***
— Приве-е-ет, Антоша! — моментально отзывается Майя Олеговна, как только Шаст принимает вызов на видеозвонок. — Как я соскучилась по тебе, ты не представляешь, — улыбается женщина, стараясь поставить свою камеру так, чтобы её было хорошо видно. — Привет, мам. Я тоже по тебе очень соскучился, без тебя всё не так, — грустно улыбается Антон, но особого виду не подаёт. — Как на работе? Не заваливают? — возможно, этот вопрос даже второй по значимости, учитывая, что за предложение они схватились так, будто это последняя надежда на спасение. — Ой, ну знаешь, всё не так уж и сложно, как я себе представляла. Скучно, конечно, перебирать бумажки и сидеть до вечера на одном месте, но это гораздо лучше, чем мыть полы и протирать окна, — задумчиво отвечает Майя, отведя взгляд на окно, за которым вот-вот скопятся тучи. — Погода в последнее время ужасная, у вас там небось солнышко светит? — А вот и нет, мам. У нас недавно из-за ливня поход сорвался, а сегодня так вообще чуть ли не через лужи пришлось перепрыгивать. И это только расстояние от ворот школы до самого здания! — и действительно, погода за последние два дня не радовала от слова совсем, а по прогнозам ничего годного так и не сказали. — Да? У нас пока что просто моросит. Ты там не мёрзнешь хоть? Кушаешь? — Антону хочется сказать, что началась одна и та же шарманка, да только не хочется обидеть самого близкого человека. Знает же, что женщина переживает. — Ну ма-а-ам, — жалобно тянет Шастун. — Не мёрзну я, погода не очень, но температура ещё не дошла даже до минуса десяти. И ем я нормально, повара три раза в день готовят, — подробно рассказывает парень, слабо улыбаясь в экран. — А ты боялся, что совсем там пропадёшь, — гордо произносит Майя, иногда оборачиваясь назад, чтобы что-то поправить, отчего звук то отдалялся, то приближался. — А в школе как дела? Друзья появились? — Пока что с учёбой нет никаких проблем, скоро нас будут подготавливать к первому пробнику по русскому. Друзей я нашёл ещё в первый день. Ну вернее они меня нашли, их зовут Оксана, Серёжа и… — Антон осекается, резко замолкая, чуть машинально не назвав Арса. — И всё. Вот. — Ой, как здорово! Тебе там нравится хотя бы? — интересуется женщина, явно не подозревая, что раньше Антону, может, и казалось, что эта школа лучше, однако сейчас подкрадываются сомнения на этот счёт. — Да так, нормально, — аккуратно произносит Антон, надеясь, что мама не заметит изменений в его поведении. Однако на экран резко всплывает звонок от Егора. Шаст, переведя взгляд на время, замирает, с волнением понимая, что опаздывает на назначенную встречу. — Блин, мам, прости, мне нужно отключиться. Но я тебе обязательно перезвоню, обещаю! — наспех произносит Антон, отключаясь от звонка. Чувство вины начинает потихоньку давить, потому что он так скоро отключается от звонка с мамой, общение с которой чуть ли не спасает его, а Егор, номер которого до сих пор светится на экране, буквально указывает на всю безответственность Шастуна, не заметившего, как быстро пролетело время. — Егор? Привет… — в голове Антона чуть ли не бежит красная строка, включающая в себя лаконичное «БЕЗУМНО ОПАСЕН: СТРАДАЕТ ДОЛБОЕБИЗМОМ», потому что ясное дело, что звонит Егор, а вся эта неловкость буквально приукрашивает ситуацию. — Привет. Я так понимаю, что ты удивлён моему звонку, а значит ещё находишься дома? — посмеивается Егор, явно попадая не только в точку, но и читая эмоции Антона, появившиеся на его лице после слов Булаткина. — А как ты?.. То есть, прости, ты злишься? Я думал, у меня ещё есть время… — жалобно бормочет Шаст, постоянно делая неловкие паузы, потому что он не любит кого-то подводить. — Я не злюсь, Антон. Ты же до сих пор дома? — Антон с недоумением чуть ли не мычит еле слышимое «ну да», после чего Егор продолжает: — Могу за тобой заехать, если ты этого хочешь. — Не с-стоит, мне тут близко, — Антону в очередной раз приходится врать, потому что ресторан, в