Свет — рука левая тьмы, Тьма — рука правая света. Двое — в одном, жизнь и смерть. И лежат они вместе, Сплелись нераздельно. Как руки любимых, Как путь и конец. © Ле Гуин
Уже тринадцатая по счёту дверь с возмущённым скрипом открывается, запуская Поттера в смертельные внутренности. Гарри несколько раз жмурится, пока глаза привыкают к темноте. Маленькая камера — три шага в одну сторону, три в другую — насквозь продувается ветром. Сырость проникает сквозь камень и создаёт холод, который пробирает до костей и покрывает кожу мурашками. Воздух насыщен запахом гнили и затхлости. Крохотное окно под потолком едва пропускает ледяной свет, который превращает стены в зловещие тени. Поттер ёжится в аврорской форме, вдоль и поперёк прошитой термочарами. Страшно. «Годрик! Как можно продержаться в таком месте даже неделю?! Грёбаный Бруствер! Посмотрим, что ты ответишь на мои вопросы, когда придёт время их задать!» Сдерживая тошноту, Гарри шагает к низкой металлической кровати, больше похожей на гроб, и протягивает руку к грязной накидке, под которой кто-то корчится от холода. «Только не он! Мерлин всемогущий! Пожалуйста, только не в этой камере!» Обливаясь холодным потом, стараясь не думать, Гарри медленно отгибает край и…_______________
— Малфой! Крик вышибает из обморочного оцепенения. Драко поднимает голову. Это простое движение заставляет поморщиться от боли, ворвавшейся в полумёртвый мозг подобно Круциатусу. Сквозь туман — он уже не помнит, сколько дней отказывается от еды — проступает сначала чёрная форма Аврората, потом очки в чёрной круглой оправе, а затем взлохмаченные чёрные волосы, которые кричащий нервным движением руки постоянно откидывает со лба. — Драко! — в знакомом голосе слышится… Так много всего слышится! Непобедимый даже ужасами Азкабана сарказм заставляет Малфоя мысленно усмехнуться. «Да ладно! Ты?» Он с трудом приподнимается и сползает с кровати, босыми ногами цепляясь за подол длинной, до пяток рубахи из серой грубой ткани. Тихо звякает цепь от застёгнутого на шее металлического обруча. Драко зажмуривается, восстанавливает зрение и задерживается на краю — голова сильно кружится. Широко ставит ноги на камни, аккуратно выпрямляется, удерживая равновесие, и ме́шкает, пытаясь спрятать запястья с браслетами, которые ограничивают магию. Потом поднимает подбородок и с вызовом скрещивает руки перед собой. Делает несколько шагов навстречу и замирает, почувствовав, как натянулась цепь ошейника. Мысли путаются. От холода и резкого подъёма тело сводит судорогой, но в мышцах потихоньку просыпается жизнь, кровь быстрее бежит по венам и израненная магия играет, откликаясь на пробуждение хозяина, а браслеты красиво светятся. Вместе с кровью и магией просыпаются чувства. Холодным душем вместо апатии обрушивается стыд. Сменившая его ненависть заставляет скрипнуть зубами. «Ну что, героический ублюдок, пришёл полюбоваться на побеждённых? Думаешь, буду ползать у тебя в ногах и молить о куске нормального хлеба и чашке горячего чая? Хуй дождёшься, гриффиндорское недоразумение! Лучше сдохнуть!» — Поттер! — Драко криво усмехается потрескавшимся ртом. — Какая неожиданность! Ты забыл прислать сову. Прости, что в таком виде. Не успел принять душ и переодеться, — он разводит руки и прищуривается, наблюдая, как вытаращенные от ужаса глаза скользят от стены по цепи к шее, спускаются вниз по серой тюремной рубахе, останавливаются на браслетах, потом на босых ногах с поджатыми грязными пальцами и снова поднимаются, чтобы на несколько мгновений задержаться на губах. — Нравится, Поттер? Голос звенит презрением. Гарри судорожно сжимает руки. Взгляды встречаются, и у Малфоя на секунду перехватывает дыхание от безграничного чувства вины и слёз, которые он видит в глазах Избранного._______________
Гарри плохо помнит — он едва сдерживал магию, бушующую внутри, чтобы не разнести там всё к Мерлину! — как заставил напуганного охранника снять металлический обруч с шеи Малфоя, пока сам накладывал двойные Согревающие на арестантскую одежду и тонкую подстилку. «Кажется, я угрожал ему Непростительным…» Зато Гарри хорошо помнит, как дрожали от слабости тонкие пальцы Драко, когда он принимал из рук целителя стакан густого морковного сока и флакон с укрепляющим зельем; как при взгляде на него, Гарри, губы по-прежнему кривились в знакомой усмешке, а серые глаза прожигали презрением, которое болью отдавалось в сердце. Они больше не разговаривают. Гарри не может говорить — дыхание сбивается при взгляде на впавшие щёки, висящие сосульками волосы и посеревшие губы Драко — только отрывисто отдаёт приказы. Никто не решается спорить — слишком гремит по стране его нынешний статус и слишком свежа память о произошедшем. Том Риддл бесследно сгинул всего месяц назад. Он запрещает охране снимать Согревающие чары. — Клянусь магией, я отправлю каждого из вас на его место, если хоть пальцем шевельнёте, чтобы отменить мои заклинания! И настаивает на целителе с зельями, чтобы следить за тем, как Малфой приходит в себя. — Если с ним что-нибудь случится, я приложу все силы, чтобы Поцелуй дементора стал для вас сказкой! И несмотря на всё это, уходя, Поттер едва решается кинуть на Драко взгляд. Явное отвращение на лице последнего напрочь выбивает из-под ног почву. И пока Гарри спускается по ведущим вниз мрачным лестницам и выходит за пределы запрещённой для перемещений зоны, от собственных мыслей кидает то в жар, то в холод. «Почему? — кровь бросается в голову, покрывая щёки румянцем, и в животе скручивается тугой узел. — Почему ни Джинни, ни Парвати, ни Чжоу, ни одна из тех, что забрасывают меня любовными посланиями, мне не нужны? Но, блядь, я готов был зацеловать до крови его губы, когда наконец откопал этого хорька в местном царстве ужасов!» «Ни малейшего шанса! — сердце сбивается с ритма, пальцы немеют от холода, а грудь тугим обручем стискивает отчаяние. — Этот мерзкий слизеринский гад будет ненавидеть меня всегда, что бы я ни делал. И я давно это знаю. Так на что я рассчитывал, когда ринулся искать его сразу, как поступил в Аврорат?» Поттер закрывает глаза руками, стискивает зубы и глубоко вздыхает. «И самое паршивое, что это абсолютно ничего не меняет. Я просто делаю то, что должен» Он вытаскивает из-под формы цепочку с маленьким серебряным диском, окидывает последним взглядом остров и зловещую чёрную башню и сжимает диск в руке, активируя портал в Министерство._______________
