***
Он никогда ничего не дарил Дазаю на День рождения. «Чтоб жизнь малиной не казалась», — твердил равнодушно и даже в день празднования не позволял избежать скучной или опасной миссии. Со временем привычка игнорировать праздники за Дазаем закрепилась. И не было обидно от того, что он опять не получил подарка. Напротив: было странно получить какой-то подарок от Огая. А Огай без повода дарил. В основном одежду, которую Осаму никогда не носил. Рубашки, брюки, легкие футболки, шорты. Темное, почти черное, изредка серое. Никакой вульгарности, все очень удобное и по-своему элегантное. И если Элис примеряла одежду с барабанным боем и громким воем, то примерка Осаму сопровождалась полной тишиной и напряжением. Конечно, Огай наблюдал за обоими процессами. Обычно все происходило в его кабинете. Вечером, при тусклом освещении. Осаму лениво застегивал брюки, а Мори, вальяжно рассевшись в удобном кресле и сложив ногу на ногу, наблюдал. Молча. Осаму всегда в такие моменты дышал шумно и задушено. А Огай улыбался шире, будто читая все его мысли. Только в такие минуты Дазай ни о чем не думал. Лишь с ужасом понимал, что Огай опять угадал с размером. Он всегда угадывает. С двенадцати лет и по шестнадцать. Одежда всегда подходит, хотя Осаму растет, а мерок с него не снимают. «Покрутись-ка. Пройдись», — он крутил руками под стать своим словам. Осаму мерил кабинет шагами, голову держа гордо и высоко, как его учили. «Думаю, тебе идет», — улыбка стала теплее лишь на пару мимолетных секунд. Но Осаму заметил. На следующий день Дазай пришел в привычном плаще, рубашке и мятых брюках. Ничего из того, что опять подарил ему Огай, он не надел. Совесть не позволила. Или гордость. Или осознание того, что если он примет эти вещи, то придется заплатить. Цену Мори не озвучил, но он точно не будет довольствоваться малым._____
Вчера ему исполнилось семнадцать. В качестве поздравления Чуя выписал пару подзатыльников. Они опять чуть не подрались, оттого их разнимала вовремя пришедшая Кое. После обоих дебоширов отправили к Огаю. Тот даже смотреть не стал, фыркнул, обоих отправил в архив разбирать пыльные дела в качестве наказания. Там Осаму с Чуей все-таки подрались и на этой ноте разошлись. Сегодня же Элис показала ему язык утром при встрече, а также сказала, что Мори ждет его вечером. Она убежала, ничего не объяснив. Но Дазай не напугался, ведь такие вызовы стали чем-то привычным._____
Мори, кажется, совсем не ждал его. Он сидел за столом и что-то писал. Или черкал. А лицо его выражало смутную печаль вперемешку со злобой и усталостью. Брови были сведены к переносице, губы прочно сжаты, подбородок надменно приподнят. Нога нервно дергалась под столом, Осаму это заметил. Закрыл за собой дверь, слишком шумно подошел. Огай улыбнулся привычно и уверенно. Отложил ручку и осмотрел его сверху вниз и обратно. — Вы хотели меня видеть? — начинает Осаму, прислушивается. Отчего-то нет рядом Элизы, не слышно ее тихого пения или шуршания. Неужели отозвал? Неожиданно. — Да, хотел. Мы с малышкой Элис прогуливались недавно по торговым центрам, — вяло жестикулирует рукой, улыбается и глядит прямо в глаза. В нем пугает все: улыбка, дрожащий взгляд, напряженная поза. Осаму ведь знает, что Мори не может улыбаться. Не может улыбаться искренне. Что сейчас он давится, стараясь показаться уверенным и доброжелательным. В уверенности ему и правда не откажешь, а вот добротой здесь и не пахло. — Я нашел для нее прекрасные туфельки, но ей они совсем не понравились… — он вздыхает глубоко и так грустно. Как настоящий родитель, которого дети огорчили каким-то проступком. — Я нашел и для тебя кое-что. Очень надеюсь, что мой небольшой презент тебе понравится. Примерь? — он указывает рукой на сверток, лежащий на краю стола. Что-то черное. Наверное, брюки. Осаму принимает это, с интересом разворачивает. Да, он не наденет это в жизни более, но ведь интересно, что на этот раз приготовил Мори. Сегодняшним его презентом стало платье. Осаму побледнел и неверяще посмотрел на начальника. Нет, он это не наденет. Никогда в жизни, даже под страхом смерти. Мори сложил руки в замок, положил на стол, на них уложил подбородок. И улыбнулся, наслаждаясь увиденным. Чертов эмоциональный вампир, что питается эмоциями других. Ему не нужен крик, не нужны слезы, не нужна улыбка. Нужно все и сразу, по отдельности слишком мало. — О, тебе не нравится? — сводит