***
(2005 — 2006)
В январе тете Любе стало хуже. Кашель усиливался, мама подозревала воспаление легких и говорила, что от такого недуга нужно не то, что держаться подальше, а чуть ли не переезжать. К Рождеству квартира наполнилась родственниками старушки, вылезшими, очевидно, из всех глубинок то ли в погоне за долевой жилплощадью, то ли из сострадания. Арсений из добросердечных побуждений решил, что последнего, ведь мельтешившая женщина, то ли дочь, то ли невестка тети Любы, сообщила, что старушку срочно отвезут в больницу, а после заберут к себе в пригород. «Это правильно! Там свежий воздух, а не это радиоактивное месиво! Это на пользу», — вторила мама, обрадовавшись выпавшей участи оградиться от болезни. К Старому Новому году квартира опустела. О присутствии тети Любы напоминали только угловая полка под образа, так и не оторванная ни ее зятьями, ни сыновьями, да покосившийся третий стул на кухне. Его и всю оставшуюся во второй комнате мебель мама вычищала, как перед визитом королевы Великобритании. В таком режиме приступать к просмотру находки Арсений никак не мог — поручения мамы не заканчивались ни на секунду. К концу ее новогоднего отпуска в квартире можно было оперировать, а Арсения откачивать, до того уставшим он заваливался спать. Январские будни дали парню выдохнуть и восстановить былой режим. Задания под телевизор, дрочка под телевизор, уборка под телевизор, час на шатания по району, снова телевизор, пара сообщений тем, кто отвечал. Как ни странно, при возвращении личного пространства желание молниеносно включить пресловутых «Шампунек» затаилось. Нет, Арс не передумал, но одержимость возможно последним шансом заполучить новые эмоции от фильма заставляла приберечь просмотр на какой-то особенный случай. Будто Арсений знал, что интуиция подскажет, когда стоит прикоснуться к кассете, а пока пусть полежит. Она могла оказаться для него как величайшим призом, так и величайшим разочарованием, и ставить все свои фишки на такие ставки парень не был готов. О покере он, конечно же, знал все — крутые парни ставили на зиро, и у них всегда было, чем козырять. Вот только, в отличие от них, Арсений предпочитал только игры ва-банк, а по-крупному без подушки безопасности и красотки за спиной впутываться в такое не полагалось. И он терпеливо ждал, вкушая все прелести «Константина», вбирая с его образа хладнокровное выражение лица, ежедневно репетировал, чтобы внушать непоколебимую решимость, а затем переключался на «Счастливое число Слевина», стараясь с мимикой Киану Ривза говорить чеканно, копируя Моргана Фримена. Пусть и не с кассет, и не в ногу с выходом премьеры, но фильмы он изучал методично. На календаре мобильного Арсений поставил напоминание, увидев рекламу «Ван Хельсинг». Он давно перерос мамины запреты на походы в общественные места и с радостью посмотрел бы этот шедевр на большом экране, если бы только единственный в городе кинотеатр не закрылся на реконструкцию в прошлом году. Влад из Питера писал, что «фильм — бомба» и кидал свой ID, чтобы обсудить его в ICQ, вот только телефон с браузером Арсению пока не дарили. В назначенный день Арсению повезло настолько, что мама, вернувшись после работы, лишь переоделась, закинула вещи в стирку и сообщила, что уходит на корпоратив в честь профессионального праздника. — Вымой за собой, как поужинаешь, протри стол и не жди меня, — и, сменив толстый низкий каблук на изящные шпильки, выпорхнула из квартиры, ворча о затхлом запахе в подъезде. Арсений настолько расслабился, что за час до назначенного в календаре времени успел взмахнуть и тряпкой на кухне, и кулаком в трусах. Достав свежую тетрадь (старенький блокнот, трижды обмотанный скотчем для удержания вклеенной в него крутизны, уже был исписан), Арсений сел на кровать, бездумно листая каналы. При щелчке замка он подскочил, как брызги масла на сковороде. Мама не вернулась бы так рано, и потому оставался единственный вариант — грабители! Арсений готовился, что когда-то в его жизни знания из фильма пригодятся, потому поспешил рассыпать мамины канцелярские кнопки перед дверью и только после этого выглянул из комнаты. На пороге в дурацком и явно не пахнущем брутальностью пуховике стоял высокий парень. — Дарова, — запыханно сказал тот. Арсений резко выпрямился, спрятавшись за углом. Не порядок, если какой-то левый тип, ворвавшись в его дом, увидел бы его не во всей красе. Времени искать кожанку не было, ситуация экстренная, зато Арсений мог накинуть висящую ближе в шкафу повседневную рубашку поверх майки. Мужчинам к лицу ненавязчивая и неброская расхлябанность вкупе с сексуальностью. Наспех влез в рукава, перешагнул через кнопки («Хоть бы собрать все до прихода мамы») и шагнул навстречу врагу. — Ты кто? — без лишних прелюдий начал уже не Арсений, а Арс. Меньше болтовни, больше сути. — Комнату с маман моей сняли. Сосед твой, выходит, — простодушно выложил все карты этот длинный. — Вот как? — Арс засунул большой палец в петлю от ремня на своих домашних джинсах. — А чего ты один? — Поднимаются. Там же вещей до жопы, а меня пригнали сюда попросить пакет — у нас один прям в машине порвался. Есть у тебя? Арсений наглой медленной походкой прошагал к тумбочке, достал явно слишком ровно сложенный кулек и протянул краснощекому парню. Тот принял, поблагодарил и, уже развернувшись на выходе, спросил: — Как зовут тебя? — Для тебя, пацан, я — Арс. Охуев от происходящего, парень молча побежал вниз по лестнице. Полчаса до фильма. Обстановка неизбежно давила. Еще и пришлось, как придурку, быстро собирать напрасно раскинутые по полу кнопки, пока новые соседи не увидели. Происходившая в коридоре суета, гомон и непрерывный шелест отвлекали, не давали погрузиться и настроиться. Стало стыдно за блокнот, который могли заметить, если б заглянули, а просмотр без него — ровно, что впустую. На память Арсений надеялся только в случаях экстремального запоминания силуэтов для будущей дрочки. Звуки приближались, и Арс, приняв