Bereavement

Мир Гвен был холстом. Засыпан яркими, уникальными людьми и пигментированными видами, которые кричали о вирусных постах в Instagram. Хоби обычно наблюдал за суетящимися машинами и толкающимися людьми, направляющимися в то или иное место, но сейчас у него не было настроения для подобного. Раздраженно он прошел через портал к двери квартиры Гвен. Было холодно. Холодно здесь, в его мире и в мире Майлза. Единственный выход, который у него был – мир Павитра, который всегда был полон ярких солнечных лучей и кучами людей, но он не разговаривал с ними уже несколько дней. Он снова фыркнул, выдыхая облако пара. — Гвенди, — он постучал, а затем засунул руки глубоко в карманы. Он подождал полминуты и начал раскачиваться взад–вперед на ботинках. — Хей, извини, не слышала тебя, — Гвен сдернула наушники и впустила Хоби внутрь. Дом был мрачным, как и она. Все было окрашено в темно-синий цвет, словно глубокая океанская яма, в которой он себя почувствовал, когда узнал, что Майлз ненавидит его. Но, по крайней мере, он мог спастись от морозной погоды на улице. Ее плечи были ссутулены, а на лице сидели тяжелые мешки под глазами. — Какая–то жалкая вечеринка, да? — без Павитра они оба молчали, слишком занятые собственными сожалениями и мыслями, чтобы говорить. Гвен сухо рассмеялась и удобно устроилась на диване. Хоби расшнуровал ботинки у двери и присел рядом с ней. — Итак… где Пав? — он закинул ноги на кофейный столик и положил голову на колени Гвен. — Не знаю. Что странно, поскольку именно он фактически заставил нас прийти сюда, — ее лицо сморщилось от напряжения, он поднял два пальца и провел ими по морщинам на ее лице. — Эй! — Спокойно. Что тебя так напрягает? — Что меня так напрягает? — она повторила с насмешкой в голосе, нахмурив брови. Когда он не ответил, ее улыбка, выглянувшая из мрака, ослабла, и она откинула голову на подушку дивана. — Чуваки, я такими темпами из–за вашей негативной энергии тоже впаду в депрессию! — Павитр шагнул через портал с большим листом бумаги, скрученным между его руками. Одетый в повседневный свободный спортивный костюм и спортивную футболку, он переводил взгляд между ними. — Упс… Не знал, что мы сегодня в костюмах. — Пав, для чего именно эта «встреча»? — Павитр засветился, выхватив из-под рук рулон. Он подозвал их и удобно устроился на полу в гостиной. Гвен закатила глаза, пробормотав, что диван существует не просто так, и села рядом с ним на полу, но Хоби остался лежать на диване. Павитр, похоже, не особо возражал, продолжая говорить. — Мы запускаем план! — По теме…? — Гвен наклонила голову, но Хоби уже знал, к чему это приведет. — Нет, я сваливаю. Я не собираюсь придумывать какой-нибудь глупый план, — Хоби программировал часы, чтобы те скорее вытащили его. У него было ощущение, что ему вообще не следовало приходить, в этом не было смысла. — Постой! — в голосе Павитра было отчаяние. Это остановило Хоби, хотя он и не хотел – у Пава была такая сила. Он снял резинку и развернул бумагу, браслеты быстро затанцевали, звеня друг о друга. Он положил бумагу на кофейный столик, а Гвен придвинулась к нему на коленях. — Что, черт возьми… — План чтобы вернуть Майлза, черт его дери, Моралеса! — гордо произнес Павитр. Он страстно начал речь о том, как он придумал план, и Гвен вполуха слушала его. Однако Хоби не слушал. — Пав… это не игра. Мы не сможем вернуть его обратно, если он сам этого не захочет, — мир Гвен был циклом настроений, и сейчас стены яростно красились в серый. Гвен медленно кивнула в знак согласия, избегая удрученного взгляда, который метался между ней и Хоби. — Нет. Ты не можешь, но могу я! — он откинул пряди волос, которыми гордился, а затем бросился за бумагой. Он часами обдумывал и разрабатывал стратегию, используя яркие цвета для каждой точки, чтобы привлечь их внимание. Он был умен, но они не доверяли ни ему, ни его плану. Он с горечью свернул газету и бросил взгляд на них обоих. Он не мог поверить в то, что они сдались, не сделав ничего, а лишь погрязая в жалости к себе из-за возможных вариантов разрешения конфликта. — Подожди, Пав… — Я устал быть веселым и позитивным другом, ребята…! Чуваки, вам пора повзрослеть и перестать убегать от своих проблем. Майлз нуждается в нас, особенно в вас! — он зафиксировал плакат грубой красной резинкой, а затем встал с колен. — Я буду рядом с Майлзом, и меня не волнует, как сильно он пытается меня оттолкнуть! — его голос звучал совершенно неправильно. Они так привыкли слышать повышенный тон в его голосе, переполненном дурной надеждой. — Напишите мне, когда решите думать о Майлзе больше, чем о себе. Я ухожу. Он захлопнул за собой дверь, как будто хотел, чтобы она сорвалась с петель. Каким-то образом холод снаружи проник в сердце Хоби, пересилив сильную боль сожаления.  

