Цвет твоих глаз

– В общем, я накосячил. – Со вздохом сказал Дазай, потрепав сидящего на его коленях Хидики по голове. Мальчик довольно зажмурился. Чуя скрестил руки на груди. Он стоял возле прохода и бросал недовольные взгляды на шатена. Они сидели у него на диване в гостиной и Осаму попросил Накахару высказать своë мнение по поводу стычки с Рюноске, которую он кратко и не вдаваясь в подробности объяснил. Ему нужно было с кем-нибудь обсудить свою вчерашнюю выходку. И кроме Чуи никто не пришëл на ум. К тому же, и сам Осаму хотел поговорить именно с ним. – Ты это ещë мягко сказал. Знаешь, я могу понять почему ты так сделал. Для тебя Ацуши, как для меня Хидики. Мальчик заинтересованно посмотрел на Чую, услышав своë имя. – Но Ацуши с Акутагавой, хоть и не всегда, но могут справиться без нас, а если не смогут - попросят помощи. Дазай, тебе нужно извиниться перед Рюноске за свою выходку и подумать о другом. – Чуя таки сел возле него и положил голову на плечо. – Как Акутагава вообще попал в ваш офис? – Зашëл. – Односложно ответил Дазай. – Как? – Не унимался Накахара. Осаму вздохнул. – Через окно. – Шатен наклонил голову, чувствуя на себе тяжёлый взгляд. – Он хотел попросить разрешение на их совместную жизнь. – Тогда ты вдвойне... – Чуя бросил взгляд на сына. – Глупый. Слушай, ещë один вопрос, когда ты сводил их на задании, ты не думал, что они могут оказаться истинными? – Даже не предполагал. Ты и сам знаешь, что я не могу видеть, кто истинная пара, а кто никогда не будет вместе. Можно встречный вопрос? – Спросил Осаму. Чуя кивнул. – Ты заметно похудел. Из-за чего? – Неважно. Ничего незаконного или связанного с болезнью. – Отшутился рыжий, получив неодобрение со стороны Дазая, выраженное через нахмуренные брови. – Вот увидишь, разбалую тебя, если будем жить на одной площади. – Вздохнул Осаму. *** Фукудзава нервно стучал пальцами по столу. Куникида, прекрасно знающий о целях собрания, тоже был взволнован. Рампо, которому объяснения не требовались, сидел на подоконнике, водя пальцем по стеклу и поедая очередную сладость. Из всех знающих о том, про что будут говорить, он был единственным, кому было всë равно на встречную реакцию коллег. Практически все сотрудники были на месте, за исключением Дазая и Йосано. Осаму как обычно опаздывал, Акико не было по той же причине, но девушка хотя бы предупредила. – Фукудзава-сан, может начнëм? Семеро одного не ждут. Потом им передадим, вот и всë. Мы ведь не будем готовить супер сложное задание, где требуется их участие. – Пробурчал Эдогава, утомлëнный ожиданием. – Простите за опоздание, господин директор. – Ворвался в кабинет Дазай. Он еле умудрился добраться в агентство от Накахары. Нет, ну кому в голову пришло ставить собрание сразу после перерыва на обед? Вот и Дазай не знал, вернее знал, но вслух он об этом, конечно же, не скажет. – Ладно. Йосано потом передадите всë, на что она опоздала. – Наконец согласился Юкичи. Рампо спрыгнул с подоконника и с ногами забрался на стул по правую руку Фукудзавы. Осаму занял второе место по левую сторону, оставив первое Акико. Напротив него расположился Куникида, взглядом успевший прожечь дыру в голове шатена. Идеалист горел желанием придушить Осаму за очередное опоздание и сорванный график. Следом за ними свои места заняли Кенджи и Кёка, севшие за Дазаем, и Ацуши с Танидзаки, Наоми и Харуно. Словно чувствуя начало, вошла Акико. Осмотрев присутствующих Фукудзава наконец сказал: – Я буду говорить быстро и по делу. – Юкичи встал. Сообщать о таких вещах сидя было некомфортно. – Вчера мы заключили нейтралитет с главой мафии. – Тоесть организации больше не