***
Сириусу требуется всего пять минут, чтобы понять, что он вел себя как полный мудак. Пассивно-агрессивный злобный мудак — вот, кто он. Еще и в день рождения Ремуса. Он даже не знает, откуда это взялось, с чего он вдруг ощетинился. Может, всего было слишком много. Может, одно лишь упоминание родителей вывело его из себя и вынудило прибегнуть к тем способам общения, которые были характерны Блэкам — необдуманные ремарки, едкие комментарии, двойное дно в каждом сказанном слове. Может, он боялся, что Ремус изменит о нем свое мнение, как только узнает, как растили Сириуса и сколько грязных денег было в его семье. Не было ни единого случая, чтобы Ремус сказал ему что-то кроме правды. С чего бы Сириусу подозревать его в каких-то скрытых смыслах, если у него из причин был только неудачный опыт до этого. Он пересиливает себя и стучит, прежде чем зайти в спальню с тарелкой, на которой лежит сэндвич. Ремус сидит за столом, повернувшись спиной к двери, листает какой-то длинный документ. Кроме напряженных плеч он никак не подает виду, что заметил присутствие Сириуса. Сириус делает глубокий вдох и ставит тарелку возле Ремуса. — Прости, — говорит он. — Я мудак. Ремус вздыхает и поворачивается к нему. Его лицо пустое, и Сириусу хорошо знакомо это выражение. Это верный признак того, что Ремусу страшно. Поджатые губы, хмурые брови, нервная возня. Сириуса накрывает огромной волной вины. — Все в порядке, — говорит он. — Извини, что ушел… Я не знал, что сказать. — Я все равно не думаю, что стал бы тебя слушать, — признается Сириус и садится на край кровати, заставляя Ремуса повернуться на своем кресле, чтобы посмотреть на него. — Это просто… Это больная тема. Все это. Семья, деньги… Не религия, из-за нее я не переживаю. С секунду Ремус смеривает его взглядом и скрещивает руки на груди. — Слушай, я не могу обещать тебе, что смогу избегать тем, которые доставляют тебе дискомфорт. Тебе нужно понять, что я говорю вещи не чтобы задеть тебя, — по-доброму говорит он, и Сириус кивает. — И если я захочу сказать что-то тебе, я скажу это тебе в лицо. Я предельно честен. Из-за этого моя жизнь довольно трудна, но я не могу изменить себя. — Думаю, это хорошо, — говорит Сириус. — Наверное, я не привык к тому, что люди действительно имеют в виду то, что говорят. На этих словах Ремус слегка грустнеет, уголки его губ чуть ползут вниз. — Ты можешь просто сказать, что не хочешь говорить о чем-то, или если я заставил тебя чувствовать себя неудобно. Кажется, я уже говорил об этом. — Я постараюсь, — пристыженно отвечает Сириус. Ремус и правда говорил об этом еще целую вечность назад, до того, как между ними что-то было. — Эй, а у нас была первая ссора! Поздравляю! Когда Сириус поднимает на него взгляд, Ремус слегка улыбается, и Сириус не может удержаться от мысли, что улыбка так идет ему. Гораздо лучше, чем пустая испуганная маска. — Когда я вошел, ты выглядел напуганным, — осторожно говорит Сириус. — Из-за чего? Улыбка пропадает полностью, и сердце Сириуса болезненно сжимается. — Ничего, пустяки… — Ремус закусывает губу и опускает взгляд на колени. — Я просто подумал, что, может, ты пожалел. Ну, о том, что ты со мной. Понял, что это не так легко, как тебе казалось. Сириус округляет глаза и качает головой. — О, малыш, я думал вообще не об этом, — говорит он, слегка паникуя. — Я знал, что легко не будет. Как раз утром я думал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой; может, все-таки сглазил. Ремус все еще