Так хотел Господь

Пыль мертвых слов пристала к тебе. Омой свою душу молчанием.

Поглотившая пустынные улочки тьма въедалась под кожу и оставляла неприятный скользкий след. Небо, сплошь затянутое тучами, не являло никому сейчас ни красивого перелива серебристого остроконечного месяца, ни мерцающих звезд, наверняка подмигивающих смертным. Сейчас все замерло в этом городе, даже ветер, казалось бы, оставил пыльные мрачные улочки, позволяя им утонуть в духоте июльской ночи. И только на окраине города вовсю царила жизнь в одном из местных баров. Этот бар отличался от других. Полумрак помещения надежно укутывал нежелательные для большинства сотрудников полиции лица, и те никогда не спешили заглядывать сюда. А все-таки, мрачная атмосфера не накаляла, и наоборот приводила некоторых в экстаз или его подобие. Громкая музыка грохотала из мощных колонок, а отдыхающие так и жаждали увидеть у микрофона ту, которой из раза в раз спешили кидать крупные купюры за одну лишь песню. И сладок был мир за этими стенами, оттого и название соответствующее «Honey and Wine». Мед и Вино. Владелец бара был человеком, полнящимся огромным буйством красок, что в какой-то момент своей обыденной до определенного времени жизни ощутил, что, если он как можно скорее не выплеснет куда-то те самые пёстро раскрашенные эмоции, то просто-напросто лопнет, точно мыльный пузырь. Вот так, фактически в один вечер, когда Дэвид Уоррес наклюкался до состояния «Кажется, я чем-то не тем в жизни занимаюсь», на ум и прилетела весьма удачная, как потом оказалось, идея об открытии собственного заведения. Дэвид чересчур рано женился и обзавёлся детьми, строил бизнес, позволяющий его семье избежать проблем с финансами, однако не приносящий своему хозяину и толики радостных ощущений. Всю свою жизнь он тайно мечтал об одном лишь слове, значение которого заключило в себе миллионы душ тех людей, что отдали себя без остатка пленившему их ремеслу и ни капельки не пожалели об этом. Это слово — «музыка». Накопив достаточно финансов, он собрал нужную сумму для открытия какого-никакого бара на самой окраине города между парком и лесом. Заведение «Honey and Wine» постепенно обросло клиентами и самыми разными, от грабителей до обычных пятничных выпивох-завсегдатаев, желающих отдохнуть от семей и работы. Так Уоррес и осуществил свою мечту и поначалу даже сам играл на гитаре, пока не приобрел музыкальную аппаратуру и колонки, да пел зрителям за отдельную плату. Теперь же было много желающих исполнить что-то свое, но не каждому дозволялось, ибо хозяин Меда и Вина слыл человеком жадным до хорошей музыки, а всякое дерьмо, по его мнению, можно исполнять и за стенами заведения. Сейчас, в столь поздний час в баре собралось немало народу, и многие жаждали развлечений и зрелища. Шикарные дамы в не менее обворожительных коротких платьях ютились на коленках мужчин, а те переговаривались между собой, обсуждая дела насущные, да грандиозные и не очень планы. Дэвид снисходительно покачал головой, разливая очередной шот в стакан и поглядывая на вход в заведение. Он явно ждал и уже сам хотел что-то спеть, но официантка слишком долго флиртует с каким-то посетителем в углу. «Эх, молодежь, — с полуулыбкой подумал он, — Мне бы их годы! Сейчас бы зажег на сцене, как старина Боуи, да уединился в компании хорошенькой девушки, а этим все ни по чем, не знают себе цену…» В этом плане Уоррес исходился чистой белой завистью к своей сердечной знакомой — Дженнифер Райт, с которой они познакомились восемью годами ранее, и с тех самых пор старались видеться еженедельно, ведь Дэвиду уж очень по душе пришлись музыкальные данные Дженни (он сам ее так называл, будучи хорошим другом и наставником). Оба безмерно тяготели к музыке, находя в ней неизменную отдушину, позволяющую унестись от удручающих реалий, по крайней мере, каждую пятницу. Завидовал Уоррес, потому что Дженни откровенно хохотала над многими проблемами людей, показывая