ANIMAL CORPSE

Господин Ким умер спустя несколько минут после того, как ты отрезал ему язык и выколол глаза. Я бы сказал, что кровоизлияние прикончило его, но, конечно, более вероятным было то, что он сам позволил себе умереть. Его тело не выдержало этого, как и разум. Мне не было его жаль. Я смотрел на его труп и, хоть и был шокирован, увидев его мертвым, я не ощутил жалости, потому что помнил, как Чеён страдала из-за него. В любом случае, если бы его не убил ты, это сделал бы я сам. Однако это не оправдывает ни того, что ты сделал, ни того, что сделал я с тем учителем и сыном Ким Чон У. Особенно с последним, который был невиновен, но увидел то, чего не должен был. Я бы солгал, если бы сказал, что не чувствую вины из-за этого. Если бы я мог выбрать: убивать его или нет, и при этом если бы наша безопасность и безопасность Чеён не зависела от его смерти, я бы этого не сделал. Или сделал бы? Я больше не узнаю себя. Я уже даже не знаю, кто я такой. Мне кажется, я уже давно потерял рассудок. — Полиция найдет тебя. Пропал подросток и мужчина, которого ищут люди, каким бы отвратительным он ни был. — Хм? Ты правда так думаешь? — сказал ты, повернувшись ко мне спиной, и принялся искать что-то в пластмассовом ящике, который принес с собой. — И что бы ты сделал после его убийства, чтобы тебя не нашли? Я ничего не сказал, но ты продолжал меня провоцировать. — Я так и думал… — ты наконец достал из коробки то, что искал. Сначала я не понял, что это такое. Оно выглядело, как кусок старой, мятой и грязной ткани, однако, когда ты надел это, словно латексную перчатку, на руку, я понял, что это: человеческая кожа. — Для таких ситуаций у меня есть план. У меня всегда есть план. Это была не просто человеческая кожа, а кожа руки, которую ты использовал в качестве перчатки. Ты надел ее и взял бумагу с ручкой. Это заставило меня почувствовать неописуемое отвращение, но мне пришлось подавить рвотный позыв, потому что я не мог поверить в то, что видел. — Ким Чону левша, верно? — спросив это, ты взял ручку в левую руку. — Слава богу, что я понял это раньше, а то сделал бы ошибку. — Что, черт возьми, ты делаешь? — Холодно, поэтому я надел перчаточки, — ты засмеялся, но сразу же стер улыбку, когда не увидел такого же выражения на моем лице: оно не изменилось. — Ах… Как сложно тебя рассмешить! Я не смог заставить ни одного из твоих альтеров найти мои шутки смешными. Ты принялся что-то писать, в то время как в моей голове проносились тысячи мыслей и голосов, обвиняющих меня во всем, что происходит. И да, в каком-то смысле это была моя вина, я был причиной всего этого. В смерти Чеён моя вина. Как и твоя. Было время, когда я хотел умереть. Не потому, что Хэппи был в сознании или контролировал тело, а потому, что желание потерять жизнь было моим собственным — это было мое истинное желание. Я помню, как шел к пешеходному переходу и стоял посреди дороги, чтобы меня сбила машина. Прежде чем стать жертвой подобных желаний, я верил, что увижу тебя в свой последний момент, что ты будешь моей последней мыслью, и твое имя слетит с моих губ с моим последним вздохом. Однако все было не так: единственное, о чем я подумал в тот момент, — это то, что мне лучше было бы исчезнуть, чтобы ты был в безопасности. Я думал, что для меня было бы нормально не существовать, если бы это позволяло существовать тебе. У меня сложилось впечатление, что если бы никто из моей семьи не испортил твою, ты был бы счастлив… Но следы на твоей коже говорили мне об обратном. Есть так много вещей, которые отвечают на вопрос, который я задал себе тогда, когда думал, что