который его пригласил Егор, находится на достаточно большом расстоянии. Тот ведь наверняка догадается, что дом, возле которого он встретил бы Шаста, принадлежит вовсе не ему, а Арсению и его семье. — Ты уверен? — уточняет Егор, надеясь, что Антон всё-таки передумает. — Да, уверен. Я постараюсь побыстрее, прости ещё раз, — Антон как можно быстрее отключается от звонка, избегая ещё большей неловкости. Он прижимает телефон к груди и медленно усаживается на кровать, пытаясь унять быстро колотящееся сердце. И вовсе не от звонка единственного и неповторимого, а скорее от волнения, скрываемого под тонким слоем осознания того, что в последнее время появляется всё больше и больше поводов для лжи или собственной забывчивости. Следующие десять минут Антон тратит на поиски более-менее приличной одежды, с тяжёлым вздохом понимая, что таковой у него даже не имеется, поэтому приходится надеть зелёную толстовку и недавно купленные джинсы. Ещё пять минут он тратит на то, чтобы уговорить водителя незаметно увести его по указанному адресу. И, только захлопнув дверь автомобиля, Шаст с ужасом понимает, что ресторан о-го-го какой, потому что золотые ограждения, четыре охранника и девушка, проверяющая приглашения — о чём-то да говорят. У Антона с собой десять тысяч наличными, которые ему когда-то дала Татьяна Владимировна, и то кажется, что он этими деньгами ничего не оплатит. Стоит только подняться на первую ступень, как Антонова плеча касается рука Егора, который, судя по всему, находился где-то неподалёку. — Толстовка подчёркивает цвет твоих глаз, — внезапно подмечает Булаткин, беря Антона за руку, ошарашенно бегающего глазами туда-сюда. — Проведите нас, пожалуйста, на оформленное место, — Егор берёт ситуацию в свои руки, протягивая девушке приглашение и карту, подтверждающую его зарегистрированную личность. Сам Егор выглядит до одури красиво: выглаженный классический костюм чёрного цвета, под которым находится белая рубашка, расстегнутая на одну пуговицу сверху. На его фоне Антон выглядит достаточно несуразно, потому что они пришли в элитное место, а Шаст даже не соизволил сходить в магазин одежды и купить за день до свидания приемлемую одежду. Булаткин, не разделяя подавленного настроения Антона, отодвигает ему стул, когда они подходят к нужному столику в конце заведения. У него вообще есть хоть один минус? Джентльмен до мозга костей, по нему даже не скажешь, что он умеет злиться или иметь претензии к чему-то. — Чего как сам не свой? — интересуется Егор, кинув взгляд на Антона, который даже открыть меню боится. Со стороны можно подумать, что человек лишь осматривается и привыкает к обстановке, но Булаткин — чёрт его побрал — слишком прекрасно читает людей, а в особенности Шастуна. — Скажи честно, тебя что-то не устраивает? — Нет, боже, нет, всё нормально, ты не так подумал, извини, — чеканит Антон, слишком резко реагируя. Ну вот, Антон, ты ведёшь себя слишком странно. Шаст в очередной раз доказывает самому себе, что врать он не умеет, потому что даже в глаза человеку не может смотреть. Ситуация буквально взята из разряда «Может, переедем? Давай, а кого?», в которой Антон не то, что не может ответить нормально, он вообще при этом несёт несусветную чушь. Егор лишь улыбается и предлагает заказать еды, на что Антон часто хлопает глазами и поворачивается чуть вбок, ловя на себе взгляд Булаткина. Сквозь силу воли и нежелание разочаровать человека Антон таки открывает эту красную злосчастную книжечку, мельком пробегая по ценникам. Почему какие-то японские гребешки стоят почти шесть тысяч?.. Кто их вообще покупает? Может сказать, что он не голоден? Или еда не очень нравится? Тогда следует испытать удачу и сказать, что у него аллергия на всё, что здесь подают? Да боже, бред какой! Егор тратит время на бронь, приглашает его, проявляет знаки внимания, а Антон на это всё будто бы плюёт. Боже, как низко… Шастун включает смартфон, чтобы посмотреть