Пять золотых хризантем

Пробка медленно подвигалась вперед, мимо высоких литых колон и готических зданий одиннадцатого округа, разводя автомобили по разлапистым перекресткам. Доехали до пересечения бульваров Монпарнас и Распай, залитых ослепительным утренним солнцем. Эшли выглядывала из окна машины, пытаясь разглядеть любую мелочь. Мама катила в сторону спуска к колледжу Франсуа-Дюпон. Спокойная, довольная собой, в дурацкой широкополой шляпе, твидовом пиджаке. А ее дочь в бледно-синей юбке и розовой блузке не спускала глаз с клумб, понатыканных по городу, как грибов в лесу. Когда они приехали к обновленному зданию образовательного учреждения, мама — слава богу! — высадила Эшли и сразу же скрылась с глаз, только успев произнести дежурное: «Хорошего тебе дня!». Не сильно мадам Глэдис Майлз церемонилась с дочкой. Вчера за ужином Глэдис завела разговор о старых семейных делах — о папе Эшли, интересовалась, насколько же он несчастен, раз остался без такой замечательной жены, как она. Эшли целомудренно не стала рассказывать, как расцвел отец, когда Глэдис наконец исчезла из его жизни. Она предпочла сообщить маме лишь о том, что рыбный промысел в этом году шел весьма бойко, и заработанных с продажи денег хватило, чтобы отремонтировать дом. Но Глэдис наотрез отказывалась слышать, что бывший муж живет и не тужит. И странная вещь — Эшли вдруг осознала, что чувствовала к матери лишь холодную отчужденность. Даже скорее раздражение. Ей кажется, что даже в детстве она немного презирала ее за то, что та не очень утруждала себя заботами о семье. Когда отец приходил с работы, обеда не было, а если Глэдис находилась в скверном расположении духа, она налетала на любого, как фурия. Однажды она запустила в Эшли чашкой, потому что пятилетний ребенок капризничал и не желал доедать сырой омлет. А когда Эшли расплакалась от испуга, потому что чашка ударилась о стену позади и осколки попали в тарелку, Глэдис схватила ее за шиворот и чуть не вытряхнула из нее душу. Скандалила, ругалась. Как только выпустит пар, ярость улетучивалась и Глэдис, как и положено матери, лезла к дочери со всякими нежностями, пока не получала прощения. Эшли сощурилась от неприятных воспоминаний, прогоняя их. Обстановка в колледже была расслабленной и ленивой. Новомодный формат обучения по свободному выбору предметов давали этому учреждению преимущество: молодые люди слетались сюда, как мухи на мед, думая, что мнимая свобода выбора сможет потешить их юношеский максимализм и самолюбие. На деле же, как только ты выбрал определенные предметы, — ты сам! — будь готов, что с тебя сдерут три шкуры за пройдённый материал и высосут кровь бесконечными тестами и экзаменами. Вот тебе и свободный формат. Какое-то время Эшли топталась в рекреации и смотрела на прибывающих студентов, пытаясь проникнуться к этому месту и кое-кого выглядывая. Выходило так себе. Дети, проходившие мимо, были заняты собой и своими компаниями, так что никакого ажиотажа вокруг «новенькой» не было. — Здравствуй, — к девушке в конце концов подошла женщина, судя по надписи на бейдже, профессор по имени Калин Бюстье. — Выглядишь потерянной. Могу я чем-то помочь? — Здравствуйте, я просто ждала друга. — Ты ведь впервые в нашем колледже? Как тебя зовут? — Эшли, мадам. — Твоя фамилия Майлз? — девушка кивнула, тогда женщина достала телефон, что-то посмотрела и вдруг радостно заулыбалась, источая позитив. — Ну, Эшли Майлз, меня зовут мадам Бюстье, я буду твоим классным руководителем. Добро пожаловать в Франсуа-Дюпон. — Приятно познакомиться. — Идем, я провожу тебя на первую пару и познакомлю с ребятами. Не переживай, ты по любому вопросу можешь обращаться ко мне. Даже если покажется, что это ерунда, но ты не знаешь, как поступить, все равно обращайся, — профессор по-матерински приобняла за плечи невысокую Эшли, и в ней тут же вспыхнуло смущение. — Доверие между мною и учениками — это самое ценное. Майлз приняла заботу, и они стали подниматься по лестнице на второй этаж. Профессор все время держала Эшли под локоть, пока проводила экскурсию по колледжу. Возилась с ней, как с ребенком. — Так как сегодня первый день, то занятий нет, мы только обсудим важные моменты для комфортного обучения, — сообщила мадам Бюстье, когда