Рим - столица наркотиков

***

      Что-то пищало прямо под ухом, до боли противно, а в горле что-то мешало дышать. Снова гребаная боль во всём теле. От которой даже глаза было тяжело открыть, но и дышать было практически невозможно. Это длилось наверное от силы пару секунд, но для меня словно вечность. Кажется, что я задыхаюсь, горло сжимают рвотные позывы, а из глаза вытекают малюсенькие слезинки. Вмиг стало легче и я смог вдохнуть полной грудью и приоткрыть тяжелые веки.       Все белое и воняло спиртом. От этого запаха стало еще хуже и тошнота усилилась. Здесь так холодно и одиноко. Я лежу под одеялом, но мне очень холодно, словно я лежу на улице, на холодном и мокром асфальте, льет дождь, а сверху лишь белое небо.       Но почему так пусто? Ведь я был так счастлив…       Больница…       Нет. Нет, она не могла… она ведь была рядом… была рядом со мной! В моей прокуренной квартире! Она спасала меня там и согласилась не везти в больницу, тогда почему?       Почему я здесь?       Зачем я здесь?       Нет-нет-нет. Как же холодно и пусто…       Из глаз хлынули слёзы, а возле уха запищало еще сильнее и громче. Все громче и громче, что я не мог ничего больше воспринимать, только корчился от боли и хотел кричать, а может и кричал.       — Нет, нет, — шиплю я. Голос такой тихий, я и сам почти не слышу его. слышатся голоса, но я не могу понять, что они говорят. Их заглушал писк, да и казалось, словно они где-то далеко пытаются докричаться до меня. Ее голос я бы узнал из тысячи, но его нет. Просто нет! Это все было не реально! Галлюцинации! Ебаные галлюцинации! Ее не было!       — Как вы себя чувствуете?       — Зачем?       — Как Вы себя чувствуете?       — Зачем меня спасли? — лучше бы я сгорел, нежели все это.       — Как Вы себя чувствуете?       — Словно мертвец.       — Вы слышите меня? Синьор Давид? — что здесь происходит? Они меня не слышат?       — Слышу, -Или это снова ужасный плод моих фантазий? Тогда где Де Анжелис? — Где она? — Прикрываю глаза, не желая видеть все это. Это снова галлюцинации. Это не реальность.       Резко открываю глаза. Но ничего не поменялось. Неужели все по кругу?       Это все еще больница и всё так же пищат приборы под моим ухом. Только было пусто, а от запаха стерильности все еще хотелось блевать.       — Вы очнулись, синьор? К Вам как раз посетитель, — девушка отходит от двери и за ней заходит Леонардо. Его лицо не выражало ничего, по крайней мере ничего хорошего. Да и не сказать, что я четко видел все перед собой.       — Привет, — он сел рядом на кресло и положил руку на мою. Отворачиваюсь от него, глотая слёзы. Этого я и боялся. Боялся того, что ко мне будут приходить и жалеть, мол как я ужасно выгляжу, что я бедный или как я мог так загубить свою жизнь всего за каких-то пять лет, — Выглядишь не очень.       — И без тебя знаю, — Лео поджимает губы и делает громкий вдох.       — Как себя чувствуешь?       — Хуево… очень. Где Де Анжелис?       — Не знаю, — сердце пропускает удар, а глаза застывают в одной точке, — Наверное дома. Мне позвонила твоя мама с утра.       — Мама?       — Да, — мы не общаемся. Давно. Когда узнала, что я употребляю и не собираюсь завязывать. С братом и отцом также.       — Я еще не звонил Вик, но…       — Нет. Не звони. Не хочу лишних нервов и шума, — ее не было. Все это время. Она была лишь в моей голове, — Не нужно говорить ребятам. Никому… особенно ей.       — Но…       — Без «но», Лео, прошу, — он поджав губы кивнул, — Прости, но я попрошу тебя уйти. Думаю, мы еще пообщаемся, просто… — закрываю глаза, чувствуя, как сильно сводит скулы и сдавливает горло.       — Конечно. Отдыхай, — выходит и как только он захлопывает дверь из моих глаз текут горячие слёзы, их слишком много. Слишком больно. Все просто была моя фантазия? Тогда где мама? Где все?! Может и Лео моя гребаная фантазия?! Голова разрывается…       Где моя ненависть? Моё спасение? Мой ангел?       Где?!       Я один. Один. Без нее.       Я ведь успел простить ее за все, лишь бы она была тут, рядом. Лишь бы она была реальна!       