Неподобающе посланнику бога любви

      Чертовщина — к величайшему облегчению Люмин и всех её окружающих, хотя они об этом не знали, но она порадовалась и за них тоже, — в большинстве своём прекратилась, разве что каждый раз, когда Люмин заходила домой, чуть позже на её рабочем столе обнаруживалась кружка любимого зелёного чая с лаймом. Люмин кричала брату спасибо, тот примерно в половине случаев недоуменно смотрел на неё, будто не понимая, о чем речь. Иногда в холодильнике находились пирожные. Кто-то ронял книжки на пол. Оставлял шоколадку в ящике стола. Как-то раз разбудил Люмин. Придя с учёбы, она нашла, что её будильник встал. Укрыл близнецов одеялами, причём обоих. Близнецы сменили замки, но это не помогло. Такое случалось нечасто, и легко можно было списать на собственную рассеянность или на Итэра.       Однажды Люмин не пошла на учёбу, сказавшись больной. Она ждала-ждала, спрятавшись в шкафу вместе с рюкзаком, но никто не влез через окно, не хлопнул дверью или что-то в этом роде. Просто на столе возникла пузатая кружка горячего чая с лимоном. Из воздуха. Настоящая, исходящая тёплым влажным паром с ароматом цитрусов. Люмин выпрыгнула из шкафа. И попыталась схватить невидимого визитёра.       Что же, даже если она его и сцапала, она этого не ощутила.       Люмин вздохнула и решила, что если уж в детстве деда в красной шубе и с бородой изловить не получилось, то здесь задача уровня «невыполнимо». Как можно поймать того, кого нельзя ни увидеть, ни потрогать, ни услышать? Буркнула что-то про ангела-хранителя, схватила рюкзак и ушла. За окном захлопали крылья, но то были всего лишь птицы.       Так пролетела весна. Скирк гоняла их и в хвост и в гриву, готовя к соревнованиям, и Люмин почти и думать забыла обо всех этих чудесных вещах. Пока однажды по дороге домой не услышала странные слова, а именно: — Мама, там у мальчика крылышки! — Брось, Тимми, это всего лишь рисунок. — Мама, у него лук!       Люмин ступила было на проезжую часть, на кажущуюся безопасной «зебру», как что-то дёрнуло её обернуться. Уйдя с тротуара поближе к дому, под раскидистым деревом стоял высокий взлохмаченный юноша; он делал странные пассы руками, на спине ярко-красной толстовки красовался принт в виде крыльев, а на пояс он присобачил упомянутый лук. Розовый.       Она бы и не обратила на него внимание, даже на странное расположение его лука, если бы вдруг по принту не побежала рябь, а крылья не шевельнулись и вдруг не распахнулись за спиной, похожие на птичьи. Люмин махом развернулась и вернулась на тротуар.       Невольно вспомнилось брошенное в сердцах «Ангел-хранитель, ты там как, всё нормально?». На ум пришли невесть откуда взявшиеся сладости. Люмин быстро оглядела перекрёсток и ближайшие дома: так, там кофейня, здесь маленький садик, здесь многолетний дуб, тут обычные типовые дома, тут проезжая часть... Проклиная себя за то, что чуть не стала параноиком, она помотала головой, чтобы прогнать воспоминания вроде загоревшегося клуба или летящей сосульки размером с руку. В последний раз стайка каких-то подозрительных типов бандитской наружности приглядывалась, но обошла её с Аяксом стороной, и даже не пришлось защищаться — ещё чего, тренер, может, за самозащиту бы и не убила, но таких ситуаций лучше избегать, чем нарываться на них. Хотя Аякс, может, и попытался бы опробовать новые приёмы, но Люмин дёрнула его за шарф и погрозила кулаком. Больше таких опасных ситуаций не было. И всё же юноша казался подозрительно знакомым. Но крылатыми знакомыми мало кто может похвастаться...       Он сделал очередной пасс руками. И Люмин решилась. Если она спит, ничего страшного не будет. Если она не спит, то её жизнь уже полетела в тартарары, раз она видит всяких крылатых сущностей, которые даже не птицы, а люди. Может, она хотя бы узнает, откуда берутся чай и пирожные.       