Ответственный подход к отцовству

      Ученый ввел Искорку в стазис. Когда у нее погасла оптика, он приступил к операции, погружаясь в процесс все сильнее и сильнее. В какой-то момент он заметил красные отблески на броне любимой. Неужели его оптика загорелась настолько ярко?!       В его и только его манипуляторах Скрим была в полной безопасности. И безголовый почувствовал небывалую свободу. И он не собирался останавливаться только на восстановлении систем. Раньше ему было страшно, ведь он, слишком сильно увлекшись, может стать собой прошлым. Сейчас толком ничего не изменилось, только у сикерфем появился животик.       Шоквейв понимал, что не устоит перед желанием вскрыть его.       Он снимал все больше и больше обшивки. Это... так эротично! Когда-то он испытывал отвращение и страх при взгляде на открытые системы, в какой-то степени он сохранился, но сейчас его перекрывал безумный интерес и эстетическое наслаждение.       Ремонт уже давно был закончен — ничего сложного, но ученый не мог становиться в своей невыносимой жажде узнать как можно больше нового о корпусе любимой, вживую, а не просто при сканировании увидеть все изящные изгибы ее деталей.       Сейчас он начал разбирать живот, под несколькими слоями магистралей и приводов находился центр интереса — активационная камера. Ее форма очень сильно изменилась, Шоквейв не мог перестать любоваться ей.       Конечно же он сразу, как только появилась возможность, положил руку на хрупкую, очень медленно разворачивающуюся и разрастающуюся обшивку.       Ладонь пыталась зафиксировать движение крохотного корпуса.       — Опи здесь, опи ждет тебя... — он чувствовал родную Искру. Почему он не может оберегать ее в своем корпусе? Ему бы очень хотелось почувствовать эту близость. Его после всего пережитого уже не так пугала боль. Но вот причинять боль другим...       — Извини меня... — Шоквейв знал, что Скрим его не слышит, и то, что она уже извинила его. Винить себя нелогично. Как же все стало нелогично...       Но тут случилось непредвиденное — ученый понял, что полностью не подготовил оборудование для введения в стазис, точнее не рассчитал дополнительные временные затраты, а может и не хотел рассчитывать.       Лорд стала просыпаться, причем очень быстро, а ученый просто замер на месте, испытывая скорее не страх осуждения, а смущение.       Единственное, что он сделал — это ввел парализующее средство, обезболивающего и так было полно.       Придя в себя, Скрим поняла, что не может пошевелиться, а после почувствовала, что с ее корпусом случилось что-то неладное.       Она в ужасе уставилась на ученого, все еще державшего пневмошприц на ее открытой магистрали.       — Тебе не холодно? — ученый был не в совсем адекватном состоянии.       — Что ты со мной сделал?! — оптика сикерфем забегала по медицинским приборам, а Шоквейв, увидев, как его Искорка впадает в панику, сам почувствовал безумный страх.       — Я...       — Какого Юникрона?! — ее очень слабый голос сейчас казался еще более оглушительным, чем когда его обладательница была в нормальном состоянии.       — ...       Сикерфем часто вентилировала, ученый подумал о том, что ей кажется, что он ее покалечит, но вместо того, чтобы ее успокоить, он зачем-то ляпнул:       — Зато я узнал тип беты...       Ужас на фейсплейте Старскрим сменился недоумением.       — Это сикер...       Лорд попыталась посмотреть на живот, но скорее всего увидела только обнаженные системы. Видимо, она ощутила подступающую тошноту.       Наконец светлейший ум Кибертрона додумался успокоить Искорку нормальными способами:       — Твоему активу и здоровью ничего не угрожает.       — Зачем ты это сделал?!       — Я верну все детали на места после завершения эксперимента.       Сикерфем в отчаянии закрыла окуляры:       — Скажи просто, что это кошмар?       — Ты ведь не испытываешь боли? — Шоквейв... Не был готов остановиться сейчас. Он хотел убедить Старскрим в том, чтобы она согласилась на продолжение, и тем более осталась наблюдателем.       Лорд часто вентилировала и безголовый видел напрямую, как работают ее системы.       — Зачем?! — наконец простонала она.       — Я давно хотел это сделать, — признался учёный. — У тебя ведь тоже есть фантазии, связанные с твоей функцией... Я имею ввиду интим в джетмоде.       — Это было по обоюдному согласию! Я не подписывался на этот шлак!!!       — Я... Не знал, как тебя попросить... Но, все ведь в порядке?       — Нет, ни квинта не в порядке! Почему из-за тебя со мной происходит всякий жуткий шлак?! — волнение сказывалось на работе всех систем, Шоквейв не мог отвести от этого взгляда.       — Я... Ничего не могу с этим сделать... Извини... — он снова разрывался между своей сутью и тем, что считал правильным. — Пожалуйста, я просто хочу взглянуть на тебя таким образом, которым требует от меня программа. Я и правда должен был договориться обо всем с тобой заранее, но... Неужели все так плохо?       Старскрим уставилась в потолок:       — Эх, ладно! Я знал, что ты рано или поздно выкинешь что-нибудь подобное, знал, на что подписываюсь. Ты же вернешь все, как было?       — Да. И после этого твое состояние станет гораздо лучше, - ученый был безумно рад. - Спасибо.       Он увлеченно продолжил разбирать Звездочку.       — Дурацкая консервная банка. Праймус, за что ты послал мне такое наказание?! — не переставала причитать сикерфем. Но после она и сама стала наблюдать за процессом, глядя на то, как отделяются ее детали.       А Шоквейв снова почувствовал себя... Самим собой. Да, он безумный ученый, и попытки что-то с этим сделать приведут только к мучениям.       — Ну и как, скажи, что мои внутренности лучшие из тех в которых ты копался? — наконец она полностью успокоилась.       — Да. Это... Всего лишь ничтожно маленькая часть того, что я хочу с ними сделать...       — Твои комплименты все лучше и лучше.       — Только все это может навредить. Почему так? Это нелогично. Нелогично, что есть столько преград на пути науки...       — Ну хоть что-то, правда, ты неплохо так повредил мои квантовые связи. Зато теперь я знаю, что бета не будет прикована к земле... — она осеклась, посмотрев на бота, не просто прикованного к земле, но и запертого в одном режиме.       — У меня есть связь с ребенком. Отдаленно, но я почувствую, что такое полет...       — Лишь бы тебе только с твоей любовью к нелогичным сюрпризам и фейерверкам внутри Искры дожить до этого момента.       Скрим становилась все сильнее и сильнее расположена к сотрудничеству:       — Тебе уже не привыкать к экспериментам в интерфейсе, ты не хочешь...       — Заняться им прямо так?! — сложно сказать, испугалась ли она, но после учёный понял, что она очень сильно взволновалась.       — Да, хочу... — внизу все сводило почти цикл. Ученый думал, когда Звездочка еще была в отключке, что все закончиться мастурбацией на ее разделанный корпус.       — Почему меня до сих пор это удивляет? — простонала она. — Ну... Если это будет не больно...       — Все будет так же, как... Обычно. Я имею в виду…       — Я понял, что ты имеешь ввиду!       Нужно было вернуть чувствительность гениталиям так, чтобы при этом болевые датчики остального корпуса были отключены. На самом деле не так уж и сложно, только придётся немного подождать.       Закончив настройку, ученый вернулся к завершению операции, приступив к стопам. Скрим не ощущала его прикосновений. А как же хотелось. Как же хотелось, чтобы не было этой проклятой боли!       Конструкция внутри оставалась такой же изящной, как и снаружи, правда куда более хрупкой.       — Неужели ты не считаешь это красивым?       — Ты маньяк похуже Оверлорда, думаю, что даже он с таким удовольствием не смотрит на искалеченные корпуса своих жертв!       — Логично.       Удовольствие шестифазника заключалось совсем в другом. Он не пытался что-то узнать, ему просто было необходимо заставить страдать. Да, он был способен созерцать и наслаждаться тем, что видел на разделочном столе, но совсем на другом уровне.       — Мне просто тяжело осознавать то, что я могу видеть только наружную оболочку твоего корпуса. Это так мало... Особенно учитывая, насколько у тебя все гармонично внутри...       Конечно, слово «гармонично» здесь не совсем подходило, точнее совсем не подходило, но ощущалось это почему-то именно так. Все недостатки окончательно превратились в достоинства.       Шоквейв решил проверить, пропал ли эффект обезболивающего, прикоснувшись к открытым на всеобщее обозрение створкам порта.       — Чувствуешь?       — Да.       Правда теперь возникла проблема — ученый теперь не знал как к ней пристроиться. Было бы это гинекологическое кресло, стало бы гораздо проще.       Консерва попытался максимально осторожно взгромоздиться на платформу, ничего не задев. Коннектор уже начал толкаться наружу, и усиливающаяся резь между ног не придавала изящности движениям.       Ученый оказался над Искоркой, глядя прямо ей в окуляры и видя в них то, что заменяло ему голову.       Коннектор на этот раз вышел более мягко, но Шоквейв еле удержался, чтобы не рухнуть. Он услышал, как льется его энергон.       Безголовый оперся локтями на платформу и расставил ноги еще шире, чем у Скрим. Совсем некомфортное положение, учитывая какой давление приходило на шарниры. А расслаблять их и полностью погружаться в процесс нельзя.       — Сейчас ты не чувствуешь боли? — если ответ будет отрицательным, то подниматься из этого положения будет еще тяжелее чем опускаться.       Благо, сикерфем ответила: «Да».