выглядит неуверенным, и Сириус вздыхает. — Смотри, я думаю, от проблем никуда не деться, да? Но если мне надо поработать над тем, чтобы верить в то, что ты правда имеешь в виду то, о чем говоришь, то тебе надо поработать над тем, чтобы не думать о том, что между нами все кончено, как только что-то идет не так. По рукам? — По рукам, — тихо говорит Ремус. Какое-то время они сидят в тишине, а потом Ремус смотрит на Сириуса, прищурившись. — Ты назвал меня малышом, — говорит он. — Даже не знаю, что и думать. Сириус ухмыляется и пожимает плечами. — Ты все время зовешь меня любовью. — Потому что я люблю тебя, — просто отвечает он. — И как мне тебя тогда звать? — спрашивает Сириус и шутливо наклоняет голову. — У меня есть имя, — саркастично говорит Ремус. — Все зовут тебя по имени. — Сириус чуть морщит нос. — Я тоже хочу что-то. Детка? — Точно нет. — Сладкий? — Нет. — Ангел? — Знаешь что, — говорит Ремус и устало потирает лицо. — Думаю, я смогу привыкнуть к малышу. Сириус громко смеется и падает на матрас.***
Раздается звонок в дверь, и Сириус с волнением отвлекается от болоньезы, которую он мешал. Ремус вытирает руки полотенцем и проходит мимо него к двери, на секунду касаясь его поясницы. Сириус хватается за ковшик так, будто от этого зависит его жизнь, и старается оставаться спокойным, внимательно слушая происходящее в коридоре. — С днем рождения, здоровяк! — раздается женский голос. Ремус смеется, что-то шуршит, слышатся поцелуи. Сириус улыбается, несмотря на волнение. — Заходи, я хочу тебя кое с кем познакомить. Сириус поднимает взгляд как раз в ту секунду, когда они заходят в кухню, Ремус несет в руках огромный букет цветов и бутылку, которая подозрительно похожа на текилу. Возле него стоит Ноа, совсем крошечная, едва достающая ему до плеча. На первый взгляд они совсем не похожи — у нее длинные светлые волосы, идеально прямые, а лицо совершенно другой формы. А потом Сириус замечает, что у них одинаковый рот, а у Ноа на носу и щеках легкая россыпь веснушек. Она одета в невероятно узкое коктейльное платье, и на глазах сияют серебряные тени — и то, и то делает ее восхитительной. — Ноа, это Сириус. Сириус, это Ноа, — довольно говорит Ремус, взмахивая между ними бутылкой. — Привет, — неловко говорит Сириус. — Приятно познакомиться. С секунду Ноа просто смотрит на Сириуса, а потом ее губы растягиваются в огромной яркой улыбке. — Ты говорил, что он симпатичный, но не говорил, что он похож на модель! — вскрикивает она и стукает Ремуса по плечу. — Отличная работа, придурок! Ремус закатывает глаза и смотрит на Сириуса, как бы извиняясь. — Забыл сказать, что она немного сумасшедшая. Ноа игнорирует его и поворачивается к Сириусу. — И мне приятно, — говорит она, посмеиваясь. — Скажи мне, Сириус, вот что. Пицца с ананасами — твое мнение? На секунду Сириус зависает, а потом смеется. — Обожаю! Ремус стонет, а Ноа победно трясет кулаком в воздухе. — О, мы точно поладим, — заключает она. И они ладят. Ноа, оказывается, довольно общительная и легкая на подъем, полная противоположность своему брату, болтает со скоростью света и энергично жестикулирует. Они говорят обо всем: о стажировке Сириуса, о том, что Ноа любит выдр, и, как ни странно, о том, что Джеймс Франко тайный саентолог — и все это, пока они готовят ужин и накрывают на стол. Ремус, в основном, остается в стороне, но Сириус чувствует, как он постоянно смотрит на него. И когда Сириус ловит его за этим, Ремус лишь улыбается и качает головой, отводя