жемчужный

на улице — как в жерле вулкана, а руки у него холодные. ледяными пальцами он прикасается к ладони — задержав дыхание, остановив движение вселенной. голову — слегка набок, губы — к щеке, сердце — навстречу. Чану так мучительно сдерживать такие чувства, что он почти умоляет, прося остаться. здесь, в темной студии, наедине с ноутбуком и прохладным монитором ему так одиноко, как никогда. поэтому он привел сюда. к себе. на кожаный диван с подушкой от спотифая — она слегка давит в поясницу, отвлекая, — чтобы эта ночь не была такой же пустой, как всегда. на часах уже за полночь. а он все не решается. поправит руками шапку, словно прячась под нее — не нужно, когда прекрасное не только снаружи. руками — к нему, под эту черную ткань, пальцами — по вискам, освобождая его волосы. Чану словно неловко — боится, что разонравится, что кто-то воспримет его некрасивым, не самым привлекательным... непонятно, кто этот «кто-то». губами — в его кончик носа. он чуть поморщится, посмеётся — и взглянет с необъятной благодарностью. и все же это для него ценно. Чан немного навалится сверху — приходится вытащить подушку из-под спины, чтобы полностью лечь на диван, — и его глаза так заблестят, как никогда: смотрит с таким восхищением, и взгляд его слегка дрожит, словно он пытается разом запечатлеть все лицо. топ-топ-топ... кто-то ходит в коридоре по ту сторону студии — словно их даже несколько человек, — и Чан на секунду прерывается, чтобы посмотреть в сторону двери. становится страшно. но он обрубает это на корню. только шаги затихают — и его вкус сразу ощущается во рту. словно попробовать туманность на кончик языка — так же мягко, как кусочек облака. Чан отстранится лишь на мгновение, чтобы посмотреть в глаза и сбивчиво произнести: — я напишу о тебе песню. пускай. пускай пишет. об этой ночи вдвоем, об этих нескончаемых поцелуях в лицо, шею, ключицы... пусть пишет о метеорах, искры которых он впервые заметил в чужих глазах; пусть пишет о холодном космосе, дышащем под ребрами двоих. в ответ будет выгравировано его имя на самой яркой звезде, но не ярче него самого.