_________________
Первые несколько недель Малфой выныривал утром из растерянности снов со сладким трепетом внутри и бьющейся в голове мыслью. «Гарри!» К началу второго месяца, не успевая открыть глаза, но ощущая металлический холод медальона и противное ноющее чувство под рёбрами, голову взрывало гневное. «Чёртов Поттер!» Последнюю неделю утро обрушивалось на Малфоя гнетущей тоской и абсолютной, пожирающей остальные чувства, ненавистью. «Грёбаный гриффиндорский ублюдок!» Проснувшись сегодня, Малфой понял, что не чувствует ничего. Неопределённость выматывала, превращаясь в бездонную пропасть. До Рождества оставалось два дня, подступал Сочельник. Зима заявила о правах, укутав Малфой-Мэнор белым покрывалом и превратив каждое дерево в произведение искусства. Шёл третий месяц, как Гарри покинул поместье, а Драко так и не решился перенастроить Охранные чары. В огромное окно врывается последний сбежавший из-за горизонта луч, освещая перед уходом стеллажи со старинными фолиантами. На высоком сводчатом потолке пляшут причудливые тени от сотни волшебных свечей, горящих в массивной бронзовой люстре. Малфой откладывает перо, пододвигает «Сильнодействующие зелья» Фи́неаса Борна и несколько раз сверяет рецепт зелья с тем, что записал на пергамент. — Фангус! Подготовь лабораторию. Спущусь через десять минут. Драко палочкой отправляет «Зелья» на полку с ценными книгами и накладывает на всю вертикаль двойные Охранные чары. Взгляд скользит по томам про артефакты, что под Чарами отвода глаз видятся справочниками бытовых заклинаний. Отряхивает несуществующую пыль с чёрных брюк, а завёрнутые манжеты поддёргивает вверх. И от щёлчка пальцев библиотека погружается в молчаливую дремо́ту. «Accio!» Пергамент с рецептом бесшумно влетает в руку. Малфой разворачивается и застывает, выхватив из полутьмы взлохмаченную чёлку и пристальный взгляд знакомых глаз. Мгновенно! Вся тоска последних прóжитых месяцев собирается и бьёт под рёбра, словно Ступефай. Он пытается вдохнуть, но сердце толкается и замирает на несколько чёртовых секунд. Немеют пальцы, холодеют губы. «Блядь! Дыши, Драко, дыши!» Тук........ Тук… Тук-тук… Тук-тук, тук-тук. «Грёбаный Гарри!» Гарри быстро делает несколько шагов и подходит вплотную. В лёгкие врывается горечь полыни. Невидимая волна магии растекается, окутывая с головы до ног. Сильные пальцы Гарри берут за плечи, притягивают, прижимают к горячему телу. Скользят по спине, по шее, поднимаются на затылок, запутываются в волосах и поднимают голову, просят посмотреть. Мягкие горячие губы с привкусом чего-то терпкого крепко прижимаются к бледным, холодным губам. И заставляют сдаться, впустить и с облегчением закрыть глаза. Едва дыша, потерявшись в пространстве и времени, Малфой плавится под неистовым напором Гарри. Всё неважно, пока щекочет ноздри сладкий запах бергамота, пока пальцы Гарри ерошат тщательно уложенные волосы, пока его губы скользят по шее, а зубы сжимаются на губах и подбородке, вырывают стоны, вызывают дрожь и желание вцепиться в плечи, руки, ягодицы Гарри. Кажется, они аппарируют — а может, доходят — прямо в спальню. И Гарри, заглянув Драко в глаза, хрипло шепчет: «Сегодня я хочу тебя так». И облизывает искусанные в кровь губы. И Малфою даже в голову не приходит, что можно сказать «нет, потому что…» Он и придумать не смог бы, почему. И Гарри роняет Драко на чёрный шёлк простыни, перевернув его на живот. Скользит к задней стороне его бёдер и кладёт на него руку, чтобы раздвинуть ягодицы. Накладывает очищающее и щедро обливает из палочки смазкой пальцы, размазывая её по всей длине. Проводит двумя в изгибе бёдер Драко и добирается до чувствительного отверстия его задницы, а затем аккуратно, но глубоко вводит их. — Блядь! — резко выдыхает Драко и, извиваясь, руками и зубами впивается в гладкую ткань. — Шшш, малыш! — Гарри целует его в плечо и прижимает телом, лишает возможности шевелиться и оставляет лишь небольшой промежуток для работы руки. И двигает пальцами — внутрь и из Драко, и опять — растягивает его, проводя по простате, пока Драко не начинает кричать и всхлипывать, требуя большего. И тогда Гарри переворачивает его на спину и широко разводит бёдра, открывая Драко для себя. Вновь наливает шелковистую смазку. И входит в него. Постепенно. Бережно. Останавливается и ждёт, когда Драко напрягается или вздрагивает, и снова толкается вперёд и вперёд, пока не заполняет его. Они оба замирают в долгом поцелуе, дожидаясь, пока Малфой привыкнет и к распахнутым