"Сюда могут попасть все те, кто являются детьми, все те, кто думают как дети, и все те, кто так и не выросли, хотя и не знают об этом".
Александра Голубая, 12 лет.
Темнеет. Ветер бережно колышет податливую траву, заставляет густую листву на деревьях таинственно шуршать. Последние лучи солнца еле-еле пробираются через ветки деревьев, отбрасывающих замысловатые длинные тени. — Почему ты решила покрасить волосы в голубой? Возможно, это не самый остроумный вопрос для начала диалога, но в голову Саше совершенно не приходило никаких прочих тем для разговора, которые помогли бы заполнить застывшую неловкую тишину. Её интересует совсем другое, но это то направление беседы, которое, скорее всего, будет чем-то личным, самым сокровенным и больным... Сейчас же довольно легко заметить, что Лорри пребывает в шоке, и это вполне нормальная реакция на собственную смерть. Пока не стоит ворошить больные темы, а потому приходится пытаться разбавить атмосферу идиотскими вопросами... Не может же быть так много причин покрасить волосы, чтобы спрашивать об этом, верно? — Мне очень нравится этот цвет, — приподнимая голову и будто нехотя продолжая диалог, что так и норовит снова оборваться, отвечает девчонка. Снова повисла пауза. Тёплые сумерки окутали всё живое и мёртвое, а до слуха стало доноситься тихое и неторопливое перекликивание цикад. Саша глубоко вздыхает, потирая переносицу. В дыхании, на самом деле, нет особой необходимости, но от подобной привычки так просто не избавиться. Девочка встаёт с крупного камня, на котором сидела до этого вместе со своей спутницей, и жестом приглашает Лорри пойти за собой, чему та молча повинуется. Солнечная направилась прямиком в глубь леса, куда-то в кромешную темноту, осторожно ступая по еле различимой тропинке, пока мрак стремительно поглощал старое кладбище. — Где ты живёшь? Собеседница, вероятно, сначала растерялась от этого вопроса, но, задумчиво помычав, ответила: — В смысле? Я тут живу, — казалось, неуверенный голос рассеивается и теряется где-то в густой листве деревьев. — На кладбище? — Саша останавливается на полушаге, оборачиваясь к девочке. По выражению её лица можно было понять, что это совсем не то, что она ожидала услышать. — Разве не все проходят через ангела на посту сразу после... — она осеклась, словно боясь произнести слово "смерть" в присутствии Лорри. Несколько секунд никто ничего не говорит. Где-то в чаще слышна кукушка. — Не суть, пошли. — И шаг возобновляется. Весь оставшийся путь царила тишина. Никто из ребят не проронил ни единого слова. Иногда они оборачивались друг на друга и пересекались взглядами, но не решались ничего сказать. В тот момент, когда озеро показалось в поле зрения, ночь уже полностью опустилась на землю, прохладным туманом обнимая лес. Аккуратно спускаясь по скользкому глиняному берегу, Солнечная позвала спутницу подойти поближе к воде вместе с ней. Проследив за неспешными движениями Лорри, она неторопливо подошла к деревянному причалу и села на его край. Лорри, словно предугадывая просьбу девочки, опустилась рядом. Смотря вдаль, Саша будто бы зависла, мысленно улетая далеко-далеко отсюда и думая о чём-то своём. Осмысливая и переосмысливая самые разные вещи, она начала понимать многое, что не могла понять раньше, но ключей к некоторым вопросам ей всё еще не удалось найти. Остаётся только строить догадки, пока верный ответ будет незаметно ускользать от зорких глаз. — Кажется, сейчас дождь начнётся, — рука вытягивается вперёд в ожидании первых капель, а взгляд скользит по небу. Тёмное звёздное полотно закрывают хмурые облака. Редкие порывы холодного ветра треплют волосы, и одна из первых тёплых летних дождинок падает на нос Саши, когда та задирает голову. Впервые за долгое время дети пересекаются взглядами голубых глаз, словно бы без слов понимая друг друга. — Ты останешься тут? Кивок. — Может, ты вместе со мной уйдёшь к остальным? Наверное, на кладбище жутко, особенно ночью... — не дослушав, Лорри мягко прижимает указательный палец к чужим губам, словно прося замолчать. — Я буду ждать их, — раскат грома, озаривший небо на долю секунды, почти перекрыл тихий голос. Дождь дробью