вальяжную позу, приготовился к тому, что кто-то из новоприбывших может войти. — Здравствуйте! — отозвался добродушный голос. — А родители дома? Низенькая и с виду милая женщина, улыбаясь, стояла в проходе, не решаясь покуситься на чужую часть квартиры. — Здравствуйте, мама будет поздно, — отозвался Арсений. — Жаль, не хотелось бы без предупреждения, но так уж выходит. Я Майя Олеговна, мама Антоши, вы же познакомились? «Вот это поворот! У него еще и имечко такое! Да он тюфяк редкостный, этот ваш Антоша!». — Да, он брал кулек, — ответил Арсений. — А ты? — А я его ему дал. Женщина засмеялась. — А зовут-то тебя как? — Я — Арсений, — процедил парень. Представляться ей Арсом было бессмысленно, все равно бы не поняла. — Арсений! Какое красивое имя! И спасибо большое за пакет, мы прям как на скачках летели. Из головы выскочило, какие хлипкие мешочки продают в универмагах. Мы пока будем вещи таскать, а ты отдыхай, я дверь прикрою, — и в самом деле тут же исчезла. Она показалась Арсению приятной, эта Майя, но он опасался, что с этим семейством будет больно шумно, мама расстроится. Можно было бы ей позвонить, но портить вечер даже пресловутым сообщением не хотелось. Узнает новость и пулей примчится, только бы расстелить от коридора до комнаты пленку на полу и охать, как же новые соседи разнесли уличной обувью у входа грязь. «Пусть повеселится, а поплачем потом вместе», — заключил Арсений, уже готовясь к просмотру. Еще немного, всего одна реклама, и он сможет насладиться. Начальная заставка, погашенный в комнате свет и мрачность вампирской атмосферы — вот то, что сулило качественный вечер. Внезапный стук в дверь, и все рассыпалось в труху. — Киношку смотришь? Я присяду? Наглость, невообразимая настолько, что Арсений, не переключившись на образ Арса, потерял дар речи, пока это несуразное нечто мостилось на кровать, прибивая свою спину к стене. — Чего зыришь? — как ни в чем не бывало спросил он. — Вообще-то, — откашлявшись, ответил Арсений, — это Ван Хельсинг. И я, дружок, смотрю фильмы в полной тишине, усек? Я их смотрю, а не болтаю. Чесать языками — удел бабок на рынке. Взвесил ведро, и тысяча слов в придачу. Я. Смотрю. Молча. Понял? — и, сделав жест закрытого на замок рта, Арс повернул голову в экран. Антон захохотал. — Да ты же сам сейчас наговорил на год вперёд! И что за Арс? Что это за имя такое? Нерусские? Арсений смотрел на парня, а видел перед собой идиота, потому закатил глаза. — Сам ты нерусский. Хотя с таким имечком, как Антоша, ты — тот еще деревенщина. Антон снова засмеялся. — Спасибо, что не сказал: «Антон-гандон», как в школе, в младших классах. Смотри свой фильм, бабка базарная. Арсений хотел продемонстрировать ему всю свою мощь возмущениями и жестами, но мысль о том, что этот неказистый парень посещал школу, а Арсений — нет, словно давало соседу какое-то весомое преимущество, которого одними только криками Арсений достичь не мог. В двери показалась макушка Майи Олеговны. — Арсений, ты не против — Антон с тобой посидит, пока я разбираю посуду? Он, того гляди, все перебьет, а, как помощь понадобится, я тут же позову. Что мог ответить Арсений на это, кроме угрюмого «угу»? Женщине этого хватило, и, довольно кивнув, она снова скрылась. — Ты чего такой? — Какой? — не поворачиваясь к нему, спросил Арс. — Надутый. — А ты был тихий, как колосок, а сейчас? Подвинься, пингвин надутый. — Чего? — Хуй через плечо. — Ты борзый, А-а-а-рс. — Вот и заткнись. Антона, казалось, ничуть не задевало ничто из сказанного. Арсений сразу прознал в этом недотепе пустышку: фильмов не смотрел, цитат не знал, тему не сек, еще и Антошей прозвали. Лох педальный, разве что в школу ходил все эти годы. Ну да ничего, Арсений соображал не меньше. У него за прошедшие два года было около тридцати друзей по переписке. Он имел связи, а этот баклан только хером штаны протирал. Мысль о члене сидевшего рядом, по сути, незнакомца ошарашила. С чего бы вдруг ей возникать, когда в фильме только и делала, что проливалась отнюдь не сексуальная кровь, и убивали монстров: ни намека на похотливую сцену. Скорее любопытство, желание узнать, а зелена ли трава за соседским забором. А вспахано ли поле? А как давно на нем прогоняли борозду? Да, отечественные фильмы о работе крестьян явно всплывали не к месту. Делить диван в компании этого чудика пришлось недолго. Майя Олеговна быстро раскидала тарелки по сверкавшим чистотой кухонным полкам и забрала его для распаковки остальных коробок. То ли впечатления от изменений ритма в квартире, то ли интерес к чужому члену сыграл свою роль, но сюжет фильма был в тот вечер полностью утрачен.***
Последующие дни показались Арсению адом. Мать, всполошившись после возвращения с корпоратива, похоже, так и не смогла успокоиться на протяжении двух недель. В отличие от выставленного напоказ отвращения к потенциально опасной старушке, нынешняя ее тревога походила на нравоучительные соревнования. Парень только и слышал о том, как Майя неверно укладывала стопки полотенец или вешала белье, а еще, прости Господи, замахивалась вымыть всю ванную комнату, в то время как она, единственная за последние десять лет тут хозяйка, отходила на второй план. — И сын у нее, представляешь, носки бросил под дверь! Я сама видела, когда он выходил! Попова это и веселило, и расстраивало одновременно. С Антоном, как ни странно, общаться они не начали. Сосед рано утром сбегал в школу, никогда не интересовался, почему туда не идет Арсений, приходил только вечером, когда дома была и мама Арса. Майя пыталась уговорить их на совместные ужины, как две равные семьи, говоря, что «нам, девчатам, Танечка, нужно держаться вместе, чтобы без мужика растить сыновей», но «Танечка» только оскорблялась и с холодной вежливостью неизменно отказывала. На очередной раз Майя Олеговна только вздохнула и пожелала приятного аппетита. Чета, как позже выяснилось, Шастунов, в общем и целом, была мирной. В дни, когда к Арсению приходили репетиторы, они сидели