не нужно озвучивать.       «Ян... Он пошёл против воли мира и получил за это наказание. Он выполнил миссию Системы и остался в живых после Аннигиляции солнца, однако ему никогда не вернуться домой. Ведь для этого нужно выйти из оболочки Вэнь Чао, но...»       Но выйти можно только убив оболочку.       «И он автоматически убивает Вэнь Чао, а значит, проваливает миссию. И совсем неважно какого именно из них двоих: для мира Ян всё ещё остаётся Вэнь Чао, потому что находится в его теле, и плевать, если оригинальный дух погребён под землёй с Ван Линцзяо... Ненавижу подобную логику».       Фэн с самого начала знал, что, чтобы вернуться, в конце своей миссии нужно умереть. Душа покинет тело и отправиться в необходимое место, где будет перемещена в родной мир. Он был готов проткнуть себя мечом после завершения миссии, но, как нам известно, всё пошло немного не так. Однако всё равно как и для него, так и для Яна какие бы действия они не предпринимали – все были провальными изначально. Так какой был смысл в перемещении?       «Для меня в этом нет смысла. Но тот человек, японец, чье место занял я, наверное, чем-то выделялся и смог бы выполнить миссию. Ян тоже был выбран по какой-то причине и ведь он смог по сути выполнить свою миссию. А Вэнь Жохань... Хань-гэ был первым, кто пострадал от влияния сюжета и оригинального характера, потому что не знал... Или нет? Сколько всего людей было перемещено? Сколько подобных ему душ погибло? Скольких мир подчинил себе, сделав из них безвольных кукол?»       — Система, ты можешь чувствовать присутствие других Систем в этом мире?       [...нет, пользователь, не могу.]       — Ясно...       Фэн медленно шёл по лесу, иногда спотыкаясь о корявые корни деревьев или кочки. Ветки били по лицу, царапали, как маленькие когти детёнышей зверей. Он не знал своё точное местонахождение, но предполагал, что находится не так уж и далеко от города Шэй. Пока Фэн брёл по не протоптанной земле, практически нагой, все его ноги были стёрты в кровь, кожа давно посинела, капилляры в глазах полопались от усталости. В тишине леса, прерываемой только звоном капель дождя и шелестом листвы, был четко слышен рев его желудка. Фэн чувствовал, как силы покидают его, но вместо того, чтобы размышлять о том, как бы побыстрее добраться до дома, он прокручивал в голове всё произошедшее. И среди всех мыслей сильнее всего выделялась следующая:       «Его смерть была лишь исходом случайностей, так удачно выстроившихся в известный нам «сюжет». И все эти случайности были спланированы Не Хуайсаном», — конечно, больше всего он думал о проваленной миссии. Если спросить, переживал ли Фэн из-за самой большой неудачи в своей жизни, то, естественно, переживал, чувствовал себя полным неудачником из-за этого, хотя старался не обращать внимания. Смысла ведь не было сокрушаться над былыми днями и ошибками, потому что их не вернуть и не исправить.       Единственное, что хоть как-то утешает Фэна, так это то, что в смерти Цзинь Гуанъяо нет его вины. Долгое время он ощущал некую вину, размышлял над тем, что, возможно... Где-то он поступил неправильно, повернул не в ту сторону, упустил что-то и ещё много чего такого, что по итогу всё равно свело Гуанъяо в могилу. Это как если бы его верные поступки были плюсом, а не верные – минусом. Строчка из плюсов складывалась так удачно, а потом появился один минус и испоганил всю картину.       «Что если из-за какого-то моего поступка, Цзинь Гуанъяо мог спастись, но что, если я после этого сделал какое-то действие, которое снова приблизило его к смерти?» — так он думал. Чувство вины было расплывчатым, невесомым, лишь слегка ощутимым, в конце концов, Фэн правда думал, что сможет его спасти, а по итогу не справился. Головой понимая, что изначально автор прописал ему грустный конец, он всё равно не мог совладать с укоренившимися чувствами стыда и вины, ведь вера в свои силы и желание стать кем-то таким же значимым, как и все главные герои историй про попаданцев, неплохо так пускала пыль в глаза.       Выдох его был наполнен болью, унижением, но в то же время облегчением и смирением. Что грустить о том, что давно было зарыто в землю? Лучше бы он переживал о том, как быстрее добраться до дома, чем грустно вздыхать, окунаясь в воспоминания.       