— Вы нарушили наше соглашение! Вы оба! И обвиняете меня в том, что я докапывался до правды? Что я облегчил участь человека, которого вы обещали не трогать? Крик замирает в воздухе. Гарри переводит взгляд с Бруствера на Робардса. В душé извергается вулкан, на кончиках пальцев больно взрываются невидимые заряды — так просится наружу взбесившаяся магия. «Ты сделал своё дело, Гарри. Пошёл и умер за тех, кто не хотел умирать, не хотел подставляться под Аваду. А теперь… Теперь на тебе можно заработать, собирая деньги на благие дела. Можно поправить разрушенную вдрызг репутацию Министерства, везде пихая героя и крича: "Посмотрите, он с нами!" Но как наивно думать, что я этого не понимаю!» — Послушай, Гарри, — заботливо-серьёзный тон Кингсли вызывает желание дать ему в лицо кулаком, и Гарри прячет под стол руки, — как объяснить людям, что на свободе остаётся один из самых близких соратников Волдеморта? Да и нас, и его сожрут живьём! — А, так вы спасали Малфоя тем, что надели ему на шею ошейник! Очень логично! А как объяснить мне то, что вы откровенно похерили наши договорённости? «Никак! — понимает он, поймав мимолётные взгляды, которым обмениваются соратники. — Думали, пройдёт эта блажь. Провели, как мальчишку! Да я и есть мальчишка. Горячий, вечно ищущий приключений и не думающий головой» Что-то скользкое и изворотливое просыпается в Поттере от этих мыслей. Он вынимает руки из-под стола, сцепляет в замóк пальцы и опускает голову. Весь гнев, как рукой снимает. За минуту он взрослеет на десяток лет. Разум становится ясным, а действия понятными. «Дамблдор считал, что Шляпа хотела отправить меня в Слизерин только из-за куска мерзкой душонки Риддла. Но он ошибался. Слизерин с его невыносимым Малфоем был во мне всегда. Малфой… — Гарри вспоминает его серые губы, тонкие дрожащие пальцы и босые ноги, стоящие на ледяном полу. — Ну что ж, господа! Видит Мерлин, я хотел оставаться гриффиндорцем. Но мне нужен живой и здоровый слизеринец. Даже если он будет и дальше ненавидеть меня всей своей змеиной душой» Гарри поднимает голову. Зелёные глаза холодны, взгляд колючий и жёсткий. Бруствер с Робардсом снова обмениваются взглядами. — С самого начала волшебный мир играл со мной, как кошка с мышкой, — тихо начинает Поттер. — Когда Том Риддл убивал моих родителей, Дамблдор стоял в стороне и ждал, а потом бросил меня выживать к людям, которые ненавидели меня, мою семью и мою магию… — Гарри… — пробует что-то сказать Кингсли, но Поттер сверкает глазами — по спинам обоих ветеранов Министерства пробегает холодок — и поднимает руку, призывая к молчанию. — Они издевались надо мной изо дня в день в течение одиннадцати лет. А потом появился великий маг и объявил мне, что я — волшебник и надежда Британии, забыв сказать, что я должен за это умереть. А потом каждый год, играя, сталкивал меня лицом к лицу с сумасшедшим фанатиком, даже не удосужившись объяснить правила игры, которую затеял. Я не просил помощи, но мне каждый раз удавалось выжить и отодвинуть для всего магического мира тот роковой день, когда тёмная магия должна была вырваться из-под контроля. Я был ребёнком, но я делал это ШЕСТЬ! ГРЁБАНЫХ! ЛЕТ! Каждое слово звучит чётко и тяжело повисает в воздухе, как кусочки льда в густом коктейле. Гарри замолкает. Оба собеседника ёрзают на стульях. — Я ни разу не спрашивал, где всё это время был Аврорат. Я не спрашивал, где были авроры, когда трое семнадцатилетних подростков метались по стране, разгадывая загадки, которые должны были спасти магический мир. Одни, без поддержки, не имея ни малейшего представления, где и что должны искать, и с егерями на хвосте. Мы ничего не просили. Я не спрашивал, где были вы, Робардс, и ваши люди, когда в Хогвартсе, перед войском Риддла стояла кучка школьников-подростков и десяток взрослых. Министерство спряталось и молчало. И когда я шёл навстречу Аваде Кедавре, уверенный, что это мой последний день жизни, я шёл туда и ради вас тоже. Гарри опять замолкает, а потом повышает голос. — После смерти Риддла я впервые обратился к вам с просьбой. И даже тогда вы поставили мне условие — стать вашей курицей с золотыми яйцами, вашей ходячей рекламой! Я один раз в жизни попросил вас, но вы солгали и нагло думаете, что я этого не понимаю. В кабинете министра магии повисает тяжёлая тишина. Потом Робардс кашляет. — Думаю, мы должны рассмотреть вопрос о Драко Малфое… — Рассмотреть вопрос? — перебивает его Гарри и смеётся. От этого смеха по спинам двух руководителей Министерства снова пробегает холодок. — Вы не поняли меня, господа! Драко Малфой никогда не должен был оказаться там, где он сейчас. Таким было условие, на котором я продал вам себя, и которое вы нарушили. И теперь условия ставлю я! — Гарри! — возмущается Бруствер. — Ты просишь невозможного! Малфои… Гарри бьёт ладонями по столу. — Вы выполните всё, о чём я говорил, каждый пункт, Кингсли! А иначе я забуду, что обещал вам, и не один галлеон не упадёт больше с моей помощью в копилку ваших благотворительных фондов; ни один плакат с моим лицом не появится на улице, чтобы призывать волшебников к лояльности, и ни в одном интервью я больше не буду умалчивать то, что думаю обо всех ваших действиях. И пока магический мир будет мне апплодировать, я на всех углах буду рассказывать, какие трусливые продажные твари работают в Министерстве магии Великобритании. Посмотрим, как долго