***
^^Почему ты оставила меня? Почему я не смогла вылечить тебя!!! Скажи мне, как жить без тебя, доченька. Когда я закрываю глаза, я вижу только тебя. Я помню день, когда ты родилась. Как будто это было вчера. Самый счастливый день в моей жизни. Тебя принесли мне и положили на руки, такую маленькую и красивую. Я так любила тебя и ни за что не отдала бы. Однажды ты сказала: "Пожалуйста ради меня никогда не грусти и даже если меня не станет." - прошептала Ирина дрожащим голосом, закрыла альбом и положила его в ящик. Внезапно она почувствовала, как кто-то обнял её сзади за плечи. Ей нетрудно было догадаться кто это. Геннадий наклонился ближе и зарылся лицом в её волосы. — Не плачь, пожалуйста. - тихо сказал он ей на ухо — Ксюша никогда не хотела бы видеть тебя в таком состоянии. Ты обещал ей, что не будешь плакать. — Ты тоже плачешь. — Я не плачу. — Ты плачешь. Не лги ни мне, ни себе. Гена, я больше не могу. Я чувствую, что задыхаюсь. Как будто часть моей души ушла вместе с ней. — Ира, ты ни в чём не виновата. Это я виноват. Я во всём виноват.. Я дал тебе обещание, но не сдержал его. Мне не удалось спасти нашу дочь. — Перестань это повторять. Перестань меня защищать! Почему ты защищаешь меня? В конце концов, это я скрыла от тебя правду. Твой сын прав. Это моя вина. - блондинка резко вырвалась из его объятий. Челюстно-лицевой хирург замер на месте. Неужели она действительно слышала тот ужасный разговор? Он подошёл к ней медленными шагами и попытался снова обнять её, но не получилось. — Ты всё слышала? — Нет, не всё. Но Лёшка прав. Если бы я вовремя сказала тебе правду или не помешала Коле сказать тебе, возможно, сейчас всё было бы совсем по-другому. — Ира, Лёшка не может нас до конца понять. Для него было огромной травмой узнать, что у него есть сестра, и потерять её за короткое время. Успокойся, я поговорю с ним. - Кривицкий подошёл к двери, но женщина тут же схватила его за руку и остановила. — Нет, с Лёшкой ты не поговоришь. Мы не можем закрывать глаза на правду. Я на него, правда, не обижаюсь. — Ириш, даже если он мой сын, он должен знать, как себя вести. — Он знает, Ген. - коротко ответила Ирина и села на кровать. — Если хочешь, то, конечно, можешь закрыть глаза на его грубое поведение. Но я не могу. — Так оставь же меня в покое! Я хочу спать. Я хочу забыть обо всём. — И ты не будешь ужинать? — Я уже сказала, что не буду. У меня нет аппетита и я устала, понимаешь?! — Ты говоришь одно и то же каждый вечер. Но я больше не могу этого терпеть. Если будешь продолжать в том же духе, то погубишь не только себя, но и меня! - челюстно-лицевой хирург повысил голос, опустился перед ней на колени и взял её ледяные руки. — Я больше не могу смотреть на тебя так. Ты ничего не ешь, каждый день ходишь на кладбище, а когда возвращаешься, то как будто сюда приходит только твоё тело, а душа остаётся там. — Я не могу жить без Ксюши. Не жди от меня ничего. Часть меня умерла вместе с ней. - сквозь слёзы сказала блондинка и попыталась отстраниться, но мужчина не позволил этого. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, как я живу? Как мне жить с этой адской болью? Это я сказал, что спасу её, но я не смог. Прости меня, если сможешь. Потому что я никогда не прощу себе того, что не смог спасти нашу дочь. - Кривицкий тихо прошептал и вытер слёзы любимой. Ирина посмотрела в его карие глаза и увидела его отчаяние. Она никогда раньше не видела его таким беспомощным. Они оба знали, что слова уже излишни. Ничто уже никогда не будет прежним. Они ничего не могли сделать, чтобы изменить то, что произошло. Всю ночь они лежали спиной друг к другу, уткнувшись в мягкую подушку. Они не пытались даже пробовать завести разговор. Может быть, потому, что оба прекрасно знали, что очередной разговор может закончиться ссорой.***
