Я требую к себе уважения, мисс Блэк

Сны Грейнджер зачастую не уходили в глубокую фазу, а этот вообще был слишком тревожным, поэтому провалиться в него надолго не получилось. Гермиона втянула носом воздух и вздрогнула, почуяв знакомый запах — сандал, травы, горечь. Во всей школе был лишь один человек, пользующийся подобными духами. Блэк. Развернуться было легко. Тяжелее было взглянуть прямо в чужие глаза. — Мисс Блэк... Собственный голос был тихим, с явной хрипотцой. Пальцы невольно скользнули к шее, подтягивая ворот рубашки выше — Гермиона знала, что за это время чары скрытия уже отступили. Она вовсе не стеснялась следов, не боялась, что Белла оставит новые. Просто ноющие синяки слишком о себе напоминали. — Я не убегаю, как вы и просили, мисс Блэк, — Гермиона поморщилась, маскируя зевок. — И не собираюсь убегать в дальнейшем, если вам интересно. Она обращается к ученице на «Вы». Неловкая попытка сохранить субординацию, из-за чего сама Гермиона роняет тихий смешок — после Калор это было до абсурдного смешно. Субординация... — Да какая я теперь «Мисс Блэк»? — даже Беллатриса усмехнулась от подобного обращения. Грейнджер такая Грейнджер. — Я тебя вчера чуть у стены не трахнула, а ты меня чуть не прибила. По такому случаю предлагаю перейти на «ты». Гермиона прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Блэк из благородного древнего семейства, но её манеры иногда оставляют желать лучшего. Беллатриса же медленно поднялась с кресла и остановилась у Грейнджер за спиной. Обе ладони положила на чужие напряжённые плечи, но больше ничего не сделала. Хотелось немного сжать пальцы, размять напряжённые, одеревеневшие от неудобного сна мышцы, пройтись кончиками пальцев по шее, возможно, надавить на синяки, оставленные этими же руками, но Блэк себя тормозила. Рано. Ещё рано. — Не знаю как ты, а я не хочу ходить вокруг да около, — большие пальцы немного надавили на трапецевидные мышцы, проглаживая от центра к периферии. — Я не испытываю к тебе ненависти, презрения или отвращения. Может, немного раздражения, но не думаю, что это так важно. Беллатриса на мгновение замолчала, задумавшись. И продолжила, уже чуть более тише: — Возможно — подчёркиваю, возможно! — ты мне даже нравишься. И я совершенно точно считаю тебя привлекательной. — Нравлюсь? Лестно. Беллатриса не могла не признать, что где-то в глубине души ей понравилось вчерашнее обращение. Грейнджер показала характер. Показала, что может закрыть глаза на рамки приличия и правила. Может общаться с ней на равных. Блэк снова прогладила мышцы, но теперь сходящимися к шее поступательными движениями. Как бы она не подчёркивала своё «возможно», ключевым оставалось совершенно другое. — Ох, точно! Ещё я прошу прощения за синяки. Перестаралась. Повисла неловкая пауза, пока Беллатриса собиралась с мыслями. Услышав о следах, Грейнджер осторожно прикоснулась к ним и провела кончиками пальцем. Она не стала отвечать, провалившись в собственные мысли. За это время Беллатриса успела обойти преподавательский стол и встать лицом к профессору. — Гермиона Грейнджер, предлагаю тебе взаимовыгодное сотрудничество, — она протянула руку для рукопожатия. — Или, если тебе угодно, дружбу. Называй как хочешь. Я перестаю вводить тебя в перевозбуждённое состояние своей неотразимой красотой и безупречным поведением, а ты... Даже не знаю, что ты от меня хочешь? Гермиона моргает, возвращаясь в реальность и пару секунд смотрит в никуда. Затем, несколько раз мазнув взглядом от протянутой руки к лицу и обратно, она слабо улыбнулась — ей не нужно было раздумывать, она знала ответ заранее. Движение вперёд, ответ на рукопожатие — это всё было уверенным. Как и взгляд, изучающий чужие глаза. — Я всего лишь хочу узнать, что тобой движет, Блэк. Почему ты предлагаешь мне такое? В этот момент Беллатриса впрямь задумалась. А ведь действительно, почему? Просто надоело враждовать и сидеть на отработках? Она не отрицает, что в этой «дружбе» есть личная выгода, но не только ведь. Она, конечно, слизеринка, и