время, но в эту же секунду его мягко останавливает Егор: — Счастливые часов не наблюдают. Я же вижу, что что-то не так, Антон, — по Булаткину так и не скажешь, что он расстроен зажатым поведением его объекта симпатии, но в его словах буквально витают частицы недосказанности, что заставляет ещё сильнее почувствовать себя виноватым там, где этого быть не должно. И Антон только сейчас понимает, что Егор не знает о нём ничего, кроме имени и внешности. Зачем он вообще тогда согласился пойти в клуб, если знал, что ничем хорошим это не закончится? Нет, конечно, Егор — это послание свыше, но почему он свалился именно на его голову? В том самом месте, в то самое время Булаткин мог подсесть к кому угодно, потому что заведение было переполнено уймой девушек с голливудской внешностью и парней с ослепляющей улыбкой. А Антон? Разве он входит в их число? Шастун не заслуживает Егора, поэтому лучше сказать всю правду, чтобы потом не жалеть, что всё зашло слишком далеко. — Я тебе покажусь странным, и возможно ты уже так считаешь, но я не могу себе позволить заплатить за еду в этом ресторане. Мне хватит разве что на чай с добавками или капучино с каким-нибудь десертом, — если бы Антон знал, что способен на такое, то сделал бы это гораздо раньше, чтобы не сгорать от стыда перед человеком, лицо которого даже не изменилось. — Ничего страшного, я могу за тебя заплатить, — как ни в чём не бывало отвечает Егор. — Нет, ты не понял, — слишком удивлённого произносит Шаст, привлекая к себе внимание. — Даже если ты заплатишь за меня, то долг я буду долго возвращать, потому что у меня нет столько денег, — ну а как ещё Антон должен намекнуть, что его финансы не способны блевать пятитысячными купюрами в секунду? — Не нужно возвращать мне никакой долг. Зачем, скажи? — внезапно спрашивает Егор, застав Шастуна врасплох своим спокойствием. — Ну в смысле зачем? Я не могу принять твои деньги, потому что ненавижу, когда меня жалеют, — Антон, честно, поражён до глубины души. Понять бы только, для чего всё это, потому что в стереотипах Шаста все люди, имеющие капельку власти, не знают слова «помощь». Егор уже доказал, что не является тем самым богатым ублюдком, который плевать хотел на чужое мнение, но что если это всё обман? — Я тебя не жалею. Ты мне нравишься и я просто хочу сделать тебе приятно. Почему нельзя просто согласиться? Клянусь, мне от тебя ничего не надо, — Егор совсем чуть-чуть сводит брови к переносице от непонимания, чем ещё сильнее вводит Антона в заблуждение. — То есть как? — неуверенно шепчет Шастун. — А если я скажу, что не имею права находиться с кем-то вроде тебя? — Почему не можешь? — парень давно понял, к чему клонит Антон, но честность для Булаткина всегда была превыше всего, а потому хочется услышать правду из уст Шастуна. — Потому что мои родители не деятельные люди, а значит, что мне нечего от них унаследовать. Ещё потому, что мне не хватает денег на дорогую и брендовую одежду, реклама которой может встретиться на каждом сайте, — отвечает Антон так, будто это самые элементарные вещи, и только спустя пять секунд осознав, что он сказал, резко отводит взгляд, пытаясь унять собственную дрожь на руках. — И ты думал, что если я какой-то альфа-самец, то мне нужна пара только под стать мне? Антон, я ничего в жизни глупее не слышал, — рассмеивается Егор, откидываясь на спинку стула. — Меня больше всего забавляет то, что ты по-своему излагаешь мысли и буквально рушишь мои стереотипы, но почему-то стесняешься каждого своего слова. Не знаю, у меня такое ощущение, что ты меня боишься. Егор какое-то время тихо смеётся, лучезарно улыбаясь, но спустя несколько секунд заметив, что Антон переводит на него испуганный взгляд, резко замолкает. — Я что-то не так сказал? Прости, Антон, я не хотел, — встрепенулся Булаткин, вмиг становясь серьёзным. — Всё нормально? Я тебя никак не задел? Антон настолько чувствует себя странно, что хоть на стену лезь и волком