Тайна девочки из Вудхаус-Гроув

      В закатных лучах река казалась красной, точно доверху наполненной кровью. Ни бликов, ни блеска. Воды застыли, и всё вокруг безмолвствовало. Только из глубин рощи полз, цепляясь за деревья, туман. Опутывал лодыжки, и от холодных прикосновений по телу проносилась дрожь. Девушка тянула руки к ускользающему светилу, дрожащему теплом на кончиках пальцев, но сумрак отрезал его так же быстро, как ночь — день.       Позади раздался хруст веток. Повернувшись на шум, она слепо уставилась на стену из тьмы. Что-то недоброе затаилось там. Страх уже распускался внутри холодным цветком. В роще снова стало тихо. Птицы с насекомыми молчали — ни привычного пения соловья или уханья совы, ни трескотни сверчков. От неестественной тишины было не по себе.       Шагнув назад, она попала под столб лунного света. Быть как на ладони не хотелось, пришлось отойти к воде. Она присела на корточки и зачарованно вгляделась в своё отражение: чёрные волосы, тонкие черты лица и… рука с ножом позади неё. Со всех сторон лился шёпот, когда она закричала от страха. Только потом уже от боли. Это было потом.       — Уходи! — завопила она, глядя на чёрные ветви дубов.       — Фрэнки.       По плечу разлилось обжигающее тепло.       — Фрэнки, просыпайся!       Она открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Рут. Значит, это лишь сон. Рука всё равно потянулась к плечу, будто нож из сна мог просочиться в реальность. На деле же Фрэнки дотронулась до взмокшей от пота пижамы.       — Кошмар? — спросила Рут.       — Да. Кажется, я видела во сне Эмили.       Сибли подошла к туалетному столику, где проводила по утрам минимум полчаса. Расчёска плавно задвигалась по светлым волосам.       — А что приснилось?       — Её смерть. — Фрэнки потёрла глаза. — Хорошо, что уже утро — не хотелось бы досматривать этот сон.       В оконных рамах сияло солнце, бросая квадрат мягкого света в угол комнаты. На рассвете кошмары имели свойство рассеиваться, но не исчезать: они обязательно возвращались с наступлением темноты, как монстры из-под кровати.       Фрэнки вздрогнула. В комнате теперь стало ещё на порядок холоднее, зато солнце выглядывало чаще. С кислой миной пришлось вылезти из постели, набросить халат и, взяв всё необходимое, отправиться в ванную комнату, откуда слышалось пение Камиллы. Вот у кого всегда было отличное настроение.       В помещении завис густой влажный пар, и Фрэнки с удовольствием встала под тёплые струи воды. Мысли всё ещё крутились вокруг Эмили. Во сне она точно видела её. Рут нашла старые статьи в интернете с фотографией школьницы. Они с девочками стояли на заднем дворе Вудхауса с клюшками для лакросса. У одних были пышные чёлки и высокие хвосты с яркими резинками, у других — вполне себе привычные причёски. На снимке Эмили перебросила косу вперёд, а рядом с ней стояла девочка с русым каре. Они держались за руки. Причёска Эмили казалась простоватой, из чего Фрэнки сделала вывод, что за модой она не гналась, а зная, что ей приходилось подрабатывать, то скорее всё упиралось в деньги. Другое открытие состояло в том, что у неё, очевидно, была лучшая подруга. Стоило узнать, кто она такая, можно ли с ней связаться. Быть может, им с Рут удастся найти её имя в Красной гостиной, где собраны все кубки и медали школы.       Когда Фрэнки переоделась в голубую форму, включающую юбку, рубашку с галстуком и колючий пуловер, Рут уже ждала её в дверях, нервно постукивая телефоном по ладони. После выходных она была сама не своя, летала в своих мыслях. Наверное, опять поссорились с Брайсом, потому что в воскресенье, когда Мартин отвёз её обратно в Байбери, Рут сидела одна у фонтана.       