Упущенная возможность

Солнце стояло в зените, и Джону стоило неимоверных усилий доползти до ближайшего дерева так, чтобы не пролить остатки виски. Который, кстати, уже давно стал на вкус, словно моча. А может это и была моча, ведь нассать в бутылку — меньшее из того, что мог сотворить Джонни в пьяном угаре. К тому же, он совершенно не помнил события вчерашнего вечера и почему вообще опять надрался. Он поморщился, кое-как опираясь на прохладный ствол дерева. Ах да… Лиза. Все дело было в ней. В очередной шлюхе, которая посмела уйти от великого и гениального Джона Трейса. Конечно, великим Джонни уже давно не был, ну а его гениальность прямо-таки тонула в литрах виски, водки, абсента, пива и совсем иногда (когда уже ничего не оставалось) винишка Лизы. Ну и Лиза, естественно, не была шлюхой. Она была совершенно глупой женщиной, что терпела этого говнюка, его пьянки, измены и неврозы почти восемь лет. Но, как известно, всему приходит конец. И когда после очередной попойки Лизе пришлось мчаться в полицейский участок, чтобы в который раз дать на лапу копам до того, как об этом узнают журналисты, женщина уже была на грани. И последней каплей стало содержимое кишечника Джона на ее новых Гуччи. «К черту Гуччи!» — подумала Лиза, заталкивая Трейса в машину. А потом поняла: «К черту Джона!». Она сняла туфли, выбросила их в ближайший мусорный бак и отвезла бывшую рок-звезду домой. Затем Лиза собрала свои вещи, пока Джон отсыпался где-то на холодном кафеле их кухни. И чтобы окончательно оборвать все нити, женщина подошла к спящему Джону и стала расталкивать его. Трейса снова вырвало. — Удивительно! Это ж сколько нужно было выжрать, чтобы такой алкаш со стажем, как ты, и столько наблевал, — подобная речь вовсе не была характерной для Лизы, несмотря на годы жизни с Трейсом. Поэтому даже пьяный Джонни буквально прибалдел от подобного тона пассии и кое-как открыл глаза, подтягиваясь к стене. Он уже было хотел прогнать Лизу ко всем чертям, если не дальше и глубже, как заметил за ее спиной чемодан. — Уезжаешь к маме? — попытался пошутить Джон и поморщился от боли то ли в желудке, то ли в голове. Болело все тело, а уж про тошноту и вспоминать не стоило. — К черту тебя, Трейс. Ты будешь гореть в аду, и я не собираюсь следовать за тобой… — Не понял щас… — ему показалось, что он даже слегка протрезвел. — А когда ты что-то понимал? — Лиза присела напротив Трейса, чтобы окончательно увериться в правильности своего решения. Конечно, она знала, что кроме нее этот говнюк никому не нужен и вряд ли протянет еще хотя бы год. Но она и так потратила на него почти восемь лет, и каждый был хуже предыдущего. — Мне тебя жаль, Джонни. Если не прекратишь сейчас, то потом уже может и не наступить… Джон словно прозрел. Никогда прежде Лиза не была столь смелой и честной рядом с ним. Словно это и не Лиза была вовсе. И пока он приходил в себя, его уже бывшая спокойно вышла из кухни и навсегда покинула особняк. Трейс провел рукой по щетинистому подбородку. И понял, что у него появился еще один повод выпить. На хрен сучку, у него будет таких еще с десяток. Ни фига он не собирался подыхать в ближайший год или что там за чепуху еще несла Лиза? Ну а дальше… Дальше Джонни очнулся у себя на заднем дворе, с бутылкой мочи вместо виски и с ужасной головной болью. И если бы не палящее солнце, он бы даже не стал приходить в себя. В бессознательном состоянии Трейсу нравилось прибывать куда больше, чем в реальности. — Трейс, мать твою! — Джон кое-как повернул голову и увидел Кессиди, своего друга, которого он, впрочем, как и всех остальных, тоже ненавидел. Десять лет назад именно Кессиди стал инициатором распада их группы, за чем последовала череда жизненного говна, которая и привела Джонни на этот самый задний двор. Когда-то они вместе вели разгульный образ жизни. Но его друг женился, обзавелся детьми и решил свить семейное гнездышко без наркотиков и алкоголя. — Хреново выглядишь, — наконец, изрек Кесс, снимая солнцезащитные очки. Он щурился то ли от солнца, то ли от отвращения, и все его многочисленные морщины становились еще четче. Кессу было всего сорок пять, но бурная молодость, многочисленные драки и падения со сцены лицом вниз состарили его приблизительно еще на десяток лет. Джон посмотрел на друга снизу вверх и его снова затошнило. — Ты тоже не принцесса Китая, — пробурчал Джонни и сглотнул. Он чувствовал, как виски подступает к горлу, рвота была неизбежной. — Мужик, ну сколько можно бухать? И где, черт подери, Лиза? — после этих слов Джонни попытался перевернуться на бок, чтобы не обблевать себя. Он потряс указательным пальцем правой руки перед лицом Кессиди, который присел на корточки рядом с другом: — Вооот! У меня есть повод бухать! — Какой еще повод? Вставай, блять. От тебя воняет, — Кесс подхватил бывшего одногруппника подмышки, и его чуть самого не стошнило. От Джонни воняло так, словно он не мылся несколько лет подряд. — Лиза свалила, — кряхтя, изрек