ты самый ужасный человек на свете и что я сам вырыл себе могилу… Почему ты? Почему я? Почему любой из нас? Почему нам пришлось остаться вместе? Если бы я тебя не встретил, ты бы был жив, Чимин? Ты сказал мне, что произошло что-то, что заставило тебя увидеть свет и дало цель твоей жизни. Ты знал, что умрешь. После убийства всех тех людей, которые причинили тебе боль, и после того, как ты прикончил меня, ты умрешь, потому что никто не сможет прикончить Пак Чимина, кроме самого Пак Чимина. Так… — Прости… — говорю я, глядя тебе в глаза и плача. — Прости, что убил тебя… — и пока холод наконец-то начинает убивать меня, я благодарю его за то, что взял меня с собой, хоть и жажду тепла твоего тела, но мне приятно знать, что в аду нас ждет целая вечность. Пока я возвращался к своим воспоминаниям, закончив писать, ты поднял глаза и улыбнулся мне. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы научиться копировать плохой почерк Чону, но я уже закончил его прощальное письмо. Я быстро кивнул, и ты скорее всего подумал, что я не понимаю, что ты имеешь виду или что ты пытаешься сделать. — Я написал прощальное письмо его дерьмовым почерком, его отпечатками пальцев и… Ой, а что у нас тут?! — сказал ты, проверив карман и вытащив маленькую бамбуковую печать. — Ого, это его персональная печать! — Что, черт возьми, ты пытаешься сделать? — Я получил документ, в котором ты теперь указан как владелец мясной лавки… Я растерялся. Это был момент абсолютной тишины и темноты, в котором, даже если бы захотел, я не смог бы понять твоих намерений, хоть и знал, насколько они злы. — Конечно, все это после того, как он уехал в другую страну, потому что был обвинен в детской проституции. Я думаю, смерть Чеён не была напрасной. — Не смей! Заткни свой блядский рот, ублюдок-психопат! Сукино отродье! — кричал я на тебя, чувствуя, что я сам не свой, и что мой голос и душа ускользнули от меня в этот самый момент. Было видно, как слезы предательски хлынули из глаз, словно роса после бури. Ты сжал губы и улыбнулся легкой улыбкой. — О, привет, Юнги-два. Я сразу же отвернулся, стоило мне увидеть твою ухмылку и почувствовать отвращение. А еще возмущение и стыд, как будто я совершил самую ужасную ошибку на свете и, прежде всего, чувство вины… В моей голове раздался голос, говорящий мне, что в смерти Чеён виноват именно я. Даже если это ты ударил ее ножом, это я положил конец ее жизни. — Теперь я понял, Юнги-два. Или ты просто притворяешься им, чтобы обмануть меня, не так ли? — Нет. — Я чуть не поверил! — Думай, что хочешь… И если собираешься меня убить, сделай это раз и навсегда. — Ох, Юнги, Юнги!.. Я думаю, ты меня плохо слушал, или ты настолько глуп, чтобы не понять что-то настолько простое? — ты сидел на стуле, скрестив ноги передо мной. — Объясню тебе еще раз, и если ты не поймешь, то тебе придется действовать на лету, но если ты совершишь хоть одну единственную ошибку — тебе конец. Потому что я тебя убью. Я выведу Нану вперед и убью ее, пока она в сознании. И пока она будет спрашивать меня, почему я с ней это делаю, я скажу ей, что это все твоя вина. Поэтому не допускай ошибок и будь внимателен. Я уже давно понял твои слова и интуитивно догадался, над каким сложным и жутким планом ты работаешь, отчего и потерял дар речи. Мое сердце болело все сильнее, пока я слушал, что ты говоришь. Твой план казался непогрешимым, пугающе рассчитанным, и уверенность в твоем голосе возвысила тебя в моих глазах, несмотря на то, что я ненавидел тот факт, что ты был монстром и убил такого чистого человека, как Чеён. Я не знаю, следует ли мне испытывать к