***

— Я говорю, что ты стукач. — Чувак, что еще ты хотел, чтобы я сделал? Позволить тебе продолжать делать то, что хочешь, пока не умрешь? — Ганке усмехнулся, глубоко затянувшись из косяка, затем откинулся на игровом кресле, чтобы воздух за окном наполнился тяжелым запахом марихуаны. — Я не собираюсь умирать dios mio! Ты берешь на себя слишком много, чувак, — Майлз оборонительно прищурился на Ганке, его конспекты с пометками были забыты в споре о том, что Ганке донес на него маме. Майлз уперся кончиками пальцев ног в металлический край верхней койки и позволил своему телу упасть вверх тормашками, руки хлопали вперед и назад перед лицом Ганке. Он закрыл глаза и позволил насыщенному запаху травки впитаться в его легкие. Даже несмотря на сильную головную боль и положение, в котором он находился, которое определенно не могло облегчить боль в теле, он все равно чувствовал себя странно веселым. Майлз указал на спортивную сумку Ганке, а затем на него, щенячьи глаза молча умоляли. — Позволь мне пойти с тобой в спортзал… — Черт возьми, нет, ты за сегодня уже третий раз спрашиваешь, — Ганке вскочил, когда у него зазвонил телефон. Он постучал по нему, а затем взглянул на Майлза. — Ты ведешь себя как маленький ребенок, — заскулил он. — Бла-бла-бла, давай, одевайся! — Ганке выпустил из окна облако горячего дыма, а затем открыл окно на распашку, впуская холодный воздух. По привычке Майлз перевел вентилятор на максимальную мощность, чтобы комната проветривалась быстрее. Ганке полез под кровать за пепельницей и потер о неё косяк, пока тот не погас. — Зачем? — Майлз подтянул ноги, перемещая свое тело обратно на верхнюю койку. Он спустился по лестнице и взглянул на пару кроссовок, которые Ганке отбирал у него последние несколько месяцев. — Есть пойдем… — голос Ганке перешел на шепот, когда его взгляд остановился на кроссовках. Он приподнял бровь, словно оценивая Майлза, и тот ответил ему взаимностью. Рука Майлза мгновенно вытянулась, открывая взгляду веб-шутер на запястье. Ганке бросился на них, но паутина Майлза сделала это раньше. Он отдернул руку назад, и кроссовки оказались в его руке. Ганке застонал от поражения, а затем перевернул комнату вверх дном, чтобы найти свою обувь. — Серьезно, чувак, свои надевай, — Майлз надел «Джорданы», проклиная тот факт, что у него с Ганке одинаковый размер обуви. — Сам виноват, что в пубертат не вырос еще на несколько размеров, — Ганке завязал шнурки на своих кроссовках. — Почему мы идем есть наружу? Ну типо, кафетерий все еще открыт, — Майлз просунул руки в толстовку и поправил складки. — Потому что я знаю, что ты не будешь есть это дерьмо, так что давай, — Ганке вышел прежде, чем Майлз успел возразить, он нерешительно запер дверь общежития, и последовал за ним. Выход из общежития прошел тихо. Майлз был занят, паникуя, придумывая оправдания, которые