Трейс. Ноги совершенно не слушались, остаться лежать под палящим солнцем уже не казалось ему такой плохой идеей. — Прямо свалила? — Кесс явно был удивлен этим поворотом событий. Лиза видела столько дерьма, но все равно оставалась рядом с Джонни, что эти двое уже начали казаться всем вокруг одним целым. И тут… Лиза наконец-то отважилась бросить этого мудака. Похвально, что у нее осталась хоть капля здравого рассудка. По правде говоря, это стоило сделать еще лет пять эдак назад. — Ага, собрала шмотки и укатила в закат. Как тебе такой повод? Восемь, блять, лет моей жизни…. — начал было причитать Трейс, но замолк. Болтать во время тошноты — так себе идея. — Еще скажи, что тебе не все равно, вот я удивлюсь. Странно, что Лиза вообще столько продержалась рядом с тобой, дружище. Ты мудила, каких еще поискать нужно. — Щас, ушла бы она… — только и проворчал Джонни, опираясь на плечо Кессиди. Мужчины вошли в особняк, где царила приятная прохлада. Тошнота отступала, и наступал следующий этап похмелья — ужасная головная боль. — Черт, Джонни, помойся наконец! Я уже не могу это терпеть! — Кессиди затолкал друга в ближайшую ванную комнату и включил холодную воду. Он направил струю воды прямо налицо Джона, несмотря на возражения Трейса. Джонни пытался ругаться и спорить, но в конечном итоге просто смирился со своей участью. У него не было сил встать и выбраться из-под потока воды. К тому же, в каком-то смысле это приносило облегчение. Тошнота окончательно отступала, а голова словно болела меньше. Пар таблеток парацетамола и через пару часов можно отправлять в очередной алко-трип с новыми силами. — Проваливай уже, справлюсь без тебя, — проворчал Трейс спустя какое-то время. Кессиди послушно покинул комнату, попутно захватив с собой белое полотенце. Прежде чем вытереть намокшую одежду, Кесс поднес полотенце к лицу и с опаской вдохнул аромат. Кто знает, в чем могло быть это полотенце. Пока в особняке жила Лиза, женщина с горем пополам следила за чистотой, но теперь… Теперь можно было ожидать, чего угодно. Даже экономке в этом большом особняке тяжело было уследить за всеми выходками Трейса. Через десять минут дверь ванной отворилась, из-за нее вышел совершенно голый Джон Трейс и беспечно пошагал, слегка пошатываясь, в свою спальню. По его многочисленным татуировкам каплями стекала вода на пол, оставляя за мужчиной некое подобие дорожки. На эту его выходку Кессиди даже не обратил внимания. Чего он только не повидал за годы их гастролей. Голая задница Трейса была еще цветочками по сравнению с остальным. — Так куда ты меня тащишь? — послышалось из спальни. Голос Трейса звучал намного бодрее, чем еще полчаса назад. Кесс в очередной раз поразился способностям своего друга к реинкарнации. — Сначала пообедаем, а потом заедем к старому другу, — стараясь звучать не очень громко, проговорил Кесс в надежде, что Трейс его не услышит. — Это к какому же? — Джонни вышел в коридор в одних джинсах, босиком, держа в руках белую футболку. Он закинул ее на правое плечо и прошел мимо Кесса. — Говорю же, к старому, — вкрадчиво повторил Кессиди, присаживаясь в кресло у окна, подальше от Трейса, помня об его взрывном характере. Начнет чем-либо кидаться — с бодуна вряд ли докинет. — Нет у меня друзей. Ни старых, ни новых. Никаких. И ТЫ это знаешь, — Джонни остановился у большого комода из старинного дерева и стал рыться в одном из ящиков с кучей разных брендовых солнцезащитных очков. Трейс отыскал пару наименее убитых и натянул их прямо на влажную копну волос. — Если я скажу тебе, куда мы едем, ты не поедешь. Чисто из вредности. — А я и так никуда не поеду. Ты прав, я жутко вредный. — Черт бы тебя побрал, Трейс, — устало вздохнул Кессиди, — Мы поедем в хоспис. Глаза Джона прищурились. Он и без дальнейших объяснений понял, куда его хотят отвезти. — Вот уж нет. Не поеду я к этому дерьму. Кессиди помассировал виски, у него самого начинала болеть голова так, словно он бухал всю ночь вместе с Джоном. — Хватить валять дурака. Майкл умирает, а ты уже месяц ломаешься и не хочешь навестить его. — Ему надо, пусть он и едет сюда. Может быть я сжалюсь и позволю охране пропустить его в особняк. — Ну почему ты всегда ведешь себя, словно ребенок? Мужик, Майкл реально умирает, без шуток. Он почти десять лет убирал за нами все то дерьмо, которым мы себя окружали, вытаскивал из передряг, да он жопы нам подтирал, когда мы сами были не в состоянии! Терпение Кесса медленно, но верно заканчивалось, а лицо Джона так и оставалось невозмутимым. Ноль эмоций. Никуда он не собирался ехать. Трейс давно знал, что их бывший менеджер умирает. Джонни почти ежедневно получал сообщения от Майкла или от его нынешней жены с просьбой встретиться. — А еще, уходя, он забрал кучу бабок. Наших с тобой бабок. Так что никуда я не поеду, — Джон всей тяжестью своего тела рухнул на диван и сложил руки на груди, подчеркивая категоричность своего решения. Никуда он не поедет, это сто процентов.