неприличный жест каждой насупившейся грустной мордашке и говоря, что ничего в бедности и проблемах плохого нет. И не согласиться с этим было просто глупо — с годами эта бестия становилась лишь только более притягательной своей дуростью и обманчивой внешностью, утаивая глубоко внутри личные тяжбы. Он знал ее слишком давно, чтобы понять, что у нее на душе. Сиротка, рано лишившаяся родителей и оставленная на выживание органами опеки вместе с двумя младшими братьями. Дэвид искренне ненавидел этот паршивый городок, не имеющий к таким детям должного сострадания. Бедность здесь прогрессировала, как неизлечимый вирус, передающийся воздушно-капельным путем, и поглощающий каждую букашку, утягивая в мир безвременья и потерь. Уоррес с тоской подумал о Райтах, Баккетах, Уильямс и многих других, потерпевших заражение. Зачастую Дженни приводила и братьев, неугомонных сорванцов девяти лет, к Уорресу, чтобы его жена приглядела за мелкими, пока бестия занимается очередной «работкой». А под «работкой» он подразумевал не только выдающиеся таланты в пении, но и умело проворачиваемые ограбления некоторых посетителей. С малолетства ей пришлось зарабатывать любыми путями, чтобы оплачивать квартиру и покупать еду и одежду. Она благоразумно отказалась от «легких» способов заработка, решив, что может продать лишь свой голос, но никак не тело. А потому Дэвид научил ее игре в карты, а затем и заметил, как девчонка обчищает многих клиентов. Он даже поставил в отдельном помещении несколько столов для карточных игр и бильярдный стол (чего уж мелочиться, думал он). А девчонка просто спаивает посетителей и дает деру, а те в невероятно пьяном состоянии ничего и не помнили. Конечно, много раз она попадалась полиции, и даже бросила школу, но реакция ее всегда оставалась неизменной: «Да плевать, я все-равно или сяду или буду путешествовать», — как-то сказала она. «Чтоб меня черти взяли, голос один в один, как у мадам Джетт* в молодости!» — открыто восхищался Уоррес, когда заканчивалось их очередное общее выступление на широкой матовой сцене бара. Стоило вспомнить о чертовке, как та появилась, предвосхищая его ожидание. Буквально выплывая из-за угла, Дженни угрюмо кивнула паре знакомых лиц. Многие, кто ее не знал, были против этой соплячки с, по их мнению, слишком короткими ножками, а вот те, кто остаточно узнал девчонку, как один говорили — подающая надежды. Блеснул в полутьме лиф, исполненный стразами, привлекая внимание мужчин к небольшой, но округлой груди молодой дамы. Она изящно перекинула черную сумочку из правой руки в левую, отчего массивные браслеты заскользили по коже, а затем смелой походкой, покачивая бедрами, прошла к бару. Уоррес приветливо улыбнулся, подметив, как в синем свете сверкнули ее идеально белые зубы. Он всегда поражался этой девчонке, которая при всей своей бедности выглядела безукоризненно. Не яркий, но достаточно красивый макияж с длинными стрелками, тронутые розовым губы. Копна буйных шоколадных волос перекинута на спину, и только две прядки вились возле лица, обрамляя острый подбородок. Ее прямой нос был задран куда выше положения всех этих бизнесменов, таящихся по углам, и будто показывал им, что они не заслуживают эту цыпу. Недорогая, но со вкусом подобранная одежда выгодно подчеркивала самые аппетитные места молодой леди. Да и манерами она отличалась, несмотря на то, что якшалась здесь со всяким сбродом алкоголиков, и братьев своих учила уму-разуму, чем не могла не восхищать все того же Дэвида. — Доброго вечера, мистер Уоррес, — приветливо сказала она, сверкнув глазами и растворив мысли хозяина одним лишь своим видом. На дне ее зрачков, как ему показалось, плескалась неутомимая жажда и тревожность. Он мягко улыбнулся этому чуду, подметив про себя, что сегодня Дженни слишком дерзкая, а значит что-то случилось, и ей нужен куш. Она никогда не пила, а потому попросила яблочный сок и отвернулась в сторону, в поисках потенциальной