продержится у власти такое Правительство. В полной тишине Поттер встаёт и идёт к двери. — Гарри! — голос Бруствера звучит неуверенно. — Всего один вопрос… Гарри останавливается, взявшись за ручку двери, и вопросительно смотрит на Министра. Ему не по себе. «Всё же во мне гриффиндорского гораздо больше, чем слизеринского», — думает Гарри, осознавая, что только желание спасти Драко могло толкнуть его на открытый шантаж друзей. — Почему Малфой, Гарри? О! Он может назвать десяток почему, но Гарри стоит и смотрит только на заплаканные серые глаза, горящие ненавистью в туалете Плаксы Миртл, и на бледного, перемотанного бинтами Драко в больничной палате Хогвартса. «Вот тогда я и понял, что влюбился, мать его!» — Это вас не касается. Просто сделайте то, о чем я прошу. И… — Гарри на мгновение замолкает. — Видит Мерлин, Кингсли, я хотел не так, — устало заканчивает он и выходит из кабинета._______________
Громко лязгает замок, закрывая дверь, и Малфой готов заняться делом. После фееричного появления в камере Гарри прошло четыре дня. Драко с отвращением вспоминает, в каком отчаянии предстал перед Поттером и боится снова потеряться во времени. Теперь каждое утро после осмотра целителем он достаёт маленький осколок камня — Малфой нашёл его под стеной в углублении пола в самые первые, мучительные дни — и делает глубокие царапины на тыльной стороне левой руки, прямо на тёмной метке. А потом накладывает чары для отвода глаз, каждый раз прожигая руки под подавляющими волшебство браслетами. Но магия сильнее браслетов. Он кайфует, раз за разом перечёркивая ненавистный образ шрамами. Малфой отмечает дни своего покаяния и навсегда отказывается от прошлого: первый день, первый порез — от тьмы; второй день, второй порез — от Хозяина; третий день, третий порез — от слепого повиновения; четвёртый день, четвёртый порез — от жажды власти; пятый день… «Благодарность, Драко? Реально?! Я просто благодарен шрамоголовому за тепло и зелья? Или это уже что-то большее? Или это большее было всегда, просто я на него не смотрел? — думает он, и, закусив от боли губу, старательно вычерчивает очередную глубокую полоску на раскрашенной магией Лорда коже, пока та до краёв не наполняется кровью. — На что я надеюсь? Что национальный герой примется воевать с Министерством ради Пожирателя смерти? Бросится вытаскивать из тюрьмы сына Люциуса Малфоя, любимца Волдеморта? Да я, оказывается, глупее, чем рыжий Уизел! Целитель с укрепляющим и Согревающие чары Поттера — всё, на что я могу рассчитывать до суда, который решит, имеет ли Пожиратель Драко право на жизнь. Плохая перспектива. Но после визита этого гриффиндурка умереть здесь мне ни за что не дадут. Уж очень он напугал их своей заботой! Согревающие чары Поттера… Какая двусмысленная фраза» Драко насмешливо фыркает. Сжав зубы, наводит на руку защитные чары, заворачивается в накидку, которая от магии Гарри остаётся горячей, и закутывает замёрзшие ноги в нагретую рубашку. «Совсем не рассеивается. Сильно, Поттер! Хм. Всё же даже такой минимальный набор жизненных благ лучше, чем его отсутствие. Жаль только, что тебе не пришло в голову наколдовать мне ещё волшебную тучку вместо душа» Малфой зажмуривается от окутавшего его жара и вдруг представляет, как выходит из-под горячего потока воды, дрожа от холода, и его крепко обнимают тёплые и сильные руки; как вкусно пахнет от кожи Гарри бергамотом с лёгкой горчинкой полыни; как его ладони медленно скользят по мокрому телу Драко, спускаются на бёдра и гладят ягодицы, а накусанные губы такие мягкие и горячие… В паху сразу тяжелеет. Он резко открывает глаза и садится. «Салазар, Драко Люциус Малфой! Одно из двух — либо я совсем двинулся мозгами в этом промозглом вонючем клоповнике, либо… — Драко на мгновение останавливается. — Либо, сидя в Азкабане, я мечтаю трахнуться с Мальчиком-Который-Выжил, главным героем Второй магической войны. Даже не знаю, какой вариант хуже. На хер всё и спать. До обеда ещё слишком далеко» Малфой снова сворачивается под накидкой, прячет дурацкие мысли за ментальными блоками — браслеты больно выстреливают по свежим ожогам — закрывает глаза… «А пахнет он действительно вкусно. Блядь, да на этом национальном достоянии даже окклюменция не работает!» И быстро проваливается в сон._______________
— Чем тебе не устраивают «Холихедские гарпии», Рон? Уж не тем ли, что туда не берут тупых особей мужского пола? После похорон Фреда атмосфера в Норе остаётся постоянно взвинченной, но сегодня громкий голос Джинни особенно режет слух. За спиной позвякивает посуда, окутанная разноцветной мыльной пеной. Тарелки сами ныряют под пышущую паром струю воды и аккуратно встают на поднос. На плите в сковородке шипит и плюётся масло. В огороде Молли Уизли ругается с садовыми гномами. Из коридора доносится низкий голос Артура Уизли, бормочущего под нос магловские стихи, а Гермиона уже давно допила чай и уткнулась в очередную книгу про артефакты. Гарри под столом наколдовывает Темпус. «Половина шестого вечера. Где же сова от Лесли?» Жёсткий кулак Рона больно тычет в плечо. Гарри морщится. — Гарри, ты знаешь, что Робардс решил не устраивать испытания? Допуск к работе в Аврорате нам дали автоматом, как активным участникам войны. «Просто сглаживает свой промах. Как он вообще умудрился так лохануться со мной, при его-то опыте? Вот так, Гарри! Будешь милым наивным мальчиком — тебя поимеют все, кто умнее и дальновидней. Блядь, да где же сова?!» — Гарри? Что с тобой сегодня?! — напряжённый голос Джинни выдергивает из размышлений. — Прости, Джин, задумался, — он натыкается на внимательный взгляд Гермионы и встаёт. — Допуск временный, испытания только отложены, а не отменены, — Рон недовольно стонет, уткнувшись лицом в ладони. — Учиться всё равно придётся, Рон. Как ты собираешься работать в Аврорате, если любая тёмная тварь выведет тебя из строя щелчком пальцев? Пойду пройдусь. Удивлённые