***
Их мир состоит из четырёх измерений: ширина, глубина, высота и время. Но в мире Гермионы существует ещё одно — «любовь». Гермиона может объяснить многое: например, зачем день сменяется ночью, как работают чары забвения и почему, когда она отпускает ручку, та катится-катится, пока не падает на колени Крису-фотографу. У Гермионы есть ответ на любой вопрос, хотя сейчас она уже не так в этом уверена. Гермиона разбирается в науке и магии, музыке и искусстве, журналистике и даже иногда в квиддиче, не специально и опосредованно. Но если сейчас кто-то спросит, что она чувствует к ловцу «Уилтширских гадюк»… Да, вряд ли хоть какая-то теория относительности, вероятности или же эволюции даст подробное объяснение. Если в её жизни и появляется новое измерение, то Драко Малфой тому виной. — А что с фотосессией? Он так и не дал разрешение? — спрашивает Крис, передавая ей ручку. Гермиона вспоминает Драко в душе и Драко в подушках, и Драко на кухне, и Драко читающего, и Драко, убегающего от обляпанного в шоколадном соусе Марка. Столько версий, и она вряд ли сможет выбрать единственную. — Я думаю, что это улажено, — Эллио отрывается от макета на столе, переводя на неё заинтересованный взгляд. — Единственное — я сделаю фотографии. Рот Криса образует удивлённое «о», а Эллио кивает так, как будто Гермиона, наконец-то, его обрадовала. — Ты закончила? — спрашивает он, поправляя радужную бабочку. — Мы с семьёй никак не можем дождаться второго варианта. Мальчишки постоянно меня достают. — Почти, — Гермиона задумчиво склоняет голову вбок. Что будет с ними, когда она закончит статью? — Как с заголовком? Придумала что-нибудь? — Да, — она фокусируется на голосе в голове. — Наверное, «Драко Малфой: имеем, что имеем». — Неплохо, — говорит Крис, подпирая щёку подбородком. Эллио достаёт волшебную палочку, рисует несколько рун в воздухе, и перед ней появляется двигающийся искрящийся разворот. — Нет, это исключительно хорошо.***
Когда она заходит в его спальню, лица Драко не видно, его закрывает знакомый блокнот. Он не сразу замечает её. — Ты знаешь, что брать чужие вещи без спроса — грубо? — Ты вспоминаешь об этом, когда открываешь мой шкаф? Гермиона издаёт смешок и опускается на кровать. Усталость накатывает, и ей хочется обнять его и заснуть. — Драко Малфой только на первый взгляд — восходящая звезда квиддича, на самом деле он — странствующая неопознанная комета в мире волшебников. Его мышцы состоят из жгутов, он быстр и силён, но одновременно с этим от него веет хрупкостью, байроновским духом и гамлетовской мистерией. Он красив, но как пишет Китс: «Красота умирает». Нам же остаётся узнать, что есть, помимо неё. Драко заканчивает читать, откладывает блокнот и переводит взгляд на Гермиону: — Ты уверена, что волшебники поймут, что здесь написано? — Ну, Байрон был волшебником. Он проживал в Англии и содержал огромный бордель из ведьм. — А... — И, отвечая на твой вопрос, Шекспир тоже. Единственное, он много путешествовал, часто пользовался оборотным, а оттого никто не запомнил, как он действительно выглядел. — Китс? — Для этого есть ссылки в конце статьи. К твоему сведению, половина нашей аудитории хорошо разбирается в магловской культуре. Малфой прищуривается: — Хрупкостью? Гермиона поджимает губы, пытаясь сдержать улыбку, и проводит рукой по его бедру, оттягивая ткань шорт. Малфой пытается держать лицо, но в конце концов оттаивает — его взгляд смягчается, и он чешет нос. — К твоему сведению, Грейнджер, у меня есть шрамы. Я жёсткий. Обычно пугаю людей. Бывший Пожиратель смерти. Ты сама слышала. — Ты не пугаешь меня, Драко, — её голос ниже обычного. — Нет? — Неа. Он закусывает нижнюю губу, протягивает к ней