он мог бы использовать, чтобы не есть или ускользнуть от Ганке. Они свернули налево и вышли на улицу, холодный воздух вырвал его из мыслей. — Пиздец холодно, — Ганке сунул кулаки в куртку, и Майлз сделал то же самое. Майлз знал это место как свои пять пальцев, но резкие повороты, совершаемые Ганке, сбивали его с толку. Солнце уже садилось, поэтому он знал, что будет проблематично проскользнуть при возвращении в общежитие. — Куда именно мы идем…? — Сюда, — голос Ганке был свободным и воздушным, каким он становился, когда он курил. Все напряжение от игр и стресс от необходимости поддерживать хорошие оценки улетучились из его тела. Майлзу больше нравилась эта версия Ганке. Он посмотрел налево, туда, куда указывал Ганке пальцем, красным и трясущимся от мороза. Здание было небольшим и пряталось в глубине так, что не заметишь с первой попытки или пока не найдешь его в Интернете. Откуда-то изнутри слышалось тихое жужжание музыки, и наружу доносился аромат настоящего черного кофе. — Серьезно? Выглядит неплохо, но ты же знаешь, я не очень люблю кофе, — Майлз поправил свисающие за ухом кудри, что стало привычкой за те несколько дней, что они у него были. — Давай, чувак, ты сначала внутрь зайди. Майлз последовал за ним внутрь. Первое, что он заметил, это уютная, теплая атмосфера. Мягкие фортепианные ноты шли друг за другом мягким тоном, и он взглянул на блюдо со свежеиспеченным печеньем, стоящее на прилавке. Затем он почувствовал, как что-то потерлось о ткань, лежащую на его лодыжках, и подскочил. — Котокафе…? — кот снова потерся о ногу Майлза, и он почувствовал слабое мурлыканье. — О боже мой, подожди, — Ганке присел на одно колено и взял кота на руках. — Добрый вечер, чем я могу помочь вам двоим сегодня? — из–за стойки раздался веселый голос. Пожилая женщина с чистой ангельской улыбкой обошла стойку и подошла к ним навстречу. Ее смуглая кожа, контрастировавшая с седыми волосами, напомнила Майлзу его бабулю по маминой линии. — Здравствуйте, мисс Клео. Столик у окна на двоих, пожалуйста, — кажется, они знали друг друга, потому что по пути к столу вели светскую беседу. Майлз молчал, оглядываясь вокруг. Тут было множество украшений в виде кошек, а маленькие лампы составляли большую часть освещения. Он увидел несколько котов, лежащих вокруг с высоко поднятыми от любопытства хвостами, но ни один из них не был таким дружелюбным, как на руках у Ганке. Стулья у окна были мягкими. Под расслабляющую музыку и мурлыканье Майлз подумал, что это отличное место, чтобы вздремнуть. — С каких напитков вы бы хотели начать, ребята? — она достала небольшой блокнотик. Кот на руках у Ганке мяукнул, будто тоже хотел сделать заказ. — Для меня все как обычно. Майлз? — Глаза Майлза метались по небольшому меню. Он изо всех сил пытался решить, чего он хочет, и Ганке это понял. — Ему просто черный кофе.