Лестницу, как обычно в это время, затопили девочки — все спешили на завтрак. Во вторник давали какао, и никому не хотелось, чтобы оно остыло и покрылось молочной плёнкой. Порой несколько минут играли важную роль, особенно когда рацион в школе не часто радовал вкусными блюдами. Взрослые считали, что во всём необходима польза. Поэтому в столовой играла классическая музыка, но школьниц больше занимали сплетни, обсуждение костюмов на Хэллоуин и хрустящие тосты с джемом, чем симфонии Брамса. Мисс Торнтон, что курировала их крыло, втолковывала, как полезна овсянка, хотя Фрэнки по утрам ни разу не видела на её тарелке ничего, кроме яичницы с беконом.       Рут угрюмо ковырялась в тарелке, то и дело вздыхая.       — Как ты считаешь, я привлекательная? — спросила она.       Вот оно! Всё дело, конечно, в парне. Фрэнки прожевала тост, вытерла рот.       — Я бы сказала, красивая, — улыбнулась она Рут. — Что случилось?       Девушка снова вздохнула.       — В целом, ничего особенного.       — И это «ничего особенного» зовут Брайс Милтон?       Рут повернулась к ней.       — Тише, — зашипела она, но её глаза сразу же затянуло грустью. Она равнодушно пожала плечами. — А хотя, какая разница? Я-то ему не нравлюсь.       — С чего ты взяла?       Кончиком ногтя Рут постучала по дисплею телефона.       — Он ни разу не написал мне после выходных! Обычно мы всегда на связи, а тут — тишина.       — Может, что-то случилось, — предположила Фрэнки, отправив в рот кусочек яичницы. — Напиши первая. Почему он оставил тебя одну в воскресенье?       — Нам было неловко, когда ты ушла, — призналась Рут. — Знаешь, когда между вами какое-то напряжение и беседа не клеится нифига.       — Я думаю, ты нравишься ему. Вернее, уверена в этом. Все эти намёки вроде «если ты была бы моей девушкой» и всё такое.       — Это просто пример, — отмахнулась девушка.       Фрэнки вытаращила глаза.       — Ага, как же! Или его фраза про дружбу между мужчиной и женщиной. — Она щёлкнула пальцами. — А! И помнишь, когда вы поцапались? Он же не сбежал, как ты, а проводил нас. Говорю тебе, ты ему нравишься!       — Тогда почему всё так?       — Может, он испугался?       — Меня?       — Отношений, глупая! — хихикнула Фрэнки. — Или того, что ты можешь его отвергнуть.       — Отвергнуть, господи! — фыркнула Рут. — Из какого сундука бабушки ты достала это слово? Да и с чего бы ему так решить?       — Ну-у, не знаю, о чём ваши переписки, но при встрече ты никак не проявляешь своей симпатии.       — Ты смеёшься?! Да я ему в прошлый раз практически прямым текстом сказала.       — Что сказала? — Фрэнки помотала пальцем и передразнила Сибли: — Но мы не встречаемся.       Девушка обхватила голову руками и со стоном уткнулась лбом в стол.       — Почему они такие несообразительные?       — Напиши-и ему, — пропела Фрэнки. — Напиши, что тонешь в его прекрасных глазах и…       — Господи! Помолчи, пожалуйста.       Фрэнки обернулась в её сторону с нарочитой небрежностью.       — Время страданий, понимаю. А может, ему прямо сейчас уже пишет Камилла или Аманда Лоски. — Те действительно что-то строчили в телефонах. Рут прищурилась, будто могла разглядеть, что происходит за соседним столом. — Представляешь? Привет, Брайс. Я думаю, ты такой милый. А твои красные щёчки приводят меня в восторг!       Рут пожала плечами чересчур нервно, и Фрэнки поняла, что держать себя в руках у неё получалось с трудом.       — Прекрати. Девушка не должна писать первой, — сказала Сибли.       — Это уже из сундука твоей бабушки?       — Ха-ха! Тебе самой кто-нибудь нравится?       — Неа, — отмахнулась Фрэнки.       — Слишком занята мёртвой девкой, понимаю.       — Рут!       — Ладно, прости. Надеюсь, Эмили не подслушивает, а то ещё задушит в тёмном коридоре.       