руку и убирает кудри со лба. — Что ж, зато ты меня — да. Она ловит его пальцы, чтобы поцеловать костяшки. Ей есть, что сказать ему, но когда слова нужны больше всего, Гермиона никак не может найти те самые — правильные и точные. Поэтому, как всегда, тянется к его щеке и целует, а он отвечает, прижимаясь своими губами к её. Между ними — молчаливое соглашение, что каждый хороший поцелуй стоит следующего. — Ты придёшь в понедельник на тренировочный матч? — С плакатом «Драко Малфой всегда выигрывает»? — И ты решишься на столь нетипичный для себя поступок? Она ухмыляется и укладывает свою голову ему плечо. — Я буду на трибунах, — говорит Гермиона. Его рука обвивает её талию, и она прикрывает глаза. — А я в форме. Ты узнаешь меня? — Очень трудная задача. Вас всё-таки семь, но я попробую. — Я точно узнаю тебя. — Из тысяч кричащих, прыгающих фанатов? — Обязательно. — Как романтично. — По-байроновски.***
Гарри передаёт Рону пудинг. Джинни рядом указывает пальцем на Билла, пока тот строит ей рожи. Гермиона думает о прошлой ночи. Нора гудит от пришедших гостей. Артур и Молли сегодня навещают Тедди, и Рон приглашает их к себе. Перси опаздывает. Гермиона думает о прошлой ночи. Рон говорит: — Мне кажется, Ребекка уверена, что я влюблён в загонщика «гадюк», потому что, когда она сняла штаны, там было его лицо. Я забыл переодеться и вот. Гермиона думает о прошлой ночи. Джордж хрюкает от смеха: — Рон, ещё с того момента, когда я впервые увидел твое имя рядом с именем «Питер» в спальне, у нас закрались подозрения. Гермиона думает о прошлой ночи. — Это была Короста! — А как же Крам? Гермиона думает о прошлой ночи. Рон краснеет, а Джордж покачивается на стуле и самодовольно улыбается. Гермиона думает о прошлой ночи. Она не может перестать думать. Боже, или Драко научится не заставать её врасплох непристойными вещами, или Гермиона попрощается со своим рассудком. Она никогда бы не могла представить, что невинный бой подушками закончится… тем, чем он закончился. Всё начинается с того, что они не могут поделить последний кусок яблочного пирога Молли, который та отправила ей. Драко щекочет её под рёбрами, а в ответ она бьёт его подушкой по голове. Они быстро забывают о причине перебранки, ворочаясь в одеялах. Гермиона опрокидывает его на спину, пока он отнимает у неё мягкое перистое оружие. Когда Гермиона, наконец, выкидывает подушку в сторону и опускает взгляд, то вдруг понимает, что его голова — между её бёдер, а губы — в миллиметре от ластовицы трусов. Это одновременно странно, шокирующе и возбуждающе. Он постоянно шутил об этом, но она не думала, что все эти подколы про «сесть на лицо» всерьёз его интересовали. Всё же она никогда раньше не пробовала оральный секс в такой позиции, хотя, возможно, и фантазировала об этом. Попытка слезть не увенчается успехом: Драко крепко сжимает её бёдра и не даёт сдвинуться. И, да, она сидит на его груди, откидывается назад, рассеяно проводя рукой по животу. — Ты… — неверяще тянет Гермиона, ощущая его дыхание на внутренней стороне бедра. — У тебя встал? — Да. — Ох, — всё, что она может выдавить. Гермиона имитирует звук кипящего чайника, ощущая, как горят щёки. — Чего ты хочешь? — Собираюсь отлизать тебе, — говорит он, будто это что-то из ежедневной рутины. Каждый раз, когда Драко пользуется этим подлым приёмом, у Гермионы взрывается голова. — Ты… Ты серьёзно? — Более чем. — Чёрт, хорошо. В этой позе? — Да, — поднимает он брови, — если ты не против… — Я не против, — самый быстрый ответ в её жизни. — Ты когда-нибудь до… делал подобное? — Нет, но я хочу попробовать с тобой. Я побрился сегодня утром, — чтобы подтвердить слова, он трётся щекой об её бедро, и Гермиона