Сад падающих звезд

      — У тебя есть машина?       — Да, хватит так кричать, Иванова, — шикнул Саша, когда они окончательно миновали полуразрушенный пирс.       — И… Что, ты прямо водишь?       Полина не могла угомониться. Задавала странные вопросы, на которые хотелось подстёбывать и отвечать не менее глупыми ответами.       Она просто не знала, откуда у двадцатилетнего подростка могла взяться самая настоящая машина, если твои родители не миллионеры. У Фихнеева были обычные родители. Папа заправлял маленькой юридической фирмой по оказанию услуг для граждан, а мама держала две маленькие кофейни, которые относительно пользовались спросом. Старший брат Саши давным-давно уехал в Питер, и вряд ли он как-то приложился к появлению машины.       — Нет, летаю, — фыркнул он, оборачиваясь и смотря на Полину, в глазах которой появилось сомнение. — Это, конечно, не Мерседес, не Лексус и не Бентли, но тоже неплохо. Мне нравится машина, которую я имею на данный момент.       — И… Ты хорошо водишь?       — Как можешь заметить, я до сих пор цел и невредим.       Полина в предвкушении облизнулась, когда они миновали маленький лесок с узкой тропкой, по которому она бежала сломя голову, чтобы найти Сашу.       Они вышли к гаражному сектору, и её глаза расширились, когда она заметила припаркованную BMW, явно не новой модели. Наверное, такие выпускались лет двадцать назад, и кузов был заменён, но выглядела она фантастически.       Машина буквально сливалась с ночной тенью, так как была чёрного (total black) окраса с дисками такого же цвета.       К счастью, не затонированная вкруг, иначе бы смотрелась очень по-бандитски.       — А, о, — эмоции сменялись с секундной задержкой, и Полина не знала, что сказать. — Неплохо.       — Садись уже, оценщик, — Фихнеев закатил глаза, но не сдержал усмешки на её реакцию.       Полина даже не заметила припаркованную машину, пока неслась к причалу.       Он тыкнул пальцем по кнопке разблокировки на брелке, который держал в руках, и Полину на секунду ослепили мигающие огни. Она зажмурилась, прикрывая глаза ладонью.       Иванова быстро скользнула к пассажирской двери и забралась внутрь, оценивающе оглядывая обстановку. В салоне приятно пахло яблоком и жасмином. Слегка терпко, но сладко. Мягкая обвивка сидений была напоминанием, что машина была собрана в далёких двухтысячных годах, но неплохо сохранилась — практически нет потёртостей, вероятно, бережно обращались.       Простенькая приборная панель без излишеств — без сенсорного новомодного экрана, который она несколько раз видела в сериалах, крутящихся по телевизору.       Машина не кричала о каком-то достатке и богатстве. Скромненько, но со вкусом.       Полина пристегнулась, внимательно смотря на Сашу, который завёл слегка дребезжащий мотор. Затем нажал на несколько кнопок, включая фары, моментально осветившие дорогу.       — Ты же не мог купить машину сам!       — Копил с обедов, — ответил он, поворачиваясь к ней и одаривая лёгкой улыбкой.       — Не смешно, — Иванова сузила глаза.       — Отцовский подарок на окончание школы. Сказал, что, если выберу нормальную машину, он поможет с остальным: страховка, техосмотр и прочее.       — И-и…?       Определённо, после его слов должно было быть продолжение, но Фихнеев почему-то тянул.       — Ну, я выбрал, как он выражается, древнее корыто, поэтому не жду от него поддержки. Он, конечно, помог мне в первый год, но потом я просто из принципа не стал говорить ему, что мне что-то нужно, — его челюсти сжались. — Эта машина обошлась практически даром. Мужик, который ездил на ней, купил новую. Новейшую, грёбанный чёрт, модель, и ему просто нужно было вручить её по минимальной стоимости. Он не нуждался в наших деньгах, поэтому скинул пятьдесят тысяч, хотя отец рассчитывал на совершенно другую сумму.       — Он недоволен твоим выбором?       — Ну, он сказал, что я могу выбрать то, что хотел бы, но в душе рассчитывал, что это будет Tayota или Hyundai. Мне по душе оказалось корыто, так что я взял его.       — Очень милая машина.       — Милая? — хихикнул Саша, вскидывая брови. — Иногда эта милашка отнимает слишком много времени, сил и нервов, но мне нравится.       — Зато твоя.       — Зато моя, да.       Он плавно тронулся с места, и Полина потёрла ладошки, внимательно следя за его махинациями: как он нажимал ногами на педали, переключал передачи и плавно выбирался из гаражей.       Через пару минут они уже ехали мимо домов на маленькой скорости.       Полина неотрывно за ним следила. Он не хмурился, лишь прикусывал нижнюю губу, когда сдавал задом, чтобы выехать с припаркованного места. И он всегда смотрел в зеркала!       — Может, ты мне назовёшь адрес? — усмехнулся Саша, повернувшись к ней.       — Смотри на дорогу! — тут же воскликнула Иванова, расширяя глаза.       Она была уверена в маме, которая сидела за рулём более десяти лет, и в таксистах, но не в Саше Фихнееве!       — Прекрати, Полина. Я хорошо вожу машину. Нареканий не было.       Саша умолчал о том, что стал учеником сначала деда, а потом отца. Гонял на развалюхе с рычащим мотором по селу. Правда, несколько раз влетел в кювет, и его за это отчитали — но экзамены в автошколе он сдал идеально. Не с первого раза, конечно, но всё же сдал.       — И всё же: смотри на дорогу. Я всё там же.       — У парка Победы? — нахмурился Саша, вспоминая примерный адрес Ивановой.       — Да, ты помнишь?       — Ну, территориально — да, а вот конкретно — нет.       — Я покажу, — сказала Полина.       Саша выехал на пустынную дорогу, останавливаясь на светофоре. Быстрым движением включил радио и расслабленно сел, смотря в окно. Его посещали дурные мысли, с которыми остаться один на один было страшно. Он не представлял, как ему придётся выдержать полную похоронную процессию, сохраняя самообладание.       Он уверенно вёл автомобиль, не превышая скорости. Был достаточно осмотрителен и внимателен, практически не смотря на Иванову, которая откинула голову на подголовник и уставилась в окно, за которым простирался ночной город.       У него внутри что-то болезненно сжималось. Что — не понимал. То ли сердце, то ли желудок, то ли всё вместе.       Ему было неспокойно, и он глубоко вдохнул, когда услышал тихий голос девушки:       — Я позабочусь о пятой теплице, пока тебя не будет.       Он едва сдержался, чтобы не сказать, что не хотел бы туда возвращаться, ведь цветы — это жёсткая насмешка, больное напоминание о дедушке.       — Было бы неплохо.       — За парком надо повернуть, так будет ближе, — сказала она, когда они проехали несколько кварталов.       Он кивнул.       Саша сделал так, как она просила: повернул за парком и проехал два квартала, потом вновь повернул в жилой район, усеянный панельными домами.       — Тридцать шестой, — сказала она, когда они проехали несколько домов.       Фихнеев повернул к бело-серой панельке, слегка замедляя движение.       — Можешь высадить меня тут, — сказала она, когда только-только въехали во двор.       Саша бросил на неё мрачный взгляд, и Полина поспешно сказала:       — Второй подъезд. С этого въезда.       Он остановился возле подъезда. Она отстегнула ремень, поворачиваясь и мягко улыбаясь.       — Спасибо, что подвёз!       — Обращайся, — ленивая усмешка.       — Спокойной ночи, Фихнеев.       Она открыла дверцу и собиралась было выйти, как ей в спину прилетело:       — Спасибо, Полина.       Иванова обернулась, смотря на него удивлённым взглядом.       — Доброй ночи, — закончил Саша.       Кивнув, она быстро убежала в подъезд, чтобы не показывать, насколько сильно была удивлена подобному поведению. Её затрясло, как только закрылась металлическая дверь, и она вдавила кнопку лифта, прикрывая глаза.       — И что это было?