Утром Геннадий Ильич проснулся в пустой постели без тепла, к которому он уже привык. Встав и одевшись он пошёл на кухню, но там не было никого, кроме Алексея. Молодой человек отпил кофе и посмотрел на отца, который строго смотрел на него. — Папа, ты смотришь на меня так, будто в любой момент собираешься отругать меня за то, в чём я прав. - сказал он совершенно спокойно. — Где Ира? — Я понятия не имею, где она. Но она, должно быть, ушла на работу. Или как всегда на кладбище. — Она слышала наш разговор вчера вечером, Лёш. Тебе нравится то, что ты сделал? Мы потеряли твою сестру всего несколько месяцев назад. Постарайся контролировать свои эмоции. - строго сказал мужчина и сел напротив сына. Кривицкий-младший слабо улыбнулся и встал со стула. — Именно, пап. Ты не можешь мне поверить, но мне тоже больно. Я хочу уйти отсюда как можно скорее. — Сынок, ты должен извиниться перед Ирой. — За что? За то, что сказал правду? — Неважно. Правда это или нет, но Ира — мать твоей покойной сестры. Имей хоть немного уважения к этой женщине, хотя бы за это. — Уважение оказывают тем, кто этого заслуживает. Ирина Алексеевна для меня ничего не значит. Из-за неё я не узнал свою сестру. И, пожалуйста, не защищай её снова. Я знаю, что ты её очень любишь, но, к сожалению, эта любовь ослепляет тебя. Но не волнуйся. Я уезжаю в Израиль через несколько дней. Я не имею права вмешиваться в твою жизнь. Прости, если я слишком резок, но это моё мнение, пап. И никто не может это изменить. - нервно ответил Алексей и пошёл в свою комнату. Геннадий глубоко вздохнул и решил позвонить Ирине. Но, к сожалению, все его попытки оказались тщетными. Её телефон был выключен. Он быстро привёл себя в порядок, оделся, вызвал такси и поехал в Склиф. Как всегда, заведующая сидела у себя в кабинете, а челюстно-лицевой хирург в очередной раз не ошибся, подумав, что найдёт её там. Он тихо вошёл в кабинет, но она проигнорировала его. На столе лежали успокоительные. Он сел напротив неё и устало вздохнул. — Я проснулся, а постель пустая. Я знал, что ты здесь. Егорова, таблетки опять пьёшь? — А что ещё делать, по-твоему? Я тебе давно говорила, что это единственный способ успокоиться. — Это тебе совсем не поможет. — Мне всё равно! И ты не имеешь права говорить мне, что правильно, а что нет. - резко прервала женщина и бросила таблетки на пол, после чего закрыла лицо руками. — Ты права. В конце концов, я не твой муж, чтобы указывать тебе, что делать. Но я хочу, чтобы ты знала, что я волнуюсь за тебя. И я хочу напомнить тебе, что мы дали обещание нашей дочери. - грустно сказал мужчина и закашлялся. Ему было ужасно трудно говорить и он даже не знал, как подобрать нужные слова, чтобы ещё больше не обидеть любимую. — Иногда мы не можем сдержать свои обещания. И мы это уже поняли. Гена, пожалуйста, послушай меня внимательно. Я не думаю, что между нами что-то получится. Если 27 лет назад не получилось, то и сейчас ожидать нечего. — Егорова, что за чушь ты несешь? Что значит, между нами ничего не получится? Что ты имеешь в виду? Что я должен понять? — Кривицкий, ты тоже прекрасно понимаешь, но боишься в этом признаться. Все наши мечты ушли с ней. Мы готовили свадьбу и были счастливы, потому что Ксюша уже согласилась и хотела, чтобы мы были счастливы. Но мы не будем счастливы без неё. Мы оба это знаем. — Так ты хочешь расстаться? - тут же задал Геннадий вопрос, который медленно убивал его изнутри. Ирина опустила голову и промолчала. Она не знала, как посмотреть ему в глаза, но для неё это было лучшее решение. — Я больше не хочу тебя мучить. Я не могу измениться. Я не могу нормально жить без Ксюши. — И ты