ощущает мягкость. — Ты… Он что планировал это заранее? Чёрт возьми! Их глаза встречаются, и Драко снова ухмыляется и касается губами белья. Ладно. Дьявол! Чёрт, чёрт, чёрт. Гермиона вздыхает, а после стягивает с себя майку. Медленно встаёт, немного передвигаясь назад и стараясь лишний раз не смотреть на Драко, порочно развалившегося на постели. — Хорошо, — говорит она себе, переступая через бельё. — Хорошо. Она оборачивается, неуверенно смотрит из-за плеча, как он закидывает руки за голову и хватается за футболку, а после отшвыривает её. Она всё ещё видит очертания его члена под тканью. Рот наполняется слюной, и она закрывает глаза. Ей надо собраться. Она возращается к нему, переступает через грудь и опускается вниз. Теперь Гермиона в предыдущем положении, но полностью обнажена. И, да, в этом определённо что-то есть. Тёплые ладони обхватывают её грудь, задевают соски, опускаются ниже, проводя по талии и бёдрам, а после сжимают ягодицы и подталкивают вперёд. Голова двигается, и он оставляет поцелуи-укусы на её коже. Гермиона никогда раньше такого не делала, но, кажется, Драко плевать на то, в какой они позе и как это выглядит. Всё начинается с лёгкого прикосновения губ к лобку, и от этого у Гермионы поджимаются пальцы на ногах. Она задерживает дыхание. Он несколько раз моргает, пока смотрит ей в глаза, а потом приоткрывает рот и касается её языком, раздвигая половые губы и задевая кончиком клитор. Гермина произносит высокое и отчаянное: «Блять». На пробу двигает бёдрами, и его язык лижет её сильнее, но всё ещё слишком напряжённо. — Ты можешь расслабить язык? — говорит она, на что он прикусывает её с внутренней стороны бедра и кивает. — Опусти руки вниз. Слушается. — Умничка, а теперь высунь язык. Больше. Гермиона насаживается. В этот раз получается. — Чёрт, вот так, — стонет она, откидываясь и цепляясь за его колено позади. — Да. Чёрт! Ноги бесконтрольно дёргаются, когда он касается языком входа во влагалище. Из горла вырывается очередной надрывный стон, в этот момент приходит осознание — это неизбежно приведёт к лучшему оргазму в её жизни. Опять же она не понимает: это её мозг предпочитает Драко или же у него и вправду эволюционируют навыки. С каждым разом всё становится ярче, насыщеннее. Сначала она стесняется позы, сдерживает движения, но в какой-то момент закрывает глаза и отдаётся ощущению: скользящий шершавый горячий язык между половых губ, растущее напряжение внизу живота и, да, опьянение. Она дёргает его за волосы, пока трахает его рот, направляя голову, как представляла несколько раз, мастурбируя. Гермиона опускает взгляд вниз: его ресницы дрожат, голова двигается в ритм с её бёдрами. И это очень-очень порочная картина. Мерлин, она никогда не забудет её. У неё перехватывает дыхание, когда он всасывает клитор. И всё, о чём Гермиона может думать, — Драко и его влажный, грешный рот. А дальше — жар, белые вспышки под веками, отчаянные толчки. «Драко, Драко, Драко» — имя слетает с губ, она задыхается и не может разомкнуть глаз. Почти достигает пика, голова падает на лопатки, рот раскрывается, и Гермиона ощущает, как в области шеи зарождается дрожь, но Драко опрокидывает её на бок и садится на кровати. Ей хочется закричать от разочарования, — между ног горит, но плевать, когда Драко такой: его подбородок и губы влажные от её смазки, взгляд дезориентирован. Не проходит и секунды, как она резко притягивает его к себе и целует, исследуя его рот и пробуя себя на вкус. — Блять, ты такая горячая, когда на грани, — шепчет он, отстраняясь и разрывая ниточку слюны между ними. — Я хочу, чтобы ты кончила от моего языка. — Разве? Я не заметила, — это выходит более скептически и