Доверься мне вновь

Звездное небо было сегодня особенно прекрасно, на темном, почти черном небе, без единого облака были раскиданы миллиарды ярких звезд, луна, что казалась, так близко, освещала густой лес, который словно ожил ночью. Светлячки летали повсюду, садились внутрь цветков, и те будто волшебные святились изнутри. А стволы деревьев причудливо изгибались, придавая им странную форму.      Младший и не заметил, как уснул, и совсем расслабившись чуть не упал, но мужчина вовремя подхватил его, аккуратно опуская так, чтобы голова названного покоилась на его коленях. Конечно спать или сидеть на земле было не лучшей идеей, будет неудивительно, если на следующий день, они оба слягут с простудой, но кто сейчас будет думаться этом, сейчас они жили настоящем, совершенно не беспокоясь об будущем, может завтра задумаются об этом. Федор, едва касаясь перебирал угольные, и на удивление мягкие волосы парня, стараясь не беспокоить его сон, он еле перебарывал желание зарыться носом в волосы, втягивая приятный аромат, исходящий от них. Слишком мало тех прикосновений, которые были утром, он хочет еще, но пока не время, благо он имеет достаточно терпения. Поняв, что сон Рюноске довольно крепкий, и просыпаться он в ближайшее время не собирается, Достоевский взял прядь волос, которая из черного переливалась в белый, и стал ловкими движениями заплетать небольшие косички. Старший не осмеивался в том, как это мило будет смотреться. Грозный убийца Портовой Мафии, который ради своей цели уничтожит хоть весь мир, с темными, холодными глазами, и… с косичками, в которые он вплел те фиолетовые цветы. Русский мог вечность на это смотреть, разве не прелесть? Нет, ну конечно все равно Акутагава будет источать убийственную ауру, и скорее всего расчленит (или сделает что-нибудь намного, намного хуже), бывшего парня за это, феолетовоглазый знает это не понаслышке, однажды он уже пытался заплести их ему ночью, но в итоге был замечен, и через несколько секунд чуть не вылетел в окно, а после его спихнули с кровати, и спал он на полу без подушки и одеяла, так как, ему пригрозили, что если пойдет на диван, то останется без рук, конечно Федор этого не боялся, так как знал, что тот это обещание не выполнит, любит ведь, но все-таки не ослушался, чтобы не злить парня, хоть ему и нравился его вид в те моменты, этот безумный блеск в глазах завораживал. Может без рук не оставит, но кинуть его в стену Расемоном вполне мог. Вспоминая этот случай, он усмехнулся. Закончив с одной прядью, он аккуратно перевернул голову на другую сторону, принился проделывать тоже самое. Завершив свою маленькую шалость он застыл, рассматривая каждую деталь, старясь запомнить все. Надо было взять с собой фотоаппарат… Когда Рюноске проснется, то наверняка оттолкнёт его вновь, но уже будет сомневаться в том, правильно ли он поступает, отгородив его от себя, сомневаться в том, хочет ли он уйти. И тогда, Федор сделает свой ход, поставив парня перед выбором, возможно нужно больше времени, какой возможно, точно надо, но времени нет. Он сделал кое-что безрассудное, поставив и себя и получается Акутагаву в опасность. Если младший не пойдет за ним, ему ничего грозит, и то, что он сделал, было ошибкой, но даже если так, это его не будет волновать, все, о чем мужчина будет думать, брюнет покинет его, и пытаться остановить его Достоевский не будет. Ему будет оставаться только присматривать за ним в тени, не попадаясь на глаза, не прикасаясь, не говоря. Этого он не переживет. Он и так жил в отдалении от своего ангела несколько лет, тогда он мучился каждый день, думая о нем. Ведь он был там в ту ночь, когда Дазай забрал его в Мафию, этот мерзавец опередил его, русскому оставалось тогда только и делать, что смотреть из-за дерева в непроглядной темноте, как Осаму уводит его Акутагаву. Тогда он опоздал, но всегда знал, что скоро он заполучит Рюноске себе, и как видите, заполучил. Шансы были пятьдесят на пятьдесят, но верить Достоевский хотел естественно в то, что младший останется с ним, тогда он предпочел бы остаться здесь, в этом особняке. Рюноске здесь нравится, прекрасный лес, свежей воздух, можно даже кошку завести. Он помнил, как по дороге домой, сероглазый резко остановился, из подворотни слышалось тихое мяуканье. Он немедля пошел на звук, Федор, не спеша, с интересом отправился за ним. Когда он подошел, то увидел, как Рюноске держит на руках черную кошку. Тот вынул из кармана кошачий корм. — "Он там что, всегда его носит?" - подумал тогда Федор, продолжая наблюдать. Кошка с аппетитом ела предоставленную еду, после трапезы она начала тереться о ладонь брюнета, как бы благодаря его. Акутагава гладил ее, и чесал за ушком, а та довольно урчала и мурлыкала. Сероглазый бы никогда не делал бы этого при ком-то