думаешь, я смогу жить без неё? Разве ты не видишь, как мне больно? Я до сих пор помню тот день, когда она назвала меня папой. Голос у неё ужасно дрожал, я обнял её и мы вместе плакали. И именно в тот момент я понял, насколько я ничего не заслуживаю. Я плохой отец. — Прости меня, Гена. Прости, что ничего тебе не сказала и скрыла правду. Или, может быть, я плохая мать. Я потеряла дочь, а сын меня даже не ищет. — Может хватит уже обвинять друг друга? Мы не успели, Ира. И как родители мы тоже проиграли. — Жестокая правда. - сказала блондинка с горькой улыбкой и вытерла слёзы. — Гена... — Нет, ничего не говори. Если ты думаешь, что так будет лучше, я согласен. Я уйду из твоей жизни. И завтра напишу заявление. Я поеду в Израиль вместе с Лёшкой. — Спасибо, что понял меня. — Я знаю, что было ошибкой снова появиться в твоей жизни спустя столько лет. Но я благодарен за каждую минуту, проведенную с тобой. И куда бы я ни пошёл, знай, что ты всегда будешь в моём сердце. - Кривицкий слабо улыбнулся и нежно поцеловал её в губы, а затем вышел из кабинета.***
На улице до сих пор шёл снег, успев за весь день засыпать землю. Купив любимые цветы дочери, мужчина поехал на кладбище. Он подошёл к могиле и присел на корточки. Слёзы потекли ручьём, он уже не пытался их сдерживать. Крик наполненный болью вырвался из груди против воли... — Прости меня, доченька. Но твой отец снова потерпел неудачу. Прости, доченька, я не могу сдержать своё обещание. Я люблю твою маму больше всего на свете, но она считает, что это лучшее решение для нас. Я ненавижу себя. Я ненавижу себя за то, что не смог спасти тебя. Мне не удалось дать тебе отцовскую любовь Ксюшенька, доченька моя, прости меня. Пожалуйста, прости меня. Я не знаю, как я буду жить дальше. Без тебя, без твоей мамы. Я чувствую себя ужасно одиноким. Как никогда раньше. Скажи мне, доченька, как мне справиться с этой пустотой? У меня словно сердце рвется на миллион кусочков, душа болит. Я не знаю что делать... Кривицкий вытер слёзы и закрыл лицо руками. Он до сих пор ясно помнил тот день, когда его мир разрушился навсегда.***
— Гена, я не знаю, что сказать. Результаты очень плохие. Рак лёгких в поздней стадии – такой неутешительный диагноз. Чего вы ждали!? Ей давно нужно было лечь на лечение! - Сергей Владимирович повысил голос и сжал в руках анализы. — А что ты думаешь?! Что мы ждали, ничего не делая? - нервно сказал Геннадий Ильич и сел напротив друга. — Серёжа, скажи мне, что делать. Я хочу спасти свою дочь любой ценой. О том, что у меня есть дочь, я узнал спустя 27 лет и не могу её потерять. — Ты ведь понимаешь, о чём я? Уже что-то предпринимать поздно! Гена, я понимаю твою боль и сочувствую тебе, но на данном этапе мы ничего не можем сделать. — Как же мне это принять! Всё так сложно! Я не хочу терять дочь. Нет, этого не может быть. Я обещал ей. Я обещал ей, что мы справимся. Я должен спасти её. — Успокойся. Только чудо может спасти Ксюшу. - друг сжал его плечо и попытался как-то успокоить, но челюстно-лицевой хирург, похоже, почувствовал, что это ужасный конец. Ужасный конец, к которому он совершенно не был готов. Он не хотел пропустить ни одного мгновения с ней. Все последующие дни они провели вместе. Ксения часто спала. Почти ничего не ела. К ним регулярно приходил врач и делал ей обезболивающие уколы. Ей было постоянно холодно. Геннадий с грустью наблюдал, как Ирина пыталась помочь и тихо плакала каждую ночь, пока их дочь спала. Они оба не были готовы, но надежды у них больше не было. Ксюша таяла в их глазах, как лёд, и они были бессильны и ничем не могли ей помочь. Мама гладила её по волосам, а папа держал её за руку. Девушка чувствовала себя ужасно уставшей и лишь слабо улыбалась, пытаясь