довольно часто лукавит, нагло льстит, пытаясь заполучить расположение нужных людей, но на ложную дружбу не способна. Может, это в стиле Блэков, но не в стиле Беллы. Слизеринка наклонилась вперёд и опёрлась предплечьем о поверхность стола. Из второй руки она так и не выпустила тёплую ладонь Гермионы. — Очень хочется ответить, что я просто устала отсиживать свою аристократическую задницу у тебя на отработках, но мы обе знаем, что это не причина. Грейнджер мягко прошлась большим пальцем по ладони, совсем как в тот раз, когда Беллатриса согласилась на персональные уроки. Тогда лёд только тронулся, а сейчас он движется изо всех сил, подгоняемый бурным потоком. Тёмная ткань длинных рукавов не спасла запястья от пристального взгляда. Гермиона тяжело вздохнула — ей было действительно жаль. Она не хотела так срываться, не хотела причинять боль. Надавить, немного позлить — да. Но не боль. — Ты мне интересна. Да и я тебе тоже, судя по тому, что я вчера увидела. Белла на секунду задумалась, подняв глаза к потолку и ухмыльнулась. А потом — без шанса на передышку, без объявления войны — резко и очень по-блэковски бросила: — Занятные сны, Грейнджер. Не хочешь воплотить в жизнь парочку фантазий? Придушить не обещаю, могу переборщить, но вжать в стену — всегда пожалуйста. Гермиона угрожающе выдохнула сквозь зубы, сильнее сжимая чужую ладонь. — Блэк... «О чём я там жалею?! Elle l'a mérité!» Отпускать руки не хотелось. Ладонь такая холодная, что слишком глубоко внутри рождается желание согреть. Грейнджер на мгновение закрыла глаза, собираясь с мыслями. Думай, Гермиона. Не позволяй вогнать себя в краску. Беллатриса разулыбалась, глядя, как почти незаметно эмоции сменяли друг друга на лице Грейнджер. Стало интересно, что она может выкинуть. С тех пор, как многоуважаемая гриффиндорка перестала краснеть от любого случайно проскочившего в разговоре слова или действия, взаимодействовать с ней стало в разы интереснее. Сейчас план «заставить Грейнджер полыхать» с треском провалился, но Блэк сильно и не надеялась. Гораздо интереснее наблюдать за постепенно раскрывающейся Грейнджер, хотя смущение ей тоже к лицу. Когда глаза Гермионы распахнулись, в них плескалось веселье, азарт в чистом виде. — А мне ночью показалось, что ты фанатка перебарщивать... Она перехватила ладонь, заставляя раскрыть её, и переместила на собственную шею. Беллатриса прищурилась, когда её пальцы, направляемые чужой рукой, легли аккурат на синяки. Дыхание задержалось на мгновение, чтобы сразу же вернуться в норму. Грейнджер сглотнула и улыбнулась, оглаживая ладонь на своей шее. — Фанатка? Ну только если ты настаиваешь. Она немного сжала пальцы, до лёгкой тянущей боли в синяках, и тут же прекратила давление. — Но вчера я не заметила, чтобы тебе так уж понравилось удушение. Пальцы поднялись, обхватили чужой подбородок, заставляя выше поднять голову. — Грейнджер, прекращай корчить из себя невесть что, тебе не идёт, — велит она Гермионе и тут же добавляет, — Если пытаешься казаться более уверенной, не смотри на меня глазами загнанного в угол котёнка с уверенным сучьим лицом. Беллатриса убрала руку и, придвинув к себе стул, опустилась на мягкую сидушку. Спина устала находиться в неудобном полусогнутом положении. — Тебе непривычна позиция, которую ты, по воле судьбы в лице прекрасной меня, сейчас занимаешь, — говорит Блэк чуточку резче, чем прежде. — Ты пытаешься повернуть разговор и наше с тобой хм... положение в привычное тебе русло. Не утруждайся. Ты можешь просто сказать мне, что я забываюсь. Ну или, не знаю, за волосы схватить? Или как там у магглов выражают недовольство ситуацией? Предположение о магглах заставило Гермиону фыркнуть от смеха. Чистокровные могут быть невероятно забавными, если ненадолго откинут маску повелителей всего живого. Блэк поднялась на ноги и прошла от стола до противоположной стены и обратно. — Хотя, должна признать, мне тоже не нравится позиция жертвы, предпочитаю быть кисой. Или, в моем случае, лучше