Поцелуи с полароидами

      Вечер в пятницу чувствуется особенно утомляющим, но не менее радостным: конец недели, будоражащее предвкушение свободных от забот выходных заставляет уставшую после универа омегу со слабой улыбкой выбирать уютный образ для поездки к родителям своего альфы. Они уже знакомы, поэтому визит – Чонгук знает наверняка – будет тёплым.       Тэхён сразу после работы поедет в отцовский дом, потому что задерживается, поэтому предусмотрительно оставил машину Чонгуку, который сейчас бегает по квартире, собирая все подарочки, купленные для чудесной альфьей родни. Бегает в одних мягких тёплых штанишках, в которых и поедет к семье, чем дразнит своего альфу, который в трубку ревностно и отчаянно рычит: он хочет пожмякать свою омегу. Но вариантов особо не остаётся, поэтому Чон оперативно сбрасывает звонок, тихо похихикивая. Даже резкое похолодание не сделало его настроение хуже, а осенние краски, сгущающийся по утрам туман и участившиеся дожди только добавляют атмосферности. Вот личная сумочка тёмно-коричневого цвета висит на плече омеги, укрытом мягким укороченным жёлтым свитером, чёрным пальто и рыженьким палантином, а увесистый рюкзак с подарками Гук держит в руке. Он закрывает дверь, проверяет её и, закинув ключи в сумочку, вприпрыжку спускается по ступенькам, вспоминая, как когда-то его альфа на этих ступеньках сделал ему предложение переехать и жить вместе.       Омегу с порога заключили в крепкие семейные объятия, громкими криками приветствуя полюбившуюся пару Тэхёна. Его папа расцеловывал чоновы красные от холода щёчки, приговаривая: «Если несильно устал, то я с удовольствием устроил бы с тобой омежьи разговорчики на кухне за приготовлением какой-нибудь вкусняшки, что скажешь?», и следом за кивком Чонгука, он отстраняется, чтобы отец семейства мог крепко его обнять, приветствуя. Младший брат Кима, тоже омега, попрыгивает в объятиях Чонгука, визжа: «Ты чересчур уютный, я не хочу тебя отпускать!»       Два часа пролетают достаточно быстро, пока радостная тёплая атмосфера царит на кухне. Даже самого старшего Кима вовлекли в процесс готовки вкуснейших нежных пончиков, посадив раскатывать и сворачивать тесто, пока его муж следит за готовкой пончиков на плите, а младшие омеги делают глазурь и украшают ею изделия. Чонгук ещё и на многочисленные вопросы отвечает, активно рассказывая о том, как учит Тэхёна готовить и как альфа делает успехи в этом: теперь не заляпывается вся кухня, стоит Киму подойти к плите. Они много смеются и не меньше смущают Гука, очаровательно краснеющего и всё сильнее желающего крепких альфьих объятий. Всё-таки, такое активное внимание к своей персоне его достаточно быстро утомляет, поэтому папа Тэхёна, дабы перевести уютные посиделки в другое русло, отправляет младшего и старшего Кимов в зал смотреть любимый ими волейбол и поедать приготовленные пончики, а сам отвлекает Чонгука рассказами из детства Тэхёна. Не успевает даже закончить первый, как входная дверь почти выламывается из-за вошедшего Кима. Как неудачно он, однако, попал под сильный ливень. Волосы Тэхёна висят водорослями на его мокром лице, пуская капли на насквозь влажную одежду и руку, держащую сломанный от сильного ветра зонт. Он слегка вымученно улыбается встречающим его омегам, ставит подарки от себя на пол (благо, они были в непромокаемом рюкзаке), и, быстро разувшись, принимает поцелуи от всех членов семьи, включая Чонгука. Его папа затем шустро гонит в душ, пока сам ставит чайник. Чонгук незамедлительно идёт за своей парой, захватив ему по дороге тёплые домашние вещи из спальни.       