~*~

      Полина проснулась с горечью во рту.       Она провела рукой по лицу, пытаясь смахнуть сонливость. Легла поздно — около трёх часов ночи, когда полностью приготовилась ко сну и успокоилась от мысли, что она действительно поехала на чёртов заброшенный причал и нашла его.       Полина отказалась от самоанализа своих действий — не хочет докопаться до истины, чтобы понять, почему поступила именно так, а не как-то иначе. В любом случае, она осталась довольна выбранным решением.       Она не знала, каково это — терять близкого человека. Саша внешне был сдержанным и обычным. Немного смешным, забавным и вполне расслабленным, но Полина знала, что он специально скрывал свои эмоции, чтобы не показывать боль и переживания. Его сердце разрывалось на маленькие кусочки, когда губы усмехались.       Глаза — это отражение его состояния, но в них трудно что-то прочитать, словно закрылся от всех, мгновенно выстраивая бетонные стены, сквозь которые не добраться.       Что-то заставило, как магнитом тянуло к нему, словно хотела забрать хотя бы частичку боли. Она желала поделиться добротой, нежностью и поддержкой, чтобы он не думал, что одинок.       Как это было глупо и нелогично, правда?       Полина отчётливо понимала, что ещё в понедельник яро ненавидела его, не желая работать в паре, а сегодня, в четверг, вдруг что-то перевернулось в душе, заставляя думать с точностью наоборот. Она до сих пор воспринимала его как обидчика, но уже не с такой охоткой могла озвучить это вслух.       Что-то менялось, и это сильно напрягало, заставляло нервничать и быть слишком рассеянной, задумчивой.       Она собралась в клуб, отказываясь от завтрака — в горло ничего не лезло.       Мама предусмотрительно не стала интересоваться, где Полина пропадала несколько часов после того, как вышла из квартиры глубоким вечером.       Они молча ехали в оранжереи, и Иванова хотела было написать Саше, спросить, как он себя чувствовал, всё ли у него было в порядке.       «Не будь навязчивой, Иванова!» — мысленно одёрнула себя, когда вошла в пятую теплицу и увидела Гошу, трудящегося над цветами.       — Доброе утро, Полина!       — Привет, Гога, — она натянула мягкую улыбку на лицо и попыталась расслабиться, что, честно говоря, вышло с трудом.       — На сегодня и завтра я стану твоим напарником, — начал мужчина, продолжая рыхлить землю граблями. — Не хочешь поработать в оранжерее? Садовые цветы требуют ухода, пока не пришла экскурсия.       — Отличная идея, — отозвалась Полина, натягивая длинные синие перчатки.       Они пошли сразу же в третью оранжерею, где наткнулись на стоящую на плитке рассаду с фиолетовыми пушистыми колокольчиковыми цветками.       — Прекрасная гилия, — сказала Полина, поворачиваясь к Георгию, который кивнул.       — Отличная, я бы сказал. В этом году очень красиво зацвела, а главное — вовремя. Мы планировали посадить её в конце июня, но что-то пошло не так, как и всегда, поэтому садим сейчас, практически в середине июля.       — Я справлюсь, но… Инструмент?       — Тебе понадобятся лопатка и грабли. Почвосмесь для них полностью готова, поэтому раскапываешь, садишь куст и аккуратно закапываешь, хорошо?       Она кивнула, принимаясь за работу. Работать с садовыми цветами в какой-то степени было легче, потому что знала, что нужно было делать изначально.       У неё заняло примерно два часа, чтобы окружить фиолетовой красивоцветущей гилией всё свободное пространство, не выходя за границы, очерченные вставленными палками. Так сказать, территория для конкретного цветка. Она аккуратно садила их, не забывая придерживать стебли, чтобы не погубить цветок.       Когда гилия была полностью высажена, Гога сказал, что необходимо немного полить их специальным средством, которое не позволит вредителям добраться до корней. Полина опрыснула землю вокруг цветов бледно-белой концентрированной жидкостью, старательно не задевая листки.       