Юноша только и успел, что развернуться, когда ему в так удачно подставленный живот влетела она, девчонка полтора метра с кепкой, и толкнула его в стену дома рядом. Удар, похоже, выбил из лёгких весь воздух, незнакомец с трудом, болезненно вздохнул и вскинул руки: сдаюсь. Очки сползли на самый кончик носа. Слишком легко получилось. — Ну здравствуй, — Люмин прижала странного незнакомца к стене за крыло. Мягкие пуховые перья промялись под рукой; она зарылась пальцами в них и надавила сильнее. Существо, явно человеком не бывшее, возмущённо цыкнуло и попыталось высвободить крыло, но как-то вяло. — Как? — выпалил он. — Как ты это сделала? В про... — он замолчал. — Эффект неожиданности и хорошая подготовка, — если честно, Люмин не знала, влетит ли она в вековой дуб или же коснётся живого тела. Тело оказалось живым и вполне себе тёплым. — Ну так что, ангелочек? Как объясняться будешь? — Я не ангелочек, — существо покосилось на её руку, — я купидон. Вон, даже лук есть. Розовый. Своеобразная дань уважения родоначальникам этого славного ремесла. — Ангелочек, ангелочек. Только не хранитель, а похоронитель какой-то! — Хранитель крутится рядом, — неожиданно улыбнулся купидон. — От её возмущённого писка уже в ушах звенит. Слушай, Паймон, помолчи секунду, не убил бы я её! Она важна мне так же, как и тебе! Да, я действительно её купидон, но ты знаешь, сколько нас и сколько людей в городе? Я даже не ей занимался сейчас, между прочим, за что вы обе меня костерите?       В голове явно звучало возмущение с лёгкой ноткой обиды, но губы — губы дрогнули в усмешке почти неуловимо; возможно, Люмин это показалось. Он погрозил кулаком незримому ангелу-хранителю по имени Паймон, за что тут же поплатился. Люмин перехватила руку за запястье и припечатала к той же стене. Кажется, у местных купидонов физическая подготовка не ахти. Она внимательно разглядывала его — мальчишка, может, на два-три года старше неё, был далёк от образов из древнегреческой мифологии: худощавый, с сидящими на кончике носа прямоугольными очками, чёрные волосы, лохматые до невозможности, частью были зачёсаны назад, частью гордо торчали, обрамляя лицо с обеих сторон. По щеке кто-то мазнул взбитыми сливками с черникой. От него сильно пахло кофе. На красной толстовке красовалось пробитое пылающей стрелой сердце с надписью “Make love not war”. Далёк от пухленького карапуза, в общем. Вырос, что ли? Но довольно симпатичный.       Купидон дёрнулся, по-видимому, заметивший её пристальный взгляд. — Эй, ты ведь не собираешься меня убивать? — А есть за что? — Судя по началу... — он быстро покосился на её руку, сжавшую его запястье будто тиски, но не попытался ни вырваться, ни пожаловаться, а торопливо заговорил вновь: — ...разговора, очевидно, ты очень на меня сердишься. Так вот, могу я объясниться? — Говори. — И я был бы очень признателен, если бы ты перестала так сильно давить на крыло. Спасибо. — А у меня ещё и меч с собой, — сообщила Люмин. — Понял.       Но руку с крыла всё же убрала. Купидон с наслаждением встряхнул им, расправил его и сделал на пробу пару взмахов. Он мог бы тут же взмыть в небо, оставив Люмин за земле, или потащить её за собой, но, кажется, решил быть честным. — Дай-ка подумать, с чего бы начать. Как ты, наверное, уже поняла, ты моя — одна из моих, точнее говоря, — подопечная, а я твой... специалист по нахождению любви, в общем-то. Кстати, почему ты так легко поверила, что я купидон? Я мог бы оказаться замаскированным демонёнком! — Один другого не краше порой, — её тон заставил купидона сглотнуть. — Чертовщина вперемешку с чудесными спасениями. То пожар, то потоп... — Без потопов! — запротестовал он. — Без потопов, но и без них приключений хватало. Тем не менее, кем бы ты ни был... это всё было твоих рук дело. Вот в чём я уже уверена. В противном случае... — Люмин не договорила намеренно. Вдруг она ошиблась. — О, ну и славно, — он улыбнулся. — Вот наш девиз, — тычет пальцами в толстовку, — и так уж вышло, что такой непутёвый и хулиганистый я достался именно тебе... Это ты хотела, чтобы я сказал, Паймон? — он улыбнулся. И засмеялся. Звучно, заразительно, по-злодейски очаровательно. Затем улыбка померкла, и Люмин опешила: таким грустным купидон выглядел; он склонил голову набок и продолжил. — Ну и всё, я сказал, стоп, снято. Да-да-да, винюсь в своих преступлениях. Что ж, чтобы мне ненароком не приписали того, чего я не делал, я расскажу о своих деяниях последних дней. А то знаешь, как-то не хочется отвечать за явления природы и недосмотр одной маленькой летающей...       