обидчиво, чем планируется, но Драко хрипло смеётся и снова спускается вниз, проводя влажную дорожку языком от солнечного сплетения до лобковой кости и останавливаясь. Губы украшает жестокая усмешка. Серые глаза, обычно равнодушные и безмятежные, горят. Боже, он хочет убить её. Несколько секунд его издевательств-раздумий кажутся вечностью, и Гермиона готова умолять. Или же она может его заставить! Она не успевает принять решения, когда его рот снова приникает к ней: ей хватает давления на клиторе, мазков языка у входа и одного пальца. Мышцы вагины сокращаются, спина выгибается, пальцы стискивают простыню. Оргазм настолько интенсивный, что на миг кажется, что она сейчас потеряет сознание. Когда она снова открывает глаза, то до сих пор ощущает отголоски дрожи в ногах. Гермиона находит в себе силы поднять голову, слепо найти его плечо и потянуть на себя, чтобы стянуть боксёры, сжать рукой член и заставить его кончить себе на живот. — Гермиона, с тобой всё в порядке? — голос Джинни вырывает её из видения. — Что? — Ты смотришь в одну точку уже десять минут. — Э-э-э, я думала о работе. Что в целом даже не ложь? — У твоей работы случайно не светлые волосы? — дразнит её Джинни, на что Гермиона резко выпрямляется и откашливается, будто её застали за просмотром порно или ещё чего хуже. Она закидывает ногу на ногу, и, чёрт, — возбуждение. Джинни поднимает брови, прищуриваясь. Нельзя, чтобы она что-то заподозрила. Если Драко Малфой довёл её до полного исступления, то теперь Гермиона собирается сделать так, чтобы он потерял себя, пока она доставляет ему удовольствие. Возможно, это поможет ей перевести тему. — Мне нужен твой совет, — тихо говорит Гермиона, стараясь не привлекать внимания парней: она и не заметила, как они перешли с кухни на диван. — На счёт чего? Гермиона нагибается к ней ближе: — Что, по-твоему, может превратить мужчину в дрожащий, извивающийся беспорядок, когда вы занимаетесь сексом? Джинни задумывается, прежде чем воскликнуть: — Ты с кем-то встречаешься? — Боже, тише! Пожалуйста! — Это первый раз, когда ты спрашиваешь что-то подобное. Обычно ты просто игнорируешь секс-темы, когда мы собираемся вместе. — Не игнорирую. — Не игнорирую, — передразнивает её Джинни. — Так что? Кто это? Райан? — Нет. Гермиона вздыхает и трёт переносицу. Джинни хмурится, и Гермиона чувствует, как в её голове прокручиваются сценарии. — Я обещаю, что всё расскажу тебе, но позже. — И про секс тоже? Гермиона смотрит на подругу минуту, а после слегка кивает. Зря она согласилась. Очень зря, но поздно: глаза Джинни загораются, и она переводит взгляд на парней, прежде чем вытащить её из кухни и отвести в свою детскую спальню. Кровать прогибается от их веса: Гермиона подтягивает колени к груди, а Джинни накладывает оглушающее на дверь и обращает к ней горящий взгляд. — Ладно. В общем, мы с Гарри кое-что попробовали, — подруга понижает тон голоса. — Недавно. Мерлин, он — её лучший друг. Как же неловко. Поэтому она старается никогда не обсуждать с Джинни подобные темы. — Знаешь, когда делаешь минет… Иногда, если спускаешься ниже… Гермиона хмурится, пытаясь понять, к чему она клонит. — Ниже? — Да. Ниже. — Ты имеешь в виду к яичкам? — Ещё ниже. Оу. Джинни делает движение двумя пальцами вперёд: — Если найдёшь простату, то результат… Как раз то, что ты описала. Дрожащий, извивающийся беспорядок. Я гарантирую тебе. Так и будет. Есть парочка заклинаний для гигиены, я дам тебе рецепт зелья для расслабления. Что ж, это надо запомнить. Записать и запомнить. — Но ты не думаешь, что это... немного странно? — Почему странно? — Не знаю, Джинни. — Представляй, это как... когда ты ведёшь машину, а он сидит на пассажирском