лица друзей раздражают. Гарри выскакивает из дома. Садовые гномы злобно хохочут, когда посреди дорожки он чуть не сваливается в разбитую клумбу. Громкий хлопок калиткой, и паника гонит вперёд, куда глаза глядят. Сердце бешено колотится, воздуха не хватает, пальцы рук и ног покалывает, а тошнота скручивает желудок и подбирается к горлу. Его всегда от страха сильно тошнит. Воображение рисует крики разъярённой толпы и кровавые лужи на площади с плавающими ошмётками разодранных тел. И одно мгновение Гарри думает, что Кингсли прав, и сейчас Азкабан для Драко — самое безопасное место. Далеко впереди поднимаются невысокие холмы, сплошь покрытые зеленью. Вокруг громко трещат кузнечики. Всё дышит миром и покоем. Гарри срывается и бежит до тех пор, пока лёгким хватает воздуха. От дома Уизли остаётся видна одна крыша. Он падает на траву, обхватывает руками колени и покачивается, чтобы хоть немного унять сосущее чувство под рёбрами. Снова наколдовывает Темпус. Пять минут седьмого. За спиной слышатся шаги, чьё-то прерывистое дыхание, и через минуту на траву опускается Рон. — Фух! Еле догнал тебя. Плохо выглядишь. Ты поругался с Джинни? Гарри едва не срывается, бросая злобный взгляд. «Какого Мерлина, Рон? При чём тут Джинни?» — Ну вы в последнее время что-то не очень… Ну, того… Общаетесь, — Рон запинается, потому что лицо Гарри каменеет, словно он возводит между ними щитовые чары. «Мы общаемся «не очень» уже очень давно. И что сказать? Что я не нахожу себе места, потому что не знаю, где и что сейчас делает Драко Малфой? Что меня трясёт от одной мысли, что с этим слизеринским гадом может случиться беда? Что в первую неделю работы я нарушил кучу предписаний? Что шантажировал Министра магии и главу Аврората, чтобы облегчить жизнь этой пожирательской заднице? Ты ответишь, что я просто рехнулся! И будешь недалёк от истины» Гарри открывает рот и тут же закрывает, увидев в небе маленькую чёрную точку. Точка стремительно приближается, размахивая крыльями, и становится большой министерской совой. Не думая, что делает, Гарри вскакивает навстречу, забыв про Уизли. А тот так и сидит на траве, провожает его взглядом и от удивления прикусывает губу._______________
Драко открывает глаза и по узкому лучу света из окошка под потолком понимает, что проспал почти до вечера. Потягивается, стряхивая пылающую жаром накидку, и разминает мышцы на холодном полу. После долгого отдыха магия плещется мягкими волнами, и браслеты на руках красиво светятся. «Странно, что я ничего не слышал. Ни обед, ни смену охраны. Или сегодня мне подлили Усыпляющее?» Словно в ответ, громко лязгает замок и мерзко скрежещет дверь. — Драко Люциус Малфой, на выход! Оторопев, Малфой медленно двигается вперёд. Сердце в груди бешено стучит от страха, а по рукам и ногам бежит дрожь. Магия тут же сходит с ума, и браслеты трещат, заглушая волны. Чувствуя, что думать не стоит, иначе сорвётся, Драко ставит блоки и дёргается — браслеты угрожающе моргают и выстреливают усиленным разрядом. Сглотнув, Драко переступает порог и зажмуривается. За спиной снова скрежещет металл и лязгает замок. Рука охранника несильно подталкивает в спину, и он идёт, часто моргая от яркого света и пытаясь не наступать на подол рубашки. Старательно перешагивает коричневые пятна, которые чётко проступают на каменных полах. Сколько их здесь было, замученных жертв? Тишина высасывает силы. Драко спускается по длинной, крутой лестнице и ёжится от ветра. «Слава Салазару, что отсюда убрали дементоров!» — он отпускает барьеры, потому что не может выносить эту пытку неизвестностью. Дневной свет сменяется факелами, слышатся голоса и мелькают тени, и Драко рвётся к отцу с матерью. Приёмная заполнена аврорами в чёрной форме, но Поттера среди них нет. Самый высокий аврор — смуглый, с резкими чертами и серыми глазами — поворачивается на звук шагов и окидывает Малфоя тяжёлым взглядом. — Все в сборе, — он достаёт из нагрудной сумки узкую трубочку пергамента и двигается ближе к свету. Драко колотит. — Люциус Малфой, Нарцисса Малфой и Драко Люциус Малфой? — аврор медленно осматривает троих замерших узников. Задерживается на Драко. Люциус поднимает подбородок, а Малфой кивает, глядя на мать, которая — то ли от слабости, то ли от страха — просто закрывает глаза. — Распоряжением Руководителя Штаб-квартиры Аврората Министерства магии Великобритании, заверенным Министром магии Великобритании, — читает аврор, и Драко сжимает зубы, — отменить для Люциуса Малфоя, Нарциссы Малфой, урождённой Блэк, и Драко Люциуса Малфоя содержание под стражей в Азкабане в период расследования их преступлений, совершённых во время Второй магической войны, и поместить на содержание под домашним арестом в Уилтшире, в Малфой-Мэноре, до полного окончания расследования и назначения даты заседания суда по их делу, с сохранением ограничения передвижения границами вышеуказанного поместья, а также ношения браслетов, ограничивающих магию на уровне не выше бытовых заклинаний. Распоряжение вступает в силу немедленно и действует до его полной отмены или замены другим распоряжением. Нарушение условий, на которых им предоставляется право находиться под домашним арестом, влечёт за собой… С каждой фразой Драко всё шире открывает глаза и даже приоткрывает рот. «Неужели, Поттер?! Блядь, как?! Зачем, мать твою?!» — стучит в голове. –… Немедленное возвращение в Азкабан не только нарушителя, но и всех остальных членов семьи. В чувствах Малфоя сплошной хаос, и он едва ощущает происходящее: как бросается и крепко обнимает мать; как медленно подходит и кладёт руку на плечо отец; и как палочками водят над браслетами авроры, повышая уровень магии до бытового. В маленькой узкой каморке у выхода, преодолевая мучительный стыд, они переодеваются в собственную одежду. Плотно окружённые сотрудниками Аврората, быстро идут в зону перемещения. И с наслаждением дышат свежим воздухом, пока держатся за старую потрёпанную книгу в ожидании активации портала. Несколько секунд бешеного вращения, последние сухие фразы от авроров, и магия поместья пропускает их через ворота. Драко слышит за спиной голос Люциуса, но ноги подгибаются, и он падает на колени, упираясь руками в землю. Опускает голову — наплевать на отца и на всё свете! — и закрывает глаза. «Дома! Я твой должник, чёртов Поттер! Снова. Спасибо!»_______________