взгляд. — Ну, я и сказала Мардж, что если он водит теслу, это еще не значит, что у него большой член, а значит, что однажды он позвонит ей и скажет, что он у ее дома и ему нужен ее пароль от вай-фая, чтобы скачать обновление, — говорит Ноа, проворачивая вилку в пасте. Сириус фыркает. — Тебе только кажется, что это круто, а потом ты хочешь зарядить телефон у него в машине, а он орет на тебя, потому что ему все еще надо будет как-то доехать домой. — Вот именно! — Она качает головой. — У нас в больнице теперь есть зарядные станции, они занимают минимум четыре парковочных места у входа. И никто не может там припарковаться! Я просто жду, пока кто-нибудь оставит там свой огромный рэндж-ровер, как протест против всех с электромобилями. — В больнице? — с любопытством спрашивает Сириус. Ноа прожевывает и оживленно кивает. — О, да, я медсестра в Мунго. Ремус не рассказывал? Сириус чувствует, как кровь стынет в жилах, и сглатывает. — Нет, не рассказывал. — Не думал, что это важно, — говорит Ремус и хмурится. — Что не так? Ну, Ремус, наверное, даже не знает, где работает Фабиан. Сириус не помнит, чтобы они вообще об этом разговаривали. Ноа хихикает. — Если у тебя какая-то сыпь, я даже видеть ее не хочу. Ответ всегда один — иди к своему терапевту. Скорее всего, там ничего серьезного. — А ты случайно не знаешь Фабиана Пруэтта? — не удержавшись, спрашивает Сириус. Ноа хмыкает точно так же, как Ремус. — Доктор Пруэтт? Я не работаю с ним, но да, конечно. Он встречается с той медсестрой из ожогового отделения. Как ее зовут? Тина? Джина? — Она пожимает плечами. — Это твой друг? Сириус неверяще смотрит на нее, а потом смеется и качает головой. — Нет, это не он. Она хмурится и откладывает вилку. — Да он. Работает в реанимации? Рыжий, носит очки? У него еще брат-близнец вроде есть. — Она довольно смеется. — В том году я застукала его с Джиной в кладовке, а они пялились на меня так, будто призрака увидели. И лишь додумалась попросить передать мне перевязочный комплект. Стыдоба какая! Сириуса как будто кто-то ударил. В том году? — Прошу прощения, — бормочет он и резко встает. Ему кажется, что воздух вокруг него горит. Ему нужно убраться отсюда. Сейчас же. — Я что-то сказала? — Он слышит смущенный голос Ноа из гостиной, а потом дверь в ванную заглушает все остальные звуки. Ему не должно быть так больно. Не после всего, что случилось. Это должно быть пустяком по сравнению с абьюзом, манипуляциями, насилием. Это должно казаться чем-то незначительным, ведь все уже позади. После того, как он, по сути говоря, изменял ему эмоционально с Ремусом. После того, как он сейчас с Ремусом. И почему-то это ужасно. Какая-то часть Сириуса все еще верила, что даже если их отношения были странными, а Фабиан был придурком, он все еще любил его. Извращенной больной любовью. Не то чтобы это как-то улучшило положение, но хоть было правдой. В прошлом, мать его, году? — Я не знал, что он бисексуален. — Это первое, что говорит Сириус, когда Ремус выходит за ним на балкон пару минут спустя. — Странно, да? Мне кажется, это что-то, о чем я должен быть знать. — Сириус. — Ремус кладет ему на плечо руку. — Любовь моя, мне так жаль. Какого хуя Ремусу жаль? Это даже не его вина. Если на то пошло, то это вина Сириуса. Потому что он слепой, глупый, наивный дурак. …в прошлом году. Это длилось несколько месяцев! — Я знаю, я сам спросил, — говорит Сириус гораздо спокойнее, чем он есть на самом деле, — но я правда, правда не хотел этого знать. Ремус