в комнате, как мышки, изредка выскакивая по коридору в сторону туалета. В остальном, вопросами не доставали, разве что для соседских нужд попросили номера мобильных. На вопрос Арсения Антону о том, как тот его запишет, Шастун ответил: «Арс», на том и разошлись без скандала. К февралю они обжились. Майя хвастала, что вышла на работу поваром в какое-то кафе, Антон по-прежнему где-то пропадал, а Арсений наслаждался покоем, почувствовав себя Крестным отцом, вышедшим на заслуженный отдых от всех этих никчемных мирских дел. В один из таких вечеров интуиция Арсения приказала организовать награду за терпение. «Шампуньки покоряют Вегас» были с точностью хирургической руки и тренированной аккуратностью извлечены из-под ящиков и протерты от пыли. «Хоть бы горячие девчонки», — молил Арс, фантазируя. Он уже спрашивал у всех своих знакомых парней и даже девушек, знали ли они такой фильм, но получал только отрицательные ответы. Должно было произойти все или ничего. Он включил видак, вставил в него кассету и с благоговением замер. Арсений мысленно воскликнул: «Повезло!». Он понял, что это точно что-то спортивное. На экране различалась явно дешевая съемка, но и фильму-то — больше десятка лет, чего уж ждал. Огромное количество накаченных парней, словно на подбор, входили в раздевалку по очереди. На каждом — обтягивающая майка, схожая на форму футболистов, но будто на пять размеров меньше, и короткие шорты. Арсений сомневался, что видел такие хоть раз на местом рынке, и уж точно был уверен, что не решился бы в таких выйти сам, несмотря на то, как же круто эти парни в них выглядели. Да, Арсений определенно следил за командой по футболу. Наверное, американскому, раз все выглядели такими огромными. Может, они уже сняли свою защиту где-то, например, на поле, потому-то на них осталось так мало одежды. Подозрительно мало закрытых участков тела, но им это шло. Зачем прятать за кучей тряпок такую груду мышц? Вон, Сталлоне носил же майки, к образу подходило. Вообще, многие брутальные мужики оголяли торс, потому что это было в их стиле. «В фильме явно крутые парни», — думал Арсений в то время, как на экране из-за железных шкафчиков показался, видимо, тренер этой странной сборной — в таких же коротких шортах, но черных. «Что, ж, Шампуньки, вы в этом сезоне показали высший пилотаж», — тренер ударил полотенцем ближайшего игрока по заднице, и команда заликовала. Арсений немного напрягся. Больно же! «Тренер, это значит, что мы поедем в Вегас?» Как-то слишком очевидно, учитывая, что название фильма произнесено в первых двух репликах. «О, да! Я уверен, вы, мои лучшие мальчики, надерете им задницы по первое число! Потные ублюдки!», — команда неистово поддержала тренера криками. «Тренер, но как же нам поступить? В отборе заявлено только 6 человек, а нас больше! Как вы будете выбирать?» — спросил скромник в углу. Его тело словно еле сдерживалось этой синтетикой, настолько костюм казался тесен. «Не переживай, Джордж, я подберу сам, опираясь на ваши таланты. И ты зайдешь ко мне после душа первым». Арсению не показалось. Тренер действительно подмигнул несчастному Джорджу. Пауза. Срочная пауза. Арсений в панике нажал на кнопку видака, потирая лоб. Так, сомнений в том, что это жесточайшее гейское порно, не осталось, и Попов готов был биться об заклад, что спустя пару минут его взору предстанут такие ракурсы, что несправедливо выкинутая кассета с традиционным, пусть и брутально-мужицким, традиционным гетеросексуальным порно покажется ему цветочками. Был ли он готов увидеть ягодки? Хотел ли он увидеть ягодки? Определенно хотел. Дурацкая физиология подсказывала, что, если подогреть воображение еще хотя бы немного, спавший до этого член воспрянет духом даже на других мужчин. Мог ли Арс сопоставить устоявшуюся любовь к крутым типам, трахавшимся, как боги, и пред которыми склонялись любые девы, с любовью к мужикам априори? Спорно. Не попробуешь — не попробуешь. С решимостью тигра он совершил судьбоносный бросок и включил запись. «Покажи, насколько талантлива твоя задница, Джорджи». «Зачем тебе рот, если он только говорит?». «Засаживай на полную, скотина, не жалей себя, это уже не местный матч, ты почти в Премьер-лиге». «Чертов Скотти, ты можешь глубже!». «Давай, покажи, как сожмутся мои яйца в твоих шершавых мелких ручонках!». «Насади меня на свой кнут справедливости». «Билл, твою кипучую энергию видно через трусы, давай же, мой мальчик, позвени колокольчиками». «Загони-ка за штрафную». Арсений чувствовал, как в его голове происходит перепрограммирование. Если до этого фильма он четко знал, что обожает дрочить и обожает животную сексуальность настоящих маскулинных персонажей кино, то теперь он сомневался, что может отделить одно от другого. Как же этим качкам удавалось так управляться друг с другом, оставаясь при этом такими же мощными, внушавшими неподдельный восторг своими формами и яростными лицами? Нет, они не трахались, они брали друг друга, как хотели, заставляя взлететь сначала брови, а затем неконтролируемый подростковый член Арсения. Арсений хотел как в кино. И заполучил закрытый кинопоказ.***