вой. И ведь действительно, Егор ни разу с начала их общения не дал повода усомниться в своих действиях, и это Шаст напридумывал себе столько жутких и нелепых вещей, что хочется прямо сейчас встать с места и броситься извиняться. — Нет, это я должен просить прощение. Ты замечательный человек, а вот я веду себя как не знаю кто. Ты ухаживаешь за мной, стараешься сделать всё возможное, чтобы понравиться мне, но… я не знаю, что могу дать взамен, — Антон не ожидал от самого себя, что способен на такие откровения, но разве с человеком напротив можно по-другому? — Повторюсь, мне от те… — Постой, мне нужно выговориться, иначе снова будем молчать, — останавливает Егора Антон и продолжает спустя несколько секунд, формулируя мысли: — Мне правда очень важно чьё-то внимание, особенно, если оно не содержит в себе ничего плохого. Я прекрасно вижу, что нравлюсь тебе, но я не могу ответить тебе тем же. Да, ты прикольный, я бы даже сказал великолепный, но всё это совершенно не для меня. Знаешь… несложно догадаться, что у нас с тобой ничтожно мало шансов. И я правда хочу быть с тобой, но возможно я ещё не готов, потому что понимаю, что мы с тобой совершенно разные, и чувства эти разные, — Антон тянет каждое слово, пытаясь нащупать грань, чтобы не разволноваться на месте, но рано или поздно они бы пришли к этому, а лучше сказать сейчас, чем никогда. — Я уважаю твоё мнение, — отвечает Булаткин на длинный монолог Антона. — Так сразу и не скажешь, но мне немного грустно, что у меня нет ни единого шанса на то, чтобы ты был моим. Я бы даже спросил, можно ли мне и дальше ухаживать за тобой, в надежде когда-нибудь получить твоё согласие, но видимо в этом нет смысла, — грустно улыбается Егор, глядя прямо на Антона. — Но знай, что я не считаю тебя ниже себя по статусу. То есть я не чувствую границу между нами и мне с тобой комфортно. — Ты не прав, что в ухаживаниях нет смысла. Тогда, в клубе, я был довольно-таки удивлён тому, что мог кому-то понравиться, мне даже кажется, что у тебя всё получится, — противоречит Антон, стараясь особо не падать духом. — И… спасибо тебе за всё. Большое. Ты единственный, кого не волнует эта разница. — Тебе спасибо, Тош. Я ведь могу тебя так называть? — аккуратно спрашивает Егор, получая в ответ слабый кивок. — Сейчас ни о чём не думай и просто расслабься. Этот вечер специально для тебя. Булаткин подмигивает Антону и кивает на меню, как бы говоря, чтобы тот заказывал всё, что душе угодно. Шаст надеется, что не пожалеет об этом вечере, потому что он очень редко кому-то открывается. Было попросту некому. Это ощущение страха, что тебя посчитают ненормальным, потихоньку отступает, но оставляет за собой еле заметные следы неуверенности. Порой придётся продумывать каждый свой шаг наперёд, чтобы не уйти на дно, но ведь Егору можно доверять? За час Антон успел расслабиться и даже рассказал Булаткину о своей семье, но не упомянул, что живёт в доме Поповых. Когда-нибудь для этого настанет момент, но точно не сейчас. Ближе к семи вечера Егор предлагает подвезти Антона, на что тот соглашается, но сразу обозначает, что место жительства предпочитает не раскрывать. По крайней мере пока что. Жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее (если так и будет) не хочется совершенно. Через тонированные стёкла Ниссан Кашкая, на которой Егор подвозит Антона, мелькают фонари, установленные вдоль четырёхполосной дороги. Удивительно, что по пути домой (а таковым Шаст называет его только в кавычках) не оказалось ни одной пробки, учитывая, что в семь-восемь вечера люди обычно возвращаются с работы. Видя, что они свернули через перекрёсток на нужную улицу, Антон мысленно делает пометки в своей голове, пытаясь найти подходящее место, чтобы выйти. — Останови тут, пожалуйста, — подаёт голос Шаст, чуть меняя своё положение. Автомобиль останавливается около пятиэтажного здания, от которого стоит пройти одну остановку, чтобы добраться до дома