жертвы. Но клубы дыма от сигарет приглушали поле видимости, и Райт толком не могла разобрать какие люди здесь сегодня собрались. Огибающие танцпол диваны и кресла, приставленные к матовым столикам, сверкали обилием добротной чёрной кожи, впитывающей в себя неоновые блики. У громоздкого деревянного бара, за стойкой которого слишком высокий Дэвид едва успевал метаться от одного его края к другому, ловко подхватывая новые стаканы и бутылки, расположился вечно занятый ряд высоких стульев, за которым очертила свои границы яркая неоновая лента, определяя границы танцпола. Сегодня бар был полон по самый не балуй, и толпа эта без устали дежурила у самой сцены с холодными шоттами во вспотевших ладонях. Кто-то завалился сюда уже пьяным, как сам чёрт, а кто-то лишь только нацелился нагнать своих куда более весёлых товарищей. Слишком молода для такого места, но слишком сообразительна, чтобы попасться на чью-то удочку. Не найдя пока ничего интересного, с задумчивым видом девица бросила взгляд на правую стену, где располагались по задумке Уорреса знаменитые пластинки и плакаты именитых рок-певцов. Она криво усмехнулась, с почтением кивнув застывшему на плакате группы Black Sabbath Тони, держащего черную увесистую гитару в руках. Старики Deep Purple улыбались совсем рядом, Дженни подумала, что именно они вдохновляли Уорреса на еженедельные выступления. Помнится, и у нее дома завалялась пластинка их дебютного альбома Shades of Deep Purple, оставленная еще родителями. На своеобразной «стене героев» также являли лица и The Rolling Stones, со своим знаменитым логотипом, Led Zeppelin и The Clash, рок-группы, основанные в Лондоне и горячо любимые своими фанатами. Она более грустно перевела взгляд и на других не менее знаменитых музыкантов, на долгие секунды задержавшись на разукрашенном лице Стардаста, который казался ей вовсе не человеком, а пришельцем с Марса. Его разномастные глаза будто подсказывали ей, что все еще будет. Хотела бы и она так пробиться куда выше этой помойной дыры-города. Уехать и забыть это место, как страшный сон, и может у нее бы действительно что-то да вышло, не будь маленьких братьев и ответственности, что порой накидывала на ее шею жгут. Уоррес, проследив за ее задумчивым взглядом, недовольно цокнул языком и промолвил: — Знаешь, подруга, почему-то мне всё чаще кажется, будто здесь, чёрт возьми, не хватает твоего лица. — Господь, Дэв, глазу некуда упасть, а ты сыплешь лестью, — прошипела она, едва не столкнувшись локтями с рядом сидящим мужчиной. А тот будто и не заметил, продолжив неумело подкатывать к хохочущей после ядреной водки даме напротив. Дженни знала Дэвида с детства, и как ей помнилось, он никогда не оставлял ее в трудную минуту. И даже сейчас его меткий взор лукаво указал в левый дальний угол, объятый дымом от сигарет, как бы намекая, что «добыча» может быть там. Это их негласный уговор, она так зарабатывает и изредка поет, а он берет процент себе и в случае чего защищает. А кто, если не он? Друзей у девчонки нет, да родственников тоже. А город сплошь кишит такими, как она, и пробиться в жизни не представляется возможным, особенно без должного образования и даже без корочки об окончании школы. И чтобы хоть как-то ей помочь, Уоррес и решился зазывать сюда девчонку. Ей прибыль, и у него под глазами. А сама Райт выросла сообразительней своих сверстниц, пусть и не окончила школу, бросив на последнем году обучения из-за проблем с братьями и безденежьем. Так что порой вполне оправданно возмущалась на Уорреса за чрезмерную опеку и попытки контроля, словно бы тот возомнил себя ее отцом. Колючий взгляд Дженни уловил два движущихся ярких пятна на лестнице уж очень быстро — несмотря на разношёрстность собравшейся публики, она могла отличить новеньких от завсегдатаев. И один из уходивших, явно фрик, не был похож на ей знакомых. «Кажется, касса сегодня будет отменная!», — подумал Дэвид с лицом, полным довольства