брови к переносице, так грустно глядит. И голос такой… надтреснутый, будто бы и правда расстроен. Осаму разучился различать его эмоции. Все кажется наигранным. Быть может, Огай сейчас и правда искренен, но Дазай этого просто не может понять? Все слилось в одно, он сжимает в руках платье и опускает голову. — Мне казалось, что эта модель тебе подойдет. Твой размер, твой фасон. И твой любимый цвет. Примерь для меня, пожалуйста, — тараторит Огай, а Осаму поднимает платье выше, рассматривая его. До колена, с рукавами в три четверти. Не обтягивающее, прямого силуэта, с самым обычным вырезом, который должен продемонстрировать ключицы. Такое простое, похожее на сорочку, но прекрасное в это простоте. — А откуда вы знаете, что я люблю черный? — вопрос, которым Дазай задался впервые за столько лет. А любит ли он черный? — Ты не носишь вещей иного цвета, — хитро щурится Огай. Его взгляд останавливается на чужой шее, сокрытой бинтами. Наверное, он уже представил Осаму в этом, но хотелось бы увидеть воочию. — Иных цветов вы не дарите, — опускает платье. Так и быть, наденет. С огнем играть опасно, парень не решается. — В следующий раз тебя будут ждать красные чулки и синяя шляпка, — отшучивается Мори. Он ненавидит яркие вещи, поэтому такого дарить точно не станет. Но поставить наглеца на место все же надо. И Осаму покорно кивает, замолкая. — Примеряй. Можешь сделать это в иной комнате. Ах да… бинты нужно снять, — Дазай кусает губы. Ему не нравятся эти перемены. До этого он переодевался именно при Огае, но бинтов никогда не снимал. Сейчас же ему позволили раздеться без надзора, но раздеться полностью. — Мне не нравятся мои шрамы. Вам они тоже не понравятся. Я не хочу!.. — возражает только, но мановением руки Огай пресекает весь словесный поток. — У меня тоже много шрамов, — так легкомысленно говорит. И врет. Почему-то Дазаю кажется, что у Огая почти нет шрамов. — Смотреть на это мне, как бывшему врачу, совсем не сложно. К тому же в рубцах нет ничего страшного. А вот бинты помешают рассмотреть твой силуэт. Раздевайся, — не просьба — полноценный приказ. Мужчина хмурится, показывая легкое раздражение. Осаму молча уходит. Сжимает в руках ткань, не боясь смять. Раздевается медленно. Огай его никогда не торопил и ждал столько, сколько приходилось. Этим маленьким шансом парень хочет воспользоваться. Только вот оттягивание момента его точно не спасет. Плащ аккуратно складывается и укладывается на постель. Единственный подарок Огая, который Осаму принять смог. В этой комнате, пройти к которой можно лишь через кабинет Огая, Дазай почти не бывал. Наверное, Мори отдыхает здесь от работы. Он, как босс мафии, едва ли покидает офис. Здесь все такое холодное и бездушное. Но обставлено со вкусом, единственный плюс. Вслед за плащом на постель небрежно летят рубашка и брюки. Он разматывает бинты, с неприязнью осматривая собственное тело. Осаму соврал — шрамов почти нет. Он ненавидит жить, но боль ненавидит сильнее. Резать руки, ноги, тем более торс и шею, было для него чем-то глупым и по-детски наивным. Порезы не избавят от горя. Но несколько рубцов, что раньше были рваными ранами из-за миссий, у него имеются. Бинтами он старался скрыть эти неаккуратные шрамы и худобу. И даже получалось. Без бинтов он как без кожи. И платье противно контрастирует с бледностью его лица. Зеркал здесь нет, он себя не видит. Но может представить. Напуганный своими же мыслями мальчишка, взъерошенный, до ужаса худой и в несуразном платье. Глаза широкие, дрожащие, искусанные губы, длинные избитые в кровь пальцы рук. Чем в его силуэте наслаждается Огай? Почему каждый раз устраивается этот концерт? Они ведь оба уже представили сцену соития… Осаму представил точно, пусть и не с удовольствием. У панорамного окна, на столе, в этой постели… Время идет, ему на подобное даже не намекают. Мори просто издевается и чего-то ждет. И от этого молчаливого ожидания жутко становится только Дазаю. Он представил себе так много, он столько ждет, но ничего не сбывается, и пугает своей неизвестностью. — Ты еще долго? — впервые подгоняет. Мори сегодня весьма нетерпелив. Осаму вздрагивает и спешит выйти. И Огай давится воздухом, а после ухмыляется, рассматривая его. У каждого свои фетиши. Мори точно фетишист. Его главный фетиш — Осаму. — Знаешь, тебе идет, — фраза бальзамом ложится на душу. Огай никогда не говорил комплиментов во время и после