Ему едва хватило сил добраться до города, а до дома он практически прополз через лужи, грязь, смешанную с чем-то отвратительным и вонючим, и острые ветки, которые оставляли неглубокие царапины на белой коже. В последние дни его самочувствие оставляло желать лучшего, но, на удивление, он всё ещё был жив, хотя шанс умереть где-нибудь на опушке леса от холода и голода (или от диких зверей) был велик. Но Фэн цеплялся за жизнь – ему не хотелось умирать, как бы это не облегчило его нынешнее существование. И похоже он всё же занимал кое-какое место под Небесами, раз всё ещё мог дышать.       «Наконец-то...» — уперевшись лбом о теплый деревянный пол, Фэн был счастлив. Горечь ощущалась лишь на кончике языка, как если бы он лизнул красный перец. Очередной побег из Цинхэ сильно утомил его, так ещё и Фэну не удалось вернуться целым и невредимым: ран было много, но они почти не болели, благодаря помощи Яна (он хотя бы жив!).       «Ох, я не должен был... Я поспешил, нужно было хорошенько всё обдумать, а потом говорить... Но я был слишком рад, а теперь мне так стыдно...» — Фэн осторожно ударился головой о дощечки, будто желая спрятаться под половицами. Ещё больше неловко становилось от мысли, что громкие слова по итогу оказались неточными. Ян был прав – Фэн не переживал подобного. Но в то же время он мог понять, каково это испытывать страх и дрожать от неизвестности и неизбежности. Фэн не был настолько бесстрашен, чтобы с первого дня начать действовать, но и явной нервозности у него никогда не замечалось.       Теплота дома – столь привычное и столь непонятное для того, кто какое-то время отсутствовал – расслабляли напряжённое как струна гуциня тело. Очень скоро Фэн незаметно для себя начал засыпать. Его не смущали ни то, что он уснет на полу, ни открытая нараспашку дверь, ни теплый пол, который по логике вещей должен быть холодным, потому что дом не отапливали много дней. Фэн уснул быстро, как если бы его ничего не тревожило.       Утро встретило жаркими лучами восходящего солнца и неприятным запахом сырой коры и земли. Фэн ненавидел этот запах, потому что в прошлом жилище, где комфорта было столько же, сколько гостеприимства у главы Не, пахло именно этим. Он не ненавидел само своё жильё, но уж точно не стал бы возвращаться туда добровольно. Особенно после того, как там испустил последний вздох Цзинь Гуанъяо.       Голова и желудок решили сыграть с ним в одну игру, сутью который, по всей видимости, было свести своего хозяина с ума. Перед глазами плыли звёзды, а в животе что-то связалось в тугой узел. Если описать более обобщённо, то его состояние было похоже на утреннее похмелье.       — О, фу... — Фэн готов был изрыгать свой желудок и едва держался, чтобы не сделать это. Он перевернулся на спину – стало немного лучше. С потолка капало, а из отверстия бил небесный свет. Скорее всего за время его отсутствия на крыше поселился кто-то, кто решил разрушить жилье, растаскав материалы дома.       Фэн тихо зарычал от головной боли, но не пошевелился. За домом стоял бачок с холодной дождевой водой, и она могла бы улучшить его состояние, если бы ему было не так тяжело. Прошло около двух часов прежде, чем Фэн нашёл в себе силы подняться и дойти до бочки. Так как он всё ещё был без одежды, Фэн сразу же залез в воду – резко нырнул головой в бочок, будто оно было морем. В след за головой в воду погрузилось и тело – он зарылся руками в дно, покрытое землёй и мхом, потревожив маленьких жителей – водяных жучков.       Вода в бочке отнюдь не была кристально чистой, что и понятно, ведь он не чистился уже несколько месяцев. Но Фэна мало волновали запутавшиеся в волосах водоросли и бегавшие по рукам жучки. Он представил, что плавает в озере, – бездонном и большом. Было хорошо, пока он плавал на поверхности, но становилось страшно, когда Фэн в своем воображении начинал тонуть. И что интересно, когда он погружался всё глубже в это озеро, тем явственнее перед глазами прорисовывались образы людей: Цзинь Гуанъяо, Су Шэ, Сюэ Яна и Яна. Тогда Фэн начинал волноваться и крепче хватался за дно бочки, пока лица не исчезали.       Когда воздух в лёгких начинал заканчиваться, он тихо вынырнул, поймав ртом ветерок. Солнце за горизонтом грело влажную кожу, ослепляло своими лучами покрасневшие глаза. Фэн жадно хватал воздух, не отводя взгляд от ярко-красного светила.       