бёдрам, и к ноющей боли в растянутой членом заднице, и к волнующему чувству наполненности, которое ясно говорит Драко, что теперь он целиком и полностью принадлежит Поттеру. А потом Драко обхватывает Гарри длинными бледными ногами и дёргает бёдрами, давая понять, что готов. И Гарри двигается. Аккуратно и медленно, выискивая нужный наклон. Страсть расползается по телу, как жар от коньяка, скручивается в пружину с каждым осторожным движением. Вниз — Гарри смотрит на закушенную губу и прикрытые глаза Малфоя. Вверх — слышит стон болезненного удовольствия. Вниз — пальцы Драко судорожно сжимаются. Вверх — Драко громко выдыхает в него. Губы Малфоя приоткрываются, встречая губы Гарри. И снова вниз… И снова вверх… И снова… И снова… Тугая пружина разжимается, выпуская наслаждение, Гарри стонет, ещё несколько раз дёргает бёдрами, и замирает под долгий ответный стон Драко. Малфой затихает, дрожа и чувствуя, как размягчается внутри него Гарри. Боль смешивается с оргазмом, и он кайфует от этой гремучей смеси. Мускулистые ноги мягко соскальзывают с поясницы Гарри, тонкие пальцы бессильно разжимаются. Драко закрывает глаза и расслабляется. Весь покрытый капельками пота, Гарри в изнеможении падает рядом, убирает со лба мокрые пряди волос. Одежда, растерзанная и разбросанная нетерпеливыми руками, беспорядочно валяется по спальне. За окнами протяжно завывает ветер. В камине тихонько потрескивает огонь, иногда выплёвывая наружу искрящие точки. Гарри поворачивается на бок и приподнимается на локте. Пальцами размазывает сперму Драко по своему животу. Тело Драко уже чистое. В полумраке, при свете камина, Малфой изумительно красив и абсолютно нереален. Губы покраснели и припухли, а кожа, бледная и тонкая, чувствительная и ранимая, как и сам Драко, покрыта отметинами от губ и зубов Гарри, синяками и любовными укусами, хотя Гарри не любит грубости. — Это был рейд без даты возврата. Я пришёл сразу, как смог. Драко кидает на него цепкий, проницательный взгляд, сжимает губы, перекатывается на другой бок и поворачивается к Гарри спиной. — Стоит ли предполагать, что ты не знал этого, уходя отсюда в прошлый раз, — голос звучит жёстко, без тени обычной язвительности. Гарри передвигается поближе, тянется к нему и останавливается, оставив расстояние, когда видит, как напрягаются обнажённые плечи Драко. — Я не думал, что всё так затянется. Я вообще не думал в тот день. Иногда я этого не делаю, — он осторожно проводит одним пальцем по линии лопатки Драко. Тот едва заметно ведёт плечом. Гарри тут же отдёргивает руку. — Прости, больше такого не повторится, — обещает он. — Я буду предупреждать тебя о любых рейдах. И если хочешь, буду присылать сову перед приходом, — добавляет Гарри, быстро сокращает расстояние между ними, и кладёт руку на талию. Чувствует, как расслабляются плечи Драко, и он позволяет себя обнять. — Если учесть, что я всё ещё под арестом, и не могу сбежать от тебя, то сова будет очень кстати. И я совсем не буду против знать, когда тебя нет в Лондоне. Без сомнения, — в голосе Малфоя снова проскальзывают знакомые язвительные нотки. Гарри облегчённо выдыхает и сильнее прижимается к его спине и ягодицам. Член предательски дёргается. Драко усмехается и, слегка повернувшись, кладёт руку Гарри на бедро. — Знаешь, — шепчет Гарри на ухо, обхватывает член Малфоя и большим пальцем ласково проводит по головке, целует изгиб шеи и переходит на плечо, — без сомнения я абсолютно не против, чтобы ты меня трахнул. Как ты хочешь, — добавляет он. И улыбается, когда начинает прерывисто дышать и твердеть под его пальцами Драко. Показав Гарри, как он хочет, Драко утыкается лицом в его шею и долго лежит между разведённых бёдер Гарри, закинув на них руки и тяжело дыша. А Гарри перебирает пальцами белые пряди волос и чувствует, как скользят по коже капли вытекающей из него спермы. И наслаждается этой липкостью и тянущим болезненным чувством в пояснице, которое указывает на то, что теперь не только Драко принадлежит ему, но и он весь принадлежит Драко. Наконец Малфой устало вздыхает, со скользким чмоканием скатывается на мокрую простыню, прикрывает глаза и двумя пальцами потирает веки. Гарри быстро очищает их от белых разводов и морщится, поворачиваясь на бок и закидывая одну ногу на ноги Драко. — Чем закончился рейд? — спрашивает Малфой, убирая пальцы и поворачивая голову так, что их глаза оказываются друг напротив друга. И Гарри с восхищением разглядывает его изогнутые тёмно-золотые ресницы, идеально