— Что там? Они поворачивают в сторону Норы, и Гарри прячет пергамент в карман, стараясь придать лицу нормальное выражение. Получается очень плохо: от облегчения дрожат руки, подкашиваются ноги и неудержимо хочется смеяться. «Кажется, это истерика!» — Записка от Лесли. Малфоев перевели из Азкабана под домашний арест. С завтрашнего дня Робардс включил нас в график дежурства у Малфой-Мэнора. «Мстит. Хочет, чтобы я повинился. Не дождётся, сука!» — Домашний арест? Кингсли совсем спятил?! Он отпустил самую опасную семейку Пожирателей на свободу, а мы должны их охранять?! Я в тюремщики не нанимался, — уставившись на Гарри, Рон смачно плюёт на землю. — Тебя не волнует, что их змеёныш будет тыкать в нас пальцем и обливать грязью вместе со своими дружками? — Нет, — машинально отвечает Гарри и видит вытаращенные от удивления глаза Рона. — Не будет дружков. Малфоям запрещены посещения и выходы из поместья, все их камины заблокированы, — торопливо поправляется он. — Ну всё равно, — машет рукой Уизли. — Один Хорёк чего стóит! Его яда хватит на всех сотрудников Аврората, уж будь уверен. И чего их вытащили из Азкабана? Там им самое место. Они медленно идут по траве, сбивая ногами едва зацветающий клевер и отгоняя назойливую мошкару. — Никому не место в Азкабане, — не выдерживает Гарри, которого мутит от одного воспоминания о каменном мешке, в котором он нашёл Драко. — Уж лучше сразу Авада, без мучений. Рон останавливается и, нахмурившись, загораживает Поттеру дорогу. — Что-то я в последнее время снова перестал понимать тебя, Гарри, — он внимательно вглядывается в довольное лицо друга. — Ты опять стал таким же сумасшедшим, каким был на шестом курсе, охотясь за Малфоем. По крайней мере, истеришь так же. И фразы бросаешь какие-то странные. Ты в порядке? Гарри напрягается. «Не хватает ещё, чтобы вся эта история вылезла наружу прямо сейчас. Хотя бы после суда…» — Вполне, — он старается говорить непринуждённо. — Война закончилась месяц назад, Рон! Я толком не успел даже выспаться, всё время снились красные глазища этого ублюдка. Ты бы как себя чувствовал, поймав Аваду? — Не хочу быть героем, — бормочет Рон и снова подстраивается под шаг Поттера. — Попроси Гермиону, она сварит тебе зелье сна без сновидений. — Хорошая мысль, — соглашается Гарри и молчит до самой Норы. — Гарри! Гермиона догоняет уже за калиткой, где Гарри собирается аппарировать. Из-за защитных чар перемещаться можно только за оградой. — Я давно хочу поговорить, Гарри. Прогуляемся немного? — Конечно. Прости, Герм, я сегодня слегка не в себе. Даже не помню, здоровался ли с тобой. Поговорила с Макгонагалл? Решилось с учёбой? Соприкасаясь плечами, они медленно идут в сторону лесной полосы, и Гарри становится очень спокойно. После трудного разрыва с Джинни — он так и не смог толком объяснить своё решение, не говоря о Малфое — он редко бывает у Уизли и отдалился от Рона. Зато их детская дружба с Гермионой за время войны переросла в прочную духовную близость. «Может, это и есть безграничное доверие?» — Я решила остаться в Министерстве, уже вышла на работу. Гарри от удивления открывает рот, и Гермиона торопливо объясняет: — Я вовсе не собираюсь бросать учёбу, просто это будет происходить… Эм, немного по-магловски, дистанционно. Раз в триместр сдача зачётов, а летом возьму отпуск на экзамены. Гарри с облегчением смеётся. — Хочешь повторить историю с маховиками времени? Годрик, я так рад, что ты будешь рядом! Мне иногда до чёртиков не хватает твоих занудных нотаций и светлой головы. И какому же из отделов повезло? — Спасибо, Гарри, вот уж не подумала бы, что ты скучаешь по нотациям! Сейчас я занимаюсь домовиками в Отделе контроля за магическими существами, но всерьёз подумываю уйти в Отдел тайн. Последнее время увлеклась артефактами. Правда, это очень трудно даже для меня. Вернее… Для меня — особенно. — Почему? — Ты не знаешь? Это было в «Истории магии», Гарри! Сейчас объясню. — Ну вот и напросился, — смеётся Поттер, глядя в загоревшиеся глаза Гермионы. — В основном все артефакты принадлежат той или иной чистокровной семье и передаются по наследству, так же, как и некоторые способности, присущие данному роду. Эти способности... Как бы сказать? У них ярко выражены, как будто они в крови. Не нужно долго учиться, достаточно потренироваться. Например, Малфои известны легилиментами и окклюментами, Трелони — прорицателями, Блэки — анимагами и метаморфагами, а потомки Слизерина — змееустами. Помимо способностей, есть много всякого такого, о чём чистокровные знают с рождения, на уровне генетики. Например, родовая магия поместья, память рода и родовые артефакты в том числе. И если полукровки, как ты, могут хотя бы чувствовать такие вещи, то маглорождённые, как я, полностью лишены этого. Поэтому понимание артефактов даётся мне с большим трудом. — Офигеть, Гермиона! — это единственное, что может сказать Гарри, осознав, как это пригодилось бы для работы в Аврорате. От искреннего восхищения Гермиона мило розовеет. — Спасибо, Гарри! Это приятно. Хотя я знаю, что иногда меня не остановить. Но я хочу поговорить с тобой о другом и очень надеюсь, что заслуживаю твоего доверия и… Что ты не убьёшь меня после этого. Гарри вопросительно приподнимает брови. Гермиона собирается с духом. — Гарри, скажи, пожалуйста, что происходит между тобой и Малфоем? Если бы рядом взорвалась Бомбарда, Поттер не испугался бы так, как от этого простого вопроса. Кровь мгновенно отливает от головы, и