сказать змеёй? Гермиона приподняла левую бровь в идеально выверенной демонстрации вежливого удивления, и этот жест до боли напомнил Белле одного носатого обитателя подземелий. — Разве я говорила, что недовольна ситуацией? Это было бы правдой в начале учебного года, когда ты отказывалась смотреть мне в глаза и чуть не взорвала. А сейчас... Я, кажется, смирилась. За годы жизни я научилась адаптироваться. Она покинула своё место и прошла к окну. Палочка скользнула по поверхности, светом вырисовывая Хогвартс во всей его красе. — Сначала школа. Ты никогда этого не поймёшь. Этого и полукровки не поймут. Нас с головой погружают в мир, о существовании которого мы даже не подозревали. Магия, квиддич, борьба факультетов, чистокровные фанатики... Здесь можно сойти с ума, если будешь слишком слаб духом. Гермиона была права, Беллатриса никогда не поймёт, как это — оказаться в новом мире. Если только её каким-нибудь образом закинет к магглам, чего она до жути боялась. Даже представить сложно — как можно жить без магии? В древних родовых поместьях на магических силах держится всё — свет, вода, отопление. Камины, конечно, хороши, но даже если поставить по камину в каждой комнате, они не смогут прогреть весь дом. Зато магглорожденные, наверное, прыгали от радости, попав в волшебный мир. Грейнджер вдохнула полной грудью и смахнула пейзаж, вырисовывая новый. Картинки мелькали одна за другой. Горы, реки, города, маленькие поселения. — А потом я провела годы в путешествиях. Делилась своим опытом, впитывала чужой. Привыкать приходилось ко всему и за короткий срок. Язык, обычаи, еда. Я будто заново погружалась в новые миры, которые ещё не успела открыть. Когда Грейнджер продолжила, Беллатриса снова задумалась — а сколько ей лет? Если после окончания Хогвартса она путешествовала какое-то время, а потом прошла подготовку, обязательную для преподавателей? Она ведь преподаёт первый год, в прошлом Блэк ни разу не видела её в преподавательском или даже ассистентском составе. Нужно не забыть задать ей этот вопрос. Гермиона оставила на окне картину какого-то озера и с улыбкой обернулась. Ночь располагала к откровениям. Да и как-то легче разговаривать с человеком, который уже пошарился в твоей голове. — Так что я могу привыкнуть ко всему. И займу любую позицию, если увижу в ней комфорт, змейка. Змейка? Из уст Грейнджер это звучит мило и даже несколько интимно. Что-то сродни «звезда моя», как в моменты нежности иногда зовёт её Панси. Интересно, что такого можно придумать для самой Грейнджер? Чтобы и звучало адекватно, и произносить было удобно? Ничего не шло в голову. — И как же обеспечить тебе комфорт? Беллатриса подошла ближе, рассматривая рисунок на окне. — Хотя можешь не отвечать, сама догадаюсь. Лучше скажи, сколько тебе лет? Всё никак не могу посчитать. В карих глазах мелькнули золотые искорки веселья, и в классе раздался звонкий смешок. — Ты правда спрашиваешь только сейчас? Спустя два месяца учёбы, дуэль, десятки отработок и персональных лекций? Блэк скептически скривилась. Сперва ей просто не было дела до возраста доставучей преподши, которая решила, что она тут главная. С началом персональных лекций такие вопросы проскакивали у неё в голове, но быстро сменялись более важными темами, вроде чар, которые преподавала Грейнджер. Поэтому возможность спросить появилась только сейчас, ну а что в этом такого? — А ты интересовалась возрастом каждого охреневшего препода, который заставлял тебя до полуночи строчки писать? Грейнджер же перевела взгляд на... подругу? Это странно произносить даже мысленно. Маглорождённая и чистокровная. Гриффиндор и Слизерин. Профессор и студент. Рамки их отношений действительно раздвинулись. Гермиона чувствовала себя уставшей, оно и понятно — ночь была слишком эмоциональной, расслабиться днём тоже не получилось. Но она и не жаловалась. Ровно до одного момента.

Пальцы сжимают шею. Губы касаются ушка, чтобы грозный шёпот точно дошёл до помутнённого сознания. Стон, разнёсшийся по кабинету.