застучал по листьям. — Хорошо, я... — Солнечная встаёт на ноги, — я вернусь завтра, ладно? Ответом был всё тот же кивок. Быстро склонившись, она обнимает новую знакомую и мимолётно ощущает практически незаметную дрожь в её теле. Подходит к самому краю деревянного настила, неловко расправляя промокшие крылья. И правда, пора бы вернуться. Перед глазами проскальзывает белая пелена облаков, по ощущениям сравнимых с густым туманом. Голова казалась неимоверно тяжёлой от мыслей. Интересно, кого Лорри имела в виду, когда говорила, что останется ждать "их"? Сегодня Саша опять вернулась одной из последних. На улице давно стемнело, свет красивых высоких фонарей окутал опустевшие чистые дорожки. Наверняка все если и не спят, то давно уже сидят по домам. Даже Чарли – самая главная сова – находится где-то у себя. Или же просто решила выбрать другое место для своих посиделок, ведь на привычном обрыве у озера её не оказалось. Выключив основной свет в комнате и оставив один лишь тускловатый ночник, Солнечная легла на кровать и уставилась в потолок. Тишина. Ежедневно умирают тысячи и тысячи, но эта часть, казалось бы, бесконечного городка частенько продолжала пустовать. Некоторым душам даётся второй шанс сразу, кому-то отводится время на осмысление своей жизни, а кто-то, к счастью или сожалению, больше никогда не покидает это место. Глаза начинают слипаться, мысли спутываются в тугой комок. Интересно, а потому Чарли всё ещё тут? Почему-то именно эта разноглазая девочка не хотела оставлять Сашу в покое, в отличии от других, что так и норовили стереться из памяти. И по сей день продолжало казаться, что в ней есть какая-то тайна, этакий мрачный секрет, связанный с загадочным прошлым. Как в тех детективах. Там всегда есть тот, кто хранит за своей спиной что-то тёмное-тёмное, продолжая до последнего скрывать свои скелеты в шкафу. Она провалилась в крепкий сон до того, как успела закончить бесконечный цикл неугомонных размышлений: отправилась в самую потаённую глубь своего сознания, туда, где обитают все мечты и страхи. Лорри же не нацелена давать себе передышку. Она уже перестала понимать, сколько часов прошло с тех пор, как стемнело. Луна, прикрываемая полупрозрачными облаками, словно не двигалась с места; небо оставалось всё таким же беспросветно чёрным. Дождь продолжает слабо, но ощутимо моросить. Отбрасывая с лица промокшие до самых корней волосы, Ло грустно смотрит вдаль, сидя на одном из заборов, что сбит довольно крепко и способен выдержать столь небольшой вес. Она не чувствует холода, но и своих пальцев тоже не ощущает. Ветер, нещадно бьющий в лицо холодными порывами, приносит лишь небольшой дискомфорт: отчаяние, грусть и страх полностью перекрывают остальные эмоции и ощущения, ледяными и липкими пятнами покрывая юную затрёпанную душу. Лорри терпеливо ждёт восхода солнца, не обращая внимания ни на что и попросту надеясь, всё ещё не теряя свойственную ей детскую манеру. Надеясь и веря в лучшее. *** Рассвет. Такой прекрасный и яркий предвестник нового дня. Морось утихла, оставляя после себя прохладный воздух, мокрые листья и прогнувшуюся под тяжестью капель траву. Из-за частых дождей лесные тропки совсем не успевают просохнуть и превращаются в земляную вязкую кашу, вступив в которую ты рискуешь уйти домой без обуви. Идёт четвёртый час утра. Саша лежит на полу, завернувшись в плед и глядя словно через угол комнаты, куда-то в пену-между-измерениями. Внутри плескаются неясные и странные чувства, которые даже сама Солнечная не в состоянии охарактеризовать. Что-то непонятное, смешанное, непривычное для неё, но в то же время знакомое. Она ощущала это каждый раз, когда в голову приходили великие мысли. По крайней мере, самой голубоглазке так казалось. В глубине души она всё ещё хранила те чувства: злость, ненависть, желание мести… Иногда в голову заползали вкрадчивые мысли. Они без устали твердили: «Ты можешь отомстить им!», «Что же тебе мешает? Уничтожай!» Но Саша лишь отмахивалась от них, не желая переступать через свои принципы и установки из-за каких-то глупых мимолётных порывов. Родители всегда говорили, что не стоит сдерживать свои эмоции и