***

  — Я и мой близнец, — Майлз держал «Мяуза Моралеса», чье имя мисс Клео придумала из головы, Ганке сфотографировал их двоих на свой телефон. — Это безумие, как вы, ребята, похожи друг на друга… стой «Джорданы» выпускают обувь для котов? Майлз пожал плечами и отпустил М.М., позволяя ему снова прогуливаться по кафе. Он мяукнул, а затем исчез из поля зрения. Майлз обхватил пальцами ручку кружки. Кофе был горьким, обжигал горло и стекал в желудок, но компенсировал холод, оставшийся внутри и в пальцах. Он увидел, как Ганке пристально смотрит на его тарелку с нетронутыми фруктами и сэндвичем. Ганке фыркнул: — Почему ты не ешь свою порцию? — Просто… э… — Не говори «просто не голодный» мне, я начал все реже видеть, чтобы ты клал еду в рот. Ешь, — решительно сказал Ганке и еще ближе подтолкнул тарелку к Майлзу. Он мог сказать, что тот заботится и просто хочет, чтобы он поел, но внутри него образовался зуд раздражения. Майлз сосредоточился на контроле своего дыхания. Он заказал еще одну кружку кофе, затем еще одну. К тому времени, как он выпил четвертую чашку, фруктовая порция еды была съедена только наполовину, а сэндвич все еще оставался нетронутым. Кофеин гудел по его телу так же, как энергетический напиток, а его нога подпрыгивала вверх и вниз. — Мда, никакого тебе больше кофеина, — Ганке говорил так, словно закатывал глаза при своих словах, и отобрал кружку Майлза. Напиток обманул его тело, заставив его думать, что оно сыто, поэтому он подтолкнул еду к Ганке, который закончил есть по крайней мере 15 минут назад. — Я сыт чувак, ты можешь сам доесть, — он застонал и драматично похлопал себя по животу. Ганке несколько секунд с сомнением разглядывал его, выбирая между едой и позволением Майлзу сойти с крючка — его тяга к еде победила, и он переключил внимание на сэндвич. — Итак, — он сделал паузу, чтобы слизнуть каплю майонеза с уголка рта. — Что случилось с Хоби? Майлз с трудом сглотнул, словно кусок пены застрял у него в горле. Во рту у него пересохло, и он схватил бутылку с холодной водой, которую ему подала мисс Клео. — Э-э… Не думаю, что когда-нибудь увижу его снова, — голос Майлза сильно надломился, поэтому он заглушил стыд резким глотком воды, которая пошла не в то горло. — Что он с тобой сделал? — Майлз никогда не видел более трех эмоций Ганке. Счастливый, напряженный и нейтральный. Но он мог сказать, что Ганке волновался, его брови нахмурились там, а на лбу выступили морщины. — Cálmate, Ганке. На самом деле это была моя вина, — его взгляд метнулся к окружающим его пустым кружкам. Он обнаружил, что снова перебирает складки, как спасательный круг. — Я… я сказал ему… ну, Гвен. Ты ведь знаешь Гвен. — Ага? Та девушка, о которой ты говорил часами. Ее «акварельные» глаза… — Ганке прекратил поддразнивать, потому что мог сказать, насколько открытым и уязвимым был Майлз. — Ну да, я сказал ей передать Хоби, что я его ненавижу, — он не хотел этого, но последние слова вырывались наружу, словно мокрая джинсовая ткань, тяжелые с печатью сожаления. — А потом… а потом я, черт возьми, все испортил. Я просто выгнал ее и Пава, как идиот. Я имею в виду, нормальные люди так не делают! Они просто пытались мне помочь, — Майлз услышал, как спотыкается и падает из-за своих слов. Руки Ганке упали по бокам, сэндвич поспешно откинулся на тарелку. Он закрыл глаза, чтобы собрать слова, и тишина раздражала Майлза. — Ты не виноват. У тебя есть свои причины, и, если они не смогут этого понять или не вернутся, значит, они не были настоящими друзьями, — слова были резкими и царапали Майлза в животе, но они были правдой.