оглядывая сверкающий неоном зал. «Кажется, там прошел мой куш», — подумала Дженни, поднимаясь с места и тенью прошмыгнув меж силуэтов танцующих людей. Рост позволял ей оставаться незаметной во многих ситуациях, и так она быстро вышла из душного, прокуренного помещения на веранду, где также были столики, за которыми сидели пьяные компании. В нос ударил запах леса и свежести, едва не выбив почву из-под ее ног от резкого контраста с сигаретами и потом. Метнув взгляд вправо, где стоял тот самый фрик в компании молодой женщины-официантки (покинувшей свое место в зале), Райт на мгновение помедлила. Она оценила в полутьме, освещенной тусклым светом круглых оранжевых фонариков свисающих с козырька, высокий силуэт, рост которого прибавлялся и за счет старомодного цилиндра. Экая экстравагантность даже для буйной моды нулевых. Темное, как сама ночь, пальто незнакомца от порыва ветра явило взгляду Дженни усыпанный будто мелкими звездами подбой. Мужчина казался худым в узких джинсах и лакированных туфлях. Из-под шляпы выбивалось строгое каре, так что на мгновение Райт усомнилась в гендерной предрасположенности незнакомца. «Богатенький чудик» — с явным удивлением подумала она и прислонилась к стене совсем рядом с его широкой спиной. — Вы такой чудный, мистер, — промурлыкала его спутница, с которой они стояли лицом к лицу и выкуривали ядрёные сигареты, от запаха которых у Райт засвербело в носу. — Кстати, что мы все обо мне и обо мне? Я вот вас здесь раньше не наблюдала… Райт не пришлось унимать сердцебиение, ведь раньше такое случалось довольно часто, стоило руку протянуть к чужому карману, из которого так призывно торчал туго набитый портмоне. Она лишь затаила дыхание, поглядывая вбок на остальных посетителей, но те были заняты разговорами и хохотом, так что не замечали развернувшейся сцены прямо у них под носом. В этом вся суть людей, и ею-то Дженни пользовалась с особым удовольствием. — О, я нечасто захожу в подобные заведения, миледи, потому не удивительно, что мы раньше не встречались, — глубокий властный голос немного отвлек Дженни, и та неосознанно вздрогнула, с дурости прихватив что-то еще из его кармана. Она мысленно пнула этого человека под зад, и только потом с еле сдерживаемым смешком осознала, что не ей сейчас язвить и думать о его словах. — И как же вас зовут? Дженни не расслышала имени господина, потому что дело было уже сделано. Рысью прошмыгнув обратно в бар, она попутно считала купюры, вытащенные из портмоне. Никто в густой толпе не обратил на нее внимания, а потому она приземлилась на свободный стул за баром, без стеснения положив перед Дэвидом пятьдесят фунтов стерлингов, за тонкий намек в какую сторону двигаться. Уоррес без зазрения совести убрал в карман деньги и налил девчонке еще сока, пока та пересчитывала оставшиеся купюры. — Пусть меня раздерут, если я не права, но этот чудик чертов миллионер, — присвистнула Райт, насчитав не много ни мало три тысячи фунтов, а на эти деньги ей с братьями можно прожить не один месяц. — Убери, он возвращается, — шикнул на нее Дэвид, и девчонка с выпученными глазами повернулась ко входу, попутно бросив пустое портмоне без идентификационных карточек в мусорку за баром. В руке остался только небольшой черный блокнот, совсем исхудалый на вид, а довольно внушительную пачку денег она запихнула в глубокий карман джинс. Гость тем временем остался один, присаживаясь за столик в самом углу бара, пока его спутница поплелась за новой порцией выпивки. Ночь была в самом разгаре, и шум толпы достиг своего апогея. Но даже сквозь этот пьяный грохочущий хохот и несомненно великолепный голос Билли Армстронга, льющегося из колонок, Райт почувствовала себя под прицелом. Она в который раз вздрогнула от странного ощущения и нахмурилась, все-таки раскрыв блокнот и пробежав глазами по строчкам:

200 г сахара, 2 ст. л. меда, 30 г сливочного масла, желатин ванилин 200 мл топленого молока гормон роста волос?