вычерченные брови и дымчато-серую, потемневшую от страсти радужку. — Мы всех взяли, — коротко отвечает он — не хочется вспоминать про погони, Аврорат и прочую чепуху — и пальцем легонько проводит по золотистому вееру ресниц. Драко смешно жмурится. — У меня есть два свободных дня, я могу остаться на Сочельник. Драко откидывает голову назад и закрывает глаза. Долго молчит, глубоко и ровно дыша. — Ну что ж! — выдаёт он и снова замолкает. — Думаю, в разборе фолиантов и наведении затемняющих чар мне бы не помешала твоя помощь, — с язвительной усмешкой заканчивает Драко. И его пальцы легко скользят в ладонь Гарри. Они встречают Сочельник и прихватывают Рождество, снова и снова занимаясь любовью на широкой антикварной кровати Драко. И каждый следующий раз так же хорош, как все предыдущие. Под звуки любимого кантри вместе готовят на кухне ризотто, отправив отдыхать всех домашних эльфов. Лёжа голышом на одеяле, читают друг другу главы из книги Ньюта Саламандера. Держась за руки, сидят на полу в гостиной, пьют холодное вино с шампанским и молча смотрят на огонь в камине. А ночью, обняв Драко за талию и уткнувшись лицом в резко выступающие косточки на прозрачно-белой спине, Гарри слушает его дыхание, впитывает запах кардамона и думает, как это прекрасно и правильно: иметь Драко и быть под ним._________________
— Сколько уже это длится? Пять месяцев? И ты даже не скрываешься. Не боишься, что Бруствер узнает о твоих регулярных визитах в Мэнор, и будут неприятности? — ослепительно улыбаясь на камеру, спрашивает Гермиона. Старый исторический музей, из которого Министерство сделало Дворец для торжественных мероприятий, с шести часов вечера блестит светом волшебных свечей и яркостью вечерних платьев дам. Большой благотворительный бал для сбора средств в Фонд семей, пострадавших во Второй магической — один из многих таких балов, что они посетили за одиннадцать месяцев после Победы — в самом разгаре, и Гарри ужасно хочется сбежать. — Пять с половиной. Думаю, Кингсли знает. А неприятности? — он усмехается. — Нет, Герм, я не боюсь неприятностей. Для себя, по крайней мере, — Гарри обнимает её за плечи и тоже ослепительно улыбается в объектив колдокамеры. — Разве что… — Знаю, знаю, можешь не продолжать, — прерывает Гермиона, с милой улыбкой кивая головой кому-то из главных спонсоров Фонда. — В чём-то ты прав. Думаю, ближайшие несколько лет тебе обеспечен национальный иммунитет. Но через три месяца закончится срок ареста. Честно говоря, даже не представляю, как вы будете выходить из тéни. СМИ разорвут вас на кусочки. Особенно его! Если, конечно, ты не планируешь уйти из Министерства и скрыться где-нибудь на юге Европы вместе с любовью всей твоей жизни. И ещё учти, что он вообще может видеть всю ситуацию по-другому. — Фу, Герм! Тебе сарказм не идёт. Я не думал на эту тему, но догадываюсь, что это может стать проблемой. Для Д… Для него. Не для меня. Ты же знаешь, я не умею убегать от вызова. Гарри подхватывает с подноса два бокала с прозрачным соком, и они медленно двигаются между гостей, здороваясь то с одним, то с другим знакомым, пока Рон отвечает на вопросы журналистов. — Скорее, наоборот, идёшь напролом, — улыбается Гермиона и берёт Гарри под руку. Рядом тут же щёлкает объектив камеры, ослепляя их вспышками. — Ненавижу репортёров! Но ты зря не думаешь заранее. Это может оказаться большой проблемой. Для него. Кстати, где-то здесь Скитер. Так что, будь начеку́, Гарри! Ты давно ходишь у неё в любимцах. — Гарри! — звонкий голос Джинни заглушает мерный гул сотни других голосов и заставляет обернуться несколько десятков голов. Джинни Уизли в ослепительном оливковом платье машет им рукой, пробираясь сквозь толпу гостей. Добравшись, она быстро целует в щёку Гермиону и подхватывает Гарри под другую руку. Снова сверкают вспышки. — Чёртовы репортёры! Вы давно здесь? Я вас не видела. Очень жарко и шумно. Может, проветримся? Выйдем на балкон? Она сверкает глазами в сторону Гермионы и улыбается. Гермиона кидает на Гарри быстрый сочувственный взгляд. — Пожалуй, нет, боюсь простудиться. И кажется, пора спасать Рона, его совсем одолели, — и она слегка касается руки Поттера. — Увидимся позже. — Я готова простить тебе все пропущенные визиты в Нору, если ты позволишь помучить тебя вопросами, — Джинни весело увлекает Гарри в сторону от толпы. Туда, где за плотными золотыми портьерами скрывается выход на балкон. — Пропущенные визиты? Это было давно. Ты такая злопамятная? Мы с Роном всё уже выяснили