***
Иногда тебе нужно всего несколько вещей, чтобы почувствовать себя дураком: два сноба, один пошлый, одна кудрявая, винил и магловский рок. Драко никогда не видел Грейнджер настолько упрямой, а Марка настолько доказывающим. О чём они спорят? Ни малейшей блядской идеи. Кто все эти люди, которых они упоминают? Опять же, Драко даже не может выговорить. А названия? Пистолеты и моисеи? Джон Ленин? Лекарство? Как лекарство связано с музыкой? Драккл, его мозг — игрушка для этих двоих, но похоже им всё равно. Пока Драко для них отсутствует так же, как и его знания о магловской рок-культуре. — Убить, переспать или жениться. Queen, Rolling Stones или Nirvana? — Ты издеваешься, Грейнджер? — В прошлый раз ты заставил выбирать между Эксл, Джоан Джетт и Элтоном? Ещё раз, кто все эти люди? Почему Грейнджер озвучивает, с кем планирует переспать и кого убить, а он ничего не делает? — И ты выбрала жениться на Эксле, хотя мы все знаем, что Джоан недооценена. А ты убила её! — Я не виновата, он исполняет мою любимую песню. — О, да-да, оправдывайся. Давай-ка вспомним, какой у него цвет волос? Вылитый Уизли. — Кто похож на Уизли? — растерянно говорит он, оглядывая двоих с пластинками на кассе. — И какой у него цвет волос? — Рыжий! — конверт врезается ему в грудь, и Драко удаётся рассмотреть худющего молодого человека, чьё тело усеяно татуировками. У него длинные гладкие рыжие волосы и синяя бандана повязана вокруг головы. Грейнджер выхватывает у него пластинку и передаёт её продавцу: — Добавьте и эту тоже. — А есть кто-нибудь, кто похож на меня? — слабая попытка ворваться в их разговор. Гермиона с Марком переглядываются и одновременно произносят: — Курт? — Джови? — Для Кобейна ему надо отрастить длинные волосы, — Гермиона переводит взгляд на него и проводит ладонью по макушке. Драко никак не может привыкнуть, что теперь она имеет право касаться его, когда ей хочется. Новый опыт, но, да, ему нравится. — Или для Мадонны? — прыскает Марк, а Грейнджер сочувственно дарит Драко поцелуй в щёку. Мадонна? Это название, песня или певец? Драко и негодование — сегодня синонимы.***
Два часа ночи: Марк копается в длинных шнурах напротив неё, а он сидит в ногах Гермионы, пока она читает инструкцию. Огромная чёрная коробка с блестящим экраном лежит на боку, а вокруг его ног — куски белого пенопласта, а от них — раздражающие крошки повсюду. Грейнджер мычит месиво из звуков себе под нос — всегда делает так, когда чем-то увлечена. Марк поднимает в воздух шнур с красным и синим наконечниками и пронзительно смотрит на них, будто решает, какой его не убьёт. Всё началось с того, что Драко хотел посмотреть тот фильм, но он никак не планировал, что после магазина с пластинками Грейнджер затащит его в магазин магловской техники, чтобы после заставить нести домой огромный тяжёлый картон, где прячется «телевизор». Какое же странное слово? При чём тут видения? И если Марка идея восхищает, то Драко пугает и настораживает. В итоге, Грейнджер командует, а они задыхаются, пока сжимают коробку с обеих сторон, проходя рыбный рынок и поднимая её по лестнице. Их старушка-соседка в розовом махровом халате «миссис Блюду Закон» выскакивает, когда они застревают в двери с парящей покупкой, истошно