Заря. Примерно в это время он обычно уже был полностью готов к новому рабочему дню, однако сегодня Фэн чувствовал себя разбитым и подавленным. Ему не хотелось идти на работу, но и есть что-то тоже было нужно. Лишь это стало его мотивацией прожить этот день как полагается среднестатистическому человеку.       Торговая улица встретила тишиной: было ещё слишком рано для продавцов и покупателей, но для Фэна – самое то. Будь это какой-то другой день, он давно бы разложил все свои изделия на столе, но сегодня это делалось неохотно. Даже когда некоторые лавки начали открываться, Фэн всё ещё раскладывал свой товар.       — Батюшки! Родненький мой, ты ли это!? — вдруг со спины на него кто-то напал, заключив в очень крепкие объятия. Фэн сначала испугался, но нащупав под руками дряблую, обвисшую кожу и почувствовав аромат персиков, он расслабился, выдохнув:       — Здравствуйте, тётушка...       — «Здравствуйте»! Хах! Разве это ты должен говорить!? — женщина выглядела рассерженной. Она отпустила юношу и встала в позу, характерную для матерей, которые отчитывали своих детей. — Тебя не было столько дней! Где ты пропадал!? Я уж думала, что с тобой что-то случилось! Знаешь, как я испугалась, когда не нашла тебя в твоём доме!?       — Да, тётушка... Простите, тётушка... — Фэн был слишком обессилен, чтобы что-то ответить своей «матери в мире торговли».       Так называемая «мать» лишь тяжело вздохнула, покачав головой:       — Если ты куда-то уходишь, то должен сообщать об этом хоть кому-нибудь, дорогой мой... Мы же не знаем, куда ты уходишь: по делам аль тебя похитил кто... И хозяйство твоё на кого-то же нужно оставить... — она обиженно бурчала, стряхивая с плеч Фэна пыль, но действия ее были столь агрессивными, словно вместе с грязью ей хотелось убрать неровности ткани и общий несобранный, неряшливый вид. У нее не было детей – бог, к сожалению для нее, не даровал такую способность, – возможно, поэтому она относилась к молодому человеку, как к своему ребёнку. Может, дело было и в другом: женщина обладала мягким, заботливым характером, что иногда перебивался сварливостью.       Фэн слушал её лишь в пол уха – кивал, да все бормотал: «Да, тётушка... Простите, тётушка... Спасибо, что присмотрели за домом, тётушка». Видя его состояние, женщина перестала пыхтеть и с беспокойством поинтересовалась:       — Дорогой, милый, голубчик, тётушка же видит, как тебе плохо. Поди лучше домой, отлежись денёк, а я послежу за твоим местом, — она не спрашивала, почему он, собственно, оказался в таком ужасном состоянии, потому что не считала себя кем-то, кто может вмешиваться в чужие дела без разрешения. Но в то же время она боролась с этим чувством «отверженности» и старалась влезть в эти самые дела, оказав помощь. Женщина не была глупа и понимала, что кто-то всё же посмел навредить ее «птенцу», выпавшему из гнезда. Но она не хотела ещё больше доставлять ему неудобств своими вопросами.       Фэн покачал головой, вежливо отклонив её предложение:       — Спасибо за заботу, тётушка, но я должен сам работать.       — Ну да, чего это я? Будто от тебя можно ожидать чего-то другого... Тьфу! — выражение лица женщины в миг из лакского и заботливого стало злым. Понимая, что бесполезно уговаривать барана идти, она будет сама его толкать, даже если придется немного послушать возмущенные крики. Взяв Фэна под руку, пока тот не опомнился, она потащила его куда-то вглубь рынка, прикрикнул одной из торгашек: — Сестрица, будь добра, присмотри за нашими товарами! — и не дожидаясь ответа, исчезла вместе с Фэном среди других лавок.       Фэн послушно шёл следом – и не думал выбираться из её железной хватки. Хотя назвать его походку «ходьбой» было достаточно сложно, но он не отставал от женщины, всё время приговаривая:       — Тётушка, куда мы? Зачем мы? Сейчас покупатели нагрянут, а нас нет! Разве это дело..? — голос был настолько вялым, что с трудом верилось в его беспокойство.       — Помолчи! — женщина отвечала ему шиканьем.       Так они и добрались до самого края города, обойдя весь рынок и все его углы в поисках кого-то. Кого-то, кого Фэн, очевидно, не знал – у него не было даже предположений, к кому его ведут. А женщина всё неугомонно блуждала между торговых рядов, перебегая от одной точки к другой, и тихо цыкала, не найдя нужного человека.       «Кого мы, в конце концов, ищем?» — уже стоя на пороге небольшого дома, внутри Фэна зародилось любопытство: ему хотелось поскорее узнать, к кому же привела его тётушка.       