Я требую к себе уважения, мисс Блэк

С того дня жизнь Беллатрисы пошла по какому-то немыслимому сценарию. Во-первых, она окончательно забила на родительские установки относительно чистоты крови. Ростки сомнения поселились в ней ещё на третьем курсе, но сближение с профессором Грейнджер окончательно убедило её, что мнение родителей крайне устарело. Чтобы быть отличным волшебником, нужны мозги и упорство, а не просто «правильная» кровь. Во-вторых, начала водить дружбу с гриффиндорцами. Поттер, конечно, и так был у неё на хорошем счету (хотя бы потому что делился перьями, а ещё с ним встречался Малфой), но всех остальных она считала если не идиотами, то как минимум туповатыми героями с храбростью и желе вместо мозгов. Сейчас же она смело могла сказать, что не такие уж они и безбашенные. С некоторыми можно даже поговорить или оказать помощь в зельеварении. Не просто так, естественно, она ведь слизеринка! И, наконец, в-третьих, Грейнджер не просто появилась в её жизни как приходящее и уходящее событие, она основательно закрепилась и пустила корни. Чёртова прекрасная гриффиндорка. Беллатриса могла без стука ворваться к ней в кабинет в перерыве между занятиями, распугав столпившихся у входа в класс первокурсников — просто для того, чтобы обсудить какую-нибудь тему. Например Слизнорта, который до сих пор не давал ей прохода в попытках затащить в Клуб Слизней. Когда Блэк нагло заявлялась в кабинет, профессор трансфигурировала для неё уже ставший привычным стул и добавляла огня в камине. Чужие холодные руки слишком напрягали, поэтому на уроках со Слизерином всегда было немного теплее. Белла изредка приходила и по вечерам, просто чтобы посидеть рядом, пока Грейнджер проверяла письменные работы младших курсов. В один из таких дней она практически заснула на преподавательском столе, а Гермиона, вместо того, чтобы выгнать девушку, наколдовала той плед и укрыла им чужие плечи. « — Грейнджер, что за слащавые подкаты? Слизеринка могла препираться сколько угодно, но Грейнджер знала, что той нравится подобное обращение. — Если для тебя проявление заботы это обязательно подкат, то я тебя разочарую». Этот диалог происходил уже не в первый раз. Блэк пыталась понять, почему о ней заботятся, а Гермиона всеми силами продолжала это делать, несмотря на лекции о слащавом поведении, недостойном такой серьёзной и заумной ведьмы. Они много времени проводили вместе: помогали друг другу, продолжали персональные занятия, но никто не поднимал тему — действительно ли они друзья? Грейнджер старалась не думать об этом. Она наслаждалась компанией и делала всё, чтобы продлить это удовольствие. Тем более, что они не переходили слишком явную черту. Лишь однажды Блэк позволила себе лишнее...