ничего не говорит, он просто подкуривает сигарету и отдает ее Сириусу, не сделав ни затяжки. Как будто это все решит. Это его стандартная реакция? Счастлив? Покури. Злишься? Покури. Грустно? Покури. Твой парень, с которым ты встречался четыре года, изменял тебе бог знает сколько? Покури. Сириус делает затяжку и с садистким удовольствием выкидывает сигарету за балкон. Ремус вздыхает. — Что мне сделать? — спрашивает он, и в его голосе слышится отчаяние. — Сириус, я не знаю, как тебе помочь. Скажи мне, и я все сделаю. Сириус медленно поворачивается к нему и с отвлеченным восторгом рассматривает его лицо. Суть в том, что он бы сделал. Если бы Сириус попросил оставить его в покое, он бы оставил. Если бы он попросил отменить вечеринку, он бы отменил. Если бы он сказал, что его надо трахнуть на этом балконе грязно и жестко, он бы трахнул. В эту секунду Сириус полностью понимает это. — А ты и правда человек дела, да? — риторически спрашивает Сириус. — Никто ничего с этим не сделает, даже ты. Ремус делает дрожащий вдох, ему больно слышать эти слова. — Возвращайся к сестре, — говорит Сириус и отворачивается от него, смотря на темную дождливую улицу перед собой. — Мне нужна минутка.***
К тому времени, как приходят гости, Сириус успокаивается, принимает сбивчивые извинения от Ноа и успешно игнорирует все попытки Ремуса заставить его поговорить. О чем тут говорить? Он и так испортил Ремусу день рождения, не надо добавлять туда его провалившуюся любовную жизнь. Бывшую любовную жизнь. Бывшую жизнь. Не суть. — С днем рождения тебя! С днем рождения тебя! С днем рождения, дорогой Ремус! С днем рожде-е-ения тебя-я-я! — горланят Джеймс и Питер прямо на лестнице, как только Ремус открывает им дверь, их голоса звучат так громко, что кажется, что они взяли с собой целый хор. Раздается звук открывающегося замка, а потом какой-то сосед улюлюкает и хлопает. Ремус шипит на них и быстро затаскивает в квартиру. Из колонок в зале играет музыка — Ноа поставила какой-то плейлист из девяностых — стол быстро заполняется бутылками, которые принесли с собой гости. Сначала пришли подруги Ремуса из университета — Марлен и Доркас — и парень с руками, покрытыми цветными татуировками, с приятным на слух именем — Амос. Они все дружелюбные и довольные, с энтузиазмом жмут руку Сириусу и неплохо ладят с Ноа. Сириус не может удержаться от чувства, что он тут не к месту. Лили приходит последней, после Кингсли, который завалился с охапкой бело-розовых шариков, на которых написано «это девочка!». Она обнимает Ремуса и отдает ему белый конверт без подписи, загадочно подмигивая и заставляя пообещать, что он откроет его только тогда, когда все уйдут. — Сириус, привет! — говорит она и улыбается. — Рада видеть тебя! Здорово, что ты смог прийти. С секунду Сириус ничего не понимает, а потом до него доходит, что никто, кроме Джеймса и Ноа, не знает. Сказать ей? Или Ремусу будет неловко? Черт, им надо будет прятаться на работе? — Эм… Да, я рад, что меня пригласили, — быстро говорит он. Это ведь не совсем ложь, да? — Как ты? Какое-то время они болтают, встав у окна в гостиной, и Сириусу кажется, что все это время в его животе разгорается дыра. Он ищет Ремуса и видит его через коридор, он смеется над чем-то, что ему рассказывает Амос, и нарезает лаймы. Он расскажет друзьям? Он ведь рассказал Джеймсу. Не то чтобы они скрываются. Или? Может, им стоило поговорить об этом заранее. — Он выглядит счастливым, — говорит Лили, прослеживая его