Но этого не случилось.       Стараюсь подняться из лежачего положения в сидячее, но выходит крайне плохо, сил не было, даже чтобы поднять руку, но одним резким рывком мне все-таки удается это сделать, снимаю все капельницы и другие приборы с себя. Зарываюсь рукой в волосы, растерянно глядя на всю комнату. Что-то противно медленно стекает по тыльной стороне ладони. Кровь. Густые капли венозной крови капают с дрожащей руки на белое одеяло, окрашивая ее в бордовый цвет. Кажется игла разодрала кожу и вену. Все равно.       — Синьор…- медсестра застывает в ужасе и сразу же бежит ко мне, пока я судорожно вытираю слёзы с щек, делая только хуже. Поднимаю голову вверх и встречаюсь с красными, уставшими глазами. Такими любимыми, что еще пару дней назад горели счастьем, а сейчас были тусклыми и почти серыми.       — Ви…- хриплю я. Она сейчас растворится? Мне снова мерещится? А за ней стояла мама. Медсестра аккуратно толкает меня в грудь, чтобы я лег обратно на койку, обрабатывает руку и вытирает кровь с нее и моей щеки. Обратно подключает меня ко всем приборам, что судорожно пищали, отходит к шкафу вдали палаты и достает новое одеяло, чтобы поменять, то что было испачкано кровью. А я все время смотрю в ее глаза. Холодные, уставшие, без эмоциональные и я не могу понять почему…       — Ты как, милый? — спрашивает мама и берет мою ладонь, что секунды назад истекала кровью, а я даже сжать ее руку в ответ не могу. Смотрю на свою руку и понимаю, что та почти полностью в синяках от уколов, такая же, как и вторая. В некоторых местах были пластыри, там, где были гнойные раны от инфекций. Шрамы, синяки, бледная кожа и худоба. Наверное все должны ненавидеть меня за это…- Дами? — поворачиваю голову к ней и грустно улыбаюсь, по крайней мере стараюсь улыбнуться, — Что-то болит?       — Нет, — только сердце разрывается.       — Ты пролежал десять дней в реанимации, остановка сердца, а потом еще пять дней без сознания. Виктория не отходила от тебя ни на шаг, — не отходила ни на шаг… Перевожу взгляд на нее, но она лишь поджав губы отворачивается и смотрит в окно. Мама тоже смотрит на нее и отпускает мою руку, — Я оставлю вас, — нет-нет-нет. Она же не рада меня видеть. Но мама выходит и в палате повисает тишина. Прикрываю глаза, чувствую как снова подкатывают слёзы и сдавливает горло так сильно…       — Вик, — она молча смотрит на меня с вопросом. Ну не будь же такой, мой ангел! — Обними… прошу, — Виктория мнется, но все же подходит ближе и аккуратно приобнимает меня за плечи. От нее приятно пахло ванилью и гранатом. Как я все еще чувствую запахи после стольких наркотиков, что я вдыхал? Как они еще не сожрали мой мозг? Виктория садится на кресло и придвигается ближе, глядя прямо в глаза.       — Что ты принял в тот вечер? — так сразу. Резко.       — Героин, метадон, — слёзы резко перестали идти, снова это блядское опустошение.       — Послушай, — я знаю, что она хочет сказать.       — Нет.       — Дамиано, тебе нужна помощь, — я знаю об этом, Де Анжелис. Знаю!       — И ты меня послушай. Я устал, — она закрывает рот рукой и поднимает глаза вверх, пытается угомонить слёзы.       — Тогда зачем звонил?       — Не так… не так должно было…       — Что ты такое говоришь?!       — Ви…       — Не называй меня так, прошу, — все-таки не смогла сдержать слёзы, — Посмотри на меня, — она склоняется ближе, прижимая мою руку к себе, — Я помогу тебе. Помогу со всем. У тебя все получится. Слышишь? Просто поверь мне.       — Посмотри на меня, на мои руки, тело, лицо…       — Не нужно, Дами. Просто согласись…- если бы все было так просто. Я не представляю свою жизнь без наркотиков, а им один лишь исход, от которого я сам убежал, испугался. Я знаю что мне светит. Таблетки, много таблеток, психологические терапии… Какая вероятность, что я не выйду оттуда овощем? Наверное почти нулевая.       — Нет…- она широко раскрывает глаза, застывая в шоке.       — Но…       — Нет, Вик. Нет, — я привязался к ней снова. За эти гребаные пару дней. Слишком привязался. Тяжело отпускать, — Уйди, прошу, — она хотела что-то сказать, но я перебиваю ее, — Уедь куда-то, забудь, ничего не говори.       — Дамиано, нет. Перестань выгонять меня.       — Я знаю, это было глупо тебя звать, лучше бы я все-таки умер в той квартире, — она снова набирает воздух, чтобы что-то сказать, — Чшшш, дослушай. Я должен был умереть там, понимаешь? Ты и все вы не должны были видеть этого.       — Да что ты несешь?! — Виктория набрасывается на меня с объятиями, ее слёзы впитываются в мою больничную сорочку, — Я пыталась. Пыталась убежать от тебя, волосы на голове рвала, жалела обо всём. Потом мне казалось, что я забыла, но нет. И я искала, искала тебя, но даже Лео не знал где ты. Ты поменял номер, квартиру и испарился, словно тебя и не было. Я не выдержу этого еще раз, Дамиано.       — Ви, я…       — Заткнись, заткнись, прошу… Я вытащу тебя, обязательно, слышишь? Я люблю тебя. Слышишь? — черт. Так не должно было быть. Нет… Всё не так!       — Я не хочу этого.       — Почему?       — Врач случаем не перечислил тебе болезни, что могут быть после приема стольких наркотиков?       — Мне все равно. Почему ты так не хочешь жить? Что случилось? — она отстраняется и вытирает пальчиком слезу с моей щеки.       — Ты, — она умолкает и опускает голову, поджимая губы, — Это наверное так грубо, — качает головой, глотая слёзы, — Я устал, просто устал. Сначала расставание с тобой, а потом и группа. Как только распалась группа всем стало похуй. Похуй на друг друга, словно мы не знакомы. Тогда были первые попытки покончить с жизнью, но тогда спасал Лео, поставил на ноги, потом я впервые попробовал и подумал… а зачем мне другие? Зачем дружба? Ведь так проще. Так было до первой ломки. Отдалился от Лео и засел в своей квартире употребляя все, что только было. Пришел брат, увидел меня лежащего в горе амфетамина и мы подрались, сильно. По его словам родители разочаровались во мне, маме очень плохо, отцу тоже… я пытался бросить ради них, но потом передумал, мне стало абсолютно похуй. Мама нашла меня обдолбаным в моей квартире, была ссора, крики, слёзы, но она ушла и больше я не видел ее, до сегодняшнего дня. Съехал на нашу старую квартиру. Дальше я употреблял, бросал, начинал и снова бросал. Бродил по кругу. Последние полгода я регулярно принимал, наращивая дозы. Но становилось хуже, больнее, я стал не нужен даже лучшему другу и я решил уйти, тихо. Но… свадьба и все. Я держался, но продолжал употреблять, появлялся перед вами обдолбаным, нюхал на свадьбе… Я ужасен. Я не достоин спасения. Но все это время со мной была ты. В моей голове. Ненависть боролась с любовью и успешно почти вытеснила ее… но ты пришла, мы поцеловались и я словно вернулся в прошлое. Я оборвал связь почти со всеми, чтобы спокойно принимать наркотики. И это ужасно…       — Все мы совершаем ошибки…       — Да, но такое не прощают, Вик.- мы оба замолкаем, — Почему ты так помогаешь мне?       — Дурачок, — она снова обнимает меня и шмыгает носом, — Я люблю тебя. Все еще люблю. К сожалению. Так ты писал?       — Вииик…       — Я прочитала, — снова молчание. Она была тогда со мной. А я всего лишь видел галлюцинации о том, как она мыла меня, смывала кровь и нежно гладила по спине.       Конечно она читала. Теперь становится все тяжелее. Выбор становится тяжелее.       — Мне нужно подумать…       — Конечно, подумай, — она отстраняется от меня, заправляет волосы за ухо и нежно целует мои сухие губы. Виктория… что ты творишь. Моё сердце вот вот выпрыгнет из груди, если не остановится снова. Ее губы такие мягкие и сладкие, немного покусанные, но черт… я схожу с ума. Она прекрасна. Но она не для того, чтобы быть рядом со мной.       Так, Давид, подумай об этом в любой другой раз. Ты хотел, чтобы она была тут, с тобой и ты получил это несмотря ни на что. Подумай хоть о ком-то впервые за эти пять лет, кроме себя, — Я люблю тебя, — шепчет она и в первый раз за эти жалкие пятнадцать минут улыбается… Моя ненависть. Моя любовь. Мой ангел. Моё спасение.