между собой сто лет назад. Я полностью искупил вину, сводив его на матч по квиддичу, — шутливо парирует Гарри и позволяет ей взять себя за руку и вытащить на балкон. После спёртого воздуха зала сладостная свежесть заполняет лёгкие и кружит голову избытком озона. — Да, но за тобой должок. Ты так и не сказал, где всё время пропадаешь, — отзывается Джинни, не замечая, как облачко недовольства мелькает на лице Поттера. — Гермиона по-прежнему живёт у тебя? — Что значит «по-прежнему»? — удивляется Гарри. — Она никогда не жила на Гриммо. Скажем так: у неё там место временного пребывания. И мне это нравится. Мы не мешаем друг другу, но всегда есть с кем поболтать вечерами. Высокая мраморная ограда балкона покрыта блестящими пятнами лужиц. Апрель в самом разгаре, и дождь шёл с самого утра. Два пьяных голоса где-то внизу громко спорят, стараясь перекричать друг друга, и Гарри наклоняется глубоко вниз, пытаясь разглядеть фигуры, стоящие у подъезда. Горячая ладошка Джинни сжимает его руку, заставляя отпрянуть обратно. — Не надо, Гарри, я боюсь, — она умоляюще обнимает его за талию и утыкается носом во влажную от пота рубашку. Гарри медленно поднимает руки. «Она ждёт, что я тоже обниму её. Зачем? Мы давно оставили всё позади. Сразу после войны. Мерлин! Я не могу!» Гарри тихо кладёт руки Джинни на плечи и слегка отодвигает её. — Не знал, что ты боишься высоты, Джин, — заглядывает в глаза и старается улыбаться, как ни в чём не бывало. Она отступает на шаг. — Почему, Гарри? — громче, чем ему хотелось бы, спрашивает Джинни. — Что-то изменилось? Улыбка исчезает с губ. Гарри с удивлением думает, что никогда не замечал, как Джинни похожа на Молли. Тот же напор и желание подмять под себя всех вокруг. «Или у неё это после войны?» — Всё, — жёстко отрубает он. — Я изменился. — Это из-за неё? — Джинни кивает головой в сторону зала, где гремит музыка. Гости готовятся танцевать проданный на аукционе вальс. Гарри думает, что лишил Фонд кучи галлеонов, пропустив аукцион. За танец с ним платили очень хорошо, и Гарри даже пришлось взять изрядное количество уроков. Это было мерзко, но жизнь Драко того стоила. — Ты о чём? — недоумённо переспрашивает он, выныривая из размышлений. — Ты про Герм? Гарри чуть не давится от смеха, представив себя с Гермионой, настолько это немыслимо. — Я тебя умоляю, Джин! — стонет он. — Ничего более нелепого ты подумать не могла. Это как переспать с родной сестрой. Бррр! — Но у тебя же кто-то есть! — немного расслабившись, настаивает Джинни, не замечая ни сведённых бровей Гарри, ни как он прищуривает глаза, ни как нервно потирает пальцы. — Ты стал очень скрытный. Всё время ссоришься с Роном. Пропадаешь. Кто она, Гарри? Я её знаю? Она поднимает взгляд и невольно охает, потому что воздух вокруг Гарри сгустился и стал таким плотным, что его можно потрогать. — Холодно. Думаю, пора обратно в зал, — голос чужой и натянутый. Гарри отступает назад и рукой приглашает Джинни пройти первой. — После вас, мисс Уизли. Он безукоризненно вежлив и улыбается, но Джинни чувствует его напряжение. Она молча открывает дверь и шагает в переполненный звуками и запахами зал, плечами ощущая, что Поттер идёт прямо за ней. И едва его фигура появляется на пороге, снова торопливо щёлкает камера, и в глаза Гарри бросаются ядовито-зелёное перо и ехидная улыбка Риты Скитер._________________
В столовой дома двенадцать старинные часы гулко бьют три раза. Ночное небо, кусок которого Гарри видит из окна, затянуло тучами. — Зачем тогда, если ты так ненавидишь всё это? Гермиона сидит напротив, скинув туфли и положив ноги на кресло рядом, и вопросительно смотрит на Гарри. Пиджак от смокинга валяется на полу. Гарри расстегнул тугой воротник и развалился на диване, держа в руках открытую бутылку сливочного пива. Он никогда не пьёт ничего другого, кроме ещё шампанского из запасов Малфоя, отказаться от которого всегда выше его сил. Сам Драко любит красные вина, независимо от их стоимости, а от шампанского и белого не переносит даже запах. Гарри делает большой глоток из бутылки, ставит пиво рядом с диваном, садится и устало потирает лицо. — У меня нет выбора, Герм. Это часть сделки, — он поднимает голову. Под глазами уже залегли синеватые тени. Лоб прорéзали слишком ранние морщинки. — Плата за то, чтобы они оставили Малфоев в покое. Единственное, чем я могу гарантировать безопасность Драко. Гермиона неодобрительно качает головой. Высоко поддёргивает подол длинного узкого платья, сползает с кресла