Две капли воды

      «У меня была мечта – быть когда-нибудь доктором литературы. Окончив университет, вспоминая все тяжëлые времена, связанные с ним, хочется всё же вернуться туда уже не как студент. Не скажу, что образование занимало престижное место в моем списке, но карьера явно занимала одно из трёх первых мест. Однако я и сам тогда не смог решить, что будет входить в остальные места. Всё же очень хотелось, чтобы моя фамилия была известной не только в близком кругу литераторов и критиков, но и писателей.       Впрочем, это было до того, как я встретил Феликса. В какой-то мере он смог занять оставшиеся два пункта в том самом злосчастном списке. Трижды вписал себя в этот список, вычеркнув слово «карьера».» ***       Маленький весенний город Мальбурн встречал Хвана довольно пасмурной погодой, кажется, дождь до его приезда проходил по каждым улочкам. Морской ветерок то и дело обдувал лицо, даря запахи пресной воды. Хенджин покинул автобус, сжимая в руке потёртую ручку своего чемодана, который для него считался идиотским, что даже цвет которого ему напрочь не нравился. Он стеснялся его до такой степени, что катил максимально далеко от себя, оттянув руку назад.       Серые волны залива, буро-зелëные водоросли моря. Хван вдохнул солонцы запах и продолжал оглядываться, не переставая заставлять себя привыкнуть к столь тихому и размеренному городку. Мальбурн уже произвёл на него впечатление свободы, спокойствия и душевного умиротворения. Хоть фонарные столбы, казалось, стоят пачками повсюду, но радовало его только то, что в городе присутствуют мелкие рощицы, где кое-где присутствуют кустики сирени, его любимых цветов. Видел он и круглосуточные ларьки, где молодые девчата подают воздушные булочки с малиновым сиропом и вкусный кофе.       Хван поднялся по извилистой дорожке, ведущей прямо к берегам моря и небольшим двухэтажным домам. Он пришёл в полный восторг, поняв, что сможет наблюдать из-за окна за приливом и отливом моря.       Он поднялся в свою небольшую съёмную квартиру, оставил злосчастный чемодан у порога и вышел на балкон. Вид был завораживающим, голубой залив приобретал невероятную прелесть.       — Ну, здравствуй, Мальбурн. — сказал Хван, слова которого тут же унёс ветер, и расстегнул рубашку. — Что же ты подготовишь для меня?       С приходом следующего дня погода радовала Хёнджина всё больше. Второй выходной день выдался по-особенному сложным и вязким. Бесконечная подготовка к первому рабочему понедельнику неопровержимо должна была смениться, как минимум, на бокал виски со льдом в баре, что находился наверняка максимум в двадцати минутах ходьбы от дома. Мужчина дважды прокрутил длинный ключ в широкой замочной скважине и покинул своё жильё, не прихватив с собой ничего, кроме телефона и одной смятой стодолларовой купюры.       Хван прогуливался по улочкам ещё незнакомого, но на вид довольно привлекательного Мальбурна и вспоминал шумные час-пики города, в котором проживал, который за недолгую, но насыщенную его студенческую жизнь успел стать ему самым родным городом. В грандиозные планы на жизнь у мужчины входило: написать несколько научных работ, ну, а пока он начнёт с малого — доцент в университете маленького городка. С первой степенью магистра — это всё, что он мог себе позволить.       Двери старого бара, что наверняка был единственным в принципе здесь, гулко хлопнули за спиной Хенджина, когда пожилой мужчина, стоящий за стойкой, пригласил его сесть. Единственный посетитель последовал приглашению, засучил рукава льняной рубашки, оголив загорелые предплечья, сел на высокий стул и стал с любопытством оглядывать голые стены.       