Купидон отмахнулся от чего-то (или кого-то?) невидимого ей, глубоко вздохнул и заговорил, активно жестикулируя. Люмин слушала его с напряжённым выражением лица. Нет, всё-таки не ошиблась. Скорее всего. Если парень не решил принять на себя чужие проступки, что вряд ли — уж слишком детально он описывал всё, что натворил, и это сходилось с её воспоминаниями.       Позади по тротуару шли люди, иногда она даже слышала в фоновом шуме чьи-то удивлённые комментарии или ворчание, что совсем у молодёжи ни стыда, ни совести нет, но тем крепче Люмин сжимала воротник толстовки Эндзё — так представился чудаковатый купидон. Она уже не прижимала его к стене, но всё равно не давала сбежать. Только на последнем случае он стушевался, замолчал и выдохнул, снова как-то погрустнев ненадолго, плечи его поникли, и Люмин поинтересовалась: — А ты не думал, что мне это не нужно? — Думал, — он поднял на неё глаза, серьёзно посмотрел и поправил очки. — Поэтому и не выстрелил ни разу.       Эндзё глядел на неё, а улыбка снова поползла по лицу, становилась всё шире и шире, вот уже, казалось, сейчас щёки треснут, сначала немного несмелая, потом почти дружелюбная, но какая же уверенная! — Я верю, у тебя всё ещё есть причина желать меня растерзать, потому что, по-видимому, цель средства не оправдала. Так что, может быть, разберёмся с этим по-быстрому, да я пойду дальше работать? — Или пирожные есть, — она смазала пальцем пятно сливок с его щеки. — Или пирожные есть... — он машинально коснулся лица, его глаза вспыхнули. — А, понимаю. Так вот на чём я прогорел. Ну, знаешь, приятное с полезным... есть же у людей такое выражение? — Это единственный раз, когда я пожалела, что выбрала фехтование, а не стрельбу.       Волшебный лук лёг в руку Люмин как влитой. Она выдернула из колчана за спиной Эндзё несколько стрел и отступила на пару шагов. От странной силы на миг онемели руки до локтя, так что она едва не выронила лук, а голова закружилась; артефакт приятно покалывал пальцы, а стоило им прикоснуться к тетиве, показалось, что Люмин поймала за хвост мелодию. Зачарованные стрелы не упали на землю, а повисли рядом. Эндзё скользнул в сторону, от стены подальше, а к дереву поближе, попятился, как самый обычный человек, заметно напрягшись. — Эй, что ты делаешь? — поинтересовался он. — Не стреляй! — Почему я не должна стрелять? — она поймала одну из стрел, без колчана паривших, словно рыбки. Стрела легла на тетиву, пальцы Люмин натянули тетиву, больше похожую на струну; наконечник окутало нежное сияние под цвет пера.       Эндзё не сводил с неё глаз, пока остриё смотрело ему в грудь — у человека там было бы сердце.       Люмин очень хотелось проучить не в меру честного (это плюс) и не в меру изобретательного (это был минус) купидона; она ждала этого испуга, ждала чего-то вроде «Это волшебный артефакт, им опасно пользоваться непосвящённым». — Если я скажу, что уже влюбился, — спокойно начал он, — это будет достаточной причиной? Люмин замерла. — Что? — Причины и решения всегда просты, — выдал он изменившимся тоном и изобразил пальцами кавычки.       Зазвенела спущенная тетива. — Это что-то из разряда «дёрни за косичку понравившуюся девочку». — Это что-то из разряда «застрели своего ангела-влюбителя из его собственного лука»! — торчащее из ствола древко стрелы ещё подрагивало. Эндзё медленно поднялся с корточек. — Ну и ну, это немного нечестно — я ведь за лук не брался. — Зато брался за спички, — в ход пошла вторая стрела. Прыжок вбок. — И за сосульки брался. — Третья зафиксировала Эндзё у дерева, впившись в капюшон и чудом не угодив в крыло. Четвёртую скорчивший скорбное лицо купидон поймал двумя пальцами на подлёте, причём Люмин не видела, как он взмахнул рукой. — Запал кончился? — хмыкнул он. — Порох в пороховницах, — отозвалась Люмин и замахнулась мешком с экипировкой. — Больно, — лаконично посетовал Эндзё, потирая мягкое место. И как только успел развернуться? — Такой реакции ты ждала? — Люмин расслышала в голосе и иронию, и любопытство, и даже немного обиды. — Ну нет, я же не человек.       