Поповых. Этот путь Антон посчитал лёгким, поэтому, возможно, волноваться не о чем. Да и вряд ли Егор будет за ним следить. — Ну что, до встречи?.. — неуверенно прощается Шаст, повернув голову в сторону Булаткина. — Я понимаю, что мы совсем недавно говорили о том, что ты ещё не готов, но… можно я кое-что попробую? — аккуратно спрашивает Егор, еле слышно топая ногой от волнения. Антон кивает два раза для большей убедительности, и в эту же секунду Булаткин медленно пододвигается, давая время, чтобы передумать, но Шаст не предпринимает никаких попыток для сопротивления, и тогда Егор подаётся вперёд, опираясь правой рукой на спинку сиденья, а пальцами левой касается щеки Антона — аккуратно, почти невесомо. Звуки превращаются в эхо, а мысли в голове временно пропадают, стоит губам напротив коснуться Антоновых. Егор не напирает, давая очередной шанс на отказ, но Шаст замирает, более того — сам подаётся чуть вперёд, прикрывая глаза и начиная сминать сначала нижнюю, потом верхнюю губу Булаткина. Поцелуй получается нежным, неумелым, но он дурманит голову похлеще алкоголя или наркотиков. Егор проводит языком между слегка приоткрытых губ Шаста, как бы прося разрешение, чтобы запомнить этот момент в каждой детали, и Антон разрешает. Он слегка приоткрывает рот, давая языку Булаткина проникнуть внутрь, и когда он это делает, то сердце обоих уходит в пятки от осознания того, что благодаря этому они чувствуют себя по-настоящему нужными. Антон рвано дышит, когда Егор прикусывает его нижнюю губу, и чёрт — это до одури прекрасно. Булаткин опускает левую руку на талию парня, стараясь быть осторожным в своих действиях. Губы Егора мягкие, с привкусом вишни. Он проводит языком по верхней губе Антона, отчего тот мычит, образовывая вибрацию. Когда Антон понимает, что резко становится тесно и перестаёт хватать кислорода, он отстраняется и смотрит в потемневшие глаза Егора, смотрящие на него с любованием. — Это был мой первый поцелуй, — честно признаётся Антон, давая понять, что если он и был неуклюж, то только благодаря неопытности. — Значит я ещё тот везунчик, — посмеивается Булаткин, облизывая свои губы, отчего Антон ещё более смущается, заливаясь краской. — Спасибо тебе за этот вечер, — искренне благодарит Шастун, отстёгивая ремень. — Я тебе напишу, как только буду дома, — на последнем слове Антон чуть запинается, но это остаётся незаметным. — И тебе спасибо. До встречи, Тош, — Егор чмокает Шаста в щёку и лучезарно улыбается на прощание. Антон выходит из машины и закрывает за собой дверь, после чего Булаткин заводит автомобиль и поворачивает в обратную сторону, постепенно отдаляясь. Шастун, глупо улыбаясь, какое-то время стоит на одном месте, пока Ниссан Егора полностью не пропадает из поля его зрения. Подумать только: он поцеловался. И не абы с кем, а с парнем, которого знает от силы несколько недель. Возможно, завтрашним утром Шастун об этом пожалеет, но разве это плохо — чувствовать себя нужным? Надежды на самом-то деле не ложные, потому что Егор вполне может вызвать чувство влюблённости, а пока… пока стоит научиться доверять людям.***
Особо не торопясь, Антон возвращается в квартиру спустя десять минут. До этого он предупреждал Татьяну Владимировну, что вернётся ближе к восьми, а потому никто не должен испугаться шорохов, доносящихся из прихожей. Шастун, идя по коридору к нужной двери, резко останавливается, стоит Арсу окликнуть его. — Ну и где ты был? — Попов, сложив руки на груди, опирается на стену около его комнаты, из которой еле виден свет — скорее всего от ноутбука. — Это не твоё дело, — отвечает Антон, приподнимая одну бровь. Не то чтобы он специально отвечает так, чтобы начать ссору, но колкость выходит сама по себе, потому что до этого Арс на него даже не обращал внимание. — Ты прав, не моё, — спокойно отвечает Попов, после чего опускает взгляд, и на его лице появляется ухмылка. — Но вряд ли ты будешь рад, когда мои родители набросятся