Моросентябрь

      Снова и снова Даниил приходит на Станцию, ждёт поезд, чтобы вернуться, но никак не дожидается. День за днём, закат за закатом, Данковский все ещё остаётся на Горхоне. И это раздражает его. Незачем тут оставаться. Все кончено. Пора возвращаться. Проходит неделя, а поезда нет. И вот Даниил сидит на перроне, неизменно в плаще и с саквояжем.       — Не придет, ойнон, — сзади раздается знакомый голос, и бакалавр оборачивается. Артемий стоит за спиной и смотрит то ли свысока, то ли с каким-то снисхождением, как смотрят на детей.       — Тебе-то откуда знать? — огрызается Даниил и отворачивается. Гаруспик садится рядом.       — По воскресеньям никогда не приходят. Даже с самой страшной задержкой никто не поведет поезд в выходной.       Данковский недовольно цокает языком, встаёт и отряхивается, но Бурах тянет его за рукав обратно и просит:       — Посидим? Вечер хороший.       — Что я тебе, травяная невеста сидеть на солнышко смотреть?! Вон, полным полно их здесь, хватай любую и сиди.       — Никакой ты не ойнон, а настоящий тэнег! — хмурится Артемий. — На кой мне сдались эти невесты. С ними не поговорить о том, о чем я хочу говорить с тобой.       Даниил закатывает глаза, но садится рядом.       — Чего ты так обратно рвешься? — спрашивает гаруспик.       — Глупый вопрос. Я там нужен. Там наука, работа, Танатика моя.       — Нет Танатики.       — Ты что, поверил Аглае?! Есть! Не может не быть!       — А ты что, не поверил ей? Я видел приказы, Даниил. Нет ее больше. Оборудование сейчас списывают.       Данковскому хочется хорошенько дать Бураху в его нагловрущую рожу, но сдерживается. К горлу подступает ком, бакалавр непроизвольно съеживается, теребит ручку саквояжа.       — Что у тебя под перчатками? — пытается перевести тему гаруспик, но неудачно — Даниил смотрит на него, как на дурака.       — Руки, Ворах!       — Я Бурах. Готов спорить, там змеиная чешуя.       — У Вас крайне идиотские разговоры! — Данковский вскакивает и раздражённо цедит сквозь зубы: — Уклад явно выжег последние мозги!       Артемий невозмутимо хватает Даниила за руку и снимает перчатку. В то, что кожа у него на самом деле змеиная, верит чуть ли не весь город, и Бурах не может не проверить.       Обычная человеческая рука. Пять пальцев, немного сухая кожа, но точно не чешуя. Теплая. Не хочется выпускать.       — Убедились?! — ворчит бакалавр. — Проспорили?! Вот и уходите! Или оставьте меня в покое! — выдергивает руку и уходит. Артемий то ли обиженно, то ли виновато смотрит ему вслед. Держит свою ладонь сжатой в кулак. Не хочет выпускать чужое тепло.       Когда Даниил совсем скрывается среди домов, вдали слышится шум колес. На станцию приходит поезд. Выходит, опять Данковский не дождался.