Он играючи выдернул стрелу из капюшона и забросил обе в колчан: не утратившие своей влюбляющей функции, они были вполне ещё ничего. — Тут такое дело... — продолжал он. А Люмин смотрела ему за спину. Там расправлялись белые крылья, пёрышко к пёрышку, искорка к искорке, пушинка к пушинке. А ещё дальше — на них таращились люди, причём явно не веря тому, что видят. Кто-то встряхнулся, протёр глаза и пошёл прочь, но некоторые остались стоять с изумлением на лице. Человека, может, три, но Люмин в принципе была не в восторге, что они привлекли чьё-то внимание. Любовь любовью, но ей в этом городе ещё жить! И она не знала, что больше их удивляет — крылатый мальчуган или девочка, чуть было не застрелившая его из лука. Светящегося, на минуточку. А крылатый мальчуган говорил, не замечая аншлаг: — Видишь ли, никто не продаст книгу или кофе мутному сгустку мерцающего тумана или чего-то в этом роде. Да и такая иллюзия привычнее людским взглядам. Не напугает.       Люмин прикинула ещё немного и решила, что ошиблась, определив возраст как примерно её. Ему с лёгкостью можно было дать как шестнадцать, так и бодрые, моложавые, полные сил и энергии тридцать: голос уже сломался, но по чертам лица толком нельзя было понять, сколько лет обладателю. Возможно, он сам этого не хотел. Тем более, если у самой Люмин не галлюцинации, ему не то что не двадцать с копейками, ему вся тысяча. «Мне две тысячи пятьсот двадцать с копейками, — уточнил голос в голове. — Не с начала времён существую, как видишь». «А голос в голове что, не напугает?» «...» «Слушай, а крылья видят все?» «Нет? Не должны» «Ну если не должны, так сворачивай. Мы уже привлекли внимание»       Губы купидона шевельнулись и исторгли что-то краткое, резкое и предположительно бранное на явно нечеловеческом языке. Люмин искренне понадеялась, что это всё спишут на массовую галлюцинацию. А купидон — купидон возьми да улыбнись! — Всё под контролем, всё согласовано с точностью до выстрела! — бодро отозвался он, разворачиваясь на сто восемьдесят. — Не беспокойтесь, меня никто не пытается убить или что-то в этом роде. — Может, пойдём репетировать в другое место? В парк, например? — поддержала игру Люмин. Ей резко стало весело. — Только реквизит не потеряй. — Конечно, когда это я его терял? — Эндзё дёрнул за левый шнурок кофты, и крыло сделало резкий взмах. — Крылья на месте, стрелы с присосками на месте... Лук с... — Дяденька, а почему твой лук светится? Или это её лук, вон какой розовый.       Его плечи на миг окаменели. — Там лампочки. Светодиоды называются, — вставила Люмин. Сумасшедший дом. Может, ей это всё всё-таки снится? — А крылья? — малыш с плюшевым голубем в руках всё ещё разглядывал их, широко распахнув глазёнки. — А вон. Смотри, — влез Эндзё и плавно потянул за шнурки опять, одновременно — Люмин невольно восхитилась такой фальсификацией, — расправляя крылья. — Помнишь серию Смешариков, где Лосяш сделал себе крылья бабочки?       Люмин изобразила очень правдоподобную и совсем не пугающую улыбку, хотя ей казалось, что на другую она сейчас не способна, и покивала. — И какой я тебе дяденька, молодой человек? — запоздало возмутился Эндзё. — Мне двадцать едва-едва стукнуло!       Мальчик просиял, явно обрадованный, что к нему отнеслись как к взрослому, а Люмин нехорошо прищурилась. «Две тысячи пятьсот двадцать. Тебе не кажется, что это очень большая погрешность?»       Эндзё покосился на неё и фыркнул. «Две тысячи пятьсот двадцать пять. Я предлагаю тактически отступить» «В этот раз только попробуй тактически отступить один», — мрачно подумала она и «услышала» тихий довольный смех. Его рука, сухая и горячая, сцапала её кисть.       Да, вот что он умел, так это быстро тактически отступать. — Давно говорил, что пора сменить луки на что-то более сложное магически и менее травмоопасное!       Как преследуемый Алисой Белый Кролик, Эндзё нырнул в какую-то дыру, то есть во дворы. Люмин без труда держала его темп и летела вровень, мокрый асфальт так и мелькал под ногами. Только крылья он так и не скрыл, и перья периодически щекотали её. — Купидон, купидоша, ты знаешь выход? — на ходу переформулировала она, держась за тёплую руку.       Эндзё отмахнулся крыльями и откликнулся: — Птица купидон отличается умом и сообразительностью, умом и сообразительностью!       Но крылья наконец сложил за спиной. Секунду спустя воздух пошёл рябью, похожей на марево в жаркий день, и их стало уже не отличить от рисунка на толстовке — ну да, крылья, белые, даром что детально проработанные и вышитые чем-то пушистым.       