Через несколько минут в одной из рук он уже крутил бокал с ирландским виски, пока пальцы другой размеренно постукивали по деревянной столешнице старой барной стойки. Хван поправил чёлку, откинув каштановые волосы назад одним незамысловатым движением, когда из колонки в другом конце зала стала доноситься до боли знакомая песня певицы Lady Gaga.        — Клёвая песня, да? — донеслось около правого уха, и мужчина повернул голову в сторону.       Парень уселся у окна, всего в метре от мужчины, но шлейф приторно-сладких духов, которыми он наверняка пытался скрыть запах сигарет (кстати, безуспешно), ударил в нос. Мальчишка заказал водку с содовой, прежде чем Хенджин ответил.       — Любите музыку? — он пододвинул стул ближе к светловолосому незнакомцу, который, в свою очередь, на этот жест ответил одобрительной улыбкой.       — Да, слушаю иногда, когда читаю. — парень улыбнулся и, слегка сощурив гладкие бровки, сделал глоток из бокала, оставив на нём след от глянцевого блеска для губ.       — Читаете? Я Хенджин. — мужчина протянул руку, и светловолосый лёгким движением обнял его пальцы своей хрупкой ладошкой.       Он был довольно привлекательным на вид, но красоту его нельзя было назвать божественной, скорее лишь ангельской. Карие, с отливом зелёного по краешку зрачка глаза — первое, на что Хван обратил внимание, аккуратный носик, блестящие губки и бесцеремонно тонкий голосок, чем-то похожий на звон маленького колокольчика. Изящные запястья и острые плечики были открыты под тонкой, слишком большой футболкой, которая вот-вот спадет с его плеч.        — Ёнбок. Да, я люблю английскую классику: Шарлотта Бронте, Джейн Остин, Чарльз Диккенс, Мэри Шелли, знаете таких? — парень поставил пустой стакан на стойку с глухим стуком и стал ждать повтора заказа.        — Я изучал английскую и другую зарубежную литературу в университете, а Вы?        — Я тоже изучаю литературу, да. И давай на «ты», Хенджин? — он опустошил второй стакан, и тогда мужчина угостил Ёнбока третьим, а сам не отказался от излюбленного виски.       Минуты увлечённого диалога сменялись друг за другом так же быстро, как и хиты прошлого столетия, через раз сменялись на попсовую музыку двухтысячных. И вот, спустя ещё пару старинных песен, события стали разворачиваться в мужском туалете.       Хван сам не заметил, как оказался в стенах тёмной и душной комнаты туалета, но замечательно помнил, как усадил своего нового знакомого на холодную раковину и гладил внутреннюю сторону его бедра, проминая под пальцами медовую кожу. Он целовал тонкую шею быстро и напористо, словно ему до боли не терпелось быстрее перейти к главному.       Их контакт в этот весенний вечер был безумным, неуклюжим и не имел никакого смысла и иного чувства, помимо удовлетворения самой обыкновенной животной потребности.       Ёнбок вздрагивал и подёргивался, когда Хван называл его по имени, хватая пальцами соски сквозь белую льняную ткань футболки, и каждый раз целовал в губы, когда парень тянул свои маленькие ладошки к ремню на его брюках.       — Феликс. — проговорил светловолосый шёпотом в очередном писклявом стоне.       — Что?       — Меня зовут Феликс. Ёнбок — это для чужих. — сказал он довольно отрывисто из-за частых вздохов, что сдавливали его грудную клетку, и засунул его руку к себе внутрь своих шорт, прогнув гибкую спину, когда почувствовал на органе холодную руку.       «Для чужих» — прокрутил у себя в голове Хенджин, немного отстранившись, прежде чем наполнить парня двумя своими самыми длинными пальцами. Его коротенькие ноги были не слишком тесно сжаты, а розовые коленки то и дело слегка стискивали мужское предплечье. Хван двигал рукой плавно и смотрел на то, как он, напоминая мягкий пластилин, прогибается назад всё больше, словно вот-вот увидит своё отражение в позади висевшем от него грязном зеркале. В целом, он выглядел как недавно сорванная белая лилия — всё ещё цвел и пах. От него самого и от каждого движения и поцелуя Хенджин ловил себя на мысли о том, что он действительно вкусный. На его языке и губах таяло мягкое послевкусие молока и сладкой вишнёвой содовой.       