— Что это за дерьмо? — скривилась Райт, неосознанно бросив взгляд за плечо на того самого господина. Он сидел как ни в чем не бывало рядом с дамой в алом платье, закинув ногу на ногу и поигрывая жидкостью в своем бокале. — Эй, Дэв, ущипни меня, мне кажется, я вижу рецепт каких-то конфет… Дэвид тут же приблизился и нагнулся поближе, всматриваясь в небрежный скачущий почерк, то и дело зачеркнутые слова и ленивые описания. — Это ириски, — спустя пару минут раздумий прокомментировал он, продолжая натирать кружку для пива и хмуриться. — Кэйт готовит их детям к Хэллоуину. Гормон роста? — он крякнул, издав подобие смешка. — Откуда это? — Случайно взяла, — беззаботно пожала плечами Джени, за что тут же получила полный негодования взгляд собеседника. — А что? Ты его знаешь? — Нет, но выглядит он солидно, смотри как бы из-за этой безделицы у нас проблем не возникло. Гормон роста, это ж надо!.. — он удалился, все еще хрипло посмеиваясь. Дженни еще раз посмотрела через плечо и осеклась, словив взгляд незнакомца. Его вытянутые, хищные черты лица исказились в обворожительной полуулыбке, которой он одарил ее присутствие. Темный взгляд не стал задерживаться надолго, и спустя секунду увлекся девушкой рядом, так что Райт глубоко выдохнула, поёжившись. — Не нравится мне это, — пробубнила она себе под нос, отвернувшись и разглядывая свои ногти. «Успокойся, Райт, ты и не таких шишек обчищала, а он просто заинтересовался тобой. Нам ничего за это не будет» — уверившись в собственную безнаказанность, Дженни постепенно расслабилась, вовлекаясь в общий гомон толпы и даже пару раз пообщавшись с клиентами. А когда совсем наскучило, то мысленно прикинула, что может купить братьям на деньги этого гребанного фрика. «Кажется Лиам все-таки получит свитер к школе, а Хьюго куплю новый портфель, самый хороший и обязательно с самолетами! — восхитилась она в мыслях, трогая теплые купюры через карман джинс. — Еще погашу коммуналку, накуплю еды». Дженни мечтательно прикрыла глаза, улыбаясь краешком накрашенных губ. Невольно мысли потекли в совершенно ненужном ей направлении. Через месяц будет ровно шесть лет, как они остались одни, а маленькие совершенно не помнили их родителей, иногда даже называя Дженнифер своей мамой. Она была старше их, и недавно отметила свой двадцатый день рождения. Родились они в небогатой семье, и в ее детстве не было изобилия счастливых моментов. Отец связался с дурной компанией и попал на деньги, вследствие чего его убили, а мама спустя год отправилась вслед за ним в связи с алкоголизмом. Братьям тогда и четырех не было, они мало что понимали, а органы опеки не нашли им подходящей семьи. Зато у них была квартира, и Дэвид, друг их отца, который и присматривал за троицей долгие годы, пусть Дженни и научилась справляться сама со всеми хлопотами по дому, но он довольно часто вносил свой вклад в их жизнь. Единственное о чем она сожалела — о нереализованных мечтах. Взгляд снова упал на стенд гордости Уорреса и застыл на ликах великих музыкантов. Если бы она доучилась, то бороздила бы сейчас Европу на стареньком автобусе вместе с какими-нибудь ребятами, да выступала на мировых площадках. Или... хотя бы не здесь. Девушка стиснула зубы, пытаясь снова не впасть в подкрадывающееся со спины отчаяние, таящее в себе и паранормальные представления о том, что было бы, будь родители живы. Она покачала головой, сбрасывая секундное наваждение и возвращаясь мыслями к действительности. Сюда приходят получить дозу отменных эмоций, так что не к чему грустить и предаваться горестным воспоминаниям о том, чего быть уже никак не может. — Эй, Перкинс, только тронь бутылки за баром, вонючий ты урод, и в жизни не расплатишься! — гаркнул откуда-то позади голос Дэвида, и Райт удивленно обернулась. Он уже взбирался на площадку, по пути схватив микрофон и попросив помощника