другом, не считая конечно же Гин. А если их найдут, то они поедут в Россию, у Достоевского там есть надежные связи, их никто не отследит, и не сдаст. Тем более у старшего уже давно появилось желание свозить на свою Родину парня, и научит того русскому, ему уж очень хочется услышать как он будет на нем разговаривать с японским акцентом, это будет забавно, а с каким усердием он будет учить его язык. К сожалению это лишь мечты, но как хочется, чтобы это воплотилось в реальность. * * * Начало рассветать, ночь сменяло утро, а холодную луну, яркую солнце. Светлячки исчезли, но этого всего лес не переставлял быть волшебным. Все эти часы Федор не смыкал глаз, но спать в данный момент совершенно не хотелось. Раздалось довольное мычание, что привлекло внимание старшего. Акутагава слегка выгнулся, потягиваясь. Словно не хотя просыпаться, он еще немного полежал с закрытыми глазами. Но все же пришлось раскрыть их. Он привстал, сонно смотря по сторонам, вспоминая, что вообще он тут делает, и что было вчера. — Доброе утро, ангел, - подал голос феолетовоглазый. Рюноске перевёл на него взгляд, он нахмурился, похоже ещё не отошел ото сна. Но шестеренки в голове начали работу, прокручивая воспоминания, он почти отпрыгнул от мужчины. Тело не было готово к такому резкому движению, и мышцы кажется совсем не спешили напрягаться, поэтому он повалился на траву, опираясь руками сзади. Он опять потерял бдительность рядом с ним, если бы старший решил бы его убить, он даже бы не среагировал. И вчера, разве можно было так расслабляться? Дурак. Хотя в глубине, он не мог отрицать, что ему было вчера хорошо, он мог позволить забыть обо всем. Его отвлекло то, что он почувствовал в его волосах явно что-то есть. Проведя рукой по прядям, он обнаружил, что у него заплетены косички, и вдобавок к этому, в них заплетены цветы. Да какого он тут себе позволяет?! — Вот же скотина! - воскликнул он, собираясь сначала привести свои волосы в порядок, а потом расправится с мужчиной, только он собирался выдернуть растительность, как его руки перехватили. Акутагава затаил дыхание, смотря прямо в фиолетовые глаза, которые словно гипнотизируя, заставляли не двигаться. Достоевский изучал его, смотрел, верны ли его догадки, и естественно, как может быть иначе, они были верны. В серых глазах появились сомнения и неуверенность, как он и предполагал. — Не надо, тебе идет, я хочу, чтобы ты еще немного походил так. — Я не собира- парень хотел возразить, но увидев грустное, умоляющие лицо Федора смягчился, ну вот так всегда, не честно. Ему слишком легко задобрить его, сколько раз он это проклинал, - ладно, манипулятор хренов. Он все еще злился, и все еще был в растерянности, не зная, что делать дальше. Достоевский улыбнулся. — Пойдём, - он протягивает руку, предлагая помощь, которую так хочется принять, вновь погрузится в сон как вчера, где нет ничего, никакой Мафии, никакой вражды, где счастье обволакивает его, словно лучи греющего солнца, в коих появляется желание нежится всю жизнь. Только он тянет руку в ответ, чтобы крепко ухватится за свою последнюю надежду на лучшее, и никогда не отпускать, пальцы еле-еле касаются тёплой ладони, по взгляду мужчины, сидящего на корточках прямо перед ним, можно понять, что он хочет сжать руку, не давая никакого выбора, и как злодей из всех сказок утащить "принцессу" в свой мрачный замок, но он того не желает, он хочет, чтобы для своего возлюбленного он казался тем самым принцем, чью гнилую, не знающую любви душу он очистил, а тот уродливый страшный замок расцветёт и оживет, когда в нем поселится Бель. Так что он лишь дернул пальцами, но не сжал. Рука Акутагавы замерла, в движениях парня были видны сомнения, похоже именно сейчас надо принять решение. Все мысли занял один единственный вопрос, сможет ли он доверится ему вновь? — Я… я не знаю, - он опустил голову. — Прошу, доверься мне последний раз, я больше не подведу тебя, - он склонил голову на бок, - или же ты ещё переживаешь из-за плана Смерти Небожителей? Молчание послужило ответом. — Хм, тогда надо тебе уже рассказать, - задумчиво протянул он, Акутагава поднял удивленный взгляд, - я ушел оттуда, я больше не состою в этой организации, я отказался от этого плана. * * * — Неужели и вправду? - пожалуй такого выражения лица у Гоголя Достоевский еще ни разу не видел. Целая палитра эмоций, самой яркой было удивление. — Да, - спокойно ответил Федор, наблюдая за потрескиванием огня в камине. — Наконец ты научился хоть как-то шутить! Я уж думал этого никогда не произойдет! - Шут залился таким смехом, что пришлось утирать слезы. — Я не шучу. — Конечно, конечно! - он закрыл рот рукой, пытаясь сдержаться, но этого никак не получалось. — Николай, я ухожу, можешь остаться, а можешь пойти со мной, - разноглазый не веря