***

Это был один из тех вечеров, к которым Гермиона уже привыкла. Тихие, полные спокойствия часы в кабинете ЗоТИ, когда голова занята работами младших курсов, а в воздухе чувствуется аромат уже полюбившихся духов. Это успокаивало. Блэк сидела рядом, ворча что-то про Слизнорта, систему образования и конкретные зелья, которые она считала бесполезными. На очередном шипении Грейнджер не выдержала и тихо рассмеялась. Перед глазами уже плыло, перерыв был просто необходим. А тут ещё такой повод в лице ворчащей без остановки слизеринки. — Иногда ты такая смешная, Блэк... Беллатриса вскинула голову, в глазах её промелькнула угроза, вот только Гермиона успешно ту проигнорировала. — Ты ведь сама выбрала углубленное изучение Зелий. Это значит, что охватывать нужно всё, — с тяжёлым вздохом пояснила Гермиона, закатив глаза. — Поверь, профессора иногда сами не в восторге от того, что им нужно преподавать. На это заявление Блэк фыркнула и встала с кресла, чтобы размять мышцы. От нескольких часов выполнения нудного домашнего задания затекло и тело, и мозг. И если уж Грейнджер решила заговорить... Что ж, она сама привлекла внимание. С присущей грацией, Беллатриса скользнула за чужую спину и потянулась руками к пуговице мантии. Та спала с плеч Гермионы, остановившись на локтях. — Что ты... Мерлин... Грейнджер тихо выдохнула сквозь зубы, когда Белла безжалостно сжала её плечи. За время их тесного общения Блэк успела выучить, что Гермиона невероятно чувствительна к прикосновениям, а её телу необходим массаж, особенно после подобных долгих посиделок. И её реакция... О, Блэк готова была сидеть так хоть каждый вечер, если потом у неё будет возможность наблюдать за тонкими пальцами, хватающимися за колени в попытке успокоить саму себя. Чувствовать мурашки на чужой коже. Ловить эти придыхания. — Надо мной опасно смеяться, Грейнджер. Я могу и укусить. Белла горячо шепнула это на прикрытое волосами ухо, не отрывая рук от горячей кожи. Из профессора Гермиона превращалась в мурчащего котёнка, стоило ей почувствовать пальцы на своих плечах. — Блэк... Грейнджер не успела опомниться, как Беллатриса развернула кресло к себе и нагло забралась на чужие колени. Запах духов заполнил лёгкие, не оставляя шанса сбежать. — Да-а, Гермиона? Её голос — пение сирены. Очаровательное, но губительное. Её запах — яд, проникающий прямо в кровь. Её кожа — лёд, обжигающий при прикосновении. И Гермиона задрожала от того, как это всё разом начало действовать на неё. Не дождавшись ответа, Блэк двинулась вперёд, оглаживая большим пальцем нежную кожу в районе ключиц. — Может, мне действительно укусить тебя? И Гермиона, уже ничего не видя за копной угольных волос, лишь предвкушает прикосновение полных губ и... Хватается за чужое запястье. Червяк, выедающий мозг, не даёт покоя. Беллатриса замирает, без страха, но с любопытством. — Не мучай меня, ответь на вопрос: что у вас с Паркинсон? Вы переходите черту, но ты позволяешь себе сближаться со мной, — на последних двух словах она поморщилась, словно произносить их было физически сложно или даже больно. — Я не могу охарактеризовать ваши relaciones, и это... терзает меня. Белла замерла, недоумевающе рассматривая Гермиону — какой ответ она хочет услышать? И почему вообще спрашивает, разве это так важно? Но затем Беллатриса вдруг вспомнила, что Грейнджер, вообще-то, магглорождённая. Точно, она же не в курсе этих немного странных устоев. Что нормально для чистокровных — странно для магглов. И как же раздражают эти словесные вставки. Она должна была уже привыкнуть, но иногда понимала Грейнджер исключительно с помощью интуиции. — Дружба, солнце. С привилегиями, если тебе знакомо такое понятие. Знаешь, можем тоже попробовать. Гермиона знала — Блэк лишь дразнит. Если бы она действительно захотела этого, то уже давно сама пересекла бы любую черту. Поэтому она взяла себя в руки и спихнула наглую студентку с колен, чтобы в следующий миг вернуть мантию на законное место. — Позволь процитировать одну слизеринскую принцессу: «Я перестану вводить тебя в перевозбуждённое состояние своей неотразимой красотой». Не помнишь, чья фраза? Беллатриса лишь в ей одной свойственной манере закатила глаза и кинула небрежное «зануда». В следующую минуту, она уже вновь корпела над докладом по Зельям.

***

Впрочем, в шоке от поведения слизеринки, помимо учеников, был весь преподавательский состав. В один из вечеров в кабинет Гермионы постучалась директриса в компании со Слизнортом. Вопрос был один. Как? Грейнджер смогла только пожать плечами и неловко улыбнуться. — Наверное, я просто нашла к ней подход. По реакции было прекрасно видно, что МакГонагалл не поверила ни на кнат, но дальнейших расспросов не последовало. Для Гермионы этого было достаточно. По крайней мере, они не вели себя вызывающе. Не смотрели влюблённо друг на друга в Большом Зале, не разговаривали в коридорах, даже не улыбались друг другу. Блэк оставалась слизеринской засранкой, может с чуть более мягким характером, а Грейнджер — магглорождённым профессором. Было видно, что они стали относиться друг к другу немного проще, но из всей школы о степени их близости за закрытыми дверями знала только Панси. Однажды Беллатриса притащила её, чтобы Гермиона помогла снять плохо наложенные чары невидимости, которые сделали Паркинсон похожей на большую человекоподобную морковку. Взяв с неё слово никому об этом не рассказывать, Грейнджер рассеяла заклинание и даже показала, как это сделать самостоятельно. На всякий случай. — В следующий раз постарайтесь концентрироваться лучше, мисс Паркинсон. Панси смогла лишь тихо поблагодарить Грейнджер и покинуть кабинет. Блэк хотелось убить как минимум за то, что она поставила её в такое неловкое положение, приведя к профессору ЗоТИ. С другой стороны, виновата Паркинсон была сама. Так что ровно через неделю Беллатриса получила бутылку огневиски. — Передай Грейнджер. Не возьмёт — сами выпьем, завтра выходной, можем себе позволить. Паркинсон готова была поставить весь свой немалый бюджет на то, что больше эту бутылку она не увидит.