он чуть не теряет сознание. Громадным усилием воли Гарри удерживается на ногах и говорит, хотя знает, что голос звучит неуверенно и глухо. — Он — Пожиратель смерти, Гермиона. И что ты имеешь в виду, говоря, что между нами что-то происходит? Это даже интересно, учитывая события последнего года, — слова отдаются в мозгу, как удары гонга. Гермиона поджимает губы и ненадолго задумывается. — Хорошо. Давай так. Я наблюдаю за тобой каждый божий день почти семь лет. Достаточный срок, чтобы хорошо разобраться в человеке, особенно в самом близком друге. И абсолютно точно знаю, что на шестом курсе в ваших отношениях с Малфоем что-то изменилось. При этих словах Гарри становится плохо второй раз за последние пять минут. — Тебе показалось, Гермиона, мы по-прежнему ненавидим друг друга, что вполне логично для Избранного и приспешника Волдеморта. Гермиона улыбается. — Кто говорит о логике, Гарри? Ведь не логика заставила тебя вытащить их всех из Азкабана…_______________
— На основании данных, полученных в ходе расследования, а также на основании показаний свидетелей, которые были предоставлены ими лично на заседаниях или в письменном виде, составленном в присутствии сотрудников Аврората и подтверждённом личной подписью… Драко опускает голову, закрывает глаза и старается незаметно слизнуть мелкие капельки пота, выступающие над губой. Поттер, хотя и является главным свидетелем по их делу, лично не присутствовал ни на одном из трёх заседаний Визенгамота. Но Драко абсолютно уверен, что его влияние дотянулось и до зала номер десять, потому что страшные цепи, поблескивающие около кресел для обвиняемых, так ни разу и не коснулись рук Малфоев, несмотря на желание и яростные призывы зрителей. Мелкая дрожь приступами охватывает всё тело, но Драко заставляет себя внимательно слушать каждое слово Председателя, зачитывающего Приговор. — …Суд постановил избрать меру наказания: — Люциус Малфой — принудительная высылка из страны в течение сорока восьми часов с момента оглашения приговора, пожизненное лишение права на возвращение в Великобританию без права переписки и обжалования этого решения. Зал взрывается такими криками негодования, что Драко кажется, что он сейчас оглохнет. Но Председатель прекращает чтение, и после удара его молотка магические двери впускают десяток авроров. На глазах у всех они устанавливают плотные защитные чары между нижней площадкой с обвиняемыми и зрителями, а затем выстраиваются вдоль площадки в цепочку. В зале воцаряется полная тишина, слышится только дыхание толпы. Председатель снова приступает к чтению: — Нарцисса Малфой — принудительная высылка из страны в течение сорока восьми часов с момента оглашения приговора, пожизненное лишение права на возвращение в Великобританию с сохранением права переписки и без права обжалования этого решения. — Драко Люциус Малфой — нахождение под домашним арестом сроком на один год с сохранением всех установленных на данный момент ограничений по перемещению, с сохранением права переписки и без права обжалования этого решения. Министерство оставляет за собой право на проверки и отслеживание его местонахождения с момента оглашения приговора и до окончания срока. Помимо вышесказанного суд постановил: — Присудить обвиняемым денежную компенсация на восстановление Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс в размере ста двадцати миллионов галлеонов; — Изъять, если таковые имеются, все письменные и иные источники сведений, касающиеся тёмной магии, в пользу Министерства магии без права обжалования этого решения; — Изъять, если таковые имеются, все артефакты, имеющие отношение к тёмной магии, в пользу Министерства магии без права обжалования этого решения. — Вернуть обвиняемым волшебные палочки и с момента оглашения приговора полностью освободить от обязательства носить браслеты, ограничивающие использование магии; — Все дальнейшие действия, связанные с исполнением приговора, должны быть произведены в указанные сроки под контролем сотрудников Аврората. Неисполнение Приговора или нарушение сроков его исполнения влечёт за собой его автоматическую отмену и помещение обвиняемых в Азкабан. Решение вступает в силу с момента оглашения. Заседание суда объявляется закрытым. Прошу всех зрителей покинуть зал. Последний удар молотка судьи эхом отзывается в висках. В состоянии близком к эйфории Драко держит вытянутые руки, пока тот самый смуглый аврор из Азкабана снимает браслеты. А потом вместе с родителями ждёт, когда под наблюдением сотрудников Аврората покинут зал разъярённые приговором зрители. И всё это время Малфой думает о том, что даже в самых смелых мечтах об окончании следствия он ни разу не смог представить себе настолько мягкий приговор._______________
«Малфой в Уилтшире уже шестьдесят два дня. Двенадцать дней назад выслали Люциуса и Нарициссу. Блядь, да я скоро начну как маглы крестиками отмечать дни на календаре. Моя одержимость слизеринским змеем переходит в манию. Одна история с Азкабаном чего стоит!» — вспоминает Гарри разговор с Гермионой.***