и, забравшись на диван с ногами, утыкается лбом Гарри в спину. — Он знает? — спрашивает она, предугадывая ответ. Гарри медленно качает головой. — Чёрт, Гарри! Это же рабство. Драко должен знать! — Нет, — отрезает Гарри. — Пообещай, что не скажешь. Что бы ни случилось! Они молча смотрят друг на друга. — Я не скажу, пока это не станет критично для тебя. Потому что, конечно, ты мне дороже. Но — прости, Гарри! — я считаю, что скрывать такое — оскорбительно для Малфоя. — Герм… — Нет, Гарри! И не проси. Я знаю, ты сейчас жалеешь, что сказал мне. Но ты сам всегда делаешь то, что считаешь правильным. Поэтому просто постарайтесь с Драко сделать так, чтобы с тобой всё было хорошо. Она подхватывает руками лёгкую ткань, встаёт и целует Гарри в макушку. — Пойду спать. Терпеть не могу балы́. Но раз выбора нет у тебя, нет и у меня. Спокойной ночи! Недовольно поджав губы, Гарри вздыхает и качает головой ей вслед. До конца расстёгивает и вытаскивает из брюк рубашку. И до утра сидит в гостиной, маленькими глотками допивая пиво, и представляет, как спит, спрятав под подушку руки, на огромной кровати Драко. И старательно отгоняет желание тут же аппарировать в Мэнор._________________
В конце апреля в Уилтшире неожиданно теплеет. Чем ближе придвигается дата окончания ареста, тем сложнее становится Гарри. Они вместе уже полгода. Но как только исчезла эйфория, всё стало очень непросто в их запертом тесном мирке. Поттер практически живёт в Мэноре, но его выходы в свет и долгие отъезды приводят Драко в такое состояние, что при встречах он виртуозно доводит Гарри, изливая свой яд. Гарри терпит, сколько может, но в изощрённых ментальных пытках он всегда уступал Малфою. Они ссорятся почти каждый раз, и Гарри тяжело переживает каждую ссору. Подчас бывает так трудно, что Гарри приходится напоминать себе, что он любит Драко, что тот видит его любовь и тоже любит. «Нам нужно время, — говорит себе Гарри. — Мы просто слишком молоды» И живёт одним днём. Мелочами, которые быстро заполняют их параллельную реальность и становятся самыми важными: медленная улыбка Драко при пробуждении; утренний поцелуй в полусонные губы; мимолётные касания рук за столом; переплетённые на диване босые ноги; мягкий шёлк волос Драко под пальцами Гарри… Это держит их вместе после каждой ссоры, и они чинят каждый разрыв сексом, который никогда не становится хуже. Гарри всегда нравится и хочется касаться Драко. Это спасает. Но постепенно трахаться, чтобы смягчить боль или остановить ссору, становится дрянной привычкой. В иные дни Гарри кажется, что секс и боль неразделимы в его голове. В эти дни он ненавидит Драко за то, что тот влюбился и сделал первый шаг. И ненавидит себя, за то что всё ещё любит и смеет думать, что это может быть навсегда. В конце концов, Драко ничего ему не обещал. Он вообще никогда не говорил о любви. Время идёт, но лучше не становится. И никаких сил на «жили долго и счастливо» просто нет, и Гарри, отчаявшись, уже решает поставить точку, когда именно такой день расставляет всё по местам. Малфой превосходит сам себя. Гарри изо всех сил избегает ссоры, но грязное и бессмысленное высказывание о Гермионе и Джинни достигает цели и взрывает его мозг и терпение. Потом Драко глотает сперму, поднимается с колен, вытирает с губ остатки и падает на кровать позади Гарри, прикрывая глаза рукой. — Ты всегда волен уйти, когда захочешь. Помнишь — все двери открыты для национального героя, — произносит он, превращая оргазм Гарри в ту самую обиду, которую только что старался ослабить. Гарри молча встает, натягивает и застёгивает джинсы, и выходит из спальни, даже не оглянувшись. В несколько прыжков преодолев лестницу, весь дрожа, Гарри выскакивает в парк и одним движением пальцев вдребезги разносит большую мраморную клумбу у входа в аллею. Вместе с землёй на голову сыпятся мелкие камушки, ветки, шишки и елочные иголки от ближайших деревьев. А Гарри падает на колени, закрывает лицо руками и стоит так, покачиваясь и тихо воя, чтобы унять боль, которая разрывает голову и сердце. Гарри тихо идёт по дому, который от их ссор всегда замирает, словно в испуге. Бесшумно поднимается в гостиную. «Где же мантия-невидимка? Блядь! Пожалуйста, только не в спальне!» Взглядом окидывает каждый уголок полутёмной комнаты, проверяет мебель, поднимает с пола у камина смятый номер «Ежедневного пророка». Большой заголовок — «Сложный выбор Мальчика–Который–Выжил». И он счастливо улыбается камере под руки с сияющими Джинни и Гермионой. А