взгляд. — Не видела его в таком хорошем настроении… Ну, никогда. Сириус улыбается, чувствуя себя чуть лучше. Ремус правда выглядит особенно счастливым? Выглядит он так же, как и обычно. — Наверное, — неуверенно говорит Сириус. — Кажется вполне обычным. Лили знающе улыбается и ничего не отвечает. Час и неизвестное количество алкоголя спустя Сириус чувствует себя определенно лучше и невероятно пьяным. Ноа объявила его своим любимым человеком, потому что он младше двадцати пяти и согласен пить с ней шоты. — Я превращу его жизнь в ад, — обещает она, падая на диван возле него и подтягивая к себе ноги. — Я дружу с Робертой, она составляет графики для тех, кто работает в реанимации. Он будет работать на выходных месяца два минимум. — Не парься, — говорит Сириус и пожимает плечами, его голова чуть кружится. — Я просто надеюсь, что Джина знает, во что ввязывается. Не думаю, что она с радостью пряталась бы с ним в кладовках, если бы знала. Ноа поджимает губы, выражая отвращение. — Так ей и надо, лезет к занятому мужчине. Сириус горько улыбается. — Если я знаю его достаточно хорошо, то он ей не сказал. Какое-то время они сидят в тишине, вокруг звучит музыка и разговоры, и Сириус почти забывает, о чем они разговаривали, когда Ноа снова подает голос. — А он казался таким добрым и милым… Никогда бы не подумала. — В этом его проблема, — говорит Сириус. — Никто не может сказать, какой он на самом деле. Даже я, как выяснилось. Вскоре он оставляет ее одну, чувствуя себя пустым изнутри. Ноа замечательная, но прямо сейчас она пробуждает в нем все те эмоции, которые ему хотелось бы затолкать поглубже. — Я очень пьяный, — громко заявляет Ремус, залетая в ванную, где Сириус моет руки. И он так и выглядит — глаза горят, щеки красные, на губах кривая ухмылка. Он выглядит великолепно, думает Сириус и ухмыляется. — Подержать волосы? Ремус с прищуром смотрит на него. — Не настолько пьян, — спорит он. — Думаю… — Сколько ты выпил? — спрашивает Сириус и вытирает руки. — И, самое главное, когда ты успел? Я не видел, как ты пил. — М-м-м, — мычит Ремус и прислоняется к стене. — Возможно, меня заставили пить шоты. Моя младшая сестра. — Он театрально вздыхает. — Они так быстро растут! — И правда, — говорит Сириус, усмехаясь. — Надо будет сказать ей спасибо. Ты смешной, когда пьяный. Ремус выгибает бровь и поджимает губы. — Хочешь сказать, что когда я трезвый, я не смешной? Потому что это не так. Я самый смешной. Ха-ха. — Ладненько, Стивен Райт, тебе надо выпить водички, — говорит Сириус, беря его за локоть. Далеко они не уходят, потому что Ремус может и пьян, но он все еще выше и сильнее. Всего за секунду Сириуса прижимают к стене, между его ног оказывается бедро, и Ремус целует его, быстро и грязно. От привкуса текилы и лайма голова Сириуса идет кругом, и он хватается за плечи Ремуса. — О, — посмеивается Сириус, когда Ремус начинает целовать его в шею, слегка посасывая и водя по ней языком. — Вот насколько ты пьян. Ремус бесстыдно трется о его бедра и запускает руку ему в волосы. — Сириус, — чуть ли не хнычет он. — Почему ты такой сексуальный? Ты хоть знаешь, что делаешь со мной? — Нет, — с напускным неведением говорит Сириус, — что я с тобой делаю, малыш? Ремус стонет и прижимается к нему еще ближе, притягивая за волосы в поцелуй. Все остальное отступает на второй план, полностью покидая мысли Сириуса. Из-за чего он вообще переживал, когда тут Ремус, пьяный и жаждущий, целующий его так, будто это все, чем он хочет