Едва за ними закрывается щеколда двери, Тэхён мгновенно снимает мокрый свитер и с жалобными подвываниями лезет к Чонгуку целоваться. Он продолжает животно поскуливать, его пульс бешено ускоряется, отчётливо ощущаясь биением под кожей груди, куда омега уложила свою ладошку. Чон не на шутку пугается, с громким чмоком отстраняясь от пары, глядя во вдруг покрасневшие и заслезившиеся глаза. Гук хватает лицо альфы в свои ладони и привстаёт на носочки, чтобы установить зрительный контакт. Глядя глаза в глаза, Ким срывающимся, словно сейчас заплачет, голосом говорит: – Булочка, мне так хуёво сейчас. Посиди со мной в ванной? Пожалуйста, только ты можешь убрать эту боль, – Ким начинает шмыгать носом, к концу предложения переходя на шёпот. Он заискивающе смотрит в глаза омеги, а его губы кривятся, сдерживая порыв разрыдаться. – Тогда чего мы стоим? – Чонгук убирает ладошки с альфьего лица и включает воду в ванной, заливая в неё успокаивающее эфирное масло. Он уже тянет руки к гелю для душа, чтобы добавить ещё и пенки – как делает всегда, когда они вместе принимают ванну, ведь от комплексов пока не избавился до конца, – но Ким перехватывает их со словами: – Чонгу, давай без? Пожалуйста, мне очень нужен весь ты, – и омега, поджав губы, ставит гель обратно. Но быстро собирается, начиная снимать с себя домашнюю майку и штаны, белье, серёжки, пока Ким избавляется от штанов и белья. Они залазят в достаточно просторную ванну, и Ким садит омегу к себе на колени, лицом к лицу, укладывая ладони на мягкие расплывшиеся бёдрышки. Чонгук начинает их терапию с мягкого поцелуя, чтобы, отстранившись, тихо спросить, заглушаемый набирающейся водой: – Что случилось, Тэ? – Я, – всхлип, но глаз от чужих, затягивающих, не отрывает, – я не з-знаю? – судорожно жмёт плечами, – мне просто плохо. Я устал: на работе иногда пытается доебаться стажёр со своим «Какой вы сильный альфа, мне такой и нужен». Помнишь, я рассказывал? – альфа получает в ответ мягкий кивок и поглаживающую по лицу ладонь. – Я, блять, ещё и занятый альфа, а главное, сука, любимый и любящий! А эта выскочка лезет ко мне. Конечно, я же сраный специалист, я умею общаться дипломатично, так что приходилось вежливо посылать того долб... идиота нах... стажироваться, а не лезть к другим, – Тэхён притягивает омегу ещё ближе к себе и укладывает голову паре на солнечное сплетение, подняв слезящиеся глаза, чтобы спросить, – Можно? – Конечно, Тэ, – Чонгук рукой прижимает к своей шее мокрую голову альфы, зарывается пальцами в спутанные волосы, аккуратно почесывая кожу головы. Он чмокает Кима в макушку, пока тот всхлипывает, солёными от слёз губами оставляя беззвучные едва ощутимые касания на светлой коже. Чон вторую руку укладывает на его широкие плечи, чтобы поглаживать, спускаясь иногда вдоль позвоночника на чуть-чуть и поднимаясь обратно к затылку. Омега тихо шепчет: – И что этот стажёр? – Охуел в край этот стажёр. Я его послал в итоге, ни разу не дипломатично. Там такая истерика была. А до этого у меня сломался комп, ещё раньше порвалась подкладка косухи, а утром я поскандалил с соседкой, потому что видите ли, как это так: моя омега ходит на собрание жильцов в открытой, по ее мнению, одежде. Нет, ты прикинь?! – альфа вскидывает голову, чтобы прижаться губами к мягкому подбородку Гука. Руками, уже почти не дрожащими, он сжимает нежную, очень тискательную талию. А потом хмурится: – Ты похудел. Чон очень быстро и очень очаровательно чмокает кончик мокрого покрасневшего альфьего носа и слабо улыбается: – Тебе ещё хочется плакать? – Не уходи от вопроса, булочка, – Тэхён ведёт ладонями по складкам животика, наблюдая, как тот рефлекторно втягивается. И тихо-тихо, сквозь зубы, рычит, когда видит едва заметные очертания рёбер. Чонгук точно похудел. – Тэ, вес остался, какой был, – омега прикрывает глаза, потому что как бы много они ни работали над её самооценкой, смотреть на некоторые вещи (места своего тела) было тяжело. Особенно, если рядом накаченное сильное тело своего альфы. Да, невольно Гук сравнивает себя даже с ним. – Ладно. Оставим это на потом. Я тебя ещё сегодня хорошо откормлю, – и альфа плюхается головой на чонову грудь, чтобы начать языком вырисовывать причудливые узоры. – А что там с... – Чонгук прерывается, побаиваясь спросить. Боится