чувства, но ни в коем случае нельзя причинить кому-либо вред из-за них. Она встаёт на ноги, откидывая спутанный в небрежный клубок плед на кровать. Глубоко вздыхает, втягивая как можно больше свежего воздуха, проникающего через приоткрытое окно. Если она и хочет действовать, то надо делать это сейчас, собрав всю свою решимость в кулак. Положив ладонь на дверную ручку, Саша замирает и задумывается. Стоит ли предупреждать Чарли об этом? Возможно, ей эта идея и покажется странной, но всё же разноглазая всегда была и будет за любой движ. Будучи местным советчиком, она готова дать пару рекомендаций или наставлений в любой ситуации. Но всё же какое-то сомнение прокрадывается в душу и заседает в её глубине. Нет, сама справится. Саша выходит из дома и направляется вдоль малооживлённой улицы. Обрыв над туманным озером вновь пустует. Интересно, где ещё может пропадать гетерохромная в такую рань? Ни для кого не секрет, что всё свободное время (которого у неё ой как много) Чарли прохлаждается либо на какой-нибудь крыше, либо у озера, но ни в одном из возможных вариантов её нет. Ладно, это не то, о чём стоит думать сейчас. Внизу почти ничего не поменялось: влажная земля, грязь и пустынные улицы, кажущиеся невероятно уютно-родными, похожими на отголоски воспоминаний о старых добрых временах. Так тихо. Это начинает даже нервировать. Идя по наизусть выученной дороге, голубоглазка бормочет что-то себе под нос, чтобы не оставаться в тишине. — Лорри… Звучит странновато. Такое имя вообще существует? — через выдох проговаривает Солнечная. — Чифи, Яори, Чарли, Саша… - легонько пинает камень, попавшийся под ноги. — Даже кажется, будто одно только моё имя звучит как-то правильно и органично в этой истории, — прыгает через поваленное дерево. Колючие хвойные ветви бьют по ногам. Подойдя к старой калитке кладбища, девочка резко замирает. Её внезапно настигнет будто взявшееся из пустоты едкое чувство того, что Саша о чём-то забыла. Ладно, не суть. Она здесь не для этого. Закрывая за собой невероятно громко скрипящую калитку, девочка идёт по извилистой тропинке. Всем своим нутром она чувствует на себе чей-то взгляд. Создавалось впечатление, будто одним только звуком открытия калитки она перебудила половину мертвецов. — Лорри! Названная резко оборачивается, чуть ли не падая с забора, на котором так и просидела в течение всей ночи. Да и самой Солнечной показалось, что её голос звучит неестественно громко, но она лишь отмахнулась от этой мысли. — Привет, как ты? — На лице Саши лёгкая улыбка. Ло смеряет её взглядом, в глубине которого виднеется нечто, напоминающее презрение. — Всё так же, — отворачивается она, снова уставляясь в пустоту. Саша обходит собеседницу и останавливается по другую сторону. — Хочешь помочь мне? — Помочь? — Помочь. Я хочу спасти их. Спасти их всех, или хотя бы дать толчок к этому, понимаешь? – в голубых глазах горит огонёк азарта, переплетённый с желанием мести. Она опирается о забор, вставая на цыпочки, словно нетерпеливый ребёнок, пытающийся уговорить маму купить новую игрушку. Лорри опускает голову, от чего волосы почти полностью закрывают задумчивое лицо. Она не торопится с ответом, пытаясь погасить внутренний конфликт, взвесить все "за" и "против", что продолжают бороться между собой. Ло никогда не умела принимать решения. — Хорошо, — всё же девочка не смогла придумать, как можно было бы уйти от ответа. Где-то в глубине своего подсознания она понимала, что явно крупно влипает во что-то, но привычнее было просто проигнорировать эти мысли. Что ни делается – всё к лучшему, как кто-то когда-то сказал. — Отлично, — Солнечная улыбнулась чуть шире, забираясь на забор. Яркая дневная звезда неторопливо прогоняет утренний лесной туман. Лениво перекрикиваются птицы на ветках, где-то в глубине отзывается кукушка. Лорри вслушивается в звуки природы. Одна только Саша слышит отдалённые тревожные крики стервятников, но голова так пуста, будто холодный туман из леса перебрался в неё, вытеснив все мысли. Девочка глупо улыбается, глядя вдаль, и ёжится от холода и скопившейся в воздухе влаги, хотя совсем не чувствует ни холода, ни тепла, ни пальцев своих рук.