Сдуваемый холодным ветром

      Пламя волнения всё больше разжигается внутри, заставляя сердце биться в бешеном ритме.       В голове — резкая, пульсирующая боль. Ноги подкашиваются и тело громко падает на землю. Хван пытается разглядеть черты лица, хоть в глазах двоится. Тот замечает взгляд на своем лице, сразу замахиваясь широкой ладонью с массивными кольцами. Грязь и крохотные мошки, вперемешку с дождевыми червями, смешиваются с короткими черными волосами. Хёнджин пытается ударить в ответ, но предательски ослабевшие руки не слушаются. Грязная подошва белых кед сталкивается с животом, отчего Хван нечленораздельно скулит. Напавший хватает его за волосы, морщась от попавшей на руку грязи, чуть поднимая и вновь вдавливая в грязь. Подошва его ботинок вновь наносит болезненный удар, новый след от грязи остаётся на некогда белой футболке.       – Прошу… Я ведь ничего плохого не сделал!.. – хриплый голос рикошетит от стенок черепной коробки, поселяясь там как вечное напоминание о жертве. Насильник фыркает, обвивая тонкую шею до ужаса холодными пальцами.       – О, милый, тебе напомнить о веснушчатом парне? – голос словно у робота. Пальцы сжимаются на шее, перекрывая доступ кислороду. Хёнджин хватается пальцами за крепкие руки, впиваясь отросшими ногтями в кожу. Он открывает рот, словно выброшенная на берег рыба, точно так же пытаясь схватить капельку воздуха.       – Я… Я извинился за это. Он простил, – выходит до жутких мурашек хрипло. Он закрывает темные глаза, открывая пухлые губы. Насильник отпускает шею, проходясь плотно сжатым кулаком по немного пухлой щеке. Хван отворачивает голову, прислоняясь не травмированной щекой к холодной земле. Во рту появляется бордовая жидкость с металлическим привкусом, которая вытекает из его рта вместе с выбитым зубом.       – Неправильно, – он достает канцелярский нож, задирая испачканную в грязи футболку и оставляя там крохотный, но тем не менее кровоточащий порез. Хван скулит и снова пытается ударить, что, конечно же, тщетно. Чуть выше, ближе к груди, насильник оставляет глубокий порез, от которого с губ Хёнджина слетает громкий крик, что отражается от потрёпанных стен частных домов. Насильник бьёт в висок и прислоняет руку ко рту, оглядываясь по сторонам, хоть знает, что в этом районе больше преступности чем во всей Венесуэле вместе взятой, и всем плевать на убийства и насилие. Хёнджин хрипло шепчет в руку что-то вроде «Прошу, отпустите, я сделаю все что хотите!» и вновь хватается за сжавшую его рот руку, не пытаясь остановить стекающие по щекам слезы. Вокруг рта наверняка останутся очертания руки.       Насильник отстраняется, позволяя себе ударить жертву ногой ещё раз. Хёнджин жадно хватает ртом капли воздуха, закрывая темно-черные глаза.       Очертания висящей на поясе кобуры были бы видны каждому прохожему, или, может, тому кто захотел бы помочь. Насильник достает черный пистолет и тихо хмыкает, смотря на пропитанную кровью и грязью футболку. Он не особо целиться, только усмехается, смотря на страдания измученного юноши.       Громкий выстрел разносится по окрестностям. Рот Хёнджина открывается в немом крике, на который сил уже не осталось. Грудная клетка неистово болит, белая футболка медленно окрашивается в темно-бордовый.       Каждый вздох приносит невыносимую боль, хочется выть, но все, что он может себе позволить – тихо и хрипло скулить, надеясь на помощь от случайного прохожего. Хёнджин кашляет, во рту вновь появляется мерзкий привкус железа, а по губам в который раз стекают смешанные кровь и собственная слюна. Он пытается схватить жалкую каплю кислорода, но получается только открывать рот, давясь слюной.        Пульс подскакивает ещё больше. Дышать все ещё тяжело. Слезы могли бы собраться в уголках глаз, но, к счастью, или сожалению, не собираются там.       Капли крови стекают по и так окрашенным в бордовый губам.       Хёнджин не знает, сколько так лежит. С каждым вдохом волна боли окутывает тело, отдаваясь режущей пульсацией в районе груди. Тяжело дающееся дыхание замедляется, пульс теряет обороты, постепенно сравниваясь с нулём, взгляд все больше и больше стеклянеет.        В мыслях парень удивляется, как ещё не потерял сознание. Он невольно начинает считать свои вздохи.       Расширенные зрачки смотрят в одно место, грудная клетка медленно опускается и больше не поднимается. Тихий, никем не услышанный хриплый вздох слетает с окровавленных губ, растворяясь в тишине ночного воздуха. Парень, что стоит напротив кидает быстрый взгляд на часы и набирает номер скорой помощи. Взор ни разу не возвращается к изуродованному телу, которое вскоре заставит патологоанатомов сидеть над ним несколько часов. Он только разворачивается на пятках, набирая уже знакомый номер.       Время — час двадцать ночи двадцатого марта.

***

      – Да? – парень трёт переносицу, подпирая бедрами светлый кухонный гарнитур. Рядом стоит недопитый стакан воды, светлые волосы пшеничного цвета растрепаны.       – Выполнено. – насильник трясет замёрзшей рукой и опускает взгляд себе под ноги.       – Переведу деньги завтра ранним утром. Можешь мне доверять, – сонно бормочет парень, и, не дожидаясь милого «Хорошо», вешает трубку.       Раздается негромкое шарканье тапочек по полу. Из спальной выглядывает сонно потирающий глаза и обвивающий свою талию рукой Феликс. Юноша вопросительно глядит на возлюбленного, спрашивая «Чего не спишь?», на что тот только подходит ближе, кутаясь в до боли приятные объятия и устраивая голову на плече.       – Снова кошмар?       – Мгм, – сонно мычит он. Светловолосый зарывается рукой в темные как ночь волосы, целуя макушку и предлагает:       – Пойдем спать?       – Конечно. – отвечает тот, растягивая губы-бантики в счастливой улыбке.