рядом на фото — они с Джинни с мрачными, напряжёнными лицами, словно их застукали во время интимного свидания, выходят с балкона. «Гарри Поттер — всеми обожаемый национальный герой, как все мальчики его возраста, подвержен соблазнам любви. Вот уже почти год он проживает под одной крышей с верной подругой и соратницей Гермионой Грейнджер. Но похоже, ей всё же придётся уступить место яркой красотке, сестре самого близкого друга героя, Джиневре Уизли, которая готова взять реванш…» «Грёбаная Рита Скитер!» — думает Гарри, забывая про мантию и взбегая по лестнице на третий этаж с номером «Пророка» в руках. — Почему? Гарри кидает «Пророк» рядом с Драко и присаживается на край кровати. Малфой поднимает голову и медленно переворачивается с живота на бок, бросает взгляд на газету, садится и смотрит на Гарри. Его глаза и кончик носа красные. — Почему, блядь, ты просто не поговоришь со мной? — настойчиво повторяет Поттер, пододвигая ему газету. — Мерлина ради, Драко, ты не мой пленник и ничего мне не должен! Ты в любой момент можешь перенастроить свои грёбаные Охранные чары. Но если ты так хочешь стать жертвой в наших отношениях, то я готов прямо сейчас позволить тебе это. Малфой молчит, а Гарри смотрит на него с ожиданием. — Я не знаю, — отвечает наконец Драко, отводя взгляд. — Всё началось так быстро и до сих пор ещё… И я… — он глубоко вздыхает, задерживает дыхание, закидывает наверх голову и прикусывает губу. Потом выдыхает и смотрит Поттеру в глаза. — Блядь, Гарри! Я никогда не хотел, чтобы это случилось. Даже тогда, у пруда, я не стремился к этому. Но разве может что-то остановить надежду Британии? — Драко усмехается. — И я просто сдался. Я хотел сдаться. И не жалею… — Тогда почему, Драко? — Гарри трясёт в руках газету и отбрасывает её на пол. Драко стискивает зубы, заворачивает помятый рукав на левой руке и протягивает метку, покрытую шрамами, чёрную на фоне бледной кожи, с разинутой змеиной пастью и закрученным хвостом. Гарри морщится. — Я — грёбаный Пожиратель смерти, Гарри. — Ты был им, — резко поправляет Поттер и отводит глаза, но Драко встряхивает за плечо, заставляя смотреть. — БЫЛ, да. И ЕСТЬ, и БУДУ. И неважно, насколько сильно этого не хочу я и насколько сильно это не нравится тебе. Я смотрю на нас… Когда мы здесь, вдвоём, всё кажется таким реальным. Но как только ты выходишь за пределы Мэнора… — он с горечью усмехается. — А закончится срок и?.. Всё сложно, Гарри. — Не настолько. Не для меня, — твёрдо произносит Гарри, поднимая глаза на Малфоя. Тот понимающе ухмыляется. — Я знаю, что мне нужно. Но что нужно тебе, Драко? Потому что нет смысла бороться, если ты… Я устал ссориться по мелочам. Слышать, что могу уйти и жить без тебя, где-то… Это не вариант для меня… — Нет, — перебивает Малфой, быстро касаясь пальцами крепко сжатых рук Гарри. — Для меня тоже — нет. Я перестану… Заставлю себя. Это я смогу, но остальное… Мне нужно время. Ты можешь подождать? Они снова замолкают. Гарри смотрит на бледное лицо Драко, на его покрасневшие глаза и понимает, что тот прав. Это был его выбор, но не он был тому причиной. И Гарри вспоминает слова Гермионы, что для Малфоя всё может выглядеть совсем по-другому. «Для него никогда не имело значения, разделяю я его чувства или нет. И никогда не будет. Он мог бы любить меня издалека и наслаждаться этим. А я, как обычно, иду напролом, забывая, что ему тоже нужно дышать. Как Гермиона всегда бывает так поразительно права?» — Я хочу тебя трахнуть. Сейчас, — отвечает он, потому что хочет и чтобы прервать затопившее комнату молчание. Это звучит, как «да». Малфой смотрит в глаза и кивает. — Хорошо, — он встаёт, подаётся вперёд и опускается между ног Гарри. Обеими руками проводит по внутренним сторонам бёдер Гарри до промежности, наблюдая, как растёт его член. Наклоняется и слегка касается его зубами. Через тонкую ткань Гарри чувствует его горячее дыхание и раздвигает шире ноги. Ладонь Малфоя ложится на ширинку его брюк. — Покажи мне свои чувства, Гарри, — хрипло говорит Драко, приподнимается и целует его. — Что там? — Малфой устало растягивается рядом с Гарри и кладёт голову ему на плечо. Гарри лениво обводит пальцем вокруг его пупка, рисуя кривую дорожку к паху. Драко держит медальон за цепочку, и тот медленно покачивается у него в руке. — Моя магия. Гермионе удалось как-то отцепить от неё кусок и засунуть внутрь. Она может лучше рассказать про магическое ядро, переплетения, взаимосвязь между разными магиями. Она предположила, что