Женщина довольно тряхнула головой, заметив, что дверь не закрыта на замок, а потом легонько постучала костяшкой пальца по обшарпанной двери с некогда красивыми узорами. Несколько секунд из дома не доносилось ни звука – только шум улицы был слышен. Казалось, что дома никого нет и стоит бы уйти, но женщина упорно продолжала постукивать в дверь. При этом она никого не звала, не просила открыть, будто этого и не требовалось, чтобы быстрее привлечь внимание хозяина дома.       Совсем скоро дверь отворилась. Фэн удивился, что перед этим не было слышно ни единого скрипа, стука изнутри дома. Даже сама дверь открылась с тихим щелчком, словно живущий здесь человек совсем уж не выносил шум.       — Наконец-то! — шёпотом проговорила женщина, войдя внутрь и потащив с собою Фэна. Тот, в свою очередь, не мог сдержать любопытства и оглянулся по сторонам, исследуя интерьер дома. Все выглядело старым, «испытанным» временем, готовым вот-вот развалиться или рассыпаться на кусочки. Собственный дом казался Фэну более аккуратным и надёжным, чем это сооружение.       Женщина провела его через весь дом, отлично ориентируясь в нём. Очень легко и быстро они добрались до внутреннего двора дома – и такой здесь имелся. Если сам дом был бедным и обнищавшим на мебель, то сад... Что ж, чудеснее места Фэн пока что не видел. Если сравнивать его с роскошными садами ордена Цзинь или утонченными садами ордена Лань, то он блек на их фоне, потому что был простым. Простым настолько, что это нравилось Фэну, который устал от перегруженных обстановок.       — Голубушка! — тихо позвала женщина кого-то, всё ещё не ослабляя свою медвежью хватку. — Дорогая, прости, что отвлекаю, но нам нужна твоя помощь!       Она говорила тихо, как если бы боялась кого-то разбудить. Фэн и не предполагал, для чего она это делает, но старался не задавать вопросов.       Обойдя дом по всему периметру, они вернулись в комнату, в которой уже были. Там-то и обнаружилась хозяйка дома – меленькая и хрупкая девушка сливалась со стеной, так как сидела практически неподвижно. Лишь ее тонкие пальцы умело перемалывали травы, скорлупу яиц и орехов, ветки и прочую зелень. Несмотря на свою худощавость и общий хрупкий вид, было очевидно, что девушка намного старше Фэна. На самом деле, ей было немногим меньше тридцати лет, хотя выглядела она на восемнадцать лет.       — Вот ты где, голубушка! — женщина взволнованно улыбнулась, застыв на месте. Она больше не сделала и шагу, стоило девушке поднять на них свой взор. Если, конечно, то, чем она посмотрела на них, можно назвать глазами.       У Фэна спёрло дыхание, потому что он испугался, не ожидая средь бела дня увидеть столь уродливое лицо. Ранее он не обратил на это внимание, потому как лицо ее было низко наклонено и спрятано за волосами. Теперь же, когда девушка открыла им свое уродство, – так бесстрашно, будто не боялась насмешек или громкого крика – Фэн смог разглядеть каждую деталь, каждый шрам, покрывавший её бугристое личико: от самого лба до подбородка тянулся красноватый след, словно от кислоты или огня. Он покрывал практически всю область лба, правой щеки, и распространялся от носа к шее. Правый глаз очевидно был потерян – она даже не могла его открыть, о чем речь? Шрам немного касался и левого глаза, но и он был закрыт, но скорее из-за собственного желания девушки сохранить хоть какую-то симметрию.       Фэн сначала встревоженно отшатнулся, но потом постыдился своей реакции и попытался загладить вину перед той, кто когда-то ежедневно страдал от насмешек со стороны других.       — Здравствуйте...              — О, милый, подожди...— тётушка усилила хватку на его запястья, так как побоялась, что он может сделать что-то необдуманное. Ей стоило предупредить его об особенностях этой девушки раньше, чтобы он не попал в неловкую ситуацию. Но она забыла, поэтому пришлось объяснять всё на ходу. — Не подходи к ней близко, ладно? Она такое не очень одобряет...       — Не ободряет приближения незнакомых людей? — тихо спросил Фэн, получив в ответ быстрые кивки. — Это связанно с... — он не решался закончить предложение, потому что все слова казались ему очень грубыми. Как на зло в голову не приходили никакие синонимы, которые звучали бы более-менее мягко.       На его счастье женщина без труда смогла понять его:       — Да! — шикнула она шепотом. — Не спрашивай про нее ничего, хорошо, голубчик?       — Да, тётушка... – любопытство сжигало Фэна изнутри, но он держался.       