примерки новой одежды. Но этот бальзам лишь сильнее прожигает гордость, медленно подводя к исступлению. Поднимается со своего места, желая, видимо, со всех ракурсов осмотреть и ощупать. Осаму стоит так же стойко и гордо, как его учили. Лишь сердце бьется быстрее. Огай ходит вокруг него кругами. Иногда останавливается, оценивающе посматривает. Замирает за его спиной. Руки ложатся на его плечи, нежно наминают. Осаму старается расслабиться. Под приятным массажем подобное даже получается. — Я не вижу ни одного уродливого шрама, о которых ты говорил, — изящные пальцы в перчатках давят легко на ключицы. Почему-то Дазаю это нравится. Но он бледнеет от шепота, ласково сказанного на ухо. — Они под платьем… — врет парень. Чужие руки с плеч ползут на ребра, ощупывают каждую выпирающую кость. Осаму выгибается, это неприятно, но терпимо. — О, ты позволишь мне осмотреть их? — Огай не переходил на такую наглость раньше. А вот сегодня позволил. Его руки опускаются на чужую талию. Затем одна рука так и остается там, а вторая методичными движениями переползает на живот. Гладит так нежно. Осаму опускает взгляд на эту ладонь и чувствует, что краснеет. — Вы хотели, чтобы я надел платье… Вы хотели только этого, — противится Осаму. — Ах, да, точно… — осекается и улыбается. Ладонь на животе сжимается, стягивает ткань, тянет вниз, будто хочет сорвать. — Но тебе в любом случае куда лучше без бинтов. У тебя такие красивые ключицы, аккуратная шея, — это все шепотом выдыхается ему в ухо. Осаму мелко дрожит от смущения, нежели страха. А Огай змеей вьется вокруг него и, кажется, не знает, как подступиться. — Вы правда так думаете? — в голосе сомнение и страх. А Огай в качестве согласия оставляет легкий поцелуй ниже скулы. Ему правда идет. Красота есть во всем. И в шрамах, и в худобе, и в бледности, и в нездоровости. Это его типаж, это его фетиш. Огай не любит Осаму, нет. Мори никогда не думал о любви по отношению к кому-то, для него это слабо и опасно. Но Дазай влечет, это однозначно. Мужчина имеет привычку только брать, не давая ничего взамен. В церемониях он не нуждается. Но Дазай уже много лет тщательно выращивается им для себя любимого. И сегодня он однозначно вырос, пора вкушать плоды старанья. Но Мори думает и мнет платье. Осаму сжимает губы и кисти — в кулаки. Отворачивается. Руки Огая спускаются на чужие тощие ягодицы и сжимают. Робкий вздох и неуверенный шаг вперед. Осаму отдаляется, не в силах стоять так близко. И Огай смеется, отходит, более не глумится и не домогается. «Покрутись-ка. Пройдись», — привычная фраза. Усаживается обратно за стол и принимает максимально сосредоточенный вид. Дазай шумно выдыхает, показывая свою расслабленность, после чего и правда крутится, демонстрируя одежду. Уж лучше это, чем то, к чему склонял его Мори пару секунд назад. Полчаса пристального осмотра. Большую часть времени Осаму просто стоял в одной позе. Но вскоре Огай махнул рукой, мол, свободен. После этого Осаму быстро схватил свою одежду, накинул на плечи плащ и прямо в таком нелепом виде выбежал из кабинета. А Мори глядел на его худые ножки и улыбался. Не сегодня, увы. Но, быть может, завтра._____
Дазай забегает в свой кабинет, рывком закрывает дверь и запирает. Опирается спиной на стену, опускается на пол, кривится, вздрагивает от омерзения. Ему мерзко не с Огая, не с его наглых рук и горящего взгляда. Ему мерзко с себя, ведь сегодня он понял, что ему понравилось. Понравилось это внимание, эти цепкие руки, сжимающие тело. Понравились поглаживания, понравился шепот и мимолетный поцелуй в щеку. Понравилось! Понравилось! А нравиться не должно было! И он в ужасе теребит платье, тянет, царапает. Ткань жалобно трещит, но не рвется. Он не наденет больше это платье, не наденет! Сожжет сегодняшней ночью и забудет как страшный сон. Хватается за голову, скулит, дерет волосы. Восхититься приставаниями человека, что старше тебя в два раза и у которого явно проблемы с психикой… Неужели Осаму так не хватает внимания? Неужели он согласен унизиться, чтобы ощутить это вновь? Как героиновый наркоман, который ненавидит героин, но без него не может. И сегодня у него впервые началась «ломка». Сегодня он впервые понял, что настолько привык к приставаниям, что не может более без них. Сжался, затрясся, зарыдал. Платье сброшено на пол и нещадно растоптано. Утер слезы ладонью, подумал, что нужно отдохнуть и забыться.