будут враждовать? – С затаившейся надеждой спросила Изуми. Если воцарится хрупкий мир, то Ацуши сможет спокойно жить с Рюноске. Сейчас еë волновало только это. Фукудзава подтвердил это кротким:«Да». – Слишком хорошо звучит. – Не поверил своим ушам Осаму, бросив взгляд на Ацуши и подумав, что перед Рюноске действительно стоит извиниться. Даже не потому что Накахара ему это посоветовал, а потому что было стыдно. – Не тебе говорить о том, что это слишком хорошо звучит. – Нахмурился Куникида. – Твоя вчерашняя выходка уже могла подпортить нашу репутацию и этот договор мог сорваться. – Прекратите. – Влез Эдогава. – Фукудзава-сан, что дальше? – Агентство не должно входить на территорию мафии и наоборот. Наша территория - квартал агентства. Территория мафии, как вы могли догадаться, порт. – Продолжил Юкичи, рассказывая условия и прочие недочëты. – Но имейте ввиду, здесь есть один момент: правило, по которому детектив или мафиози может войти на территорию соответственной организации. Это брак. – Господин директор, но ведь из тех, кто может воспользоваться этим правилом у нас только Ацуши. И то не сейчас. – Засомневался Куникида. Накаджима отвëл взгляд. Опять. Опять его тыкнули, как провинившегося ребëнка. По кабинету прошëлся шëпот, оборванный суровым взглядом мечника. – Оно было включено из-за возможной истинности сотрудников. Никто не говорит, что это закончится только на молодом двойном чëрном. Но никто и не утверждает, что кто-нибудь будет после них. – Спокойно объяснил Фукудзава, смотря на Накаджиму. Без сочувствия. Скорее с отцовской заботой. – Мы не хотим, чтобы кто-то страдал из-за вражды организаций. Думаю, на этом можно закончить. Все свободны. *** – Вот и всë, собственно. Я надеюсь, меня услышали все. Никаких крестовых походов на агентство. В особенности это касается «Чëрных ящеров». – Сказал Огай, вернувшись на своë излюбленное место заканчивая собрание. Накахара вышел на ватных ногах. Голова кружилась. – Накахара-сан, Вы в порядке? – Учтиво поинтересовался Рюноске. Его эта новость взбудоражила и дала второе дыхание. Всë происходящее было сродни фантастике. Он может спокойно растить ребëнка с Накаджимой, не думая о проблемах, которые могут из-за этого возникнуть. – Голова болит, ничего такого. Сейчас выйду на улицу и станет лучше. – Ответил Чуя, осознав, что его голос дрожит. Акутагава взволнованно посмотрел на него. Рыжий показался ему мертвецки бледным. Чую договор выбил из колеи. Он был рад и одновременно испытывал страх. В глазах начало темнеть и Рюноске резко подхватил коллегу, не давая упасть. Чуя услышал только взволнованное: «Накахара-сан...», и потерял сознание. *** – Очнулся? – Поинтересовался Огай, убирая от сморщенного носа Накахары пропитанную нашатырëм вату. Рыжий прижал ладонь к пульсирующему виску и зашипел, а когда осмотрелся - понял, что лежит на диване в кабинете Мори, сам же глава стоит над ним, слегка наклонившись. После того, как сознание окончательно прояснилось, Чуя наконец утвердительно кивнул. – Сколько уже прошло? Две недели? Чуя, тебе нужно набирать вес. Килограмм двадцать минимум. – Мори-сан. Не нужно читать мне лекций. Я прекрасно всë знаю... – Ты в первую очередь не думаешь не о себе, а о Хидики. – Перебил Огай. – Кстати о нëм. Ты ведь рассказал всë Дазаю, верно? Как он отреагировал? – Глава поймал на себе непонимающий взгляд голубых глаз. – Птичка напела. – Ответил он на вопрос, который ещë не успели задать. – Какая птичка, Мори-сан? В такую глупую отговорку даже Хидики не поверит. – Подметил Чуя. Огай постоянно что-то да скрывал от него и это ужасно бесило. – Не знаю. Предположил и, судя