Часть 8
19 декабря 2023 г. в 05:39
Егор долго стоял возле какого-то магазина и смотрел на голубые витрины, отражающие свет. Когда апогей ужаса достиг «глубинных вод» души, пришло отупение всех членов и чувств. Он не ощущал себя. Тело словно принадлежало не ему. Да и как бы не было его вовсе.
Жгучий стыд из-за того, что Максим увидел набор чисел, некогда являющийся его именем. Затем удушливый ступор, невозможность проявить свою ярость на весь мир, на эту чёртову улицу, на себя, что не надел рубашку с длинными рукавами. Отчаянное желание выблевать со слезами своё сердце, чтобы этот любовный кошмар наконец-то закончился. Но проклятое тело продолжало функционировать. Чагина трижды вырвало, пока он брёл, не разбирая дороги, лишь бы оказаться подальше от Володарского. Прохожие испуганно косились на парня, но тот ничего не видел и никого не слыша. Городские звуки стали просто какофонией, бубнящей в ушах неприятным шумом.
А потом он увидел на стёклах что-то… Те поманили его своей голубизной. Чагин стоял и смотрел в одну точку очень долго, а мимо плыл поток людей. Туда-сюда. Туда-сюда.
И вдруг, сквозь городской отупляющий шум, в его голове возник чёткий голос.
— Если имеется несколько различных индивидуальных величин одного и того же вида и надо исчислить среднюю, то необходимо найти сумму всех индивидуальных величин и поделить полученную сумму на их число.
Обозначим индивидуальные значения признака через x1, x2, x3, …xn, число индивидуальных величин — n.
Пред внутренним взором стали всплывать цифры. Они становились то больше, то меньше, меняя цвета от ярких и нежных до тёмных, монохромных. Формулы горели, как ёлочные гирлянды.
Чагин отвернулся и пошёл прочь, поскольку чудесное голубое свечение витрин исчезло. Он шёл, бормоча себе под нос:
— Дисперсия и среднее квадратическое отклонение недостаточно полно характеризуют колеблемость признака, поскольку показывают абсолютный размер отклонений, что затрудняет сравнение изменчивости различных признаков.
Для характеристики колеблемости явлений среднее квадратическое отклонение сопоставляется с его средней величиной и выражают в процентах. Такой показатель называется коэффициентом вариации.
Солнце резануло по глазам. Содрогнувшись, парень поднял бледное лицо к небу. То было таким далёким, нереальным, ярко-бирюзовым. Кто-то пихнул его в плечо, проходя мимо, и Чагин продолжил путь. Он не видел людей, домов, машин. И не слышал более шум города — в нём говорил голос, словно радио.
И чёткие картинки прорисовывали каждую буковку, каждый элемент формулы.
Решаем уравнение методом Бернулли.
Решение уравнения ищем в виде произведения двух функций
y=U(x)∙V(x), y^'=U^'∙V+U∙V^'.
Подставляем выражение для функции и ее производной в уравнение, группируем слагаемые и выносим общий множитель
U^' V+UV^'+2UV/x=x^3
U^' V+U(V^'+2V/x)=x^3
Приравниваем выражение в скобках к нулю, получаем систему двух дифференциальных уравнений для нахождения функций U(x) и V(x).
— Молодой человек! Молодой человек, эй! — кто-то сжал его плечо.
Сглотнув, Егор остановился и повернул голову на голос. Видимо, взгляд у него был поистине пугающ, поскольку подошедший милиционер резко отнял руку.
— С вами всё в порядке? — строго спросил он.
— Да… — глухо отозвался тот, еле шевеля пересохшими губами.
— Общественный порядок не нарушаете?
Чагин стеклянно посмотрел в сторону и, прикрыв глаза, слегка мотнул головой. Голос в голове прекратился. Словно радио выключили.
— Вы куда идёте? Проводить вас, может быть?
Егор снова посмотрел в ещё молодое лицо человека, явно искренне желающего помочь, и полагающего, что перед ним психически больной.
— Я сам дойду. Спасибо, — с трудом проговорил Чагин, едва разжимая дёсны.
