Когда все отвернулись

Неделя до рождества. Город уже подготавливался к нему. Ставились наряженные ёлки, на двери вешались венки. На улицах стояли дети и распевали рождественские колядки. Всё было так хорошо. Счастливый Моцарт со своим реквиемом шёл на прослушивание. Он так хотел сыграть пару пьес и представить свой великий реквием. Ничего не предвещало беды. Шёл белый снежок. А Моцарт уже сидел за фортепиано в не большом концертном зале. -Приступайте, молодой человек. - говорил серьёзный пожилой мужчина во фраке. Амадей начал играть. Маленький зал наполнился мелодиями и звуками. Моцарт играл и играл, как вдруг он вновь закашлялся. Молодой гений упал со стула на колени и начал откашливаться. Кто-то поднёс воды Амадею. Он глотнул холодной жидкости и поднялся, проклиная себя и свою болезнь. -Мне продолжить играть или начать заново? - спросил Вольфганг. -Нет, не нужно больше играть. Вы нам не подходите. Свободны. -А... - Амадей встал в ступор. Он рассчитывал на всё, но не на это. - Почему? - смог наконец выдавить из себя он. Другой человек во фраке, только уже молодой, резким движением встал и подошёл к Моцарту. -Видите ли, дорогой Моцарт, - быстро заговорил он - вы молодой гений, великий человек... Был бы, если бы не ваша болезнь, друг мой... А что, если у вас этот приступ случится и на сцене. У вас уже случалось подобное, не так ли? -Это правда, но ведь это было так давно. -О, а сейчас ваши приступы всё чаще. Простите, мы не можем позволить себе такого провала. Лучше мы возьмём здорового музыканта, пусть и не столь гениального, но зато, он не упадёт в обморок на сцене. - юноша захохотал. Все остальные присутствующие поддакнув ему, тоже разразились хохотом. Но молодой человек продолжил. - Но вы могли бы... Хе-хе... Продать нам свой реквием, мы бы выдали его за свой, друг мой и... -Я вам не друг! Реквием только мой! Его у меня заказал мой человек в чёрном! Я его никому не отдам! -О, да вы, Моцарт, ещё и страдаете галлюцинациями и психическими расстройствами. -Не чем я не страдаю! Как смейте вы так говорить?! -Так! - раздался писклявый голос - Так! Вон отсюда, хулиган! Вольфганг ничего не сказал в ответ. Он лишь нарочно задел плечом молодого человека, который только что так нагло унизил его. Моцарт шёл, хрустя по снегу. Он уже задыхался от кашля, но не обращал на это внимания. День уже не был таким приветливым, снег не был таким белым, реквием – таким прекрасным. Он вообще не был прекрасным. Вольфганг был готов разорвать его здесь и сейчас. Но он успокоил себя тем, что вдруг, человек в чёрном заявится за его творением. Хотя в глубине души, понимал, что этому не бывать. Амадей на всех парах летел к своему дому. Он даже столкнул каких-то детишек, распевавших рождественские песенки. По приходу домой Вольфганг сел за фортепиано. Весь оставшийся день, а так же вечер Моцарт просидел за ним. А позже, в страшной ненависти, и в том числе ненависти к самому себе, лёг спать. Навстречу кошмарам. *** Утром, Моцарт проснулся от стука в окно. Оказалось, какие-то дети кидали в его окно снежки. Как только Моцарт выглянул в окно и попросил их не делать этого, те показали на него пальцем, посмеялись и убежали. Амадей был в недоумении. Он списал всё это на глупость ребят и одев любимые тапочки, пошёл за утренней почтой. Взяв почту Амадей налил себе чая и сел в ближайшее кресло. Вольфганг открыл газету одним встряхиванием и отхлебнув чай стал читать. Но как только он глотнул чаю тут же подавился им и выплюнул его на газету. Но даже чай, который заляпал половину страницы не мешал разглядеть фото, где был изображён Моцарт с собственной персоной! А под огромным фото текст гласил: "Вчера молодой музыкант Вольфганг Амадей Моцарт сотворил ужасную вещь в малом концертном зале на окраине города где и живёт сам Моцарт. Из-за отказа принять его выступать на рождественском балу Моцарт избил юного представителя аристократического рода, разбил окно в здании, где проходило прослушивание и в добавок ко всему уходя восвояси, растолкал всех бедных детишек, которые невинно... " Дальше Амадей читать не стал. Он резко встал с кресла. Настолько резко, что даже задел кружку, пролив чай. Но Вольфганг не обратил на это внимание. Не став даже читать газету дальше Амадей разорвал её на мелкие кусочки и бросил на пол. А затем продолжил растаптывать остатки газеты ногами. -Жёлтая пресса! Жалкая газетёнка! Лживая... Бумажка!!! - кричал как не в себя Моцарт. Минут десять он крушил всё на своём пути. А после, немного успокоившись, композитор, устало, присел в ближайшее кресло. Он тихо шептал себе под нос: -Как же они могут так врать... Немного собравшись духом, Вольфганг решил проветриться. Он налил свой любимый красный фрак, нацепил парик и вышел на холодную, зимнюю улицу. Холодную не только в том смысле, что было -25°, но и в том, что люди на ней были столь же холодными, сколько и снег, хрустевший под ногами. Люди всюду тыкали пальцем в Моцарта, а некоторые даже осмеливались кидать в него снежки. Вольфганг догадывался, из-за чего всё это. Он прогуливался минут 30, но вот, в него прилетает ещё один снежок. И тут Амадей вышел из себя. Он закричал: -Да зачем вы в меня это кидайте?! Я ничего не разбивать, никого не толкал и не избивал!!! Что вы от меня хотите?! Повсюду послышался осуждающий шепот: "Ого! Он действительно сумасшедший!", "Почему все так восхваляют этого Моцарта?", "Как он смеет кричать на кого-то?", "Просто зверь!" и тому подобные обрывки фраз. Вольфганг оборачивался на людей, говоривших подобные пакости. Амадей понимал, что всё это бесполезно и просто ушёл к себе домой, надеясь, что завтра все забудут про эту статью.