Гермиона улыбнулась. — Кто говорит о логике, Гарри? Ведь не логика заставила тебя вытащить их всех из Азкабана. Гарри с размаху уселся на траву. — Откуда ты знаешь? — он ни на секунду не подумал, что Гермиона блефует, она всегда оперировала только фактами. — Если бы ты не был так занят последнюю неделю, то вполне бы заметил, как Министерство обсуждает твой визит в Азкабан и шорох от этой «инспекции». Кроме того, ты очень нервничал сегодня. А когда вы вернулись с Роном с прогулки, уже смеялся. И когда Рон стал возмущаться, что Малфоев перевели под домашний арест, а вы должны их охранять, стало совсем всё понятно. Достаточно было посмотреть на твоё лицо. — Офигеть, Гермиона! — снова восхитился Гарри. — Тебе надо работать в Аврорате, следователем. — Просто умение сопоставлять факты, Гарри. Я давно задаюсь вопросом, что между тобой и Малфоем, и мне легко было всё соединить. Не думаю, что всем остальным так же ясно. Если тебя беспокоит это. — Ммм… — потрясение уже улеглось, и Гарри обрадовался. Он устал притворяться, а Гермионе можно сказать всё. Ну… Или почти всё. — Не хотелось бы, чтобы Рон пока знал. Даже не берусь предсказать реакцию. Иногда мне кажется, что он ненавидит Малфоя больше, чем тот ненавидит меня. — Это же зависть, Гарри, разве ты не понимаешь? Они оба чистокровные, но Малфой весь обласкан судьбой, а Рон… Шестой сын и всё такое... Гарри удивлённо поднял голову. Гермиона стояла, сложив на груди руки, и смотрела куда-то очень далеко. — Что-то случилось? Ну… Между тобой и Роном? — Да. И я даже готова поделиться с тобой, Гарри, но… Откровенность за откровенность. Гарри засмеялся. — Мерлин, Герм! Я думал, только во мне есть скрытая слизеринская жилка. Договорились. Гермиона вспыхнула. — Слизеринская жилка вовсе не означает всякую гадость, как ошибочно думают многие. И уж всем стоит поучиться у них умению дипломатически добиваться желаемого. — Ага, и плести интриги, — фыркнул Гарри. — Политика, — пожала плечами Гермиона и села рядом на траву. — Рон очень изменился за время, пока мы бегали за крестражами, воевали и переживали за тебя. Я всё думаю, что его подтолкнуло, но не могу понять. Есть подозрения, но нет фактов. Он стал очень жестоким, — она закатала один из рукавов, и Гарри с ужасом увидел, что выше локтя рука покрыта фиолетово-жёлтыми разводами синяков. — Нет, он меня не бьёт. Просто намеренно, осознанно делает больно, когда мы ссоримся или спорим. Может схватить, сжать, дёрнуть… Я много раз предупреждала, но… Становится только хуже. Поэтому мы оба согласились, что просто останемся друзьями. Гермиона ладонью смахнула со щеки слёзу. Потрясённый Гарри молча обнял её, и Гермиона положила голову ему на плечо. Какое-то время молчали, потом она вытерла лицо рукавом, повернулась и попыталась улыбнуться. — Твоя очередь. Гарри выдохнул. Говорить об этом было трудно. — Даже не знаю, когда всё началось, — тихо рассказывал он, убрав руку с плеч Гермионы и нервно покручивая в руках палочку. Взгляд упёрся в тёмную полосу деревьев. Гарри так и смотрел туда, пока говорил. — Я весь измучился, пытаясь разобраться, что со мной творится. Потом шестой курс. Сектусемпра, помнишь? Гермиона молча кивнула и взяла Гарри за руку. Он засунул палочку в рукав и сжал её руку. — Я так долго следил за Малфоем, что в конце концов понял, что происходит. Он очень боялся. До одури, до рвоты, до спазмов в теле. Но родители, Риддл в поместье… В общем, Дамблдор был прав, когда говорил, что он не совсем потерян для света. Хотя я уверен, что Драко — тёмный маг. Не злой, а просто… — торопливо поправился Гарри, но Гермиона тихонько сжала его пальцы. — Я понимаю. В каждом из нас есть свет и тьма. Вопрос в балансе и в том, куда склоняешься ты сам. Что питает твою магию. Поттер облегчённо кивнул. — Да, именно, просто тьмы в нём больше, чем света. И я представил, каково это — бороться с тьмой, будучи этой самой тьмой. Потому что легко быть героем, когда в тебе один сияющий свет. Но Малфой… И в тот момент я пропал. Но всё равно боролся с собой, протестовал. А потом Сектусемпра, больничная палата. Я бывал там почти каждую ночь, под мантией. Мучился, истерил, даже плакал. Но восхищался им. Именно тогда я признался себе. — Как ты его любишь, Гарри! — тихо сказала Гермиона. — Ты не удивлена? И не станешь читать морали? Гермиона покачала головой. — Не удивлена. Я давно подозревала что-то такое. А насчёт морали… Настоящая любовь всегда выше морали, потому что она никогда не несёт в себе зла. Знаешь, я даже немного завидую тебе. Хорошо бы Малфой справился и начал питать свой свет. Тогда он сможет разглядеть твой. Гарри с удивлением посмотрел на неё и увидел, что Гермиона плачет. Обнял и покачивал, словно ребёнка. Долго. Пока солнце не коснулось верхушек леса.***
В животе появляется привычное ноющее чувство, когда Гарри пробирается через ветки поваленного ветром столетнего бука — последнее препятствие перед выходом к воротам. Он закидывает Ревелео на всё пространство вперёд, убирает в чехол палочку, посильнее запахивает красно-чёрную мантию и прислоняется к дереву напротив въезда. В сумерках тёмный особняк кажется безжизненным. Но Гарри точно знает, какое окно загорится после восьми вечера, когда в Мэноре закончится ужин и Драко поднимется на третий этаж. План особняка лежит в нагрудном чехле, вместе с палочкой. Он забрал его у одного из авроров, что приходили изымать книги по тёмной магии. В дни дежурства, когда Драко особенно близко и желание увидеть его невыносимо, Гарри позволяет себе в пересменок один раз прийти к воротам. В это время из-за идиотского расписания, составленного Робардсом, на двадцать минут выезд из поместья остаётся без наблюдения. Но даже эти двадцать минут приводят к тому, что после смены Гарри не может уснуть без зелья от снов. Уже несколько раз, будучи на грани нервного срыва, он хотел попросить снять его отсюда. Но Поттер слишком хорошо понимает, какое удовольствие доставит начальнику авроров его просьба. Робардс не простил национальному герою шантаж, и поэтому всегда назначает в группу у Мэнора. И Гарри ни о чём не просит. «На вечернее дежурство сегодня заступает Рон» Окно вспыхивает тёплым жёлтым светом. Гарри наколдовывает Темпус. «Почему сегодня так рано? Что нарушило строгий малфоевский порядок?» — думает он и хватается за палочку, потому что калитка в высоких воротах бесшумно распахивается. — Поттер, не будешь ли ты так любезен сделать двенадцать шагов и зайти, пока я снял защиту? — усиленный магией насмешливый голос Драко с размаху бьёт Гарри по нервам. — Я бы вышел сам, но не хочется давать Брустверу повод упрятать меня обратно в Азкабан. Мне там не понравилось. Мгновенно рушатся ментальные барьеры, выстроенные с огромным трудом: окклюменция по-прежнему даётся