После завтрака настроение Рут улучшилось, но от Фрэнки не ускользнули задумчивые взгляды, с которыми та постоянно замирала. Такой и должна быть жизнь подростка: влюблённость, которая способна затмить проблемы вокруг, а не бег с препятствиями в поисках правды о давнем убийстве. Признаться, сначала она искала ниточки с оглядкой на Эмили. Казалось, что если хоть на миг перестать что-то делать, та действительно навредит ей. Но призрак встречи не искал, а Фрэнки не заметила, как интерес к этому делу возрос и без чьих-либо просьб.       Занятия прошли хорошо, даже учителя не нагружали домашней работой. Может, классы, утопающие в тёплых лучах, благотворно влияли на взрослых. Солнце же полезно. Но почему-то в такие дни Фрэнки особенно подмечала уродство Вудхаус-Гроув: облезающая кусками штукатурка, истёртые ковры, кое-где отломанные деревянные панели на стенах. За несколько недель она уже заметила запустение в обстановке, но не привыкла к нему. Кто бы что ни говорил о высокой репутации школы, Вудхаусом не интересовались. Про него забыли, как и про Эмили. Возвращаться к мысли, что соседняя школа для мальчиков отчего-то важнее в глазах общества, не хотелось.       Когда прозвенел последний звонок, они с Рут покинули класс английской литературы и в общем потоке отправились в холл на первом этаже, где располагалась Красная гостиная. Красный — цвет победы, такого же цвета было дерево в комнате, которая хранила трофеи за все годы существования школы. Кубки, дипломы, медали — всё в золоте и серебре, только вот даты совсем старые, как и фотографии. Вудхаус-Гроув уже давно нигде не участвовал.       — Да уж, выглядит как мемориал по прошлому, — сказала Фрэнки, вглядываясь в фотографию восьмидесятых годов, на которой девочки праздновали победу в соревнованиях по крикету.       Рут ходила вдоль стеклянных витрин с кубками. Она уже не раз бывала здесь, поэтому особого интереса не испытывала.       — Это точно. Мои родители надеются на мисс Келлехер. Говорят, что она способна встряхнуть школу. Но, как по мне, мы этого уже не застанем.       Фрэнки оторвалась от фотографии и посмотрела на Рут.       — Почему?       — Нам осталось учиться год. Вряд ли задуманное директрисой произойдёт скоро. Как бы нам ни хотелось, но у прошлого слишком длинные руки. Особенно у такого, как у Вудхауса.       — Баксвуду везёт больше, да?       — Школа для богатеньких. — Рут пожала плечами. — Чего ты хочешь? Что бы они там ни рассказывали, но это по-прежнему так.       — Ладно, давай найдём тот снимок. На каждой фотографии указаны фамилии девочек, так что проблем возникнуть не должно.       День уже вошёл в послеобеденную угасающую стадию, когда солнце практически сделало круг вокруг здания и когда так легко поддаться меланхолии. По крайней мере, при просмотре старых снимков, откуда улыбались, а иногда строго взирали их ровесницы. Кто-то из них наверняка успел обзавестись не только детьми, но и внуками. Кто-то сыграл в ящик.       Из мыслей Фрэнки вывел сигнал мобильного Рут. Та схватилась за брошенный на пол рюкзак с удивительной скоростью. Когда посмотрела на дисплей, лицо её просветлело и она глупо зажмурилась. Фрэнки невольно улыбнулась, но промолчала.       — Я на минуту, ладно? — сказала Сибли, отступая к выходу. — Сейчас вернусь.       Дверь за ней закрылась.       Фрэнки вздохнула, провела кончиками пальцев по школьному альбому за девяносто первый год и двинулась вдоль стены, увешанной фотографиями. Признаться, её распирало от любопытства узнать, что за сообщение получила Рут. Она даже немного завидовала ей, и желание тоже с кем-то познакомиться вспыхнуло в груди. Однако сразу же погасло: сперва стоило разобраться с делом Эмили.       — Ну где же эта фотография?       Девичьи лица начинали уже сливаться, когда дверь хлопнула. Фрэнки, нахмурившись, пробегалась взглядом по датам, снимкам, пока не нашла то, что искала. Рут остановилась за спиной, обдав холодным воздухом. Должно быть, выбегала на улицу, где никто не подглядывал и не подслушивал. И, судя по частому дыханию, она пребывала в радостном волнении. Перед сном Фрэнки обязательно поинтересуется.       — Вот этот снимок, Рут, — сказала она, ухватив уголок фоторамки. — Осталось понять, подруга Эмили — Дана Джонс или Элис Честертон? Почему-то здесь не удосужились указать, с какой стороны правильно читать фамилии.       Бледная рука Рут вынырнула из-за плеча и ткнула во второе имя.       — Думаешь, Элис Честертон? Надо поискать их обоих в интернете. Хотя, они могли выйти замуж миллион раз и сменить фамилии.       Позади раздалась серия громких щелчков, говорящих о том, что Сибли принялась за дело. Фрэнки ненавидела, когда кто-то включал звук клавиш. Это нервировало. Пару раз в прошлой школе приходилось оставаться на ночь, о чём она неизменно жалела: все эти щёлкающие звуки клавиш в темноте, будто кто-то хрустел костями, долго не давали уснуть. С тех пор она не переносила их. Но, разглядывая школьную форму девяностых, в этот раз она молчала, потому что не хотелось портить Рут настроение.       Внезапный треск вывел Фрэнки из задумчивости. В том месте, где Рут коснулась пальцем, треснуло стекло, прямой трещиной подчёркивая имя Элис. Когда она обернулась, чтобы привлечь к этому внимание Рут, в комнате никого не оказалось. Только распахнутая дверь, мерцающая в коридоре настенная лампа. И фотография, покрытая инеем по углам.       — Вот дерьмо!       Дрожь мгновенно накрыла Фрэнки. Ей не хотелось думать, кто всё это время стоял позади. В холле пробили часы, и звук механизма вперемешку с призрачным смехом эхом заполнили первый этаж.

***

      Фрэнки старалась воспринимать событие вчерашнего вечера оптимистически, но у неё никак не получалось. Она рассеянно переодевалась после урока верховой езды и не сразу заметила, что голос мисс Коутон, которая в последнее время была раздражительной и отчитывала всех и за всё, звучал на удивление вежливо.       Накинув куртку, Фрэнки подхватила рюкзак и покинула пустую раздевалку. Вчера она не стала рассказывать Рут о случившемся, та целый вечер переписывалась с Брайсом. После того, как она до этого полдня проходила с опущенной головой, было бы неправильно нагружать её проблемами. Фрэнки надеялась, что с утра они смогут спокойно обсудить полученную информацию. И не прогадала. Рут с ответственным видом принялась искать любую ниточку, ведущую к Элис Честертон, но сразу предупредила, что это займёт время. В любом случае, Фрэнки предстояла встреча с ещё одной женщиной из прошлого Эмили Уоллис.       Когда она вышла на улицу, то увидела мисс Коутон и маму. В груди поднялась радостная волна, и Фрэнки ощутила себя маленькой девочкой, осознавшей, как сильно скучала по родительской ласке. Мама выглядела элегантной в чёрном пальто с белым шарфом. Холодный ветер трепал рыжие пряди, которые выбились из причёски.       До слуха долетели обрывки беседы.       — …всё-таки учились вместе.       — Миссис Робинсон, даже не говорите мне про этого ужасного человека, — фыркнула мисс Коутон. Она прислонилась к стене раздевалки и изящно прикурила сигарету. — Я бы просто не открыла ему дверь, вот и всё.       — Будет невежливо, если мистер Тёрнер приедет зря, — сказала мама.       — Невежливо звать на свидание, а потом не перезванивать.       Женщины обменялись понимающими взглядами, а мисс Коутон добавила:       — Не старайтесь удивить его вашими кулинарными умениями. Он не заслуживает этого.       — Постараюсь не стараться, — рассмеялась мама.       Фрэнки наконец решила, что подслушивать нехорошо, и дала знать о своём присутствии коротким покашливанием. Мама сразу же обернулась. Тёплая улыбка осветила её лицо.       — Привет, милая!       — Привет, ма.       Фрэнки с долей неловкости подошла к ним. Мисс Коутон уже успела избавиться от сигареты, будто думала, что девочки не знали о её пристрастии.       — Что ж, хорошей вам прогулки, — сказала она, посмотрев на них с улыбкой. — А вы, Фрэнсис, зайдите позже к мисс Торнтон, она вернёт вам телефон.       Попрощавшись, они побрели по ковру из жёлтых листьев в сторону ворот. Фрэнки осведомилась о здоровье Стейси, и та заверила, что стараниями Мартина уже в понедельник чувствовала себя отлично. Хотелось фыркнуть — везде этот распрекрасный Мартин, который всё умеет и всё может! А потом одёрнула себя: за то, что маме попался человек, способный делать её счастливой, стоило быть благодарной. Фрэнки правда думала об этом. Как бы больно ни было, но папу не вернуть, а жизнь текла дальше. Ведь скоро она станет совсем взрослой, и, честно говоря, ей не понравилась бы мысль, что мама останется одна. Мартин взвалил на себя их проблемы, дорожил отношениями и помогал ей, хотя Фрэнки долго портила им жизнь. Также она не могла отрицать, что история Эмили и её матери внесла свой вклад.       — Мартин рассказал, чем ты тут занимаешься, — ухмыльнулась Стейси. — Не знаю, дорогая, стоит ли вмешиваться в эти дела. Тебе ведь ещё учиться здесь. Вдруг учителя подумают не то.       — Но я ведь не принуждаю никого разговаривать со мной, — заметила Фрэнки. — По большей части, они сами не против поболтать.       — Как знаешь, но смотри: будь осторожна. Насколько я знаю, убийца так и не был пойман. Вдруг он всё ещё где-то здесь?       — Не переживай, ма! Я не хожу одна, честно.       За простой болтовнёй они незаметно добрались до Байбери. Конечно, Стейси с самого начала знала, куда им предстояло пойти, но ничего против не имела. Впереди была организация ужина для мистера Тёрнера на выходных, так что мама решила, что книга с рецептами станет отличным первым шагом. Фрэнки же надеялась, что беседа с женщиной даст больше деталей, чем разговоры с мужчинами. Пока самым словоохотливым оказался мистер Тёрнер. Но что-то подсказывало, не будь с ней Мартина, то она не получила бы и половины ответов на свои вопросы.       Деревенская площадь в будни практически пустовала. Некоторые лавки, куда наведывались ученики по выходным, были закрыты. Не составило труда догадаться, чем занималась основная часть жителей. Фрэнки уже при подъёме на холм заметила столбы дыма на участках. Кто-то приводил палисадники под окнами в порядок, пока другие жгли листву и убирались в саду.       Звякнул колокольчик над дверью, и они с мамой оказались в просторном помещении книжного магазина. Стеллажи из дерева тёмно-вишнёвого цвета подсвечивали тусклые лампы, создающие атмосферу, которую Фрэнки считала не только тёплой, но и лишающей ощущения времени, несмотря на тикающие часы. На стене перед резной лестницей висели чёрно-белые фотографии Байбери, церковного прихода и, как поняла Фрэнки, известных жителей. А ещё в магазине вкусно пахло кофе.       — Выбери хотя бы одну книгу, — прошептала мама. — А лучше несколько. Я пока поищу рецепты.       Она скрылась за стеллажами, а Фрэнки сразу отправилась к кассовой зоне. Там женщина лет шестидесяти разбирала коробку с пластиковыми тыквами.       — Добрый день! А где я могу посмотреть книги к Хэллоуину? — с улыбкой спросила Фрэнки, но тут же серьёзно добавила: — Вы же мисс Солсбури? Потому что мне сказали, что лучшие книги только у неё в магазине.       