В расписании Попова произошли существенные корректировки. Еще пару недель назад он не мог и подумать, что в своей новой тетрадке получит полное собрание самых горячих фраз, от которых ощущения с каждым разом только обострялись. Нет, он не представлял, что его будут нагло и с силой брать. Он хотел сам быть тем, кто берет, приговаривая: «Да, взрыватель моих штанов, порви на себе майку, ты так это чувствуешь! Скажи, что тебе нравится мой огромный болт!». Конечно, говорить такое было некому — статус одинокого дрочера, еще и с гейскими пристрастиями, ловко приспособился к образу жизни Арсения. Чтобы хотя б немного ощутить себя властителем Вселенной, он во время уже тысячного просмотра кассеты вслух выкрикивал наизусть заученные и особенно полюбившиеся оттуда фразы. Каждый раз, закрывая глаза перед оргазмом, он воображал, как бы брал за волосы отчаянно вожделевшего его парня, непременно накаченного и обаятельного, и, вжимал в пах, проговаривая: «Ты берешь так чертовски глубоко, подставляй свой язык», а затем изливался. Фантазии оттеснили все предосторожности, и Арсений, стоило домочадцам разойтись по школам и работам, тут же разыскивал потрепанную кассету, желая придумывать все новые и новые сюжеты, воспламенявшие похоть. В то утро Арс и не подозревал, что через узкий проем двери у него был невольный зритель. Сонный Антон, забывший спортивную форму в коридоре, и не стал бы очевидцем, не услышь из соседской комнаты протяжное: «Господи, покажи мне свою смачную дырку, я оболью ее спермой». Голос явно не принадлежал Арсению, но любопытства от этого у Шастуна не убавилось. Когда разнеженный после крышесносной дрочки Попов повернул голову на тихий скрип пресловутой половицы и увидел за дверью ошалевшего Антона, он заорал, как умалишенный. Такого проеба его самооценка не переживала. — Не ори! Мать твою, Арсений, заткнись! «Оближи мои яйца, ублюдок», — тренер команды тем временем на фоне продолжал свой особый отбор игроков в команду. Арсений подскочил к видаку, натягивая одной рукой трусы на еще не опавший член и размазывая капли спермы по штанам, чтобы как можно скорее выключить запись. Антон не проронил ни слова, продолжая стоять как вкопанный. — Амбалов любишь? — спросил он наконец, пока Арсений, дергаясь, искал салфетки. — Пошел на хуй отсюда, мне штаны теперь стирать! — высоким истеричным тоном прокричал Арсений в ответ. — Да чего тут такого, застирай мылом, в первый раз что ли? — В смысле в первый раз? Я, по-твоему, свинья, которая все вокруг себя мажет?.. Не важно! Вали отсюда! Почему ты вообще пришел? — Форму забыл, — тихо и виновато ответил Антон, — мне ж на треню после школы. Арсений, на миг застыв, снова принялся судорожно оттирать капли. — Ты как дрочишь, так и вытираешься? — усмехнулся Шастун, повеселев. Осмелевший от заминки и воспользовавшись неловкостью Арсения, он зашел в комнату, не снимая кроссовок. — Ты куда прешь? Мать меня прибьет, выйди нахер отсюда! Антон не послушался и остался. В его власти находилась вся судьба Арсения, он это знал, но кроссовки все же стянул. — И давно ты понял, что по мужикам? — Не твое собачье дело! — Ну да, это же я фестиваль гей-порно врубаю на полную, как только дверь снаружи закрывается. Ты поэтому в школу не ходишь, что там это запрещено смотреть? — Я тебе рожу начищу, длинный, если ты рот не закроешь! — А я знаю одну порнуху, которая так начиналась… — Иди. На. Хуй! Выплевывая проклятья, Арсений швырнул кроссовок вторгшегося врага в стену коридора, пока Шастун, укрывшись от второго залпа, согнулся и попятился, хохоча. — Твое счастье, что я опаздываю, дрочила. Но я вернусь, и, уж поверь, тебе придется несладко! — счастливо крикнул напоследок и скрылся.***
Не соврал. Следующие дни Антон так и норовил подхлестнуть Арсения своими двусмысленными намеками. Пересекались они только на кухне или в коридоре, когда Арсений шел в душ. Антон всегда в эти моменты подскакивал к косяку почему-то вечно открытой двери своей комнаты. И пока более-менее начавшие общаться мамы суетились, готовя ужин (пусть еще и каждая — себе, а не совместный), Шастун не отказывал себе в удовольствии вкинуть пару-тройку шуточек относительно предпочтений Арсения. — Что, идешь, чтобы расправить свой шланг? — Черт меня дери, Арсений, этому городу не хватает горячих брызг! — Арсений, тебе нравится сильный напор струи? Арс же, молча сжав челюсти, чтобы не ляпнуть лишнего, всякий раз пролетал мимо него, запирался в ванной и выпускал злобу, как привык. Арсений ненавидел чертова соседа. Мало того, что из-за него можно было забыть о единственной спасительной вещи в этом мире, так к тому же Арс никак не успевал отмываться от позора. Он мечтал, чтобы какой-нибудь добрый богатый родственник сообщил этим Шастунам, что они получают наследство и съезжают. Куда-то далеко. В Сибирь. Яркие образы накаченных мужчин крепко засели в Арсовой голове. Умей он рисовать, детально бы изобразил расположение кожаных ремешков на их телах, формы их больших и не очень членов, пальцы… Ох, Арсению мерещились эти чудесные пальцы, при мысли о них парень с гневным ворчанием пережимал стояк, пытаясь хоть немного оттянуть время до вечернего душа. Раньше, пока мама находилась на работе, он был предоставлен самому себе и мог преспокойно дрочить в любом понравившемся уголке квартиры. Сейчас же не удавалось даже промелькнуть мимо коридора — попадался под раздачу острот этого придурка. В один из вечеров занятие с репетитором далось Арсению сложнее обычного. Тот принес тесты, коих Арс прорешал уже немерено, но почему-то именно эти показались ему повышенным уровнем. Может, сказывалась рассеянность, может, опасения от того, что Шастун в любой момент мог выскочить из своей комнаты, как черт из табакерки, и одной только шуткой разрушить все спокойствие. Так или иначе, провожая учителя, Арсений чувствовал себя подавленным и выдохшимся. В былые, парунедельназадные времена, проблема решилась бы мановением руки в буквальном смысле, и, вспоминая об ограничениях, Арсений еще больше сокрушался. Антон с привычной довольной ухмылкой появился в коридоре, стоило Арсению запереть за учителем дверь. — Твоя мама когда приходит? — спросил он. — В 8, еще рано, — Арсений вымученно посмотрел на часы. — Выходит, у тебя аж два часа на то, чтобы вытащить своего питона из тканевого плена, да? «Началось, блять», — подумал Арсений и, не удостоив этого клоуна ответом, развернулся и направился в кухню. Зеленый чай. Он успокаивал. «Выпью литр, и лопнувший мочевой не даст мне возбудиться». Шастун последовал за ним. — Скажи, а как ты его называешь? — Кого «его»? — Хер свой. Небось, «Дефлоратор-3000»! Или нет, погоди, «Отмычка от очка!» — издевался Антон. — Сходи на хуй. — Мне правда интересно! — Много думаешь о моем хуе, не считаешь? — Все-таки просто «хуй»? А где все эти «сочащийся