***

Гермиона уже закончила всю работу и выходила из кабинета ровно в тот момент, когда в коридоре показалась староста змеиного факультета. — Привет, змейка, ты ко мне? Такое обращение давно уже воспринималось Беллой чуть ли не как уменьшительно-ласкательная форма имени. Она счастливо улыбнулась и сделала шуточный реверанс, придерживая пальцами свою длинную ночную рубашку. Огневиски она получила всего десять минут назад, переодеваться желания не было, поэтому она пошла прямо так, накинув сверху мантию — кого ей стесняться? — А к кому же ещё? Беллатриса встала рядом и взяла Грейнджер под руку. Гермиона вяло дёрнулась, больше от неожиданности, чем из желания прервать прикосновение: даже через ткань рубашки руки студентки были ледяные. Резко захотелось согреться самой и согреть её. — Если честно, я уже не хочу возвращаться в кабинет, так что... Si tu veux bien... — Неужели приглашаешь в преподавательскую спальню? Какая честь... Сегодня у Беллы крайне хорошее настроение — завтра выходной, можно спать хоть до обеда, вся домашка на следующую неделю успешно выполнена и покоится в ящике прикроватной тумбочки. Поттер на пару с Уизли должен ей килограмм Берти Боттс, а Забини обещал отдать забавное ожерелье работы кентавров. Но больше всего радовала предстоящая попойка с Грейнджер. Не то чтобы Блэк так любила огневиски, но в приятной компании всё заходит на ура. Тем более, с Грейнджер ей ещё не приходилось пить — интересно посмотреть на неё пьяную. И сейчас Гермиона могла поклясться, что готова остановить время, лишь бы наблюдать за этими эмоциями чуточку дольше. — Кстати, я сегодня не с пустыми руками! Блэк запустила руку во внутренний карман мантии и достала поблёскивающую в свете зачарованных факелов бутылку. Янтарно-красная жидкость в ней красиво переливалась огненными всполохами. — Хочешь меня споить? — Очень на это надеюсь, Грейнджер.

***

До комнаты они добрались без происшествий. Грейнджер сняла запирающие и сигнальные чары, зажгла несколько свечей по периметру комнаты и бросила мантию на собственную постель. Комната была довольно простой, но с головой выдавала маггловскую принадлежность хозяйки: довольно просторная, если сравнивать со студенческими спальнями Хогвартса, но маленькая в сравнении со спальней Блэк в поместье; полки, заполненные достаточно современными книгами, сочетались с древними фолиантами, что были грудой накинуты на рабочий стол; простые фотографии с семьёй стояли там же, где и колдографии с волшебниками. — Что за... Грейнджер, а почему они... — Беллатриса внимательно всмотрелась в фотографии Гермионы с семьёй. Все трое стояли неподвижно, как статуи. — Почему они не двигаются? Она вопросительно посмотрела на Грейнджер. Ну не могут же люди на колдографии весь день провести в одном положении? Это невозможно! — Они не двигаются, потому что это не колдография, Беллатриса. Это маггловское фото. Магглы не умеют заставлять кадры двигаться, пока они научились лишь фиксировать их. Гермиона призвала одну из рамок к себе и любовно провела по фотографии. Там ей только двадцать лет, она вернулась из очередного путешествия и провела с родителями несколько месяцев. Вечера с горячим чаем сопровождались бесконечными историями обоих миров под тихий звук телевизора. Нужно навестить их на Рождество... На прикроватной тумбочке лежала одинокая нераскрытая шоколадка, а на стене напротив расположились часы — самые обычные маггловские. И именно сейчас они пробили двенадцать часов. Взгляд Блэк наткнулся на настенные часы. Простой круг со стрелками внутри. Занятная вещица. Затем она заметила шоколадку. Тоже маггловская? На обёртке не было цветных двигающихся картинок, а сама шоколадка лежала неподвижно, не отращивала ложноножки и не убегала, подобно огромному плоскому таракану под кровать. Заинтересовавшись ещё больше, Блэк взяла шоколадку в руки и покрутила, оглядев со всех сторон. Точно маггловская! Беллатриса умоляюще посмотрела на Гермиону, и только тогда заметила, что та успела переодеться — и во что! Короткие шорты открывали взгляду длинные бледные ноги с острыми коленками и россыпью родинок на голенях. Грейнджер неловко улыбнулась. Ей слишком нравилась реакция Блэк на маггловские вещи, чтобы позволить себе надеть что-то другое. Уже через пару минут на кровати появился небольшой разнос, на который устойчиво встали два рокса. — Слушай, ты меня совратить пытаешься? У тебя прекрасно получается, продолжай! Но шоколадку можно открыть, да? — Тебе можно всё, Блэк. Похлопав по месту напротив себя, Гермиона открыла бутылку и плеснула первые порции янтарного огневиски в бокалы. — Мне кажется, я очень об этом пожалею... — Сожаления — часть нашей жизни. Блэк изрекла это так серьёзно и по-философски, что на мгновение профессор даже поверила. Пока слизеринка не засмеялась и не упала на кровать. Вечер обещал быть весёлым...