Он расстегнул ширинку, стянул с парня шорты с боксерами и вошёл в него резко, раздвигая шире влажные стенки. Феликс смотрел на него, не отрывая влажного, липкого взгляда, и на лице его играла какая-то сказочная, русалочья мечтательность. Запрокинув голову назад, Хван двигался плавно, доставляя себе большее удовольствие, и рассудок его парализовало чувство некоторой обязанности перед ним. Он словно испугался того, что Феликс может подумать — теперь между ними что-то есть, а ему это было совсем не нужно. В голове его вертелось без устали «для чужих», а сам Хенджин уже продумывал план своего постыдного побега.       Он кончил в раковину с хриплым стоном, наблюдая за тем, как Феликс сам доводил себя до оргазма хрупкими пальчиками, и голова его склонялась вперёд усталым томным движением, которое казалось почти страдальческим.       — Спасибо. — сказала он и медленно поцеловал Хвана в губы.       Он отстранился и промолчал, затем начал застёгивать ширинку на своих брюках как раз в тот момент, когда Феликс достал из его кармана мобильный и стал вбивать в телефонную книжку свой сотовый номер.       — Это не обязательно. — сказал Хван и вернул телефон себе в карман.       — Тебе не понравилось?       — Всё было хорошо, но давай на этом всё, а?       — То есть то, что между нами было, ничего не значит? Я думал, что понравился тебе. — с негодованием проговорил Феликс и стал собирать свою одежду с пола.       — Ты красивый, но это просто… Тебя проводить? — сказал он сожалеюще, покидая мужской туалет первым.       — Дойду сам, не беспокойся! — проворчал светловолосый и толкнул мужчину бедром в бок, пробираясь к выходу вперёд него.       Хенджин покинул бар, мечтая о том, чтобы никогда не встретиться с Феликсом в какой-нибудь длинной очереди в кассу или на автобусной остановке, и даже не подозревал, насколько скоро случится их следующая встреча.       С самого утра следующего дня часы вели себя крайне странным образом. Утро выдалось чертовски длинным и будто растянулось на несколько лет. Пропустив в себя стакан ледяной воды после короткой пробежки, Хван отправился в душ, размышляя о том, как станет вести первую пару, и даже не вспоминал вчерашний свой день.       Через полчаса мужчина поправлял ворот белой рубашки, после крайний раз глянул на себя в зеркало и покинул квартирку, спешно вышагивая навстречу зеркально изменившимся для него теперь студенческим будням, и остановился только у главного входа университета Мальбурна. Он постоял немного, огляделся, а потом зашагал размеренно и уверенно, словно это здание и все его работники давно были им ведомы. Сам Хван был насквозь пропитан энтузиазмом и собственными амбициями, желанием работать и водить белым мелом по доске, выписывать оценки ручкой с красной пастой и смотреть в грустнеющие глаза студентов, когда станет выдавать им список литературы на лето. Он чувствовал себя прекрасно.       Хенджин приоткрыл дверь своей новой аудитории, в которой полным полно крикливых подростков. Моментально настала тишина, в воздухе повис вопрос. Мужчина прошёл к доске, перед этим аккуратно бросив портфель на учительский стул, и написал размашистым почерком своё имя. Затем отбросил мелок и отряхнул ладони друг о друга, оставляя перед собой негустое облако белой пыли.       — Меня зовут мистер Хван, я буду вести у вас уроки зарубежной литературы. — Хенджин обернулся лицом к классу и моментально замер.       По его плечам побежала крупная дрожь, и сам он едва не свалился с ног, поддавшись волне паники и искреннего шока.       За первой партой, прямо перед его глазами сидел тот, кого он никак не ожидал увидеть. Феликс.