не Кима и даже не ответа, а своей реакции на возможный ответ. Но чувствует сильнее сжавшиеся на короткий миг пальцы, как знак поддержки. – Что с соседкой? Что она говорила? – Ох, это... Я не стану скрывать, но заранее знай: я её разнёс в пух и прах, потому что её слова – полнейший бред. А говорила она, что ты, как занятая омега, не должен носить кроп-топы, юбки, шортики... Короче, всё, что показывает кожу, а мне посоветовала... Чтоб она в жопу себе свои советы засунула, – Ким прикусывает ключицу Гука, – посоветовала следить за тобой, а то вдруг, блять, уведут! Нет, ты прикинь?! Следить, сука! За моей парой, моей душой – и следить?! Ты же не домашнее животное и не ребёнок! Тем более, я прекрасно помню, каких трудов тебе стоило начать носить такую одежду! Через какую боль ты проходил, чтобы выйти в сраных шортах выше колена и перестать обращать внимание на здорово трясущиеся при ходьбе ляжки, – Тэхён поглаживает пальцами эти самые ляжки. – Ты мне их потом мазал, если натирались с внутренней стороны... – Чонгук смущённо целует его в губы, начиная мычать, когда Тэхён проникает языком, недвусмысленно намекая. – И мазал, и почти с боем покупал новые шорты, чтобы ты носил их чаще. Знаешь, какой ты красивый в них? Без них, конечно, ни в какое сравнение, но даже с ними – вау! А тут сучка какая-то завалящаяся решила своё нахуй не нужное мнение высказать! Уведёт тебя у меня кто-то, как же! Я, сука, не для того тренируюсь, чтобы к тебе ещё хоть кто-то мог притронуться против твоей воли. Уж тем более увести, – Тэхён устало выдыхает, кажется, почувствовав, что выговорился. Теперь и слёзы ушли, и настроение поднялось. Сил, правда, всё равно мало. Но впереди выходные дома, в окружении любимых людей и их тепла, поэтому... Поэтому в дверь ванной раздаётся оглушительный стук, прерывая милующуюся пару, а следом звучит громкий голос: – Там ваши пончики скоро съедят, поторапливайтесь! Тем более, Гук-и, ты с самого приезда ничего не ел, – папа Тэхёна, кажется, за здоровье его омеги переживает больше, чем за альфье. Но, надо сказать, Тэхён с ним абсолютно солидарен. – У них чуйка, – Чонгук усмехается, ещё раз вкусно целует альфу и принимается намыливать голову.       Разогретый, разморенный и немного нестабильный в настроении из-за приближающегося гона и простой усталости Тэхён закидывает ноги Чонгука на свои, под столом поглаживая. Действительно вкуснейшие пончики оставляют свою глазурь на лице аппетитно поедающего их альфы, который из-за этого лезет к Чону, чтобы вытер. Смеётся вся семья. Подарки тоже уже подарены, все в восторге. Чонгук так часто улыбается и смеётся (он это вообще с завидной частотой стал делать после начала отношений с Тэхёном), что иногда тоже измазывается во вкусной глазури, неспециально, разумеется, потому что знает о поведении Тэхёна в такой ситуации. Но редкие сладкие пятна на его щеках или губах остаются незамеченными, и тогда Ким резко приникает к омежьему лицу, широко, но кратко облизывая, оставляя высыхающий след и покрасневшего до невозможности Чонгука. Нет, ну нельзя же так издеваться над своей парой! (пусть и приятно)       Перебраться в зал их вынуждает ограниченное количество пончиков. И в момент, когда Чонгук хочет усесться на небольшой мягкий диван, Тэхён его внаглую поднимает за талию, располагая на спинке этого самого дивана. Ведёт руками к омежьим бёдрам, резко их раздвигая и в считаные секунды сам плюхается на диван, ровненько между разведённых ног, опираясь головой на животик Чона. Альфа обхватывает чонгуковы ноги, как поручни, закидывает ляжки себе на плечи немного их сводит, создавая давление на свою шею. Омежьи стопы размещает на своих бёдрах, умиляясь их миниатюрности в сравнении с альфьими и принимается поглаживать, заставляя пальчики поджиматься от приятных ощущений и дикого смущения. Ким целует поочерёдно в одно, потом во второе бедро, и довольным разнеженным шёпотом заявляет: – Вот теперь я дома.