ему плохо. С полной кашей в голове и двигаясь, словно под Империусом, Гарри убирает палочку и через минуту проходит через едва ощутимый щит родовой магии поместья. Калитка закрывается, как только обе ноги ступают на землю Малфоев. Как будто и не было камеры в самой страшной тюрьме Англии, зато есть прежний Малфой. Безумно красивый — у Гарри перехватывает дыхание, он давно не видел его таким! — Драко стоит, небрежно облокотившись на каменную ограду пруда и скрестив на груди руки. Дорогие брюки идеально облегают бёдра и слегка сужаются к начищенным до блеска туфлям, а на серой рубашке, нарушая дворянский дресс-код, остаётся расстегнутой верхняя пуговица. Малфой медленно двигается навстречу, и у Гарри мгновенно пересыхают губы. «Блядь! Что. Я. Здесь. Делаю?» — успевает подумать он, встречает взгляд глаз, которые в сумерках кажутся темнее грозовой тучи, и растворяется в нём. — Ну привет, гриффиндорское недоразумение! — в голосе Драко нет привычного презрения, поэтому фраза звучит снисходительно, но беззлобно, и Гарри невольно улыбается. — Прости, что не пригласил официально, не уверен, что у меня есть на это право. Но я устал наблюдать за твоей фигурой издалека. Едва до Гарри доходит смысл сказанных слов, внутри что-то срывается с тормозов. Видимо, это отражается лице, потому что Драко насмешливо фыркает. — Неплохо, Поттер, тебе понадобилось меньше минуты. Интересно, что же мне такое сказать, чтобы у тебя прорезался голос? Гарри недоумённо вскидывает брови и вдруг соображает, что молча залипает на лицо и руки Малфоя, тут же отводит глаза и незаметно вздыхает. — У меня есть двадцать минут до прихода следующей смены, ваше змеиное высочество, — машинально облизывая пересохшие губы, в тон отвечает он. И тут же поправляется: — Вернее, уже пятнадцать. — Тогда не будем терять время, — решительно говорит Драко, глазами проследив за движением языка Гарри, и делает сразу несколько шагов вперёд. И нос Гарри ловит знакомую смесь кардамона и корицы с имбирём. Мозг сразу взрывается ясными сигналами, и член напрягается под форменными брюками. — Я ещё не сказал тебе спасибо, — голос течёт, как любимая Гарри патока. А Драко, настоящий змей-искуситель, делает ещё-один-чёртов шаг. Теперь он совсем близко. И Гарри чувствует его тёплое дыхание, когда тот говорит. — За Согревающие чары в Азкабане. За неожиданный перевод в Мэнор. Не говоря уже про сюрприз, который ты преподнес мне в зале суда. И я даже не знаю, чем можно компенсировать то, что ты сделал для моей семьи. Кажется, он наслаждается, протяжно перечисляя все заслуги Гарри, за которые теперь ему должен. Малфой поднимает руку, и длинные горячие пальцы нежно касаются щеки, осторожно проводят по густым ресницам, заставляя моргнуть от щекотки, пробегаются подушечками по губам, от чего Гарри чуть не стонет. Сдерживая сумасшедшее желание, он только молча закрывает глаза, чтобы полнее ощутить ласку, о которой долго мечтал, но даже не надеялся получить наяву. И тут же его губ касаются мягкие губы, его дыхание сливается с дыханием Драко, горячая ладонь ложится Гарри на шею, притягивая ближе, а язык Драко уже жадно раздвигает губы Гарри, дразня, настаивая, заставляя раскрыться и дать попробовать себя на вкус. Гарри вдруг чувствует, что Малфой дрожит. И прежде чем от этого окончательно сносит голову, Гарри осознаёт, что тоже целует его, страстно, неистово, до боли прикусывая губы Драко, чтобы сорвать короткий стон, не в силах остановиться и не желая этого делать. Пальцы Гарри тонут в шелке светлых прядей, пока зубы Малфоя нежно терзают мочку уха, а настойчивые руки Драко уже спустились к ягодицам и прижимают тело Гарри к горячему, налившемуся члену Драко, который старается вырваться из-под гладкой ткани его брюк. Гарри стонет, подаётся вперёд бёдрами, желая чувствовать твёрдость Драко как можно ближе к своей. Пальцы Малфоя больно цепляются за волосы Гарри и заставляют запрокинуть голову, открыть беззащитную шею. А губы уже прокладывают на ней короткие дорожки, засосами отмечая право Драко на Гарри. И от ощущения принадлежности ему Гарри чувствует, что сейчас кончит. В последний раз поддавшись властному напору этих губ, Гарри с трудом отрывается, понимая, что ещё чуть-чуть, и он трахнет Драко сам или позволит ему сделать это с собой. Здесь, на траве, около пруда, прямо напротив главных ворот, ведущих в поместье. Всё ещё тяжело дыша, Малфой сразу отпускает Гарри и слегка отталкивает от себя. В глазах вместо нежности уже пляшут бесенята, а искусанные губы изгибаются в снисходительную усмешку. Гарри молча приводит в порядок растерзанную руками Драко форму, пальцами расчесывает волосы, и поправляет ремень на брюках. И больше всего на свете хочет никогда не переставать чувствовать тело Драко так близко, как это было сейчас. Но когда Гарри поднимает голову, Малфой — такой же безупречный, как в начале — снова стоит, прислонившись к каменной ограде пруда и скрестив на груди руки, а в глазах мерцают холодные льдинки, увидев которые, Гарри теряется. И сомнение, что этот поцелуй был лишь благодарностью, но не чувством, селится в душе и скручивает тугой узел в животе. Он делает шаг к пруду, но Малфой молча поднимает ладони, и Гарри всем телом упирается в мощный магический щит, а за его спиной бесшумно распахивается кованая калитка. Гарри проходит через защиту поместья, и останавливается, не сделав даже пары шагов. Сердце саднит от ощущения, что он упустил нечто настолько важное, что от этого может зависеть жизнь. Гарри оборачивается, чтобы еще раз посмотреть на Драко, но за решёткой уже никого нет. Вздыхая и поморщившись от неутолённого желания, он запахивает мантию и шагает в сторону расположения группы. А среди деревьев красный, разъярённый Рон диким взглядом провожает его до поваленного бука, и в полном молчании начинает со всей силы молотить кулаками и ногами по стволу ни в чём не повинного дерева.