убавить звук. Перкинс, в адрес которого и было адресовано ругательство, обиженно отпрянул от бара и сцепил вместе свои толстые губы. Дженни покачала головой и поднялась, приближаясь к сцене и улавливая притихшую толпу на ментальном уровне, с улыбкой подмечая, как все жаждут чего-то от Уорреса. — Вот черт, ты снова напился втихаря, старый пройдоха? — ухмыльнулась она совсем по-доброму, и почти никто не услышал ее голоса в толпе. Однако, Дэвид бросил в ее сторону полыхающий взгляд и протянул руку. — Мадам? — Ты слишком стар для такой красотки, Уоррес! — крикнул кто-то из толпы, и по залу прошла волна смешков. — Сукины дети, — смачно ругнулся Дэв, скривив губы и покачав головой от неудовольствия. — Поднимайся, Дженни, пусть они позавидуют, что я с такой девчонкой, а не они. Под общее улюлюканье Райт взобралась на сцену, не без помощи твердой руки Дэвида. Дженни и сама рассмеялась, вторя толпе, заливистым, перекатывающимся вверх и вниз по горлу смехом, почти злодейским и таким тягучим, что мурашки поползли по спинам большей части глазевших на нее. Такая хрупкая и симпатичная на вид девушка одним своим смехом взбудоражила трепещущие в экстазе сердца, собственноручно заставляя их не сводить робеющего взгляда со своей фигуры, которая рядом с Уорресом казалась совсем незначительной. Готовая вытащить Бога из машины или кота из мешка, Райт обескуражила всех и своим голосом, затянувшим в песню на первых длинных нотах. Ей нравилось пародировать известных сейчас музыкантов, и они с Уорресом не стеснялись делать это как можно чаще. Так и сейчас толпа призывно загудела, приливаясь к сцене буйными волнами и двигаясь в безудержном хаотичном танце. Дженнифер любила играть в гляделки, а потому безропотно пробежалась глазами по толпе, выуживая самые запоминающиеся лица. Завершив свои строки, она позволила Дэвиду вступить в припев, отвлекаясь на дальний левый угол, а с этого ракурса еще более видимый ее взору. Оттуда все также на нее взирал жгучий взгляд из-под полов цилиндра, а на пухлых губах незнакомца замерла коварная ухмылка, многообещающе растягиваясь и являя ее взору белоснежный ряд зубов. Дженни едва не сбилась со своей партии, прищуривая глаза, чтобы разглядеть его лицо. Девица рядом мерзенько хлопала в ладони и что-то щебетала новому знакомому, пока тот ее полноправно игнорировал. «Вот же Дьявол, Райт! Он откровенно пялится!» — злорадно подумала она, ухмыляясь ему в ответ, а затем кокетливо бросив взгляд в сторону других жаждущих ее внимания. Протянув руку вперед, она поймала несколько женских рук и мужских, крепко пожимающих ее ладонь. Эйфория от сцены, музыки и любимого занятия разъедала сознание, мешая трезво мыслить и прогоняя страх на подкорку. Ей было плевать, что будет дальше, она знала, что проживает эту ночь здесь и сейчас, а потому не заметила, как тени вокруг пугающе сгущались, и одна искра могла привести к необузданному пожару. И такая искра была, мелькнув между столиков и скрываясь в темноте задворок бара. Дым уже начал простираться вокруг ее фигуры, грозясь поглотить целиком, и это лишь вопрос времени, как скоро она окажется охвачена мраком. И все же сейчас, выкладываясь на полную и чувствуя катящийся со лба пот, она ступила на эту тропу, метая искры глазами и призывно двигая бедрами, как самая отчаянная девчонка в округе. Сердца толпы рвались на части пред ее пронзительным взором, и она бесновалась, точно демон, тряхнув густой гривой волос и едва не задевая ею руки, протянутые на сцену. Девицы облепливали половину подножья сцены, где был Дэвид, змейкой выставляя руки к нему, подпевая и улыбаясь в надежде урвать хоть один клочок жизненно необходимого внимания мужчины, и старания их были вознаграждены. Уоррес не сдерживал себя никогда, и вскоре вцепился в руки понравившейся ему женщины, целуя ее пальцы и награждая ее внимание