вулканический

оглушительно рокочет за окном: молнии рассекают небо, как острый нож — мягкое масло. в воздухе — запах холода и грозы: Джисон выучил, что так пахнет озон, и бесконечно об этом напоминает. лето только-только наступило — как на город обрушились ливни. он советует никуда не идти. он просит остаться. потому что «просто друзья» должны заботиться друг о друге: просидели весь день, играя в приставку, игнорируя стрекотание грома за окном, и теперь уже поздно уходить. потому что «просто друзьям» можно остаться ещё подольше: на час, на два — на всю ночь. противостоять невозможно. этой улыбке, этому смеху, этим странным, очаровательным шуткам... и когда Джисон получает согласие, он предлагает не спать всю ночь. «давай вместе напишем песню?» и как можно ему отказать? Джисон заскочет на кровать с гитарой в обнимку, задорно посмотрит в глаза и попросит дать ему зацепку: слово, цитату, тему... а затем, практически не замолкая, начнет придумывать на ходу. песня быстро забудется. как и аккорды гитары. как только он словит взгляд на себе и, удерживая внимание, опустит пальцы со струн. когда он, взволнованно выдохнув, резко склонится вперёд — промахнется, мазнет губами по щеке... и трепетно коснется мочки уха. он пахнет мягко. так нежно, как летние грозы: и пусть рокочет за окном, и пусть заливает улицы дождями — пусть это мгновение замрёт, останется таким же на года, века, вечность, бесконечнось... теряется счёт времени. Джисон смешной, весёлый, порою глупый... но сейчас он невероятно серьёзный. теперь он, едва отстранившись, шепотом спрашивает: «...можно?» — и каждый слог, каждая буква его ощущается губами. в ответ — да. а после — июньская ночь, отодвинутая на край постели ненужная гитара и безмерно, невозвратно влюбленные «просто друзья».