желанием бутон раскрытой розы»? «Маятник, колышущий ветер в штанах»? Или «завод белковых трубочек»? Даже не «Грязный укротитель жоп»? Попов заметно вскипал, с силой сжимая ручку кружки и думал, может, если швырнуть ее в Антона, он заткнется? «Нет, — останавливал он себя, — нельзя. Мама потом узнает, может найти осколок или, не дай Бог, порезаться». — Чего молчишь? Неужели так много вариантов, что не выбрать один? — Шастун, явно довольный своими выходками, скомкал лежащую на столе бумажную салфетку и швырнул в аккурат по макушке Арса. Точка кипения была достигнута. И чайник, и Арсений пускали пар со свистом. Арс в два шага подлетел к чуть дернувшемуся от рывка Антону, толкнул его плечи, припер к стене, и, уже совершенно себя не сдерживая, закричал: — Ты самый умный, да? А ты не охуел часом, Антошка? Что ж тебе хер мой покоя не дает, пидрила ты недоделанный! Разок взглянул на порнуху и все — кукуха поехала? Что ж ты, чмо такое, видел вообще в жизни? Баба тебе никакая не даст, потому что ты — нюня, вот ты кто! Если так нравится кликухи хуям подбирать, так может давай, я сейчас трусы сниму, и ты с ним ближе побеседуешь, а? Что вылупился, придурок? Как пиздеть направо и налево — так ты мастер, а как до дела дошло — обосрался, да? Потеряйся в ужасе в своей комнате и не высовывайся оттуда, пока я не позволю, щенок недоделанный! Шастун отшатнулся под шквалом оскорблений, совершенно ошалевший от такой реакции. Недолго думая, он отошел, крикнув напоследок: — Сам ты чмо, понял? Дрочила! — но в комнату все же сбежал. Арсений присел на табурет, чтобы отдышаться. Он расправился с врагом, как это делали в кино — безапелляционно, решительно, мощно. Крутость и чувство наконец-таки отвоеванной чести били по вискам. Горделиво встав, парень бережно залил кипяток в кружку и понес в комнату — запивать победу.***
— Мам, я же говорил, что мне нужен DVD! Не просто диски, мам, а плеер! — Посмотрим, — отвечала та, спешно собираясь на работу. До Дня рождения, долгожданного совершеннолетия, оставались считанные дни, и обещанный подарок — самая приятная из мыслей, которые хоть как-то поддерживала сносным настроение Арсения. Летом ему предстоит сдать идиотские задания, чтобы закончить школьный курс и пойти в колледж, переехать от матери в общежитие, если его предоставят, купить себе мобильник с фотокамерой, чтобы отправлять знакомым фотки в кожанке и, наконец, завести себе интрижку, подружку или пса. Крутые парни заводили только эти три атрибута. Шастун, на удивление, после стычки на кухне носа не высовывал. Арсений, провожая маму и замыкая за ней дверь на ключ, видел, как тот в своей комнате собирал рюкзак, чтобы выйти в школу. Судя по времени, точно опаздывал, безмозглая голова. Возвращаясь к себе, он столкнулся с ним лицом к лицу, отчего Шастун вдруг заметно смутился, и Арсений заметил эту неловкость. «И поделом, мальчишка». — Здарова, — пробурчал Антон. — Ага, — процедил Арс в ответ, задев его плечом в проходе. — Стой, — нерешительно послышалось из-за спины. Арсений замер, касаясь ручки двери. — Арс, — позвал тот, и Попову пришлось развернуться. Арсений ждал, что вот-вот прилетит очередная шутка, чувствовал нутром и уже опасался граней бешенства, на которые был способен рядом с этим недоумком. — В общем, я подумал… Я согласен, — смотря в пол и держа за одну лямку рюкзак, сказал Антон. — На что? Съебаться? Что ж, я поддерживаю. Удачи тебе, всех благ. — Нет, ты не понял — я про это, ну…ты тогда, — кивнул на кухню, — там предложил, и, короче… — Что я предложил? — недоумевал Арс. — Ну…отсосать тебе? — Антон залился бордовым. «Прям в цвет праздничного сервиза». Арсений сразу просек, что наступила эпоха новых издевок. Антон, очевидно, сменил тактику, раз решил зайти с другой стороны, и думал, что Попов клюнет, согласится, а тот потом будет измываться над ним все оставшееся время, пока Арс, растерянный и со стояком, будет натягивать трусы обратно? Нет уж, Арсений решил, что хитростью его не взять. — Ага, отсоси себе, Шастун. И учителям своим всем по порядку. Успехов в получении знаний, — и скрылся. Он уверен, что отголоски мата и слишком громко хлопнувшая дверь ему не послышались.***
Арсений внимательно проверил замок и даже специально вставил в скважину ключ, чтобы снаружи никто не смог войти. Сегодня наступил особенный день, и даже пусть он выпал на понедельник, а празднование намечалось только скромным тортом с чаем, да и то, только когда вернется мама, сделать себе его чуточку приятнее не мешало. С утра, выпроводив всех из квартиры, Арсений, подождав полчаса, следом выскочил на улицу. Нужно было успеть доехать до магазина с дисками, купить тот самый, не пересекаясь ни с кем, и как можно скорее вернуться, чтобы весь обед посвятить себе любимому и парочке, изображенной на обложке DVD. Конечно, перспектива сократить маршрут и заглянуть в ближайшую точку с дисками прельщала, но риск был слишком велик — мама утром вручила долгожданный плеер, так что походы в этот местный магазинчик на районе точно будут частыми. Не хотелось бы запомниться покупателем, который в первое посещение сразу рванул за порно. Сжав шелестящую пленку, сорвав ее ногтем, а затем окончательно зубами, Арсений аккуратно достал переливающийся кругляшок и вставил в дисковод. Традиционное, классическое, сюжетное американское порно — как свечи с цифрами на именинном десерте. Поспешно стянув штаны прямо с трусами, он начал смотреть, пытаясь уловить смысл происходившего на экране. Мужчина как мужчина, не сравниться с теми скоплениями тестостерона. Поджарый, в меру крепкий, зато с огромным членом, которым раз за разом давилась несчастная актриса. Девушка с размазанной косметикой смахивала на плачущую у порога торгового центра девчушку, просившую родителей купить ей кукольный домик. Арсу пришлось сконцентрироваться на актере, потому что женские ненатуральные крики и невпопад брошенные фразы сбивали с настроя. Парень не понимал, зачем она раз за разом просила «накормить» себя, если постоянно боролась с рвотным позывом? Чушь какая! Остановилась бы, попила водички. Арсений злился. Не такие кадры он должен был лицезреть в свой День рождения. Ему хотелось похоти, силы, мощи, желания, в конце концов, а получалась какая-то натуга. Он остановился, убрав руку с члена. Так не пойдет. Со все еще спущенными штанами он вытащил диск и вернул его обратно в коробку. Что-то подсказывало, что свежекупленный шедевр ждет участь той канувшей в уличной мусорке кассеты. Убрав расшитую вязанную салфетку с видеомагнитофона и этой же тканью стерев с него пыль, Арсений достал долгожданную, такую противоречивую, но полюбившуюся запись «Шампунек», раз за разом покоряющих Вегас. «Это мой день, и будет так, как я хочу». С первых же минут сцены в кабинете тренера член Арсения налился и уже стоял, дожидаясь, когда к нему прикоснутся. Пальцы по выученному алгоритму проскользили по коже, и в голове парня мелькнуло: «Да, вот оно. То, что нужно». «Тренер, я готов на многое ради того, чтобы попасть в команду». «Да, да, конечно ты готов, еще бы». «Мой мальчик, подойди ближе, я разорву твои тренировочные трусы и посмотрю на твой потенциал». «Рви скорее, чего ждешь?». «Твоя глотка — как очаг удовольствия, Стив». «Боже мой, твоя дырка готова к приключениям?». Арсений рвано дышал и быстро двигал рукой, размазывая смазку. Ощущение власти, грубой хватки и распалявшие пошлые фразочки с экрана сделали из него комок напряжения, вот-вот готового взорваться. Это состояние хотелось получать как можно чаще, его не хватало, голова просила еще немного растянуть удовольствие, а кисть ускорялась. — Арс! Антон стоял в проходе, одной рукой крепко вцепившись в собственный член, другой — в дверной косяк. Арсений от растерянности еще несколько секунд продолжал двигать рукой, смотря то на парня, то на свой член, недоумевая и абсолютно не желая возвращаться в реальность. Вдруг осознание ситуации ударило по лбу, он резко отвернулся, быстрым движением тыльной стороны ладони стер испарину и заорал, как умалишенный: — Какого хуя ты дома? Съебись отсюда! Хотя бы в свой День рождения я могу, блять, нормально подрочить? Ты заебал меня, слышишь? Кто тебе позволил врываться? Антон молчал, и Арсению пришлось повернуть голову, чтобы понять, почему. Вид у того был какой-то нервный, нездоровый, будто перепуганный, но при этом — никаких признаков желания снова растоптать репутацию соседа. — У меня же есть ключ. — А я оставил свой в этой ебаной двери, Шастун! — А, так вот, что выпало из скважины! Я подумал, какая-то петля. — Какая нахуй петля? Что ты пялишься стоишь? Уходи! Я тебя не приглашал, ты врываешься в мою часть квартиры, уходи! Член почти опал, как и праздничное настроение, несмотря на то, что все это время на экране происходила детальнейшая и живейшая порнография. Антон не уходил. Просто стоял, смотря в глаза Арсению, лишь мельком — на мужчин. Устав сидеть вполоборота, спустя несколько секунд тишины и еле слышного тяжелого дыхания Попов понял, что придется выдворять этого щенка силой. Он был вынужден подняться, светя голым задом, чтобы подтянуть штаны, но стоило только схватиться за резинку, Антон вдруг заговорил: — Погоди, Арс. И тот замер. Стоя задницей к выходу, Арсений не мог увидеть, какой табун эмоций промелькнул на лице Шастуна, слышал лишь тихие и неуверенные приближающиеся шаги. Антон остановился, когда подошел вплотную. — У тебя же День рождения. Антон сделал еще один крошечный шажок и в затылок сбивающимся шепотом проговорил: — Ты примешь мой подарок? Попов развернулся, встав нос к носу, и запаниковал. Это слишком смахивало на сюжет неоправданно идеального порно, но в жизни такого быть не могло. Испугались бы крутые парни, попав в такую ситуацию? Нет, в кино они бесстрашно боролись с вызовами. Арсений даже знал, в каком именно кино и на какой минуте. Стараясь не показывать дрожь в теле, нахмурив брови, Попов пристально разглядывал расфокусированное от близкого расстояния лицо напротив. Очевидно, терпение Антона закончилось, а молчание придало ему уверенности. Неуклюже резким и чуть ли не выбивающим передний зуб Арсения порывом Антон впился в сомкнутые губы. Язык тут же пошел в ход, пытаясь их раздвинуть. Арсений ни разу не целовался, его не хотели разложить или «отобрать в сборную», но этот напор обезоруживал настолько, что трудно было даже подумать, как при этом всем оставаться крутым и опытным. Антон обхватил огромными горячими ладонями его вспотевшее лицо, притянул ближе в попытке облизать рот в радиусе километра. К бедру прильнул чужой стояк, и, ощутив это, Арсений заскулил — настолько сильно отозвалось в собственном паху. Наконец он раскрыл рот, приняв поцелуй, ответив на него скорее интуитивно, чем осознанно. Антон не пробовал, он напирал, как танк, вращая головой. Когда Арсений коснулся на пробу своим языком его языка, член колыхнулся и снова начал крепчать. В голове не осталось ни одной мысли о возможной подставе — прижимавшееся тело буквально расталкивало все лишнее. Антон не отрывался, только мычал в поцелуй, потираясь стояком о ногу, показывая, как ему не терпелось продолжить. Арсений и сам готов был поддаться, только не знал, что дальше делать — обычно в кино в такие моменты случалась склейка, и затем актеры уже полностью голые вгоняли по самое не хочу. Шастун медленно подталкивал к кровати, заставляя лечь, и, на секунду расцепив губы, выпрямился и стал со скоростью кометы скидывать с себя одежду. Опытные альпинисты назвали бы это синдромом парадоксального раздевания. Стоя перед лежащим Арсением в чем мать родила, Антон неловко замялся, когда заметил пристальный взгляд на своем члене. Попов буквально ошалел от происходящего. Он знал, что где-то там, на задворках жизненного пути, ему повстречается живой голый человек, который его захочет. Но чтобы так — здесь, сейчас, с налитым красивым, на вкус Арсения, членом, распаленный и такой напористый, нет уж, это слишком. Попов в смущении