строчками куплета. Дженни про себя усмехнулась и подумала, что это ой как не понравится его жене, которая была тихой и домашней женщиной, не любившей такие шумные собрания. Вновь отведя взгляд от Уорреса в злополучный угол, она пропустила свою строчку, на мгновение впав в отчаяние. Незнакомца уже не было, а девушка в красном преспокойно восседала на коленях уже другого мужчины, поглаживая того по плечу. По челюсти Дженни прошла дрожь от собственного омерзения, и почему она думает о том чудике? Отвлёкшись на рукоплескания, она продолжила петь осатанелым от собственных эмоций голосом, возбуждая зрителей пуще прежнего и с достоинством завершая небольшой концерт. Музыка затихла, и гости поблагодарили Уорреса, который тут же указал всем на висящий на стене ящик для пожертвований бару, что-то пробурчав себе под нос. Он умело скрывал свою радость за привычной сварливостью, но Дженни подметила, как подрагивают уголки его губ от едва сдерживаемой улыбки. Густые темные волосы до плеч, тронутые сединой, сбились, и мужчина поспешил пригладить их, небрежно запуская татуированную пятерню в шевелюру. Да, он был невероятно красив для своего возраста, разменяв уже пятый десяток, но оставшись по прежнему подтянутым, с хорошим чувством редкого юмора и блеском в темных глазах. Наверное оттого и блеяли его фанатки, грустно вздыхая от осознания, что он уже давно женат, и не предпринимая попыток завоевать его сердце. — Сегодня слишком жарко! Я бы не отказался от старой-доброй марго**, да только Кэйт прибьет меня за такие мысли, — устало крякнул он, заходя за бар и разливая всем ждущим напитки. Дженни не присела, а встала рядом, смахивая со лба прилипшие влажные волосы. — Но твоя партия в самом конце потрясающая, респект! — он хохотнул, и Райт последовала его примеру, практически позабыв о всех странностях вечера. — Спасибо, — кивнула она и поглядела на стрелки дорогих часов на его руке. — Вот черт! Я обещала забрать мелких от соседки в одиннадцать, а уже час ночи! Она смачно стукнула себя по лбу ладонью, оставляя жгучий красный след. Уоррес неодобрительно покачал головой, нахмуривая брови и уже поднимая палец вверх, чтобы отчитать нерадивую девчонку, как та продолжила за него: — Знаю-знаю, что я бестолочь и все такое! Прости, Дэв, мне пора! Она тряхнула волосами и уже намеревалась скрыться, как услышала голос наставника: — Эй, может, тебе такси вызвать? Все-таки далеко идти! — но она только отмахнулась не желая тратить время на такую чепуху. Ведь город не особо велик, а таксистов тут мало, да и по ночам время ожидания увеличивается. Она рассудила, что за столько же времени успеет добежать до дома. — Я буду осторожна! — бегло пообещала она владельцу Меда и Вина, ринувшись на улицу, едва не сшибая по пути вваливающихся в бар людей. Ее путь лежал через парк, а затем и через множество улиц почти на другой конец города. Дженни смачно выругалась густой темноте и разбитым фонарям вдоль дороги. И что за кретин сотворил это? Несмело ступив на не освещенный тротуар и зашагав вдоль деревьев, она корила себя за то, что не успела вовремя. А еще за бедственное положение, чтобы приобрести телефон, решивший бы множество проблем. Наверняка эта старуха Бетс теперь полжизни этот косяк напоминать будет, а то и вовсе вызовет органы опеки, которые отчитают и дадут штраф. Вообще вся эта гребанная жизнь с дурацкими правилами угнетала свободолюбивую душу юной леди, жаждущую полета своих фантазий и осуществления грез. И тем не менее, все мысли вытеснили собой неугомонные братья, вобрав в себя все тонкости ее характера, а оттого и нередко получавшие строгий нагоняй. Она не знала, была ли им хорошей сестрой, но надеялась вырастить из них хороших, умных людей, способных постоять за себя. И ради этого, Дженни готова вариться в этом чертовом котле прогнившего городка хоть целую вечность, зачастую