они остановились у одной из дверей в класс. — Завтра тебе выдадут ключи от твоего личного шкафчика. Расписание нужно будет взять у директора, а учебники в библиотеке… Пока преподаватель объясняла новенькой что да как, Эшли чувствовала себя так, словно выбралась на чистый свежий воздух из преисподней. Аура у Калин такая по-волшебному добрая что-ли? Перед дверью в кабинет девушка вдруг разволновалась, раскраснелась, в фиолетовых глазах вспыхнул огонек. — Смотри на это, как будто это тебе решать — с кем надо заводить отношения, а с кем не надо дружить вовсе, а не наоборот, — по-своему приободрила ее профессор. — Хотя да, что-то я не очень хороший пример привела. — Так и поступлю, — мигом согласилась Эшли и сама удивилась, как совет сработал: действительно, только ей решать, как пройдет это знакомство. Ребята в классе сразу же замолчали, подались вперед и уставились на Майлз, стоило Эшли и профессору ступить на порог. Сидя за партами, они уже разбились на пары. Она сжала руками лямки рюкзака: это новое начало всего, девственная глава юности. Незаметно вырвался шумный вздох, в котором слились трепет, благоговейный восторг, граничащий со страхом от ожидания. Знакомство с новыми одноклассниками переливалось любопытством в их глазах, что ускользало от восприятия Эшли. Все ее существо занялось поисками одного человека. Он был среди них. И когда ее глаза наконец наткнулись на него, наступил покой. Он был все таким же, как и в день их встречи: красил концы волос в бирюзу, щурил добродушные голубые глаза и ободряюще улыбался. На мгновение внешний мир отступил в сознании, и внутренний голос прошептал: «Он тот же, видишь? И твои чувства не изменились». Но в ее поле зрения вдруг попал и светловолосый юноша. Он смотрел неотрывно, как она нервничала, потом повернулся к девочке с двумя хвостиками, что-то ей сказал, едва заметная усмешка коснулась его губ. Эшли улыбнулась Адриану, радуясь, что он держит себя здесь с невысокомерной заносчивостью. Было очевидно, он просто не в состоянии был даже помыслить о малейшей вероятности повторной встречи. Это было чистое, огромное и бессильное потрясение. Эшли же была заранее предупреждена Глэдис, с какими людьми ей предстояло провести совместный год в обучении: и знаменитая парижская модель была отдельной гордостью для матери. Она описывала Агреста едва ли не как мать Терезу, разве что с нимбом. Глэдис еще непрестанно верещала о дочке бывшего мэра, которая также оказалась одноклассницей Эшли. Но кто был среди девочек Хлоей Буржуа, Майлз еще предстояло выяснить. Мадам Бюстье не стала долго затягивать с представлением новенькой классу, кратко прошлась по ее биографии и попросила ребят позаботиться о ней. Лука же с нетерпением ждал, когда Эшли подойдет к нему, забив ей место за своей партой. — Рад тебе, — торжественно проговорил он, мягко обняв подругу по переписке. — Давно не виделись. — Взаимно, — душа Эшли опять, как раньше, рванулась к нему: ей не хотелось выходить из объятий «друга». — Как родители? — Разводятся, — она помотала головой. — Мне жаль, — горячая рука парня скользнула под парту для ободряющего похлопывания по руке Эшли, но вместо этого он случайно задел ее бедро. — Ничего, так даже лучше. Отец наконец стал улыбаться, — Эшли быстро отодвинулась, сделав вид, что ничего не произошло. — Зато теперь я убедилась в несбыточности моей мечты сохранить их брак. — Твои мама и папа несовместимы и противопоказаны друг другу. — А где твоя сестра? — спросила Майлз, желая поскорее сменить тему. — А, вон, сидит за тем здоровяком, — Лука старался избегать взгляда на подругу и от неловкости все время смотрел в парту. — Понятно. Вы и правда не похожи, — пожала плечами Эшли, демонстрируя полнейшее душевное равновесие. — А ты еще танцуешь? — Да, но уже долго… не практиковалась. Память вернула ее в прошлое лето, в Грецию, на остров Корфу. Мысли переключились на приятные воспоминания: ее родители и мама Луки отдыхали у одного из баров, где играла музыка Gypsy Caravan. Услышав знакомую мелодию, Глэндис попросили дочь станцевать для них что-нибудь. — Классное было время, — по лицу Луки пробежала не то мысль, не то воспоминание, он легко провел ладонью по лбу. — А танцуешь ты невероятно очаровательно.