с вопросами, почему твои губы искусаны, а ты ходишь не пойми где. — Да что ты говоришь? — Антон намеренно игнорирует замечание Арса, но в глубине души понимает, что тот прав: лишнее внимание ему ни к чему. — Будет лучше, если ты перестанешь лезть в мою личную жизнь. Своей для начала займись, — Шаст разворачивается, не желая продолжать диалог. — Тогда почему Егор может, а я нет? Ты с ним и месяца не знаком, а ведёшь себя так, будто… — Арсения перебивают на полуслове, не давая закончить мысль. — Причём здесь Егор? — от упоминания знакомого имени по телу пробегают мурашки. — Можно подумать, будто с тобой я знаком всю жизнь, — с человеком, который нагло врывается в твоё жизнь и ведёт себя так, будто это само собой разумеющееся, можно общаться только язвительно. — В том-то и дело, что всю, — недоумевает Попов, закрывая дверь своей комнаты и становясь напротив Шаста. — Ты издеваешься или что? Всю жизнь, говоришь? Да за все десять лет знакомства я никогда не чувствовал между нами хоть какое-то общение. Это даже знакомством не назвать, потому что ты с самого начала не принял меня! Почему же тебя сейчас волнует причина, по которой тебе нельзя вмешиваться в мою жизнь?.. — Антон делает шаг назад, пытаясь перевести дыхание. Почему? Почему именно сейчас, когда всё стало налаживаться? Арсений никогда не называл причину, из-за которой Шастун боялся сделать лишний шаг в его сторону. Это чертовски бесит. — Тот факт, что нам придётся жить друг с другом на протяжении года, для тебя абсолютно пустое место? Рано или поздно нам всё равно придётся общаться, хочешь ты этого или нет, — Арсений, честно, не ожидал такого поворота событий, ведь вся его жизнь в день изо дня сопровождается монотонными и вполне привычными действиями. — Я тебя совсем не понимаю. Сначала тебе похуй на меня, а теперь ты пытаешься исправить то, чем должен был заняться много лет назад? Объясни, почему ты со мной так обращался? — Шастун не на шутку начинает злиться, ведь не каждый день тебе приходится разъяснять вопросы с человеком, общение с которым зарождается разве что под плинтусом. Вопрос ставит Арсения в тупик. К этому он не то чтобы был не готов, но задан он внезапно и прямо в лоб: непривычно. Но и его терпение на исходе. — Я не собираюсь ничего исправлять. Более того, ты никогда не был на моём месте, и никогда не думал, что твои действия слишком дорого мне обходятся. И только попробуй сказать, что ты не понимаешь, о чём я, — неужели сегодня всё разрешится? Сам Арс признавать своей вины не намерен — гордость не позволяет, а ведь всё началось с Антона, в первый день знакомства. — Но… я действительно не понимаю, о чём ты, — пришла очередь Антона недоумевать. — О каких действиях идёт речь, если я никогда с тобой особо не контактировал? Я, блять, еле сдерживаюсь, чтобы не ударить тебя, потому что ты этого вполне заслуживаешь. Весомой причины я так и не услышал, ведь мистеру я-всех-ненавижу так сложно объяснить напрямую, в чём я провинился, — да, язвить — не самый лучший вариант, но по-другому нельзя. — Ты серьёзно? А знаешь... я даже не удивлён. Мой отец всегда ставил тебя в пример, всегда говорил, что я до тебя не дотягиваю, но ты ведь не один стараешься. Думаешь, только я виноват в том, что мы с тобой не общаемся?! Если у тебя нет отца, то это не значит, что всё внимание моих родителей должно доставаться тебе! — Арс чуть ли не на крик переходит, потому что воспоминания режут по сердцу. Казалось, что та злосчастная дата будет самой обыкновенной, в которой Арсению предстояло познакомиться с семьёй Шастунов — близких людей для его родителей. По просьбе отца пришлось убрать всю комнату и сходить в магазин за конфетами в подарок, потому что «нужно производить на себя хорошее впечатление, Арсюш». На тот момент Попову-младшему было всего шесть лет, но он уже прекрасно понимал, о каких грандиозных планах в бизнесе говорил его отец. Хотелось доказать, что у него в