***

  — Давай побыстрее вернемся, я замерзаю, — Майлз натянул на пальцы варежки, которые мисс Клео одолжила ему и Ганке. Мягкий материал удерживал тепло, и он громко вздохнул с облегчением, потому что стало одной частью тела меньше, которая должна была замерзнуть насмерть. Его зубы щелкали друг о друга, пока он следовал за Ганке обратно в их общежитие. Им потребовалось больше времени, чтобы вернуться, потому что из-за темноты было трудно ориентироваться в переулках и на неосвещенных улицах. Когда они дошли до места, откуда могли добраться с закрытыми глазами, он пошел рядом с Ганке, отпуская шутки и болтая, чтобы отвлечься. — Ненавижу быть Человеком-Пауком — все, что я делаю, это целый день прессую банки. Это угнетает! — Чувак, мне бы хотелось, чтобы был способ заблокировать тебя в реальной жизни, — Ганке цокнул языком и поднялся по лестнице. — Не, чувак, ты меня любишь, — он не заметил знакомой фигуры, дрожащей на холоде, и тех безупречных волос, с которыми ему хотелось бы родиться, пока не подошел слишком близко. Он остановился как вкопанный, и Ганке, почувствовав его тревогу, тоже остановился. — Майлз! — Пав подбежал к нему и обнял. Казалось, он сначала действовал, а потом думал, потому что его тело с силой врезалось в Майлза, и они чуть не упали с лестницы. — Ой, просто очень рад тебя видеть! — Пав бесстыдно улыбнулся и помог Майлзу подняться. — Ганке, мы с ним очень быстро поговорим. Ты пока иди в общагу. Он подождал, пока Ганке войдет в здание, чтобы продолжить. — Что ты здесь делаешь? — это должно было прозвучать грубо, но вышло так, будто он был задет. Он прошел через слишком многое, и добавление в эту смесь своих друзей, которых он оттолкнул, еще больше усугубило бы ситуацию. — Я пришел, потому что волновался за тебя! — Майлз был уверен, что, если бы он увидел лицо Пава, оно бы растянулось в широкую сентиментальную ухмылку. Он цокнул и затащил Пава в здание за руку, потому что холод превращал обоих в человеческое эскимо. — Кстати классные волосы! Но они все равно не могут конкурировать с моим! — Пав обнял Майлза за шею, как будто они помирились, но Майлз быстро увернулся. — Давай, в мою комнату.

***

  — Сядь, — Майлз отодвинул игровое кресло Ганке в угол рядом с дверью, и Пав послушался. Он вжал кончики ногтей в ладони, чтобы успокоиться. — Хорошее общежитие у вас здесь! — щебетал Пав, пока Майлз сбрасывал с себя теплые, тяжелые куртки. — Да эм, Ганке, ты можешь остаться, если хочешь. Всё в порядке, правда, Пав? Майлз чувствовал себя таким же беззащитным под взглядом Пава, как и 6 дней назад в больнице штаб-квартиры Людей-пауков. Даже сняв толстовку, он чувствовал, как на лбу у него образуются капельки пота. Он потянул за вырез рубашки и скрестил ноги на кровати Ганке, лицом к Паву. — Не, я пойду закончу свой косяк, — Майлз кивнул и отмахнулся от него. —Что? Здесь это нормально. Незаконно, но… в любом случае, — он пожал плечами, увидев растерянное выражение лица Пава. Он жестом показал Паву, чтобы тот продолжал то, о чем они говорили ранее. — У меня был целый план, чтобы мы все пришли и извинились перед тобой… я, Гвен и Хоби, — плечи Майлза напряглись при их упоминании, но он кивнул, потому что Пав сделал паузу, чтобы позволить Майлзу обдумать сказанное. — Очевидно… они не согласились, иначе они были бы здесь. Но с прошлой недели я думал о том, что я мог бы сделать по-другому. Мне не следовало уходить, когда ты нас просил. Мне очень жаль, Майлз! — было невероятно смешно, как Пав мог переключаться с эмоции на эмоцию, его лицо, выражавшее сожаление, мгновенно залилось слезами. — О боже, чувак, почему ты плачешь? — Майлз засмеялся, а затем остановился, потому что он должен был злиться на всех троих, но Пав усложнил эту задачу. Он застенчиво ухмыльнулся своему другу. — Давай… полетаем?