сидении. Я имею в виду, какая разница, кто водитель, правда? — С метлой есть разница. — В твоём случае. Видимо, Гарри всё-таки смог уговорить её получить права. Гермиона надеется, что они не применяли «Империо» к инструктору. В последний раз, когда Джинни была за рулём, Гермиона подумала о своём завещании. Хотя Гарри не то чтобы преуспел в вождении, но с ним хотя бы не приходилось загадывать, как вести защиту после того, как они переедут магла на переходе. Худшая аналогия: роли в сексе и вождение. Теперь она обречена думать об этом каждый раз, когда оказывается за рулём. — И как часто ты водишь машину? — Мы делаем это по очереди.***
Единственная величина, которая не зависит от других данных, — скорость света. Или скорость того, как лопаются пузыри в ванной, пока Драко сидит напротив неё. Она рассматривает его: острые углы челюсти, прикрытые глаза, светлые ресницы, рука с тату свисает с края, пока другая лежит на её колене, влажная от пара кожа, шрамы и выразительные линии ключицы. Она не чувствует возбуждения, хотя и должна, наверное. С ним тут, пребывая в состоянии невесомости, Гермиона думает о том, как Драко Малфой пришёл, ворвался в её жизнь, чтобы вот так развалиться в горячей воде и заснуть. Осознание, что она видит его таким — расслабленным, обнажённым. Она единственная, пока весь мир покупает билеты, чтобы взглянуть одним глазком. Да, это сбивает с ног. Одновременно это горячо, но сложно. Это запутывает её. Потому что вселенная, где Драко Малфой — её парень действительно существует, и Гермионе даже не надо врываться в континуум. Тем не менее, её не покидает чувство, что то, что между ними, скоро закончится. А что между ними? Чувства. «Чувства» — хороший термин, но слишком громоздкий. Интересно, если она вслух назовёт конкретное слово, что-то изменится? — Хватит пялиться на меня, Грейнджер. Он так и не открывает глаз. Гермиона слышит, как капля скатывается с крана и падает в воду. — Я не пялюсь, Дрейко. — Я чувствую, Гремлиона. — Гремлиона, серьёзно? Она протягивает ногу вперёд, касаясь кончиком пальца его паха, и Драко ловит её ступню, вытаскивая её из воды, и ставит её себе на бедро. — Когда ты злишься, то немного похожа на гремлина. Гермиона закатывает глаза: — Кто бы говорил, Дрейко. Не я тут ненавижу технику. — Это Драко, Грейнджер. Д-Р-А-К-О. — Ты сказал «Давид» или мне послышалось? Он улыбается. — Или стой, это был «Давлет»? «Давлентий»? Нет, «Давлетонтий»? — Хватит, — говорит он, открывая глаза. Одним движением Драко притягивает её к себе за икры, а после поворачивает спиной к своей груди. Пальцы её ног касаются его пяток. Пузырьки лопаются. Вода качается и выплёскивается за края ванны. — Лучше расскажи мне, кого ты интервьюируешь следующего? — М-м-м, — мычит Гермиона. Поцелуи с шеи переходят на позвоночник. — Не поверишь, но ты единственный. Обычно в «Фениксе» я занимаюсь расследованиями, серьёзной работой, но с тобой всё пошло наперекосяк, и вот я тут. — Наперекосяк? — Да, Эллио, мой редактор, разозлился на меня за неопубликованную статью. — Эллио заслужил «спасибо» от Малфоя. Гермиона хмыкает и поворачивает вбок голову: — Твоё «спасибо» недобросовестно. — Почему это? — он закручивает упавшие на её лоб кудри, прежде чем протянуть руку к шампуню. — Ты, вроде, не жалуешься. Ещё бы она жаловалась. Оргазмы в дефиците, не стоит ими разбрасываться. — Ты же знаешь, как твоя фамилия переводится с французского? Малфой выдавливает шампунь на ладонь, вспенивает его и наносит на её волосы. Всё происходит естественно, хотя они никогда не принимали ванну вдвоём. Словно они вместе лет десять, а не короткие две с половиной недели. Гермиона поддаётся его прикосновениям, но не