шоколадный

спрятаться с ним вдвоем вдали от обязательств и ответственности, вдали от необходимости решать проблемы и играть взрослые роли — спрятаться с ним в отдельный мир из счастья и осязаемой любви. такой осязаемой... она на ощупь — как бархат его кожи, как мягкость неаккуратной челки, как выпуклости вен на руках. и вкус у этой любви самый запоминающийся из всех: мягкий, едва уловимый, как утренний кофе и съеденное мороженое. а Чонин тянет руки к лицу, касается щек, слегка сжимает и щурится от улыбки. сводит, болит, стучит в груди — как же можно описать эти чувства, которым не соответствует ни одно из существующих слов... его ласково называют “любовью“, а он в ответ смеётся, а он в ответ целует в губы одним касанием — почти щекотно, будто дразня, вынуждая снова и вновь, снова и вновь повторять... ты — моя любовь. смысл каждого утра, вычерченный в линии рассвета, и каждой ночи, когда сбивается пульс и ломается голос... когда сбежать всё-таки получается — в его руки, слова и чувства. здесь, в пригороде Сеула, Чонин не отпускает лицо, с трепетом поглаживая мягкие щеки. он ничего не говорит — этого и не нужно, — потому что все понятно и без слов. он сбежал. от расписания, от долга, от внимательных фанатов — сбежал с обещанием вернуться, и даже мимолетное мгновение потратит на того, кого называет своим счастьем. ладонью — по его широкой шее, к затылку, а затем — слегка надавить. Чонин прикрывает глаза и целует — вкусный, — склоняя голову, углубляя, размазывая по губам то, что так и не сможет сказать. и не скажет. потому что его любовь дрожит в клетке из ребер, осязаемая, самая настоящая: ее можно почувствовать второй ладонью, поглаживая по груди, сминая ткань. он отстраняется, прислоняется лбом ко лбу, проводит кончиком носа по щеке... — мне пора, — говорит сбито, тихо-тихо. — нельзя опаздывать на расписание... да. нельзя. ведь это — обязательства, от которых так хочется сбежать, и ответственность, которая должна быть в приоритете. но Чонин отходит на шаг назад, отпускает, затем тут же притягивает к себе за талию, вынуждая животом прислониться к его торсу. открывает глаза. долго смотрит в лицо и сводит брови, сжимает зубы... — мне нужно выбрать. рукой от его груди — к плечу, прощупывая плотную текстуру футболки. хочется спрятаться с ним. от людей и мнений, от осуждения и оценки... но больше всего — от обязанностей. и Чонин не может себе этого позволить. поэтому он мажет поцелуем по изгибу шеи, едва задевая кожу зубами, сдавленно и сбивчиво выдыхает и шепчет: — сейчас я выбираю работу. он поворачивает голову, прижимается щекой, закрывает глаза, щекоча ресницами. — но ночью моим приоритетом будешь ты.