Ветер свистел в ушах. Остановились они, когда Люмин углядела на противоположной стороне улицы уходящую между деревьев тропинку в знакомый парк. Тут до её дома было уже недалеко. Пока она пыталась отдышаться — лёгкие горели, сердце билось так, будто пыталось обрести пресловутые крылья и выскочить наружу, пробив рёберную клетку, — Эндзё протяжно, сипло выдохнул, втянул в себя воздух и расхохотался от души, покачивая головой. Люмин смотрела на широкую, от уха до уха, улыбку и озорной огонёк в лукавых карих глазах под мягкими встрёпанными прядями угольно-чёрных волос, и, казалось, гнев её отпускал. Точнее, после такой гонки сил сердиться уже не оставалось. — Пресвятые бутерброды... давно я так не бегал, хахаха... — наконец выдал он что-то осмысленное. — А что, на небесах тоже есть телевизор? — выдавила Люмин и тоже засмеялась. — Не, это я смотрел за одной подопечной, пытался узнать, что ей нравится и с кем ей было бы интересно проводить время, ну и параллельно пересмотрел кучу мультфильмов, — развёл он руками. — Всем бы такую работу.       Эндзё посмотрел куда-то выше Люмин, причём явно не небом решив полюбоваться. Слегка покачав головой, он снова улыбнулся. — Знаешь, твоя ангел-хранитель с этим согласна... виноват, в какой-то мере из-за меня.       Люмин выразительно посмотрела на него. — Кстати, если ты всё ещё хочешь побеседовать об этике моей работы, могу предупредить сразу — обычно мы не влюбляем в первого встречного и всякое такое, так что можешь не беспокоиться, что однажды ты почувствуешь сладкую тянущую боль в сердце при виде какого-нибудь парня, ну или девушки, поразившую внезапно, как убийца в переулке.       Хотя Люмин оценила попытку вплести знаменитую цитату, она лишь махнула рукой. — Я бы побеседовала в парке, — она прикусила язык, вспоминая, сколько там бывает парочек, — но, пожалуй, ещё одна «репетиция» — и мы прославимся. — Прости, — повинился купидон, действительно грустнея всем собой, но тут же в его глазах заплясали озорные огоньки, а на губах вспыхнула заразительная тёплая улыбка. Он прищурился. — Кстати, у тебя ж тут дом рядом. А твой брат... — Пока не вернулся.       Да уж, Люмин и не знала, что хуже — тащить эту крылатую вредную сущность в парк или в дом. Будь это чудо обычным парнем, парк подошёл бы куда лучше, но случай был совсем не обычный. Она даже не рассердилась, когда Эндзё показал, что знает, где она живёт, и знает, что у неё есть брат-близнец; видимо, эта сущность крутилась рядом незримо и уже давно, и его нельзя было мерить меркой нормальных людей из плоти и крови, он просто знал своим сверхъестественным чутьём, где находятся его подопечные в течение дня. Это слегка пугало, но в целом сущность была забавной и даже обаятельной. Живого парня она бы домой не потащила вот так сразу. Интересно, а все купидоны такие... весёлые личности? — Так, это на месте, это тоже, стрелы на месте, лук на месте, этот прибор я подбросил одному человеку специально, значит, ничего не потеря- а?       Бормотание прекратилось, а в голове раздался сдавленный смешок, неумело замаскированный кашлем. Эндзё перестал копаться в карманах толстовки и как-то снисходительно, но по-доброму глянул на неё, и она вспомнила, что он не человек. — Эндзё, а вот сейчас мысли читать не надо. — Ой, кажется, я попался. Если хочешь, отвесь мне пару тумаков, — тихо ответил купидон. — Зачем мне тебя бить?       Эндзё неопределённо дёрнул плечами. Ответ был явно не «чтобы неповадно было». — Пойдём, — она протянула руку, — разберусь с тобой чуть позже.       Тот отозвался лукавой улыбкой: разбирайся, мол. — И вот знаешь, — вспомнила она, — магическим жезлом по голове настучать тоже можно.       Эндзё скорчил уморительную гримасу и принял руку. — А без атрибутики нашему отделу будет как-то грустно, — задумчиво протянул он. В его глазах заплясали чертята. Люмин решила... да, закрыть на это глаза. «Подождите, а откуда я знаю про сверхъестественное чутьё купидонов, когда дело касается их подопечных?»       