совсем уверена, как чувствует себя от подобной заботы. Драко массирует её голову, и, как следствие, её мыслительный процесс выключается. — У меня отличная фамилия. — Драко Недобросовестный, — издаёт смешок Гермиона, обхватывая его колени. — Поздравляю, Грейнджер, с пятой попытки ты выучила моё имя. — Но не ты — моё. — Запрокинь голову и закрой глаза, Гермиона, — шепчет он на ухо. Надо же. Он смывает пену с волос, а затем аккуратно промывает ей глаза. Гермиона шикает на него, когда он пытается нанести на её кудри что-то ещё. Вместо этого она ложится на его грудь и целует его в подбородок, давая его рукам блуждать по её телу. — Нет, серьёзно, я бы никогда не взяла твою фамилию. Ну… чисто гипотетически на месте девушки… Боже, как это неловко. Гермиона осознаёт, как это звучит, только после того, как заканчивает фразу. Она замирает в воде. В животе закручивается узел. Драко накрывает её руку и сплетает их пальцы. — Хочешь захомутать меня? — ухмыляется он. — Уже? Вау. Чёрт, это не могло стать хуже, но стало. — Мечтай, Малфой, — она отшучивается. — Я ещё не видела, как ты пользуешься компьютером. Боюсь, после этого зрелища я вспомню о твоей настоящей натуре и брошу тебя. — Как говорит Дик: «Ни один, даже самый талантливый игрок в квиддич, не может раскрыться без тренера. Ловец от Мерлина, ловец от тренера!» Ты мой тренер в мире маглов, Грейнджер! — Удивительно, что его имя так не соответствует его характеру. В отличие от твоей фамилии. Гермиона пытается встать, но он ловит её и заключает в объятия, щекочет носом ушную раковину. — Детям мы бы дали двойную. Малфой-Грейнджер. — Грейнджер-Малфой. Мы правда обсуждаем это? — Кажется, да, обсуждаем. Ладно. Возможно, это не такая опасная территория. Они могут поиграть в игру под названием «будущее». — И сколько ты хочешь детей? — Троих. — Что? Троих?! — Что тебя так смущает? — Это много! — Нет, много — семеро. Как у Уизли. И я бы завёл собаку. — Кошку! — Собаки лучше. Раздаётся звонок в дверь. Малфой хмурится, а Гермиона понимает, что вода в ванной тёплая. Ещё чуть-чуть, и совсем остынет и превратит их времяпрепровождение в попытку согреться. Она наблюдает, как Драко встаёт, чтобы вылезти и намотать полотенце на бёдра. Он оборачивается к ней, подмигивая. — Я вернусь, а тебе стоит запастись лучшими кошачьими аргументами, чтобы объяснить мне свою позицию. Она собирает воду в ладонь, и Малфой отскакивает от брызг. Боже, какой идиот. Гермиона опускается под воду, чтобы не видеть его самодовольное лицо. Она выпускает воздух, наблюдая, как пузырьки поднимаются к поверхности, и выныривает. Возможно, это Марк, хотя он бы вряд ли стал звонить — у него есть ключи. До слуха доносятся голоса. Шаги, кто-то останавливается у двери в ванную комнату и произносит: «Мне надо помыть руки. Сюда? Да, спасибо». Гермиона замирает, поворачивает голову, наблюдая, как ручка дёргается, и в проходе появляется рыжая макушка. Знакомый бежевый костюм, знакомая долговязая фигура. Она сглатывает, надеясь, что Рон не заметит её. Ха-ха. Да, Гермиона немного идеалист в данном случае. Он подходит к раковине, открывает воду, сосредоточенно моет руки, а когда заканчивает, тянется за полотенцем, и их взгляды встречаются в зеркале. Рон вытирает руки, смотря на неё, но никак не реагируя. Он быстрым шагом выходит из ванной. Гермиона поднимает брови и гадает, что это, чёрт возьми, было? И где носит Драко Малфоя — её парня, раз Рон тут? Как только она собирается встать и разобраться с ситуацией, дверь хлопает, и Рон возращается. — Гермиона? — растерянно спрашивает он, уставившись на неё. Наконец-то она видит ожидаемые эмоции. Она закусывает губу и произносит на одном дыхании: — Рональд?