пренебрегая собственным временем и даже свиданиями, на которые ходила очень давно и редко. Внезапный легкий порыв ветра растрепал волосы, перекинув прядки на глаза, и Дженни нахмурилась, покачав головой и убирая надоедливые локоны. Где-то на периферии зрение уловило сбоку тень, и Райт дернулась в сторону, зашипев: — Ты, мать твою, кто такой? — приглядевшись к темноте меж сгорбленных к дороге деревьев, она так ничего и не увидела. «Показалось?» — пронеслась слабая мысль в ее голове, однако напряжение никуда не подевалось, оставшись жить собственной жизнью под ее кожей и медленно прогрессировать, заставляя передвигать ногами быстрее. Она не была параноиком, а потому быстро привела мысли в норму, старательно не обращая на ощущение пристального разглядывания своей фигуры абсолютно никакого внимания. Это лишь тени меж деревьев, не больше, они только пугают, но угрозы в себе не таят, — так она думала про себя. До конца парка оставалось жалкое расстояние, и легкие уже наполнил пропахший шоколадом воздух из-за раскинувшейся в центре города шоколадной фабрики Вонки. Она железной громадиной возвышалась над всеми домами, отбрасывая пугающие кривые тени на улицы, и, казалось, в ней нет ничего живого. Трубы, уходившие высоко в воздух, прорезали тучные облака и выдыхали из себя дым. Дженни нахмурилась, ненароком переведя думы в другое русло, глядя на устрашающее место, в которое хотел попасть каждый ребенок и взрослый практически со всего мира. Однако, она помнила, что мистер Вонка — владелец и величайший магнат — давно не появлялся на людях, и только машины с коробками шоколадных плиток и конфет покидали ворота фабрики, утаивая за железным занавесом наверняка что-то эдакое. Практически подойдя к выходу из парка и его ветвистым деревянным воротам, Дженни затормозила, приводя сбившееся отчего-то дыхание в норму. Она хотела как можно скорее попасть домой, но путь все еще был долог до их с братьями квартирки. В уме она уже прикидывала, что сказать противной Бетс, что купить завтра в магазине и чем развлечь близнецов. А потому не заметила, как мрачная тень захватила ее фигуру, устрашающе надвигаясь все ближе и ближе. В абсолютной тишине не было слышно ни шороха одежды, ни мягкой поступи, будто человек, идущий сзади, и вовсе человеком не являлся. Сначала сработало шестое чувство, и Дженни резко выпрямила спину, точно в позвоночник воткнули огромную спицу, а затем и уловила едва слышимое дыхание позади себя, тягуче медленно распространяющееся в зоне слышимости и обволакивающее сознание первобытным страхом. Но прежде чем она вскрикнула и позвала на помощь, твердая жилистая рука дернула ее в свою сторону, а ладонь, объятая скрипучей перчаткой, прижалась ко рту вместе с дурно пахнущей тряпкой. Холод пробежал по спине, а нервы натянулись до предела, точно в тело влили ведро кипятка. Глаза распахнулись до невероятных размеров, когда Райт ощутила сзади себя, что-то твердое, упорно жмущееся к ней, а сознание начало уплывать по неведанному ранее течению, точно от действия быстродействующего наркотика, лишающего воли. Тряпка едва не заползала в ее глотку и дыхательные пути, оставляя жгучий след на губах, отчего слезы покатились из глаз. Она забилась в конвульсиях, не в силах и закричать от удушающей хватки. Ярость с каждым ударом по рукам незнакомца иссякала, и вскоре жалкие попытки выбраться прошли, уступив место вялому подрагиванию в чужих руках. Голова безвольно свесилась, падая на явно мужское плечо, а тело качнулось в сторону. Глаза закрылись, позволяя сознанию крепко-накрепко уснуть или впасть в состояние удручающего обморока. Впервые в голове девушки промелькнула подобная мысль: «Я сегодня умру». А на другом конце парка, вышедший подышать и отвлечься от тягостных мыслей, мистер Уоррес почувствовал внезапный, тревожащий его старое сердце, страх.