***

  Рядом с Павом невозможно было не расхохотаться. У него был вид, который расслаблял все мышцы и кости, придавая им легкость. Майлз зацепился за высокое здание и оттолкнулся ногами от предыдущего. Он почувствовал, как его тело свободно падало, а затем его подхватила крепкая паутина. Он вскрикнул от радости, извернулся и подпрыгнул в воздух. Павитр был где-то позади него, время от времени взволнованно вскрикивая. Он не задумывался, куда они направляются, и позволял себе будущему узнать об этом. Еще через несколько минут он нашел укромное место и подлетел туда. — Время селфи! — Пав рухнул на него сверху, стянул с них обоих маски, затем достал телефон, чтобы сделать снимок. Майлз не успел среагировать, как Пав уже вернул свой телефон туда, откуда он его вытащил. — Надо показать Гаятри, что у меня есть и другие друзья, кроме нее! — его ухмылка была наполнена любовью при упоминании его девушки. Майлз перекатился со спины и выпрямил спину. Он был благодарен, что решил не выходить из общежития без своего любимого пуховика — черт дери костюм Человека-паука, он не собирался отмораживать себе задницу. — Я не был Человеком-пауком уже почти неделю, — было приятно исповедоваться в темноте, называемой ночью. Только Павитр и звезды могли услышать, что он скажет. Пав кивнул, понимая. — Твой город будет в порядке и без тебя в течение нескольких недель, ведь, знаешь, Пятна больше нет! — Пав умел подбирать правильные слова. Майлз ухмыльнулся и ударился плечом об Пава. — Чувак, мне следовало взять с собой альбом для рисования. Вид действительно красивый… — Пав вытащил из куртки альбом и карандаш и швырнул их на землю. — Ладно, Пав, это немного страшно. Откуда ты это достал? — Это то, что я использовал для создания плана по примирению с тобой! — он открыл альбом в том месте, где мелкий аккуратный почерк на хинди покачивался на хрустящих белых страницах. Он перевернул на чистый лист и протянул его и карандаш Майлзу. — Ты хочешь поговорить? — грифель скользил по бумаге рублеными линиями и формами, тенями и текстурами. — О чем? — Майлз остановился, чтобы поднести бумагу ближе к ярким звездам. — О чем угодно! — Майлз несколько мгновений смотрел на Павитра, запоминая его лицо, ямочки и морщинки у глаз. Затем он вернулся к альбому, продолжая рисовать. — Прошлой ночью я выкрикивал имя Мигеля во сне. Я был погружен в страх— моей маме пришлось узнать обо всем вот так, — он осмеялся над собственной гибелью. — Она сказала: «Когда я его встречу, все будет кончено!» и я начал смеяться, потому что она превратила бы его в тряпочку для мытья полов, — он снова поднял бумагу, звезды освещали ее, как фонарики. — Я так скучал по вам всем, ребята. — Я тоже очень скучал по тебе, Майлз! Их голоса стихли ненадолго, восстанавливая тишину, но позже прерывая её случайными шутками и Павитром, тыкающим своим телефоном в лицо Майлза, превращающимся в фанатичную лужу над фотографией своей девушки. Майлз протянул ему руку, которую начали сводить судороги. — Готово! — он передал рисунок Паву и обмотал пальцы вокруг запястья, когда тишина растянулась, казалось, до бесконечности. Половина страницы была вытянута в толстую длинную линию черного грифа. На черном небе стерлись маленькие белые звезды. Тьма, казалось, расступилась посередине страницы, где находился фокус рисунка. Майлз идеально нарисовал Павитра. Его глаза были широко раскрыты и затемнены, как будто в них были фрагменты звезд. Его широкая улыбка была точной копией той, что сейчас сияла на его лице. — Это всего лишь набросок, так что… — прежде чем он успел закончить предложение стыдливых оправданий, Пав крепко обнял его. В отличие от прошлого, когда это казалось вынужденным, сейчас чувствовался комфорт, наполненный нежностью и теплотой. — Я знал, что ты умеешь рисовать, но это потрясающе! Я никогда это не потеряю. — Знаешь, я могу сделать для тебя что-нибудь получше, — но глаза Павитра сверкнули, и он покачал головой из стороны в сторону. — Нет, я хочу этот!