по твоей реакции, предположил верно. – Улыбнулся Мори. – Чуя, а что скажет он о твоëм состоянии? – Пока молчит. – Пожал плечами Накахара. Дазай действительно ничего не говорил про заметно похудевшего парня, за исключением одного единственного вопроса, заданного сегодня. На самом деле Осаму волновало состояние Чуи больше, чем самого Чую, вот только он предпочитал этого не показывать. – Делай как знаешь. Больше сказать ничего не могу. Я свои ошибки уже совершил. – Огай устало вздохнул. – А ещë я слышал, что ты согласился помочь одному сотруднику бюро. – Да. Полагаю, Вы и без меня знаете, что этот сотрудник - истинный Рюноске. – Знаю. Кстати об Акутагаве, позвони ему. Парнишка перепугался, когда ты потерял сознание. *** Чуя, плача, спустился по стене своей кухни. Вокруг лежали осколки посуды. Во всей квартире не осталось ни одной целой тарелки. От разговора с Огаем практически всегда становилось хуже за редким исключением, и этот разговор не стал одним из них. В этот раз он еле сдержался, чтобы не дать слабину прямо на глазах Мори. Осаму и правда может не принять его вечные проблемы. «Он истинный» - как же легко свалить всë на цвет его глаз и не думать о других вариантах. Накахара не спит без снотворных, не может набрать вес и срывается по любому поводу на всех кроме сына. Как с таким как он вообще можно не то что жить, а существовать на одной площади? Дверь противно скрипнула. Почему именно в такой момент он решил прийти? Не раньше и не позже. – Чиби... – Карий и голубой глаза взволнованно смотрели на Чую. Рыжий казался маленьким ребëнком, загнанным в угол жестоким взрослым. – Что случилось? – Еле выдавил Дазай, садясь рядом. Накахара не ответил. Ткнулся куда-то в плечо Дазая, хмыкнул и сжал ткань бежевого плаща. Всë замерло. Ни единого звука, только прерывистое дыхание. Гробовую тишину первым нарушил Чуя, слегка успокоившись. – Я грёбаная истеричка. Постоянно на всë и всех срываюсь. Я ненормальный. И к тому же не могу оставить тот день в прошлом. – Нормальный ты. Абсолютно. Я не помню тот день, но мне безумно за него стыдно. И я очень благодарен за то, что ты впустил меня в свою жизнь после произошедшего. Я сделаю всë. – Осаму замялся. Потом поцеловал Накахару в висок. – Я хотел сделать это в более романтичной обстановке, но, видимо, не судьба. Чуя, ты выйдешь за меня? Знаешь, в прошлый раз это было спонтанно и я хочу исправиться. – Шатен достал дешëвое кольцо, купленное ради шутки ещë пару дней назад. Да, денег на дорогой аксессуар не было, но даже эту бижутерию можно было преподнести красиво. Хотя бы вытащить Чую на какой-нибудь мост наедине и дальше по списку исполнить всë то, что обычно делают во время предложения. Однако такой вариант не сложился, значит действовать Осаму будет по ситуации. – Придурок. – Прошептал рыжий. – Ты пропустил мимо ушей всë что я говорил. Дазай, я давно уже согласен. Но ты сам-то уверен, что готов жить с нестабильным человеком. Видишь всю эту битую посуду? Видишь там стоит сломанный стул? Это я сделал. – Я знаю. – Осаму поднялся. – Давай уберëм остатки твоего срыва. – Сказал он мягко и протянул руку. Накахара с лëгкой нервозностью хихикнул и принял «приглашение». В четыре руки они начали собирать осколки, части стула и другие попорченные вещи. Дазай постоянно бросал глупые и несуразные фразы, отвлекая Чую от вновь нахлынувшего приступа самобичевания. Накахаре было это нужно, и Осаму это чувствовал. – Слушай, а у вас всегда кухня страдает? Или ещë есть жертвы? – Без насмешки спросил Осаму. – Очень смешно. – Рыкнул Чуя, садясь на стул. Помимо кухни иногда он устраивал погром у себя в