наши магические ядра должны дополнять друг друга. Сейчас Гермиона вплотную занялась тёмными артефактами. Ушла в Отдел тайн. — Надо позвать её к нам, — задумчиво произносит Малфой, глядя на медальон, и Гарри мысленно ликует. Драко никогда раньше не говорил про них, как про одно целое. — Будет интересно послушать. Предложи ей. Пусть приходит. — Ты серьёзно? — Гарри приподнимается на локте, голова Драко падает с плеча, и тот недовольно шипит. Потом на губах появляется язвительная усмешка. — После того, что Мэнор видел в этих стенах за последний год, уже никого не удивит появление здесь гря… Маглорождённой. Я кое-что знаю про магические ядра. И чертовски много знаю про артефакты. Особенно, про тёмные. Мы будем полезны друг другу. Драко замолкает и опускает медальон. Его рука словно случайно ложится в открытую ладонь Гарри, и тот сжимает её. Малфой закрывает глаза, и через минуту его дыхание становится тихим и глубоким. Гарри замирает, наблюдая, как расслабляется во сне утомлённое бурным сексом тело Драко. И незаметно засыпает сам. В лунном свете быстро мелькают тени домовых эльфов. Потом исчезают и тени. Малфой-Мэнор с облегчением выдыхает и погружается в сон._________________
Гарри аппарирует из Мэнора рано утром, и после его ухода Малфою уже не спится. Вчерашний день не выходит из головы — разговор с Поттером обнажил всё, что Малфой старательно прятал за блоками — а думается ему всегда лучше в процессе. Драко быстро заскакивает в душ, так же быстро приводит себя в порядок и, отказавшись от завтрака, поднимается в библиотеку. Взгляд упирается в два высоченных стеллажа со старыми книгами, среди которых попадаются такие, которые Малфой и сам обходит пока стороной. Слишком болезненны ещё воспоминания о присутствии в поместье Лорда и его приспешников. На этих двух стеллажах Малфой собрал всё, что не заметили зоркие глаза авроров. А те совсем упустили из виду родовое хранилище Малфоев с самым ценным. И у Драко нет никакого желания открывать аврорам глаза на их промах. «Без меня или отца в хранилище не попасть. А если и попасть, то не выйти оттуда живым. Так что, спасительное неведение лучше для обеих сторон» Моральные принципы их семьи позволяют и более дерзкие по сути выводы. Ведь независимо от связи с Гарри, Драко остаётся Малфоем. Он любит тёмную магию, и отречение в камере не было направлено на эту любовь. Скорее, это был отказ от служения. Тьма притягивает его совсем не так, как знаменитого Лорда или его не менее знаменитого предшественника — Грин-де-Вальда. Это любопытство патологоанатома, вскрывающего труп, чтобы определить причину смерти. Малфою нравится вскрывать тёмную магию, чтобы понять её изнутри. И он ценит эту сложную часть себя, которая — если быть по-гриффиндорски честным! — преобладает в нём. «Я давно хотел этим заняться, — думает Драко под странное, зудящее внутри чувство. — Надо убрать всё в хранилище. Как раз то, что нужно: занятые руки — свободная голова» Он отменяет защиту и быстро снимает палочкой запрещённые книги с обоих стеллажей. Тут же заполняет их старыми — по зельеварению, истории магического мира, трансфигурации, боевым и бытовым заклинаниям и даже волшебными детскими сказками. Потом рассортировывает снятое на правильные стопки и закрепляет каждую заклинанием. — Фангус! Перенеси это к родовому Хранилищу, — приказывает Малфой и отправляется вниз по лестнице: аппарация в подвале не работает. Драко спускается в подсобный этаж и минует дверь кухни, где снуют шустрые эльфы и вкусные запахи разносятся по пронизанному их магией пространству. Заворачивает за угол и идёт узким полутёмным коридором, который резко уходит вниз и освещается только несколькими волшебными свечами. И упирается в тупик. Прищуривается, выискивая правильное место, щёлкает пальцами: — Apertum! И ныряет в проход. Большое помещение очень похоже на магловские чуланы, в которых хранится всё, что может когда-то пригодиться, но про что все успешно и навсегда забывают. — Lumos Organum! Под потолок взлетает большой шар, ярко освещая даже самые дальние уголки. «Совсем как Выручай-комната. Груды хлама за несколько поколений волшебников, — думает Малфой, рассматривая кучи никому не нужных вещей. Рядом аккуратными стопками стоят книги, доставленные Фангусом. Мысли о школе возвращают ко вчерашнему. — Салазар, что со мной происходит? Куда девается моё слизеринское здравомыслие, стоит мне остаться одному? Или это снова результат присутствия Поттера, от которого у меня продолжает