Не дожидаясь реакции на свои слова, он пошёл дальше. Во рту было горько после обильной рвоты. Хотелось пить. Рубашка противно липла к коже. Подходя к станции метро, Егор с изумлением понял, что солнце уже садится, касаясь талым янтарём крыш домов. А ведь с Максимом они виделись днём.
Несколько часов безумно блуждая по городу, Чагин вымотался. Поэтому в метро он сидел, скрестив руки на груди и опустив голову. Стук колёс вовлекал в сон. Ощущая бессилие, парень сошёл на своей станции, и на последнем издыхании добрался до дома.
— Егорушка, ты представляешь, нам тут… — вышедшая из комнаты с улыбкой тётя резко изменилась в лице. — Что с тобой? Мальчик мой…
Чагин молча закрылся в ванной. Включив воду, он сел на борт и снял рубашку. Теперь противная ткань не липла к торсу. Хотелось рыдать. И исчезнуть. Или вырвать из себя чёртову любовь, которая давила с новой силой. Взгляд метнулся к цифрам на руке.
— Это всё ты… ты виноват… — сказал он номеру с ненавистью и, схватив с бортика раковины ножницы, стал выковыривать метку концлагеря.
Остриё врезалось в плоть, разрывая кожу и мясо.
Болезненный стон. Но и опять слёз не было.
Только билось в голове: «Люблю тебя, Максим! Люблю, не мог без тебя!»
Кровь брызгала во все стороны, попадая на лицо и голубой кафель стены. Егор не чувствовал физической боли — только душевную. Ведь теперь Максим знает его тайну. Знает, что он прокажённый, и никогда не полюбит. О взаимности Чагин иногда, особенно в ночные бессонные часы, позволял себе грезить. Ему даже представлялось, что между ними происходит близость, как случается у взрослых людей, которые любят друг друга.
Но в глубине души Егор всегда понимал, что не сможет даже рубашку снять перед Володарским, не говоря об остальном. И вот Максим увидел то, что не должен был…
А кровь била фонтаном, превращая светлую ванную в нечто жуткое и багровое.
— Я ведь видел его там… видел там… — в полубреду шептал Чагин, вываливаясь из ванной.
— Что ты натворил?! — в ужасе закричала тётушка, прикладывая ладони к щекам.
— Я его видел, понимаешь? — бледный, влажный, окровавленный Егор добрался до своей кровати в комнате, заставленной шкафами с книгами и тетрадями.
Он что-то пробормотал про смерть, про боль, про неевклидову геометрию, пока Истомина возилась с его глубоким ранением на руки.
— Зачем же ты так? Ну зачем ты это сделал? Такой молодой…
— Я видел его там.
— Кого, милый? — тихо плача, тётя перебинтовывала руку парня.
— Максима.
— Какого?
— Моего.
— Где видел?
— Там… в лагере, — розовый бледный язык облизал пересохшие губы. — Он мне приснился. Это точно был он. То же лицо. А потом я увидел его в Москве. Разве такое чудо возможно? Это Бог послал его мне. Я уверен, что это Бог.
Варвара лишь горше заплакала, причитая и явно не воспринимая слова племянника, как что-то, кроме бреда. А руки быстро работали, оказывая помощь. Чагин уставился в потолок. Он был молочно-белым от своей болезненной бледности, а белки налились кровью, сосуды порвались. Болело всё тело. Сухой язык лип к нёбу.
— Я просто хотел купить ему мороженое… А получилось вот так… Вот так…
Голос становился всё тише.
Истомина закончила перевязку и сходила за водой. Вернувшись со стаканом, она приподняла голову парня и дала сделать ему несколько глотков.
— Какой же ты ещё мальчишка, — с нежностью и болью улыбнулась Варвара Петровна.
Ей было страшно смотреть на молодого парня, чем-то сжираемого изнутри. Бледного, измождённого, с безумным, очень тяжёлым взглядом, а коротко стриженные волосы лишь придавали его внешности ещё большую болезненность.
— Что же ты так несчастен? Что же… — прошептала она.
А Чагин уже спал.