На этот мысленный возглас Эндзё никак не отреагировал. Он шёл с привычной улыбкой, глядя куда-то в пространство сквозь стёкла очков. Пожалуй, она не будет проверять, врежется ли он в столб, если она его поведёт за руку в ту сторону. Это было бы слишком жестоко, пусть он и заставил её понервничать. Забавный он, этот Эндзё. — Не надо меня в столб, — вдруг заявил он вслух, — я тебе вообще-то доверил это хрупкое человеческое тело! — Кажется, я говорила... — Крылатая вредная сущность не подслушивала, ты то на меня смотришь, то на столб.       Люмин махнула свободной рукой. — Пойдём домой.       Дома она заваривала чай, пока купидон разглядывал книжный шкаф и водил пальцем по корешкам книг. Даже взял в руки многострадальный романчик про любовь, на который Люмин так окрысилась, хмыкнул и бережно поставил на полочку. — Долг купидона обязывает? — Что? А, нет. Просто аккуратно обращаюсь со всеми книгами. Люблю почитать в свободное время. — И в рабочее тоже. — Естественно! — засмеялся он. — Охотно верю, ты похож на такого... — Люмин запнулась. — Человека. — Спасибо, я старался, — серьёзно ответил Эндзё и поправил очки, хотя они в этом не нуждались. Люмин как-то неловко усмехнулась. Потом он снова улыбнулся, будто это было его естественным состоянием. — Ну так что, будешь меня допрашивать? — Расспрашивать, — поправила Люмин. — Хм, а по твоему настрою так не скажешь. — Ну хорошо, допрос так допрос. Буду пытать тебя чаем и печеньками. — Интересно, если бы я тебе рассказал, что больше люблю кофе, ты бы всё равно чай предложила? — как-то жалобно спросил он, опустившись в кресло. — От тебя кофе несёт за полкилометра, конечно, я знаю, — отозвалась Люмин. В голове у неё что-то щёлкнуло. Чай. — Это был ты?       Эндзё похлопал в ладоши. — Очень хорошо. Да, это был я.       Люмин слабо улыбнулась. В эту секунду он показался каким-то величественным, чужим и чуждым, что ли — как и подобает небожителю. Существу, взирающему на людей с недосягаемых высот и с другого плана реальности. — Спасибо, что ли. — Не за что! Я просто знаю... я просто читал, что своё расположение к человеку можно выразить заботой, — он смущённо потрепал себе волосы. Небожитель, ага. Потом вдруг оживился и подался вперёд. — Кстати, я вот чего не понял — а как именно ты на улице узнала, что это я источник твоих бед? Вдруг я бы оказался чужим ангелом-хранителем или действительно просто... косплеером? — Слишком много «вдруг». Я и не знала, — сдалась Люмин. — Просто подумала, что моя жизнь стала слишком чудесатой и что крылатое существо должно пролить свет на причины этого. — Вот оно что... Значит, я никак особо для подопечных не отмечен... — пробормотал он. — Так, ну и когда там твоя пытка чаем и печеньками? — Эндзё, ты большой мальчик, целых две тысячи пятьсот двадцать пять лет, думаю, со стола кружку взять для тебя не составит труда, — поддразнила она. Для неё же не составило труда звать столь древнее существо на «ты», особенно пока оно вело себя так дружелюбно, панибратски и по-дурацки.       Древнее существо засмеялось и взялось за ручку. Отпило ещё исходящий паром чай. — Тебе не горячо? — Осторожно спросила Люмин. — Не-а, терпимо.       На всякий случай она протянула руку и коснулась его кисти. Всё такая же чересчур тёплая, сухая и материальная. Эндзё поспешно схватился за сладости, набил рот хрустящим, тающим на языке песочным печеньем и временно отключился от диалога. Люмин старательно собиралась с мыслями, но что-то они не хотели являться на собрание. А сколько вопросов было до того, как она поймала купидона на улице... Сейчас она как раз может их задать, но вместо этого сидит и смотрит, как сладкоежка уничтожает запасы выпечки. У неё было подозрение, что он это делает с целью избежать ответа. Было бы чего избегать, когда даже спросить нечего! — Послушай, а почему ты взрослый? Купидонов же малышами изображали. — Когда изображали, тогда мы и были карапузами, — Эндзё покачал головой. — А потом что выросло, то выросло. — Ага!       Люмин побродила взглядом по комнате. — А все вы такие? Разгуливаете среди людей по улице, хулиганите, — глаза Эндзё вспыхнули неясным огнём, — то есть выбираете интересные методы?       Он замер, потом вдруг посмотрел куда-то наверх и в сторону. — Твой ангел-хранитель ответила, что я такой один и слава Отцу, второго такого небеса бы не выдержали.       