кричит и падает в обморок. Проблема решается: Грейнджер стирает ей память, и они наконец протискиваются в проход. — Что, если отращу длинные волосы? — говорит Драко, откидывая голову назад, и Грейнджер опускает на него взгляд, убирая лист с инструкцией. Интересное положение — его голова между её бёдер. Возбуждающе, но в комнате Марк, и это печальная составляющая. — Почему? — Марк сказал, что Кобейн лучше, чем Бон Джови. — Марк ничего не понимает в музыке. Не слушай его, — она сводит брови. — Хотя, да, «Nirvana» — легендарная группа. Драко тоже ничего не понимает в музыке, но он хотя бы не пытается петь. В отличие от Марка. Драко вздыхает, а Грейнджер снова погружается в инструкции. — А если отпущу бороду? Она закатывает глаза и продолжает читать, и он щипает её за икру, чтобы привлечь внимание. — Тебе всё равно? — Драко, — она переводит на него взгляд. Её кудри щекочут его лицо, и он видит, как двигаются её пухлые губы. — Крась ногти, отрасти волосы или отпусти бороду, ты всё равно будешь мне нравиться. — А если буду похож на отца? — на его лице застывает испуганное выражение. — Вряд ли, — Грейнджер целует его в лоб и хихикает. — Марк прав, с длинными волосами ты — её копия. — Мадонна навсегда! — выкрикивает Марк из паутины проводов и показывает Грейнджер большой палец, и она в ответ поднимает свой. — Кто такая эта Мадонна, драккл её дери? Они молча ухмыляются. — Ненавижу вас.***
Очередной вечер после тренировки, очередная порция добавок-зелий в еду и очередной раз, когда Марк делает вид, что умеет петь. Гермиона сидит напротив него и читает «Гамлета». Она убеждает Драко, что уже начала его, а потому вынуждена закончить, хотя Драко знает — в тайне она наслаждается. Пальцы Марка ударяют по струнам, и это вызывает у Драко желание зажать уши. Отвратительный, взятый от его боггарта звук. Грейнджер протягивает ноги, и его ладони тут же находят её ступни. Она прикрывает глаза, когда он надавливает большим пальцем на подъём её ноги. Каждый раз его удивляет, насколько это расслабляет её. Драко замечает, что она снова в его футболке: Грейнджер завоёвывает его шкаф, а Драко делает вид, что возмущён (нет). На самом деле у него слабость — Грейнджер в его одежде. А ещё эти жутко короткие шорты. Покажи-мне-все-бёдра-шорты. У него снова появляется тянущее чувство в груди, и Драко никак не может понять его составляющие: что-то горькое, что-то сладкое. Словно мысль, рождённая и ушедшая до того, как он осознал её. Или потерянное воспоминание, которое он не может вспомнить, но знает, что оно дорого. — Вы когда-нибудь были в Мунго у уролога? — говорит Марк, подкручивая колки. — Я сочинил песню. — Только не пой её, — он получает книгой по плечу, и Грейнджер возмущённо смотрит на него. — Что? Ты просто не слышала! — Давай, Марк, мы послушаем. Драко откидывает голову на диван и готовится к пыткам над барабанными перепонками. Струны звенят, Марк начинает:
— Ужасный волшебный уролог, проклятый волшебный уролог,
У него есть палочка, ла-ла-ла, у него есть палочка,
Ужасный волшебный уролог, проклятый волшебный уролог,
Тебя лечит волшебный,
Тебя мучает волшебный уролог,
Вытаскивает хламидии,
Тебе сегодня не спать с кем-то в койке,
А мучаться от хламидной помойки.