комнате. – Так значит у тебя проблемы и со сном, и с самоконтролем. – Перевëл шатен разговор в другую сторону, предчувствуя, что если не сделает этого, может получить. – И с весом ещë. Ну так, до кучи. – Значит делаем так: я переезжаю к вам. – Улыбнулся Дазай. – Ещë чего. – Подпрыгнул рыжий, с лёгкой злобой смотря на него, в то время, как омега в нëм визжала от счастья. Вторичный пол, сделанное пару минут назад предложение и желание видеть Осаму чаще победили. – Хорошо. Только спать будешь на диване. – А что? Я сделал тебе предложение, ты согласен. Или ты боишься заиметь второго? – Пошутил Дазай. Сон на диване его не пугал, скорее радовал, ведь он будет рядом с Чуей, пусть и в разных комнатах. Накахара шутку не оценил. Цветные глаза округлились от подступившего страха. – Пошëл вон. – Выдавил Чуя. Голос дрожал сильнее с каждым словом. Дазай удивлëнно сделал шаг к нему. Накахара отшатнулся и, упав, пополз к стене. Зря он считал, что справился со всеми страхами, преследующими его на постоянной основе вот уже четыре года. Эта глупая фраза, сказанная в шутку, вновь разбудила дикий ужас, контролировать который у Чуи не было сил. – Уходи. Положи ключи на стол и уходи. Накахара закрыл лицо руками, тихо проклиная Осаму и плача. Дазай помедлил, но всë же сделал так, как просил Чуя. – Я за дверью. Уйду, если не выйдешь через полчаса. – Сказал он, выходя из квартиры. Обидно не было, скорее страшно за бывшего напарника. Дазай уже согласился на всё. На все срывы. На все перемены настроения. На все ссоры и нежности. Лишь бы с ним. Лишь бы рыжики были не одни. Всë лучшее он отдаст им. Исполнит любой каприз. Любой плач обратит смехом. Раскрасит всё яркими красками, спрятав всю серость. Чуя закричал. Болезненно и настолько громко, насколько мог. Все попытки наладить отношения со стороны Дазая были оборваны одной фразой. Все попытки самого Чуи перебороть свои страхи завяли, словно цветы осенью. На душе стало невыносимо противно. Зачем он всë это наговорил? Ну почему он не может вовремя замолчать? Как вообще можно было послать его, когда Дазай делал всë, что мог и не мог. Но ведь даже так Осаму не ушëл. Он за дверью. Чуя хочет чтобы он вернулся. Рыжий рванул на лестничную клетку. Плевать на гордость. Пусть смеётся. Пусть засыпет издëвками. Пусть делает что хочет. – Прости. – Еле слышно проговорил Накахара, прижавшись к шатену. За границами квартиры было прохладно, а от Осаму шло тепло. Он грел лучше любых батарей. – Нет, не нужно извиняться. – Дазай осторожно снял шляпу Накахары и слегка потянул к стене. Потом спрятал за головным убором покрасневшее лицо Чуи и аккуратно поцеловал обкусанные губы. Без напора. С одной лишь трепещущей нежностью и преданностью. Как школьник, которому позволили первый в его жизни поцелуй. Осторожный, кроткий и невинный. Всего пару секунд. – Я готов ко всему. Мы оба ненормальные. И этот факт можем только принять. Все твои проблемы я превращу в пыль. Ты ведь веришь мне? – Да. – Накахара прижался к нему и стал совсем маленьким. Как путник, нашедший ночлег, он нашëл Осаму. Их свела сама судьба ещë семь лет назад. Дазай будет аккуратен. Он больше не заденет ни одну ранку, сделанную им же четыре года назад. Не позволит плакать и опускать руки. Он не даст всплыть тому, что тогда случилось. – Знаешь, ведь говорили, что нам судьба - это идти вместе по дороге жизни. – Ласково произнëс Дазай, распутывая огненные кудри. – Кто же говорил? – С лёгкой усмешкой спросил Чуя. Осаму любит говорить загадками и иногда это очень уж нелепо и не к месту. Отвечает он так же. С нотками загадочности и привнося чуточку сказки. – Цвет твоих глаз.