тебе страх или уважение (хотя в чем я не сомневался, так это в том, что у меня есть на тебя обида и что мне следует растоптать свои чувства и ненавидеть тебя вместо того, чтобы обожать или любить). — У Чону есть семья… Его дома ждет дочь. Никто не поверит, что он оставил мне свой бизнес и просто сбежал. Кто-то все равно захочет его найти. — Наверняка ты думал об этом, когда хотел его убить, да? Я не ответил, хоть и понимал, что молчать будет непросто, поскольку это напрямую связано со мной. — Никто его искать не будет. Доверься своему новому парню. Мою грудь словно пробило выстрелом. — Что? — Иметь парня — это все равно, что иметь домашнее животное. Итак, отныне ты моя собачка и будешь лаять, виляя хвостом, когда я тебе скажу. Если я хочу, чтобы ты укусил, ты укусишь, а если я хочу, чтобы ты содрал с кого-то кожу, ты сделаешь это. Я ничего не сказал, опять. Я не знал, что сказать. Я посмотрел вниз и проглотил это унижение. — Я пойду готовить ужин, — обратился ты ко мне, зная, что я нахожусь в обстоятельствах, которые не позволяют мне защититься. Я был кем-то совершенно покорным перед тобой, покоренным твоими глазами и твоей чертовски жуткой улыбкой. И ты гладил меня по волосам, словно собаку. — Оставайся здесь и не убегай, ладно? Ты можешь пораниться, если побежишь: лестница старая, на ней можно подцепить несколько заноз. Очевидно, пошутив, ты потрогал гипс на моих ногах, бесстыдно издеваясь надо мной. — Ой, щенок… Я вижу, у тебя болят запястья. Я собираюсь освободить тебя, потому что доверяю тебе. Приготовление ужина не займет много времени. Располагайся поудобнее. — Ты оставишь меня здесь? — я посмотрел на труп Чону. — Я составлю тебе компанию позже. — Ты не можешь оставить меня здесь… Не оставляй меня здесь! — когда я крепко схватил тебя за одежду, ты посмотрел на меня с презрением, а затем вырвался из моей хватки. — Смотри, как я это делаю, щенок… — даже когда я начал плакать и умолять тебя не оставлять меня с этим трупом, ты ушел с улыбкой. Ты поднимался по лестнице, а я полз, чтобы добраться до тебя. Слезы затуманили мое зрение, а рыдания лишили меня голоса и дыхания. Мое тело дрожало, как будто я собирался пережить очередной приступ или как будто тревога и страх определяли мое существование. Я пытался удержать тебя, но ты ничего не говорил. На каждом шагу, который я делал, чтобы приблизиться и схватить тебя за ноги, в надежде, что ты смилостивишься, ты раздраженно и бессердечно отшвыривал меня. — Чимин! Пожалуйста, позволь мне уйти отсюда! Пожалуйста! Чимин! Чимин!!! — но единственное, что я получил от тебя — это тишина и закрытая дверь. Ты запер меня в аду и проигнорировал мой плач: ты проигнорировал мои слезы и крики, которые забрали с собой мой голос и ранили мое горло. Конечно, ты не мог знать, что происходит у меня в голове. Ты, должно быть, думал, что в тот момент со мной было покончено и что, умоляя сохранить мне жизнь, я оказался в твоих руках. Ты думал, что я был тем, кто сделает все, чтобы выжить. Но после десяти минут симуляции этого душераздирающего крика выражение моего лица резко изменилось. В конце концов, глаза у меня горели, от вынужденных слез у меня чесались слезные протоки. — Ух… — я сомкнул веки и запрокинул голову. — Блин, мне нечем вытереть нос, — прошептал я про себя. Мои глаза опухли, а нос покраснел, поэтому мне пришлось прибегнуть к собственной одежде, чтобы протереть лицо. — Чертов сукин сын… Так вот, во что ты хочешь поиграть? — я улыбнулся, схватив нож, который вытащил из твоего кармана, когда ты подошел ко мне. — Любовь к тебе, Чимин, не помешает мне убить тебя.