Всё время, пока они разговаривали, девушка не отводила от них «взгляд», слепо изучая своих гостей. С одним из них она была знакома, а вот другой вызывал в ней только подозрение. И ее можно было понять – кто не будет осторожно относиться к человеку, чьи черты лица сильно отличались от лиц жителей их страны? Фэн понимал: то, что его приняли жители города Шэй – ничто иное как благословение. Конечно, были и те, кто враждебно относился к нему, – например, тот торговец с травами – но это мелочи. И подозрительно отношение девушки к нему – та же мелочь, по сравнению с тем, что его могли с криками прогнать.       — Проходите, — спустя долгие минуты хозяйка дома всё же произнесла своими сухими и обгоревшими губами одно единственное слово, которое дало понять и тётушке, и Фэну, что они могут рассчитывать на её помощь. Только какая была это помощь, Фэну так и не сказали.       Его разместили на кушетке в дальней части комнаты и попросили снять верхнюю одежду. Фэн подчинился, не став долго раздумывать над тем, стоит ли тётушке покинуть комнату ради сохранения его чести. На свою наготу ему было всё равно, потому что пока он не осознавал себя живым. По ощущениям всё утро Фэн был ходячим мертвецом или будто закрытым в собственном теле, без возможности управлять им. На словах очень похоже на состояние Хань-гэ или Яна, но нет – Фэн просто ни о чем не мог думать и делал всё на автомате, если и не хотел.       И сейчас он точно также на автомате снял с себя одеяния, потому что так велели, а почему так велели – не важно. Девушка без единого стеснения отложила свою работу, подошла и быстрыми движениями сняла с него грязные бинты. Завидев обработанные раны, она только цокнула, обратившись к женщине:       — Зачем ты его привела? Он ничем не болен.       Ее хрипловатый и глухой голос отвлёк тётушку от созерцания ужасных травм Фэна, от вида которых она едва держалась на ногах. В уголках ее глаз выступили слезы – не зря она беспокоилась об этом юноше, ох как не зря! Сразу стало ясно, что Фэн не просто куда-то пропал, а попал в передрягу, из которой, возможно, чудом спасся!       — Господи! Голубушка, с ним точно всё хорошо!? — она подлетела бы к ним, если бы девушке неодобрительно качнула головой.       — Нормально, жить будет, — ответила травница, в том числе, и местный лекарь. — Но если бы в раны попала какая-то зараза... Впрочем, не так важно. Тебе повезло найти того, кто сможет оказать необходимую помощь, иначе ты бы мог погибнуть в лесу.       — Откуда вы знаете, что я..? — Фэн насторожился, но переживал он зря: девушка просто предположила, основываясь на своем опыте.       — Раны на спине ты бы не смог так умело обработать самостоятельно, да и бинты твои покрыты лесными растениями – такие не растут в открытом поле или у дороги.       Фэн охнул, расслабившись. Девушка предложила ему сменить бинты, так как другой помощи не требовалось. Только разве что отдых, здоровое питание и сон. Хорошо, что составляющие списка были такими простыми, плохо, что Фэн не мог ничего из этого себе позволить. Нет денег – нет питания, нет отдыха и сна – есть товарные на продажу. Замкнутый круг, из которого ему не удастся выбраться ещё очень много лет, однако Фэн готов к такому образу жизни и, как следствие, к пагубному влиянию на своё здоровье.       Когда тётушка услышала его бормотания, готовилась растерзать Фэна на месте, но должна была смириться и признать его правоту. Никто, кроме него самого, не сможет ему помочь, потому что у каждого свои дела, свой бизнес. Как бы ни были они добры, собственное выживание всегда стоит превыше других.       — Всё в порядке, тётушка, — улыбнулся Фэн скорбному виду женщины, когда они оба покинули дом травницы, предварительно отплатив той за осмотр словесными благодарностями (она и не просила ничего взамен оказанной услуге).       Тётушка улыбнулась краешком губ, пообещав что-то по типу обязательно найти способ, как помочь ему. Фэн отблагодарил её и направился к своему месту – день только начинался. На протяжении всего дня он ни разу не вспоминал о силуэте, что притаился около окна дома той девушки, и, как кажется, наблюдал за ней. Не думал он и о том, что силуэт был ему очень хорошо знаком – раньше от одного его вида Фэна бросало в холод, сейчас же лишь смущение нещадно било по юной, глупой голове, что возомнила себя «всё понимающим эмпатом».