подготовить родителей. Она не была ребёнком и прекрасно знала, что её ждёт. — Мам, я хочу побыть наедине с папой. Пожалуйста. - сказала она тихо, почти без сил. Ирина посмотрела на Геннадия, затем вышла из комнаты. Ксения крепко обняла отца и простояла так несколько минут. Кривицкий осыпал её поцелуями и старался сдержать слёзы, но это было совершенно невозможно. — Ксюшенька, почему ты так на меня смотришь? - тут же спросил челюстно-лицевой хирург и пожал ей руку. — Ты можешь пообещать мне несколько вещей? — Конечно. Но о чём ты говоришь, доченька, зачем тебе обещание? — Папочка, мы встретились слишком поздно. Нам долгое время не удавалось понять друг друга, о чём я сейчас искренне сожалею. Прости меня. Ошибки совершают все, но главное их исправлять. Я знаю, как сильно ты любишь маму. И я также знаю, что она любит тебя так же. Конец близок. Не оставляй её, ладно? Она не сможет без твоей помощи, ты ей нужен, папочка. - сказала Ксения сквозь слёзы и опустила голову. Геннадий замер на месте. Он не мог поверить, что его дочь всё знает. — Ксюша, ты знаешь правду? — Да, знаю. Я подслушала ваш разговор с мамой. Уже слишком поздно, и никто не может мне помочь. Папа, обещай мне, что не бросишь маму. Пообещай мне, что вы будете счастливы вместе, даже когда меня не станет. — Доченька, не говори больше так. - строго возразил мужчина. — Я не хочу слышать от тебя такие вещи. — Пап, умоляю тебя. Обещай мне, что вы будете вместе. Ты должен пообещать мне, иначе я не буду спокойной...***
Ирина Алексеевна лежала на диване в гостиной, в полном одиночестве. Она тяжело дышала. Лицо было все красное. Стресс и истерики истощали её организм. Но теперь было легче. Препараты помогли собраться с мыслями и привести их в порядок. Но без Геннадия она поняла, что всё хуже. Ей хотелось позвонить ему и позвать к себе, но ей не хватило смелости. Ведь именно она просила об этом. Она даже не предполагала, что без него будет так сложно. Геннадий Ильич стоял в аэропорту с сумкой и задумчиво смотрел вниз. Теперь всё казалось сном. Он не мог поверить, что снова бросит любимую и забудет о своём обещании. Ему не удалось спасти свою дочь, а теперь он даже не сдержал данное ей обещание. Это уже несколько дней вгоняло его в депрессию. Алексей внимательно смотрел на отца и не мог поверить, что тот идёт на такой шаг, о чём, вероятно, очень сильно пожалеет. — Папа, что ты делаешь? Ты вообще уверен? Почему ты хочешь пойти со мной? - возмущенно спросил он. — Уверен. Ира права. Мне больше нечего здесь оставаться, понимаешь? — А твоя любовь? Ты её очень любишь. Ты собираешься просто бросить её? — Алексей, в чём проблема? Это именно то, чего ты хотел. Ты никогда не любил Ирину Алексеевну. Ты всегда винил её. Что изменилось? - Кривицкий нервно перебил и посмотрел на сына. — Да, но ты мой отец. И я не хочу, чтобы ты страдал. Я знаю, ты пожалеешь об этом. - как раз в этот момент у Геннадия зазвонил телефон. Он ужасно удивился, увидев, что это Ирина. — Гена… - её голос звучал устало. — Где ты? — В аэропорту. Что-то случилось? Твой голос звучит ужасно. — Нет. Я просто хотела услышать твой голос в последний раз. Я так тебя любила, как никто тебя не полюбит, больше мы не увидимся никогда. — Ира, не пугай меня. У меня такое ощущение, что что-то не так. Что случилось? - продолжал настаивать челюстно-лицевой хирург, но в то же время он чувствовал, как его сердце в любой момент подпрыгнет от волнения. — Прости меня. Но я больше не могу. Я больше не могу это терпеть. — Егорова, сколько таблеток ты приняла сегодня?! — Я не знаю. Наверное, достаточно, чтобы положить конец этому аду. - блондинка ответила честно, и вдруг послышался звук разбитого стекла, что ещё больше напугало Кривицкого...