Гермиона почувствовала, как подкосились ноги, и схватилась за Беллатрису. — Грейнджер? Гермиона! Воспоминания были такими чёткими, будто она опять позволила войти в свою голову. Но она знала, что в этот раз Блэк не играет с её сознанием. Вариант остался только один, поэтому профессор поспешно объяснила: — Это... один из побочных эффектов Калора. То, что происходило с заклинателем во время возвращения магии, может... напоминать о себе. Возвращать образы, ощущения... желания. — Ну и, — обманчиво мягким, практически шёлковым голосом промурлыкала Блэк, подхватывая под локоть стремительно оседающую Гермиону. — Какого дряхлого Мерлина ты довела до такого? Можно было остановиться хотя бы минутой раньше, она бы тебе зелье не попортила. Даже спрашивать не буду, что ты там увидела. Беллатриса напряжённо повела плечами, пока Гермиона сползла на пол и распустила волосы. Те непослушным потоком спустились по плечам, чтобы затем Грейнджер сжала их пальцами, разминая кожу головы. Последнее, что ей нужно, это боль от собственной причёски. — ...особенно, если они были искренними... Фраза едва долетает до Блэк. По крайней мере, профессор произносит это так тихо, что не услышала бы сама. — Не сиди на холодном! Беллатриса взмахнула палочкой, и под Грейнджер сию же секунду возникла небольшая подушка. Не обращая на неё внимания, Гермиона подняла голову на студентку и ухмыльнулась. — Кстати... Справедливости ради, я никогда не прижимала своих преподавателей к стене. И уж тем более не говорила, что трахну их. Да и не было у меня столько отработок... — А я не применяла на студентках Калор! И что-то я сомневаюсь, что у тебя вели такие красивые преподаватели. Ну, не считая Снейпа, конечно, — но до него домогаться опасно для жизни. Беллатриса попробовала представить Грейнджер, которая таким же томным голосом предлагала Снейпу уединиться где-нибудь в каморке для швабр Филча или говорила какую-нибудь откровенно смешную дикость вроде «У вас такие сексуальные волосы, профессор Снейп. Мне хочется их понюхать...», и почти довела себя до истерического смеха. Проснувшийся Калор открывал в Гермионе сторону, которой не должно быть у преподавателя. Излишне грубую, раскрепощённую. Она на секунду ушла в собственные мысли, чтобы позже схватить чужую ладонь и заставить сесть рядом. — Хей, Блэк... Лекции здесь читаю я. Белла недовольно фыркнула, но послушно села рядом, трансфигурировав для себя вторую подушку. Кажется, перезарядка нужна была им обеим. Ладонь Гермионы мягко проникла в чужие волосы, чтобы добраться до затылка и аккуратно его погладить. Беллатриса могла бы убить её за это, но такая мысль пришла в голову Гермионы в последнюю очередь. В первую же возникло то, что у слизеринки невероятно мягкие, пышные волосы. Грейнджер восхищённо хмыкнула, не видя в густых кудрях собственной ладони. Улыбка Блэк стала наглой. — Нравится? Тебе бы тоже не помешала парочка моих зелий, а то у тебя в волосах будто нюхлер покопался. Сами по себе волосы у Грейнджер и правда хорошие, но им не хватало ухода. Для таких пышных кудрей расчёска — враг. Пропустив язвительную фразу мимо ушей, профессор вдруг вспомнила о другой. — Подожди. Такие... красивые? На мгновение кровь прилила к щекам. У Грейнджер уже отпали все сомнения, что Блэк видит в ней только профессора, но подобная фраза... Гермиона имела определённые проблемы с самооценкой, поэтому тяжело воспринимала комплименты. — Да, Грейнджер, ты чертовски красивая, — Беллатриса пожала плечами и тоже запустила ладонь в копну каштановых волос. — Странно, что этот простой факт до тебя не дошёл за годы жизни. Ещё бы одеть тебя не по маггловской моде, так вообще глаз не отвести. Блэк чувствовала странное спокойствие, сидя рядом с Грейнджер на полу кабинета ЗоТИ. Мерлин, это даже звучит безумно. Скажи ей кто-нибудь пару месяцев назад, что она будет в такой ситуации, Беллатриса бы без раздумий наслала на безумца Круцио. Или просто отправила в больничное крыло. В зависимости от настроения. Немного поразмыслив, она позволила себе опереться виском о чужое плечо. Они ещё некоторое время сидели в тишине: Грейнджер восстанавливала силы, отдыхала, а Блэк же... она просто позволяла. И Гермиона бессовестно этим пользовалась. Сейчас больше всего ей хотелось одновременно и остановить время, чтобы остаться в этом моменте навсегда, и сбежать в библиотеку, чтобы успокоиться среди пыльных книг. Смесь духов и зелий, что использует Беллатриса, действовал на неё с невероятной силой — очень хотелось потерять контроль. Она уже почти зарылась носом в чужие волосы, но вовремя опустила взгляд. Наверное, синяки на запястьях болят не хуже собственных. Блэк извинилась. Стоит ли ей?... Грейнджер взялась за рукав и потянула его, чтобы обнажить раненные запястья. На удивление, сопротивляться Белла не стала. — Наверное, мне стоит извиниться. Я была груба с тобой. — Можешь считать, что мне понравилось. Нашим... хм, взаимоотношениям нужно ещё больше огня, а это по гриффиндорской части, не считаешь? Грейнджер хмыкнула и кинула диагностические чары. Слава Мерлину, серьёзных ранений удалось избежать. — Раз уж тебе понравилось, лечить я это не буду. Будет тебе маленькое напоминание, что я тоже могу кусаться. А теперь вставай, Блэк. Нам давно пора в постель. В постели, excusez-moi Беллатриса нехотя встала с насиженного места и заворчала. Пол холодный и твёрдый даже с подушкой под задницей, но рядом с Грейнджер становится спокойно. После эмоционального взрыва контактировать стало легче. — Опять ты мне всё зелье попортила, а так хотелось к тебе наведаться. Но, видимо, не судьба. Блэк театрально вздохнула, приложив руку к груди и двинулась к выходу. — Не скучай, Грейнджер.