Женщина поправила очки и натянуто улыбнулась.       — Всё верно, — медленно произнесла она. — Это мой магазин. Книги к празднику стоят здесь, у кассы.       Она махнула в сторону высокого стенда, украшенного искусственной паутиной и летучими мышами. Все книги были аккуратно расставлены, и вообще складывалось впечатление, что магазином очень дорожили. Чего только стоили бордовые ковры под ногами, которые содержать в чистоте — наверняка та ещё задача.       — У вас получилась отличная подборка, — бросила Фрэнки через плечо. — В больших городах частенько забывают про рассказы По и Кристи.       — Наверное. Ты здесь одна?       Фрэнки покачала головой. Она выбрала наугад две новинки, хотя сомневалась, что в ближайшее время найдётся для них время.       — Нет, с мамой. Она ищет книгу с рецептами. В эти выходные ей придётся непросто, — вздохнула она.       Мисс Солсбури повернулась, от чего очки соскочили на кончик носа.       — Почему?       — Ей предстоит приготовить ужин для мистера Тёрнера из Баксвуда, — пояснила Фрэнки, прижимая книги к груди. — Они с моим отчимом, доктором Робинсоном, учились вместе. Мама слегка волнуется. Хотя её заверили, что мистер Тёрнер приятный человек. Кстати, он и порекомендовал мне ваш магазин.       — Вот как? Он выписывает у меня журналы про лошадей, — сообщила Люси.       Хотя сердце забилось от волнения, Фрэнки продолжила:       — А ещё он сказал, что я могу вам задать вопрос касательно Эмили Уоллис. Понимаете, меня очень впечатлила история этой девушки, та несправедливость, что выпала на её долю. Это не даёт покоя. Мне захотелось собрать воспоминания о ней. Как некая дань памяти. Я уже говорила с мистером Патерсоном, викарием и мистером Тёрнером. Мне рассказали, что Эмили подрабатывала у вас.       Всё это время мисс Солсбури молча слушала её, не отрывая голубых глаз. Прочесть что-либо на её лице не представлялось возможным.       — Простите, но мне нечего сказать про Эмили, — наконец ответила она. — Не за чем ворошить прошлое.       — Пожалуйста, мисс Солсбури! Расскажите хоть что-нибудь. Какой она была? Помните ли вы её перед смертью?       — Эмили была нормальной, как и все. Хорошая ученица, ответственный работник. Но работала она не на меня, магазин тогда принадлежал другим людям. — Женщина бросала ей ответы нехотя. — Перед смертью выглядела счастливой, это я прекрасно помню. Всё у неё в жизни было хорошо. А большего я сказать не могу — мы не были подругами.       — А что вы думаете про Питера Флойда?       Люси слегка напряглась, и её руки нервно сжали края коробки. На секунду все краски исчезли с морщинистого лица, но она тотчас же ответила:       — Хороший молодой человек. Думаю, на этом мы закончим.       На каком-то примитивном, животном уровне Фрэнки почувствовала, что мисс Солсбури не договаривает. Мистер Тёрнер ясно дал понять, что Эмили тесно общалась с женщиной. Тут, сияя улыбкой, показалась мама. Она двумя руками держала толстый красочный фолиант. Фрэнки молча положила свои книги на кассу и отошла. Беседа вышла совсем не такой, как хотелось. И это расстроило её чуть ли не до слёз.       Уже когда они вышли с пакетами из магазина, мама задумчиво сказала:       — Интересно, зачем ей столько американских газет?       — Что? Каких газет?       — У неё за кассой, — пояснила Стейси. — Там целая стопка изданий. А те, что лежали на столе, были открыты на некрологах. Наверное, ждёт наследства от дальних родственников.       Мама рассмеялась своей шутке, а Фрэнки выпустила облачко тёплого пара и задумалась. Едва ли это встреча с Люси Солсбури будет последней. Сначала она выяснит, с какой стороны можно к ней подобраться, а потом постучит в дверь снова.