действительности хороший наследник компании, ведь не зря на столе Арсения лежат документы с набросками, которыми он занимался в свободное время. И всё было бы хорошо, если бы не Антон. Нет, в начале знакомства всё было хорошо — Арсений бы даже сказал «замечательно», если бы не чрезмерное внимание Антоновым рассказам со стороны родителей. Их даже рассказами сложно назвать, иначе на что способен шестилетний ребёнок, у которого на уме машинки, игры и слишком уж наивный взгляд на мир? Но так продолжалось из месяца в месяц, а потом и вовсе каждые выходные. За четыре года Антон стал гораздо разумнее и предусмотрительнее, а его интересы также подверглись изменениям — его вдруг начал волновать прогресс развития бизнеса отца Арсения. И Попов был бы не против второй головы или руки помощи, ведь им наконец-то есть о чём поговорить, — да только в этом не было смысла. Всё, что когда-то строилось, постепенно стало разрушаться, потому что многочисленное «бери пример с Антона», «почему ты не можешь быть таким же внимательным, как Антон?» въелось в голову по самое не хочу. И если поначалу Арсений старался на это никак не реагировать, то к двенадцати годам он не выдержал и попросту перестал обращать внимание на Шастуна. Было, конечно, трудно, потому что в этой квартире имя Антона произносилось в два раз чаще, чем Арсово, но кто сказал, что это битва за победу? Через два года его семья переехала, поэтому Шастуны переступали порог их квартиры значительно реже, чем было до этого. Возможно это было даже на руку, ведь благодаря этому Попов смог вернуть более-менее понимающие отношения с родителями, но те и по сей день не перестали упоминать успехи Антона в учёбе, даже если тот им об этом не сообщал. — Причём здесь вообще мой отец? — искренне недоумевает Антон, замерев на месте от упоминания человека, который бросил его. — Я, конечно, понимаю, что материться плохо, но иногда мою жизнь одними блинами и хреном не опишешь. И если ты думаешь, что всё дело во внимании, то ты глубоко ошибаешься, — отстаивает свою точку зрения Шастун, ненамеренно вспоминая отрывки из прошлого. — А кто, по-твоему, постоянно просился зайти в кабинет моего отца? Кто не давал мне и шанса, чтобы доказать отцу, что я на многое способен? Да я из кожи вон лез, чтобы они обратили на меня своё внимание! Но нет. Появился ты и испортил все мои мечты, — если во время этого монолога на лице Арса не дрогнул ни один мускул, то его актёрское мастерство дало о себе знать. Ну потому что такие вещи он ещё никому не говорил. И Попов ожидал всё на свете — от гневного комментария до личностных оскорблений в сторону друг друга. Но никак не слёз, в одно мгновение скатившихся по щеке парня. В груди неприятно закололо из-за чувства вины, хотя, казалось бы, её быть здесь не должно. — Либо ты не выносишь людей с теми же недостатками, что и у тебя, либо я идиот, потому что зря пытался произвести на тебя впечатление, — до боли хриплым голосом отвечает Шастун, сжимая руки в кулаки. — О чём ты го... — Ну уж нет, я не дам тебе перебить меня снова, — останавливает его Антон, по инерции шагнув назад. — Ты и в этот раз думаешь только о себе. Что в детстве, что сейчас — одно и то же. Видел ли ты во мне хоть что-нибудь положительное? — в ответ молчание. — А вот я видел. Причём именно благодаря тебе я начал интересоваться бизнесом твоего отца, чтобы в будущем оправдать надежды. И видимо зря. Потому что ты видел во мне ничтожество, которое пытается отнять у тебя внимание родителей. Ты думаешь, я ради этого десять лет трачу все свои силы и нервы на учёбу? Ты жалок, Арс, — Антон стоит несколько секунд перед Арсением с разбитым видом, и только потом разочарованно хмыкает себе под нос, уходя в свою комнату. А Арсений так и стоит на месте, пытаясь понять, с каких пор он начал играть в азартные игры под названием «не суди книгу по обложке», и с какого момента он действительно стал таким жалким. И это только начало конца.