заниматься до конца жизни? Не разрывая поцелуй, Сириус расстегивает ремень и улыбается, когда Ремус издает довольный звук. Член Ремуса в его ладони длинный и твердый, и Сириусу нравится, как Ремус расслабляется, как поцелуй становится отвлеченным и скомканным, как ему приходится схватиться за стену, чтобы остаться стоять на ногах. — Эй! Воу! — Дверь в ванную распахивается, комнату наполняет звук громкой музыки, а потом Джеймс смеется. — Черт, парни, найдите комнату! Ремус отстраняется от Сириуса, а потом они оба поворачиваются к двери и стоящему в ней Джеймсу, который улыбается как безумец. — Зайди или выйди! — в унисон кричат они. Усмехнувшись напоследок, Джеймс закрывает за собой дверь, оставляя их наедине. Сириус фыркает и прислоняется головой к плечу Ремуса, трясясь от смеха. Их реально только что чуть не застукали, как в каком-то подростковом фильме. — Надо будет починить замок, — бормочет Ремус и тоже смеется. — Отложим? Сириус кивает ему в плечо и фыркает от смеха. — Да, свяжемся попозже. — Я пришлю тебе приглашение. — Посмотрю, смогу ли я впихнуть тебя куда-нибудь. Ремус многозначительно хмыкает. — Думаю, ты справишься.***
От звука хрустящих конечностей Сириуса Ремус морщится и поглаживает его по спине, выглядя слегка обеспокоенным. — Ты в порядке? Сириус сонно вздыхает и подтягивает к себе подушку, переворачиваясь на живот. Гости давно ушли, и они все помогли убрать, так что квартира выглядит почти так же, как и всегда, если не считать вереницы пустых бутылок и грустных остатков праздничного торта, который испек Питер. Сириус думает, что это отлично демонстрирует тот факт, что им всем около тридцати. Или они просто лучше всех друзей, что у него были. — Все хорошо. Ремус чуть хмурит брови. — Я был слишком жестким? — Вижу, ты протрезвел, — тянет Сириус, — и начал переживать. Ты был замечателен. Как только Джеймс — последний гость — вышел за дверь, похабно шевеля бровями и шутя о том, что «пора оставить влюбленных голубков наедине», Ремус буквально загнал Сириуса в угол. Он согнул его на кровати и трахал так быстро и грубо, свернув чуть ли не вдвое и пригвоздив руки к матрасу. Их обоих надолго не хватило — слишком измотанные после вечеринки и слишком пьяные для каких-то любезностей. — А ты уже открыл подарок Лили? — с любопытством спрашивает Сириус. — Нет, я забыл о нем, — говорит Ремус и смотрит на Сириуса так, что он сразу понимает, кто в этом виноват. Сириус бесстыдно улыбается. — Там, наверное, какая-то неприличная открытка. Он тянется к тумбочке и берет конверт. Сириус поднимается на локти, пытаясь посмотреть, но Ремус лишь смеется и отворачивается, чтобы открыть без заглядывающего ему через плечо Сириуса. Раздается какое-то шебуршание, а потом Ремус замирает. И издает удивленный звук. — Что там? — нетерпеливо тыкает в него пальцем Сириус. — Я хочу услышать шутку. Особенно, если там что-то грязное. — Это не открытка, — говорит Ремус и замолкает. — Это билеты на самолет. Он ложится на спину, действительно держа в руках два билета. — Билеты на самолет? — хмурится Сириус. — В Прагу, — говорит Ремус и поднимает брови. — Для меня. И для тебя. — Стой, что? — Сириус встает и вырывает бумажки из рук Ремуса. — Откуда она знает? — Не знаю, — говорит Ремус и широко улыбается. — Но это чертовски крутой подарок! Сириус смотрит на свое имя на билете. Они снова отправятся в Прагу! — Лили слишком умная, — бормочет он и смеется, когда Ремус сгребает его в объятия и звучно целует в щеку.