Георгий накинул работу после обеда — посмотреть птилотус, полить его, так как он начинает погибать без дополнительной влаги, и обрызгать специальным противогрибковым средством. Сказал, что земля, в которую были посажены цветки, не совсем годилась для плодородия, поэтому за ней нужен тщательный присмотр.       Полина работала, думая о цветах, о рассаде, о грёбанной гилии и грёбанном птилотусе, боясь хотя бы на секунду подумать о Саше.       Она боязливо относилась к подобным мыслям. Они тяготили, заставляли анализировать и приходить к какому-то выводу.       Иванова не хотела быть настолько рассеянной.       Во время обеденного перерыва, который она разделила с мамой, Полина не проронила ни слова. Она не знала, что сказать, да и нужно ли было вообще? Ольга была занята просмотром каких-то новостей в ноутбуке, а девушка ковырялась в чашке с супом.       Аппетит так и не появился, когда поела вкусный куриный суп практически без специй.       Она откинулась на спинку мягкого кресла и почувствовала вибрацию в сумке.       Достав телефон, увидела, что ей пришло сообщение:       Неизвестный абонент: «Я пью за твоё здоровье, Иванова!»       А ниже фотография, где Саша держал в руке бутылку с коньяком. Он был пьян. Очень сильно пьян. Снимок был смазанным, расфокусированным настолько, что она с пятого или восьмого раза смогла прочитать название напитка.       Сердце забилось, ускоряя процесс кровообращения. Жар прилил к щекам, когда она начала рассматривать фото.       Фихнеев был полуголый — без майки, но в спортивных штанах.       Раскосый взгляд, широкая улыбка. Она невольно засмотрелась на обнажённый торс. На шее висела цепочка. Штаны сидели слишком низко.       Полина тут же вбила его номер в свои контакты, когда пришло следующее сообщение:       Саша Фихнеев: «Я буду слишком пьян через несколько минут».       Она прикусила нижнюю губу.       Полина Иванова: «Где ты нашёл мой номер?»       Саша Фихнеев: «Ритка дала после того, как я позвонил ей и сказал, что у меня срочное дело к тебе».       Саша Фихнеев: «Не рискнул брать из того списка. Вдруг бы не угадал».       На удивление, он писал грамотно и понятно. Полина подумала, что использовал автозамену.       Полина Иванова: «Зачем мне пишешь?»       Саша Фихнеев: «Я не знаю, Полина».       Саша Фихнеев: «Ты занята?»       Полина Иванова: «Обедаю».       Саша Фихнеев: «У меня на обед какой-то армянский коньяк».       Саша Фихнеев: «Мне уже пофиг, чё пить, если честно».       И да, он использовал это грубое «чё». Полина улыбнулась, быстро набирая ответ:       Полина Иванова: «Тебе бы поспать».       Саша Фихнеев: «Нет, я собираюсь выпить, чтобы не помнить ничего».       Полина Иванова: «Прекращай, иначе завтра не встанешь».       Саша Фихнеев: «Завтра я тоже напьюсь. И попозавтра тоже, и потом тоже».       Полина ахнула, округляя глаза. Напряглась, быстро строча ответ:       Полина Иванова: «Завязывай, Фихнеев. Завтра важный день».       Саша Фихнеев: «Завтра траурный день, и я пиздецки устал это чувствовать. Можешь представить?»       «Да!» — подумала она, но так и не написала в ответ. Он бы всё равно не поверил.       Саша Фихнеев: «Я совсем одинок, Полина. Внатуре, у меня нет сил».       У неё защемило сердце, и она поджала губы, когда услышала голос мамы:       — Ты в порядке?       Она написала ответ, поднимая взгляд на маму.       Полина Иванова: «Тебе нужно поспать, Саша. Я серьёзно».       — Да, мам, всё хорошо.       Нет, у неё ничего не было хорошо. Саша строчил сообщения, признаваясь, что ему было одиноко, и от этого становилось больно ей. По необъяснимой причине.       Неужели, вчерашняя ночь откровений стала чем-то, что побудило её волноваться за Сашу? И в какой момент произошёл этот переворот? Когда ворвалась в его личное пространство, теряя голову и просто сжимая его своими худыми ручонками?       