Смешок Люмин не сдержала. Дальше разговор пошёл сам собой. Миска с печеньем быстро пустела, а Люмин задавала вопросы: про принципы подбора пары, про какие-нибудь интересные случаи, про то, что он видел за свою долгую жизнь, про знаменитых людей, про те странные приборчики, которые он доставал из карманов, пока пересчитывал имущество, про других ангелов, про земное и небесное царства. Даже разговорчивый Эндзё, кажется, устал рассказывать, всё чаще делал перерывы на попить чай, а потом смолк и откинулся на спинку кресла. — Говоришь, почему я выгляжу как человек? — медленно проговорил он. — Эх, надо было, как только ты меня застала врасплох, сделать...       Люмин не могла отвести от него взгляд. — ...вот так. Жаль, не догадался.       Один за другим по всему его телу открывались глаза — пустые, без радужек и зрачков, ярко светящиеся белым. Эндзё плавно, не утруждая себя вставанием из кресла по-человечески, поднялся в воздух, выпрямился. Расправил плечи. Расправил прекрасные крылья. Возможно даже, не одну пару. Тягуче же развёл руки в стороны, как бы рисуя в воздухе ещё одну улыбку. Око распахнулось на лбу, ещё горсть затесалась между перьев, и все они смотрели в пустоту, хотя Люмин могла бы поклясться, что совершенно не туда — просто она не знает, куда именно. — Так что если ты надеялась узреть что-нибудь многоглазое и многокрылое — я могу это устроить, — с учтивой улыбкой сообщил он и по-птичьи наклонил голову. Глаза просвечивали даже сквозь его алую толстовку. — Их, кстати, ровно сто. — И зачем тебе столько глаз? — О, какой хороший вопрос. А чтобы лучше видеть книги, — Эндзё плавно взмахнул крыльями, — от этого Люмин прошибло каким-то цепенящим трепетом, будто рябь проходилась волнами по струнам её души, и она не могла не замереть на миг, — прикрыл всю сотню глаз. — Или читать сразу несколько, скажем? Как тебе больше нравится, а?       Люмин видела каждую трепещущую ресничку на молочно-белой коже. С ухмылкой Эндзё протянул руку, разжал кулак — оттуда на неё глянуло очередное миндалевидное око. Она осторожно дотронулась до его руки, остерегаясь касаться глаза, и провела пальцем под ним. Мягко огладила кожу. Нет, если Эндзё ожидал, что Люмин завизжит и шарахнется, он страшно ошибался. Нашёл, чем пугать. Это он ещё не встречался с Одноглазиком, огромным плюшевым роботом полтора метра в высоту, которого Аякс подарил Тевкру. У малыша радости было полные штаны, а вот леди семейства почему-то пугались механических звуков, которые издавала игрушка. Люмин знала, что Аякс с друзьями в гараже собирает модель Одноглазика, для которой она с Итэром даже раздобыла пару деталей, и заранее сочувствовала любому, кто не Тевкр, не Аякс и кто будет жить с этим чудом в одном доме. А тут всего-то глаз на ладони.       Эндзё вздрогнул совсем по-человечески и отшатнулся, плюхнулся обратно в кресло, зажмурил этот самый глаз. Зачем-то потянулся опять поправлять очки. — Эй, что ты делаешь? Щекотно же!       И вся сотня ангельски хтонических очей исчезла, как будто и не было их никогда. Как будто собеседник Люмин в сущности и был простым мальчишкой-ровесником. Она вновь тронула его крыло, но под пальцами был лишь волшебно мягкий пух. — Ха-ха, а ты не из тех, кого легко напугать! Мне это нравится, — улыбнулся он. Может, полусотни улыбок впридачу к сотне глаз у него и не было, зато была одна, широкая, жутко довольная и искренняя. — Ты ведь пошутил насчёт книг? — Ну, на дежурстве я и впрямь так делал, но тебе не кажется, что это какое-то неуважение к книге? В неё надо погружаться целиком, всей душой, следовать по пятам за героями и дышать их воздухом, а не тихонько да украдкой коситься на странички парой глаз из ста, урывая коротенькие отрывки, бросившиеся... да, именно что в глаза, пока остальными наблюдаешь за подопечными.       Люмин хмыкнула. — Так что да, ты поняла. Даже если я и выгляжу как безобидный подросток, это всего лишь внешность.       Он вдруг исчез, и в туман, поплывший по комнате, полетела конфета. — А ты понял, что я... — Люмин наугад цапнула рукой воздух. — Не лыком шита, ага, — с местоположением она угадала, и клочья дымки мигом стянулись в купидона в кресле, да ещё и с набитым шоколадом и желе ртом. Крыльев за спиной уже не было. — Понял, конечно, просто не мог не продемонстрировать это. Всё-таки люди очень интересные. Любопытно было, как отреагируешь. — Выглядел эффектно, знаешь ли. Симпатичная ты жуть.       