закрыл глаза руками. Разрыв зрительного контакта по траектории «глаза — член» помогли Антону выбраться из ступора, и он, карабкаясь и перекидывая длинную худую ногу через Арсения, лежавшего со спущенными штанами, завалился сверху. Когда кожа коснулась чужой, Арсений отлепил ладони и замер. Они лежали, не шевелясь, ощущался только чужой горячий член. Когда Антон елозил и касался бедра, Арсения щекотали волоски на его мошонке, но было чертовски хорошо. — Что дальше? — прошептал Антон. Арсений потерся, все еще не решаясь коснуться парня любой другой частью тела, хотя бы руками. — Не знаю, — честно ответил Арсений. — У тебя было, ну, в задницу? — Нет. А у тебя? — Никак не было. — Ты тоже дрочила? — с серьезнейшим видом спросил Арс. — Так точно. Антон двигался неосознанно, то и дело задевал своей головкой чужую, и Арсений прикрыл глаза от удовольствия. Ему было приятно даже так, без всех этих «в задницу», чувствовать, гореть, таять, как сливочное масло на сковороде для картошечки. — Арс? — М? — совсем не осталось сил раскрыть глаза, жар обволакивал до поджавшихся яиц. — Давай, как в твоем кино? Веки распахнулись. — У меня нет презервативов. — И не будем. Так, побалуемся немного, ты хочешь попробовать? — Да. Антон потянулся, не слезая, за откинутым в сторону пультом, чтобы сделать громче, но стон Арсения от тесного соприкосновения раздался так ошеломительно приятно, что все фразы с экрана остались фоном. Шастун плюнул на все попытки делать по-правильному, снова стал целовать уже покрасневшие губы, двигался несдержанно, быстро, раз за разом прижимая свой член к паху Арса. Арсений подкидывал бедра, хотел больше, сильнее, до тяжести в голове думал о том, как опустить руку и, наконец, подрочить, но не решался на такие активные действия. — Погоди, — Антон привстал на локтях, навис чуть выше, так, что лицо Арсения вжалось в его шею, — вот, просунь его, ниже, как будто мне между ног. Арсений попытался, но крепкий стояк сложно было согнуть в таком немыслимом градусе. — Нет, Антон, я его сейчас сломаю. — Тогда я вниз опущусь, я отсосу тебе, Арс? — О, Господи, что ты говоришь? Арсений снова потянулся руками к лицу, но севший сверху Антон тут же шлепнул по запястьям. — Как же ты тогда увидишь все, Арс? Смотри! Он сполз ниже, приподнимая ноги Арса, уселся между ними, согнувшись в три погибели, склонился над уже влажной головкой и, словно перед прыжком с вышки в воду, шумно выдохнул. Показная уверенность терялась, и он, смотря для поддержки на Арсения, решительно высунул язык и лизнул на пробу. Попов взвыл на высокой ноте, растеряв все мысли о соответствии репутации брутального парня. Это было слишком горячо. Цистерна кипятка, отдававшая покалыванием в кончиках пальцев. — Еще… Шастун провел языком по всей длине. Арсения подкинуло от новых ощущений. Мысли только о том, что ему сейчас отсосут, просто вот так, блять, прости, Господи, возьмут в рот в его День рождения! — Нравится? — Это ахуеть, Антон! Сделай так еще, пожалуйста. Антон послушался. Исчезли паузы между движениями, язык стал быстро прохаживаться снизу вверх, покачивая член, и спустя полминуты Антон решился на переход к следующей стадии. Лизнув уздечку, он без лишних мыслей обхватил головку губами, водя по ней языком. Арсений прокричал победоносное: «Да!», и для Шастуна это стало финальной чертой, чтобы отпустить все страхи. Не храбрясь брать глубже, он то пытался втягивать щеки, то, помогая рукой, бил головкой себе по языку. Хлюпающее звуковое сопровождение этого необъяснимого пиздеца и развернувшаяся между ног картина погрузили Арсения не просто в порнофильм, а в ощущение полного вранья всего, что он видел раньше. Шастун потянулся к яичкам, уже залитым слюной, мягко сжал их в ладони, а затем попробовал немного вобрать ртом, не переставая хаотично двигать языком и при этом дрочить. От всего в совокупности Арсению было тесно, до одури жарко и невыносимо, будто при мучительнейшей пытке. Он понимал, что через несколько таких движений кончит, но боялся прервать Шастуна так же сильно, как спустить ему в рот. Вдруг Антон резко поднял голову и, смотря Арсу в глаза своими, ошалевшими и поплывшими, громко произнес: — Нравится, когда тебе берут в рот, сучка? Арсений растерялся и замер. В кино так говорили, совершенно определенно, и даже фразами похуже. Сейчас это звучало странно и неуместно. Повисло молчание под покачивающиеся, как метроном, члены. Арсений ответил неуверенное: — Да? Антон снова наклонился, очевидно, заглушая свой провал той функцией рта, которая сегодня их еще не подводила. Арсений расслабился, снова заскулил, поддаваясь навстречу и ощущая знакомую тяжесть внизу живота. Буквально пара движений, еще немного, и он почувствует растеливающийся по телу и такой сладкий оргазм, совсем чуть-чуть, буквально последний штрих, который был ему необходим сейчас, как никогда. Арсений, глядя на блестящие губы, смыкавшиеся на его головке, думал только об одном — как сказать Антону о такой острой потребности и при этом снова не сбить настрой. Он, с трудом оторвавшись от зрелища, коснулся того по плечу. — Что-то не так делаю? — с широко распахнутыми глазами спросил Антон. Весь его подбородок был мокрым от слюны, и это лицо Арсению захотелось облизать сантиметр за сантиметром. — Ты не представляешь, как это хорошо, иди сюда, — он потянул Шастуна на себя, начал целовать, затем прошелся языком по щетинистой коже ниже к шее. Добравшись до уха и лаская мочку, Арс, словно в бреду, нашептывал: — Разреши мне что-то сказать тебе, когда будешь сосать? — снова стон от проехавшегося по головке вплотную члена. — Что угодно, Арс! Давай же, я уже не могу, даже так сейчас кончу. Арсений расцепил руки, чтобы Антон снова расположился между его ног, и, только-только ощутив влажные губы на члене, прокричал: — Уткнись в него, щенок, давай же! — и заскулил от ожидаемо мощной волны возбуждения. Плечи Антона затряслись, через секунду он выпустил член изо рта и оглушающе