Она не знала, да и не хотела, наверное, знать. Просто приняла это, как неизбежное, как должное, как что-то нормальное за долгое время в её жизни.       — Точно? Выглядишь бледной.       «Конечно, выгляжу бледной. Мне строчит сообщения Фихнеев в очень пьяном состоянии, и только Бог знает, что он может учудить», — думала она, опуская взгляд на вибрирующий телефон.       Саша Фихнеев: «Я не хочу спать. Мне нравится пить».       Полина Иванова: «Не делай глупостей».       Саша Фихнеев: «Я не мудак».       «Ну, как сказать, как сказать», — фыркнула Полина, привлекая внимание мамы, которая что-то строчила в ноутбуке, старательно пережёвывая салат. Ольга оторвалась от экрана и подняла взгляд.       — Полина, всё в порядке?       — Да, всё хорошо.       Саша Фихнеев: «Я много чего купил».       И ниже ещё одна фотография, где две бутылки по пол-литра коньяка и несколько пачек сигарет. Полина присвистнула, вскидывая брови.       Вероятно, он решил не упиться, а убиться — зачем столько алкоголя?       Саша Фихнеев: «Я тупой дебил».       Саша Фихнеев: «Почему, блин, ты такая сложная, Иванова?»       Полина просто читала приходящие сообщения, теряя дар речи. Что он имел в виду? Что пытался написать?       Она нахмурилась, чувствуя в горле неприятный ком, мешающий дышать. Вибрация — её глаза опускаются в экран.       Саша Фихнеев: «Я тупица».       Саша Фихнеев: «Хочешь, я встречу тебя с клуба?»       Полина Иванова: «НЕТ. ТЫ ПЬЯНЫЙ!»       Саша Фихнеев: «И правда. Мерзкий».       Саша Фихнеев: «Ты всегда говорила, что я мерзкий и не зря — внатуре мерзкий».       Полина прикусила губу. Она и вправду говорила так на протяжении нескольких лет, когда у Фихнеева на уме были одни издевательства. Не тратила сил и времени на его демагогии, разведённые на перемене, просто говорила: «Мерзкий».       Это было её любимым словом, если быть точнее. Обожала его говорить, выражая явно презрение и отвращение к этой персоне — Сашке, который не умел вовремя затыкаться, фильтровать речь и предполагать, что некоторые вещи звучали крайне обидно.       Например: анисимовая подстилка, не стоящая ни копейки.       Ну, любая девочка обиделась бы на подобное. Во-первых, никто не вправе осуждать её за выбор молодого человека. Во-вторых, кому есть дело, с кем она спит? Должно быть никому, но это было не так. Любили помусолить эту тему, пересосать все кости за спиной. В-третьих, это само по себе звучит неуважительно и крайне стрёмно.       Саша Фихнеев: «Всегда говорила, что я не достоин чего-то там… Ну, всегда говорила так! И мне было всё равно, но я всё равно не считал себя таким. Откуда я мог знать, что на самом деле между тобой и Анисимовым происходило? Ты сказала об этом ночью сегодня, и я до сих пор в замешательстве, если честно. В смысле, ты не спала с ним? Да быть такого не может! Об этом трещали на каждом углу в школе! Вот, конечно, поворот».       Полина усмехнулась. Фихнеева пробрало на длинные сообщения, написанные относительно понятным и доступным языком.       Саша Фихнеев: «Я встречу тебя. Во сколько ты закончишь?»       Она напряглась всем телом, быстро набирая ответ:       Полина Иванова: «Не надо меня встречать, Саша. Успокойся уже, ладно? Тебе надо отдохнуть. Ложись спать».       Саша Фихнеев: «Злая ты, Иванова, злая».       Полина Иванова: «Тебе нужно подготовиться к завтрашнему дню, так что будь хорошим мальчиком и сделай это».       Саша Фихнеев: «Если я не встречу тебя, я найду, чем заняться».       Её сердцебиение дало настоящий сбой — участилось настолько, что она едва смогла нормально дышать и думать. В голову полезли самые страшные вещи, что может произойти с Фихнеевым, и она без задней мысли ответила:       Полина Иванова: «Напиши адрес. Я сама приеду».       О, она может пожалеть об этом.       Саша Фихнеев: «Ха, переиграл и уничтожил. Лови, Иванова. 1 подъезд, 20 квартира».       Он присылает свою геолокацию, и Полина заблокировала телефон, чувствуя нарастающую панику.