посмотрел на него, прекращая смеяться. — Ого… ну ладно! Все равно мне будет скучно без тебя! Жаль конечно, у меня были таки-и-ие планы, - он состроил наигранную гримасу грусти. — Вот и отлично, - мужчина удовлетворенно улыбнулся. — Подожди-ка! Если мы уйдем, то план не удасться осуществить! Огого-о-о, как же Фукучи разозлиться! Хочу видеть его лицо, - он опять не удержал смех. — Да, разозлится… надо будет скрываться, постарайся не особо выделятся. — Ну раз ты просишь, то постараюсь, хоть ты просишь о невозможном. — А если я разрешу доставать Ивана? - Федор хорошо знал, как Гоголю нравится это. — А твоего муженька, можно? - он сложил руки в умоляющем жесте и состроил глазки. — Хорошо, но если он убьет тебя, ты сам виноват, - главным было, чтобы белобрысый не проболтался, что это он разрешил его доставать, а то под горячую руку пойдет не только Николай, - хотя пока что можешь надеется только на Ивана, не факт, что Рюноске согласится. — Пф, согласится! Ты же сам Федор Достоевский! Как же ты можешь сомневаться? - неуверенность мужчины вводило шута в ступор, феолетовглазый всегда был уверен в своих решениях, и никогда не ошибался. С чего это вдруг в его голову закрались сомнения? — Это сложно, тебе не понять… * * * — Ты серьезно? - сказать, что Акутагава был в шоке, это ничего не сказать. Старший кивнул, - это же была твоя мечта, разве нет? Почему ты отказался от нее? — Рю, я хочу быть с тобой, но этого не получится, если этот план осуществиться, ты просто не согласишься быть со мной. И я сделаю все что угодно, чтобы быть с тобой вновь, возможно ты не поверишь мне, но это правда, пойдем со мной. Правду ли он говорит? Смотря сейчас на него, он готов поверить, готов доверится. Он взял протянутую руку, и встал. На глаза наворачивались слезы, но на этот раз, они были не от боли. В один миг он оказался в крепких объятиях, утыкаясь в плечо мужчины. Он позволил эмоциям овладеть собой, Акутагава прижался сильнее. — Я больше никогда не разочарую тебя, - прошептал Федор, целуя младшего в губы, понимая, насколько по этому скучал. * * * — Де- дерьево… - брюнет сосредоточено выговаривал каждую букву, немного хмурясь. — Хах, молодец, - Федор пытался подавить искренний смех. — А-а в-вот это цветок! Цве-е-еток, - Гоголь уже трясся даже не стараясь сдерживаться, он сорвал сказаное, и поднес ближе к Рюноске, который был недоволен тем, что они смеются, но все же повторил за шутом. — Цвейтуек… — О, Господи, как же хорошо, что ты согласился пойти с нами! — Смотри не помри от смеха, - кажется единственный, кто относится серьезно к всему, был Гончаров, - вы вообще не умеете учить иностранцев русскому! Какой позор, - он сорвал травинку, - смотри, вот это трава, давай по слагам, тра- — Тра- повторил за ним Акутагава. — Ва. — Ва. — Трава. — Трава, - на удивление выговорил он это без ошибок. — Это не интересно! - воскликнул Гоголь. — А мы тут не развлекаться пришли, а учить! — Но это же так весело, не порть все, скажи ему, Федь, - он перевел взгляд на мужчину, которого очень даже заболела эта картина. — Прости Иван, но почему бы нам и не повеситься? - на самом деле, ему было и вправду весело, и тем более, Рюноске так мило говорил на русском. Брюнет все это время сидел и пытался понять о чем речь, ведь они говорили на русском. — А можно на японском? Я не понимаю о чем вы, - недовольно спросил он. — Да не важно, давай лучше продолжим! - Николай устроился поудобнее, и указал на бабочку, которая сидела на цветке, - это бабочка. — Бабьечика? — Кх-пх, - белобрысый схватился за живот, - да, бабьечика. — Что ж с тобой делать то! - он обратился к Гоголю, и толкнул его, он выдохнул, и перевёл взгляд на сероглазого, - нет, это не бабьечика, а ба-бо-чка. — Ба-бо-чка, бабочка. — Верно. — Да блин, хватит все портить! - Гоголь тоже толкнул Гончарова. — Кто тут еще все портит! — Успокойтесь, дети малые, - Достоевский уже успел переместиться ближе к Акутагаве, на что Коля хитро ухмыльнулся. — Рюноске-е-е, как насчет научится фразе? — Почему бы и нет, - согласился сероглазый. — Скажи, я люблю Федю. — Николай, - феолетовоглазый хотел его остановить, но желание услышать признание, хоть неосознанное, на русском языке было сильнее, - ладно, повторишь? — Йиа лублу Федю, - старший даже немного покраснел, это было так приятно слышать… — Все! Надо срочно вас женить! — Хоть здесь я согласен с этим недоумком, - Иван, все же улыбнулся, признавая, что все же это довольно забавно. — Эй! Сам ты недоумок! Перепалка продлилась недолго, все же для них куда интереснее было учить японца русскому. Вечером к ним пришла Ли, так они назвали черную кошку. Так они просидели до самой ночи, и весь это день и ночь по всему лесу раздавался громкий смех. Акутагава ни разу не пожалел, что доверился Федору вновь