заржал. — Арс! Я чуть не сдох! — снова раздался кашляющий смех, прерываемый всхлипами, — какой щенок, блять? — он не мог остановиться. Момент упущен — одинокий грустный член без тепла и лошадиный хохот. Отсмеявшись и стерев слезы, Антон заметил хмурое лицо напротив и тут же в примирительном жесте выставил ладони вперед. — Я все понял, без балды, но, правда, просто от неожиданности! Арсений не шевельнул ни мускулом. — Обещаю сосредоточиться, Арс, честное пионерское! — Так уже не говорят, и ты не пионер! — Я был! Арсений закатил глаза. Как закончить начатое — не приложить ума, все превратилось в какой-то балаган, терялся запал. Как бы поступили крутые киношные самцы? Они бы не услышали в ответ смеха. Как они добивались такого успеха? Имели уважение. Точно. Арсений приготовился показать Антону, как нужно завоевывать желаемое. Вмиг сменив сосредоточенное лицо на маску решимости, Попов привстал на локоть, второй рукой притянул сидевшего на коленях Шастуна к себе и в губы процедил: — Ты отсосешь мне так, как я скажу, понял? Шастун эти правила игры принял безоговорочно, и, проводя кончиком языка по нижней губе, медленно кивнул. Какое-то новое ощущение чужой власти, что-то темное заговорило в ушах и заставило подчиниться дурацкой идее. Ладонь Арса на шее ослабла лишь на секунду, чтобы переместиться к волосам и направить Антона вниз, к жаждущему внимания члену. Арсений слышал, что нельзя устраивать допросы под давлением. Про сосать под давлением речи не шло. Антон обхватил головку, потом напряг щеки и принялся втягивать, заставив Арсения разгорячиться. Арс сам не заметил, как рукой стал направлять все жестче и ниже, судорожно перебирая вьющиеся волосы между пальцев. Крепкой сцепкой он контролировал, а себя ощущал при этом самым счастливым человеком в мире. — Вот так, гаденыш, твои губы созданы для грязных делишек. Давай, мальчик по соседству, отработай квартплату…ааах! Умница, давай. Шастуна не по-детски завело происходящее. Он с трудом сдерживался, чтобы не подавиться слюной, но член стоял до боли. Он потянулся к нему, начал надрачивать и незаметно для себя ускорился, делая движения головой и рукой в такт. — Антон, давай, работай кулаком и ртом, я знаю, что ты — способный…мальчик… Арсений, не выдержав собственных фантазий, повалился на спину — непроизвольные стоны не давали произнести ни звука. Он отпустил волосы, но Шастун вдруг оторвал руку, ласкающую член, и вцепился в ладонь Арса, давая ему понять, что ему хочется продолжить именно так, под чужим контролем. Арсению от этого сносило крышу. Не сдерживаемый и до этого шквал возбуждения и похоти вырывался с новой силой, и Арс, чуть ли не подпрыгивая на заднице, подкидывал бедра, только бы Антон взял еще глубже. Арс не мог оторвать глаз от длинных пальцев на члене Антона, его плавного поворота кистью, голого торса и натурально скулил. Наконец, почувствовав, что подошел к грани, после которой — только смерть, он выпалил: — Грязный мальчик, хочу слизывать мороженое со спермой с твоих сосков!, — и закричал, заливая рот Антона. Не дожидаясь, пока Арсений придет в себя, Антон, закашлявшись от вязкой жидкости в глотке, истерично заржал, разбрызгивая капли на без того перепачканный слюной подбородок. — Какой же ты отбитый, Арсений! Боже, откуда это в тебе? Арсений загнано дышал, не желая отвечать. Он был в нирване, ему открылись врата рая, и пусть подавятся все эти бруталы своей крутостью, потому что круче, чем Арсению сейчас, быть не могло. Открыв глаза и заметив широкую улыбку Шастуна, он спросил: — А ты…успел? Антон поднял измазанную собственной спермой ладонь: — Дай пять, братан, мы это сделали! Попов засмеялся, накрываясь подушкой. — Видела бы тебя моя мама, ее хватил бы инфаркт! — Пусть это будет наш секрет, хорошо? — счастливый Антон подполз и в чувствах чмокнул куда-то в висок. — От тебя воняет потом, — пробурчал Арс. — А от тебя слоем извращенной порнухи, которую ты так любишь, дрочила. — Сам дрочила! Кстати, мы так ее и не выключили. На экране старательный мужчина как раз вымаливал себе проходку в сборную. По сюжету он был не спортсменом, а командным врачом, и, по логике, знал о медицине все, но грядущие анальные трещины — не то, что его пугало, когда на кону стояла карьера. Что бы не говорили, а самое главное в первом разе — романтическая обстановка.***
— Как я люблю, когда дома пахнет хлоркой! — заметила мама вечером, входя на кухню. Говорить о причинах сегодняшней стихийной уборки не хотелось, потому Арсений ограничился скромным: «Ведь в День рождения все должно сиять чистотой, разве нет?». Мама принесла обещанный торт, аккуратно, не проронив ни крошки, разрезала его на идеально равные кусочки и поставила на блюдца перед парнями. — Спасибо за уборку, мальчики. Я рада, Антон, что ты так же, как и мы, ценишь порядок. — Конечно, теть Тань. Арсений сегодня показывал, как управляться с большой насадкой для швабры. Арсений чуть ли не пискнул, мгновенно покраснев. — Это замечательно, — довольно улыбнувшись, ответила мама. — Пусть он еще тебя научит чему полезному. — Да, я только за! Стоило ей скрыться за углом кухни, по ноге Шастуна прилетел мощный пинок. — Совсем офонарел, придурок? Антон, удовлетворенный собственной выходкой, поглощал свой кусок под тихое бурчание над ухом. Он уже понял, что, может, этот весь из себя чистюля-Арсений и громыхал, как паровоз, но на деле был тот еще придурок. — Ой, — вдруг изумленно воскликнул Антон, — смотри Арс, — и ткнул ложечкой на боковину торта, — разве это не похоже на то, что ты хотел слизать с моих сосков? Арсений резко подскочил: — Заткнись! Тише! — начал шикать, выглядывая, далеко ли мама. Она была в комнате, но могла услышать каждое слово. Шастун тихо засмеялся, облизывая ложку и дразнясь. Ему явно доставляли особое удовольствие все эти подстрекательства. — Ничего, Арс, не переживай. Разживемся мороженым, и тогда посмотрим, как ты запоешь. Арсений отметил свое совершеннолетие именно так, как в кино.