Эндзё поспешно отнял от губ краешек пузатой кружки и улыбнулся. — Комплимент просто в точку. Как раз по мне. Верно, я та ещё жуть.       Люмин смотрела, как остатки чая исчезают в нём, как он ставит на столик кружку, встаёт и потягивается — совсем по-человечески и крайне очаровательно. Он только что продемонстрировал, что внешность обманчива, однако эта демонстрация... зацепила. — Такие дела, — заключил он, подпрыгнул и сел на спинку кресла вместо сиденья, ещё и свесив ноги назад и болтая ими. — Может, горишь желанием ещё что-то спросить? Или рассказать? Или всё уже, запал кончился?       Люмин подумала самую малость меньше, чем следовало бы. — Ты вымотал меня хуже любого спарринг-партнёра. Не думаю, что время говорить о любви, но нам стоит пообщаться. Кстати, а вам вообще можно? — Любить смертных? А хорб его знает. Я пока не нашёл в архивах. Одно мутное упоминание, только и всего. Может, стёрли, может, хорошо запрятали... От этого только интереснее, не находишь? Так или иначе, ничего страшного, если не найду. Буду первопроходцем, — развёл руки Эндзё. Потом вздохнул. — Понятия не имею, будет ли не в восторге начальство, но вот что я точно знаю, — стёкла его очков хитро блеснули, когда он повернул голову и игриво склонил голову, — жару мне подопечная задала впервые.       Люмин покачала головой. Забавный он. Совсем, кажется, не расстроен и не оскорблён. И к лучшему. Потому что только обиженного небожителя ей и не хватало. Тут совершенно доброжелательно настроенный весёлую жизнь устроил. — И вообще, — опомнилась она, — как я могу встречаться с парнем, который может на раз-два залезть ко мне в голову? Никакой же личной жизни. — Ты так говоришь, будто я этим злоупотребляю, — Эндзё состроил гримасу. — Это не чтение мыслей, это телепатическая связь, ты постоянно меня касалась, в связи с чем смогла меня услышать. В противном случае я бы не мультики часами тогда смотрел и из-за плеча в каждую книгу заглядывал, а просто бы подглядел! И у вас же есть это ваше «понимать с полуслова»?       У Люмин было подозрение, что единственное, что не устраивает Эндзё в перспективе читать книги из-за чьего-то плеча — это невозможность перелистнуть страничку, когда закончишь с ней быстрее, чем человек, но озвучивать это не стала. — Это не оно. Это просто опыт, помноженный на понимание людей. — Я бы сказал, что вам бы не помешало иногда такое уметь, столько всего случается из-за недопонимания, с другой стороны... иногда недоговорки очень полезны.       Судя по всему, они были полезны конкретно ему. — А ещё дело бывает не только в опыте, — он нежно погладил тетиву своего лука и тренькнул по ней пальцем, как по струне. — О-па-на! — Что ещё? — насторожилась Люмин. — Примерно с твоего «нам стоит пообщаться» твоя же ангел-хранитель лежит в обмороке у тебя на коленях. Ну или прикидывается... — он почесал в затылке. — Бедняжка, треплем ей нервы. То есть — я треплю.       Люмин машинально погладила пустое пространство в надежде подарить своей замученной хранительнице хотя бы немного тепла и ласки. — Ну и кстати, — опомнилась она, — тебя за такие методы... — Неплохо было бы выпороть, да? — уголки губ Эндзё опустились. — Ты ведь обещала разобраться со мной... чуть позже.       Из его уст это звучало намного, намного хуже, чем думала Люмин. — Ну, может, однажды и выдастся случай, — «утешил» он. — Ладно, бог с ними. В конечном итоге не пострадал никто. — Ага, мы постарались. Я и эта малявка, — улыбка вернулась на лицо Эндзё.       Когда он исчез в лучах тонущего между домами солнца — вот сидел он, а чёрные волосы казались в зареве заката пылающими, охваченными золотистым пламенем до самых кончиков, лишь поднял руку, будто собравшись помахать ею, и вот нет его, будто и никогда не был в этой квартире, растаял, словно сон, — Люмин обнаружила в ящике стола очередную шоколадку. — Он улетел, но обещал вернуться, да? — вслух подумала она. И снова цитата...       Конечно же, она не могла видеть ни свою малышку-ангела, хмурящую бровки и обнимающую её ручками, ни то, какая тёплая, а вовсе не лукавая, улыбка была на лице Эндзё, когда он покидал квартиру. Люмин ведь была всего лишь человеком. Человеком замечательным, но человеком.