Марк заканчивает, и Грейнджер не двигается, не моргает, словно её заморозили. Их взгляды встречаются, на её лбу появляется несколько морщинок — она не знает, как реагировать. Драко пожимает плечами, как бы говоря «я предупреждал тебя». Она откашливается, медленно встаёт и проходит к проигрывателю: — Что ж, Марк, это было… Очаровательно. — Спасибо-спасибо, — драккл, он ещё улыбается. — Да уж. Давайте послушаем что-нибудь? После Марка любая музыка кажется достойной прослушивания. — Винил, детка! — Марк откладывает гитару. — Жги! — Вот это, новое и достойное. О, нет. Раздаётся шуршание, Грейнджер настраивает проигрыватель. Когда звучит музыка, Марк подскакивает, и его руки делают волну. И убереги его Моргана, Грейнджер подыгрывает. Они выполняют странные движения, пока мягкий голос солиста «умоляет дать руку». Драко должен признать, что музыка и вправду приятная. Это не значит, что он будет танцевать под неё. В любом случае, он слишком трезв для такого занятия. Драко старается не смотреть на Грейнджер, потому что знает, чем это закончится. Вместо этого его заинтересовывает ковёр с пятном от тыквенного сока — Марк! Марк, который трясёт головой и не попадает ни в одну ноту, пока подпевает. Ужасное зрелище. Хуже только на слух. Когда Гермиона подходит к нему и протягивает раскрытую ладонь, напевая «протяни мне любящую руку, дорогой», Драко отрицательно качает головой, но как будто она собирается сдаться и оставить его. Несколько секунд она танцует рядом с ним, пока не залезает к нему на колени, ставит его руки на бёдра и щёлкает пальцами под ритм. Её грудь двигается перед его лицом, пока она качается из стороны в сторону, и в какой-то момент от того, что Грейнджер так много ёрзает, у него встаёт. На что она улыбается, обхватывает его щёки и целует его губы так, будто он не только дал ей руку, но вместе с тем подарил мир и вручил Орден Мерлина.***
Марк уходит спать без четверти дведнадцать — они остаются вдвоём. Драко сидит на полу, откинув голову на сиденье дивана, а Грейнджер переключает проигрыватель. И это что-то новенькое, более лёгкое и весёлое. Из-под ресниц он наблюдает, как она подходит к нему. Расставляет ноги, упирает руки в бока и наблюдает за ним. Румяные щёки, веснушки с чернилами на кончике носа, покусанные алые губы. Её улыбка напоминает ему первый полёт на метле, а её волосы пахнут, как солнце, безоблачное небо и потерянный дом. А глаза у Грейнджер цвета насыщенного тёмного дерева, на котором когда-то Драко прятался от грозы, пока мать не нашла его. И Драко чувствует, как огромная неуправляемая сила тянет его к ней. На секунду воздух, который он вдыхает, ионизированный. Ему кажется, если он продолжит смотреть на неё, то просто сломается и расплачется. Поэтому вместо того, чтобы пялиться, Драко обнимает её за ноги и целует коленные чашки, бедренные косточки и пупок. Грейнджер перебирает пальцами его волосы, прижимает к животу его голову и раскачивается под музыку. В этот момент ему кажется, что его кожа существует только там, где она прикасается. Словно он ощущает себя, но только через неё.***
Грейнджер любит секс. Грейнджер очень любит секс. Против ли Драко? Нет. Он очень даже за. Однако никогда в жизни у него не было так часто, так много: а без Грейнджер у него настоящая ломка. Обратная сторона кайфа от её гладкой кожи, искрящихся глаз, изгибов тела, улыбки и чувств. Раньше Драко даже не подозревал, что доверие — оно больше физическое, его можно потрогать. Оно спрятано в её руках, касающихся заживших старых шрамов, в том, как она отдаётся ему и как берёт: разбирает его по частям, чтобы снова и снова собирать заново. Всё вместе — они, думающие и не думающие одновременно, разделяющие фантазии, ставшие частью реальности, дрейфующие в мировом океане всепоглощающей любви и забывающие о том, что боль долговременна. Боль всегда возращается, напоминая и связывая. Но не сегодня. Сегодня его неуверенность испаряется, и слова впервые приобретают значение. В конце концов все они хотят быть счастливыми. Драко — не исключение. Их лица напротив друг друга. Они молчат, но вдвоём — ерунда, но, оказывается, меняет многое. Грейнджер проводит кончиками пальцев по татуировке, обводя стебли, шипы и розы, а он в ответ целует её шрам на предплечье, от «г» до «а» — четыре поцелуя. Эти четыре поцелуя — его опоздавшее извинение. — Почему ни змея, ни дракон, а розы? — шёпотом спрашивает она, пока Драко смахивает слезинку с её щеки. — Это любимые цветы моей матери.