сносить крышу? Вернее, результат его отсутствия. Будущее Героя рядом с Пожирателем очень сомнительно, конечно. Но истерики? Серьёзно, Драко?! Фу! Я превращаюсь в гриффиндорца? Или — что ещё хуже — в пуффендуйца?» Малфой закидывает Revelio, проверяя всё помещение, и взмахивает палочкой в сторону входа, превращая его в каменную кладку. — Propeo! Поворачивается к пустой белой стене и рисует в воздухе большой знак Z, снимая чары против обнаружения. Сквозь белую краску проступает старая металлическая дверь с бронзовой ручкой в виде дракона. «Ещё бы вспомнить, как отключить сигнальные чары, — Малфой поворачивает ручку и ступает на верхнюю ступеньку короткой лестницы. — Lumos! Specialis Revelio!» Спуск вниз тускло освещается маленьким огоньком волшебной палочки Драко. Тёмный коридор пронизывают зигзаги красных и синих полос сигнальных чар. Вдоль стен становятся видны оранжевые всполохи оглушающих. Чувствуя лёгкий озноб — он был тут в последний раз ещё перед захватом поместья Волдемортом — Малфой делает несколько шагов, спускается на нижнюю ступеньку и замирает. «Хорошо, что в этой части не было тюрем, мне бы не хватило духу прийти сюда снова. Надо замуровать левое подвальное крыло, чтобы похоронить память об этих мразях раз и навсегда. Надеюсь, что раз и навсегда. Ничего нельзя гарантировать, когда имеешь дело с тёмной магией. Так… Движения должны быть чёткими, а то можно взорвать здесь всё к Моргане!» — Averte Signum! Яркий зелёный вихрь проносится по коридору. Чары гаснут одна за другой. Драко с облегчением выдыхает. — Wingardum Leviosa! Стопки книг тихо поднимаются в воздух и медленно плывут за Малфоем по безопасному коридору к мощной дубовой двери с огромным железным замком. — Finite! Сбоку от двери появляется старый ржавый гвоздь, на котором висит большой железный ключ. Драко снимает его — ключ в руках вспыхивает жёлтым светом, признавая представителя рода — вставляет в замок, с трудом поворачивает и с громким скрипом открывает дверь. Входит, зажигает шар под потолком, опускает на пол залетевшие следом стопки и оглядывается. Небольшая комната, сухая и чистая, потому что на неё наложены чары самоочищения, делится на две части. Первая, бóльшая её часть, заполнена стеллажами, плотно забитыми книгами по тёмной магии. Драко бормочет заклинание расширения, трансфигурирует два новых стеллажа и взмахом палочки расставляет на них доставленные фолианты. Поворачивается и разглядывает другие, широкие стеллажи, защищённые мощными охранными чарами, где хранятся древние артефакты. Взгляд задерживается на большом прозрачном адуляре в серебряной лапе дракона, из которого исходит призрачно-голубоватое сияние. Драко усмехается. «Потерянный «Глаза дракона», который ищут уже несколько поколений. Неудивительно! Почти второй философский камень… Какое искушение застрять здесь на часок-другой. Попробовать снять защиту главы рода и разобрать парочку из этих штук? Вот только смогу ли я поставить её обратно? И не взлетит ли на воздух всё хранилище, когда я буду взламывать защиту отца? Нет, к Мерлину! Пока я под арестом, лучше вообще забыть, что в Мэноре есть Хранилище» Малфой с сожалением вздыхает, гасит свет и выходит. Закрывает за собой дверь на ключ, вешает его обратно на гвоздь. Ключ вспыхивает красным светом, и стена становится чистой и гладкой. Проходит по коридору, останавливается на нижней ступеньке и оборачивается. — Accende signum! Драко повторяет в обратном направлении движения снятия чар, и коридор снова озаряется зигзагами разноцветных полос и оранжевыми точками на стенах. Они постепенно становятся невидимыми, а Малфой взбегает наверх по ступенькам и выходит обратно в захламленное помещение. Он тщательно скрывает дверь под чарами необнаружения и добавляет чары для отвода глаз, загораживая проход древним разбитым сервантом с потемневшим хрусталём. — Finite Incantatem! Открывает сплошную кладку и выходит. Превращает коридор в тупик и, довольный, поднимается, вдыхая на ходу аппетитные запахи. — Накройте в столовой, — громко приказывает он, проходя мимо кухни, и замечает, как эльфы радостно кидаются собирать на подносы завтрак. Захватив со столика свежий номер «Ежедневного пророка», Драко садится за стол, задумчиво крутит номер в руках и взмахом палочки растворяет его в воздухе. Берёт с подноса чашку с моккачино и медленно губами снимает сверху пену. «Mama обязательно дала бы мне за такое подзатыльник!» — думает Драко и вздрагивает от пронзительного звука бьющегося хрусталя.