Bad ideas make the best memories..

      Это было странное, сумасшедшее время.       Ен с Му Еном перемещались от иллюзии к иллюзии в тщетных попытках поймать Подражателя, но он все время ускользал, создавая для двоих все более острые, драматичные ситуации. Миры сменялись один за другим с калейдоскопической скоростью, в постоянной смене «декораций» легко можно было сойти с ума: ни Ен, ни Му Ен не помнили точно, сколько раз оказывались на волосок от смерти.       При этом, околдованная Хонджу являлась им в каждом новом «кадре» - друзья по несчастью словно смотрели кино, даже участвовали в нем, но не в их власти было достучаться до ее сознания. Повезло им лишь под конец злоключений: любитель «театра» Подражатель показал свое лицо, объявив при этом о том, что Хонджу теперь его жена.       Му Ен и Ли Ен были в бешенстве, собираясь драться с демоном, но сама «прекрасная составляющая» боевого трио ожидаемо выступила в защиту «супруга», едва не отправив обоих на тот свет.       Они дрались, дрались и еще раз дрались, получая нешуточные ранения, казалось нет никакой иной силы против колдовства Подражателя. В какой-то момент даже Ен потерял уверенность в то, что все закончится хорошо, и лишь одна далекая мысль удерживала его в ясном сознании, не давая сойти с ума: «Я должен вернуться. Я еще не все сделал, что хотел и должен. Я обещал Рану…»       - Пойдем с нами, Хонджу, - мягко уговаривал Ен подругу в глазах которых плескалась пустота, и отвратительный хохот Подражателя резал иллюзорный мир на осколки. Смыслами, звуками и ощущениями они впивались в кожу, в мозг, в нервные окончания, заставляя выходить из себя, тратить силы, терять связь с самим собой…       Им двоим ничего не оставалось уже кроме отчаянья, когда Ену вдруг пришло в голову вложить безумной Сове в ладонь свой обломок старой расчески, что в далеком детстве сама Хонджу разломила на три части для себя, Ли Ена и Чхон Му Ена. Это был символ их единства, знак любви и веры друг в друга. И Хонджу вспомнила. Не сразу, не мгновенно пустота в ее глазах наполнилась печалью и слезами, но с этого момента она словно поняла кто для нее настоящий враг.       Это было чудо. Ноги едва держали Лиса, и они едва успели переглянуться с Му Еном с надеждой, когда меч, которым демоническая Сова изначально собиралась уничтожить своих друзей, с чудовищной силой пронзил насквозь хохочущего Подражателя.       «Все-таки Хонджу – это Хонджу» - подумал восхищенно Ли Ен перед тем, как всадить в раненого демона свой меч. Он ликовал, что «боевое трио» снова справилось, что они все живы и снова вместе! Ен счастлив был возвращаться назад с Хонджу, Му Еном и другой пленницей: важной фигурой Чосона.       Они бежали к порталу, торопились в страхе, что тот может быть уже закрыт, но нет же! Вот они – сверкающие на солнце нити, которые кто-то настойчивый и крепкий по-прежнему удерживал со стороны реального мира. Казалось бы, счастливый конец страшного происшествия был близок, но внезапно обнаружилось, что Му Ена рядом нет.       Вряд ли Лис думал, чем грозит ему решение задержаться в мире Проклятых… Он остановился перед порталом лишь для того, чтобы убедиться, что девушки благополучно перешли на ту сторону, затем решительно повернул назад.       В этот момент все предположения и догадки насчет того, что может скрывать друг детства, показались Ену правдивыми. Он очень не хотел верить в это, но отсутствие Му Ена говорило само за себя. Ему явно было что-то нужно, и нужно ему было именно то, что есть только здесь – в мире Проклятых.       Ли Ен ступал бесшумно, сейчас он был истинный «крадущийся лис», но увы - мягкие лапы никогда не были оружием против Му Ена – Тигр всегда чуял приближение Лиса по запаху. Наконец кумихо увидел его. Он стоял все там же – на месте гибели демона, держал в руках белесый, мягко светящийся кристалл, не сводя с него глаз, и Ену не нравился его взгляд.       - Значит это ты? – не выдержал Лис, понимая, что его давно заметили. – Ты его призвал?! – устало спросил он. На гнев сил уже не оставалось – стоило как можно скорей выбираться отсюда, но прежде он собирался разобраться в происходящем.       - Я, - спокойно ответил Му Ен. – Сущность тысячелетнего демона – единственное лекарство для меня.       На глазах Лиса Му Ен «выпил» содержимое кристалла и продемонстрировал Ену его действие, чуть отогнув край одежды, обнажая плечо. Чувства Ена были крайне противоречивые: он понимал почему Тигр все это проделал, ведь действительно выхода у него не было, но не предположить какими могут быть последствия подобного – полнейшее безумие, в этом он был совершенно уверен.       - А если бы мы не спасли Хонджу?.. Ты бы пережил это, Му Ен? – спросил Лис, закипая изнутри и сжимая меч.       - Нет, - резко ответил тот, и приготовился защищаться, внимательно наблюдая за вооруженным Еном. Но ответ его Лис не услышал, - лишь свист лезвия разрезал безветренную пустоту. Ен ударил наугад – голова слишком кружилась, и фигура Тигра перед глазами то расплывалась, то двоилась, то превращалась в бледное пятно.       - Му Ен… Из тебя плохой злодей, стоит ли начинать? – с горечью крикнул Ен и снова взмахнул мечом.       Му Ен ответил ударом на удар, и противники поменялись местами. При этом, у Му Ена было огромное преимущество: если Лис терял последние силы, то Тигр только что основательно подзарядился сущностью Подражателя и был не то, чтобы сильнее, но сильнее вдесятеро. Силы Ена были на исходе, его мутило, злость на друга лишала последних частиц лисьей энергии, но он все еще держался.       Еще удар! Лезвия встретились со звоном и солнце, отражаясь в металле, ударило Ену в глаза. Он временно ослеп, потерял равновесие и едва не рухнул на помост, но сквозь белесую пелену вдруг увидел, как кто-то бежит ему навстречу, словно чей-то голос, знакомый, родной зовет его.       «Не может быть… Ран?» - метнулась мысль, но верить ей не хотелось, ведь полукровке оказаться здесь, в этом опасном даже для демонов месте – полнейшее безумие.       «Нет-нет… Пожалуйста, пусть мне это лишь померещилось», - мысленно молил Провидение Лис, но тут же отчетливо услышал голос Лисенка.       - Эй, ты! – кричал Ли Ран, вбегая на помост. – Оставь в покое моего брата!       - Ран, тебе нельзя здесь находиться, - произнес Ен едва слушающимися губами. Он был очень бледен и в отчаянии: лучше бы Му Ен прикончил его самого! Смотреть, как тот расправится с Лисенком прямо на его глазах, Ли Ен не желал, но и понимал прекрасно, что не сможет помешать – собственные «аргументы» к тому моменты были исчерпаны.       - Ран… – умолял он брата из последних сил. – Уходи отсюда, Ран! Он убьет тебя!       Но Лисенок словно не слышал.       Если бы Ену не было в этот момент страшно, он бы наслаждался этим странно-притягательным зрелищем. Чхон Му Ен – «дважды демон» был настоящим чудовищем, но Лисенок, - его Ли Ран – был одержим такой ненавистью, что кажется Му Ен во всей своей силе не решался совершить последний, сокрушительный удар.       Ли Ен не сводил глаз с фигуры брата и поражался его ловкости, его невероятным возможностям в теле «почти-человека». Оказывается, его хрупкий, ранимый Лисенок в экстремальной ситуации способен на невозможное.       Наконец они с Му Еном сцепились не на шутку, и Лис мог только наблюдать и молиться, защищать брата сил у него больше не было. В один из критических моментов, когда двое едва не переплелись руками, плечами и оружием, что-то произошло, какая-то неясная заминка, остановка в нескончаемой борьбе, в которой бедняга Ран получал одно ранение за другим.       В этот момент Му Ен склонился к лицу Рана и что-то сказал ему прямо в глаза. Судя по выражению глаз Рана, это "что-то", видимо, имело очень важный, даже шокирующий смысл. Ен очередной раз испугался, что Ран из-за этого потеряет бдительность и Му Ен воспользуется возможностью, чтобы нанести последний удар.       - Ран! Уходи! Уходи, прошу тебя! – буквально рычал Ли Ен и вдруг, потрясенно увидел, что Чхон Му Ен… исчез. Сказал что-то Рану и сбежал!       Почему сказал? Что сказал? Почему ушел, не завершив начатое? Эти вопросы не давали Ену покоя. Не отводя глаз, он смотрел в лицо брата, в надежде прочесть по его выражению лица хоть что-то: ему казалось, что Ран внезапно стал печальным. Точнее – он и правда будто был чем-то расстроен, но хотел это скрыть.       Ли Ран молча приблизился, обнял Ена за плечи и, навалив на себя всю тяжесть израненного лисьего тела, побрел вместе с ним к порталу. Ен видел, что тот и сам был ранен – кровавые ладони брата, словно исполосаные, изрезаные кинжалом, красноречиво говорили об этом, но спрашивать, что все это значит Ен все же не решился.       Обнимать брата, чувствовать его решимость дотянуть обессиленного старшего до ворот, слушать его шутки, чувствовать родной до боли тонкий лисий «шлейф»-аромат было чудесно. Ен с трудом удерживался от того, чтобы не положить свою голову Рану на плечо или благодарно не ткнуться носом ему в шею, как когда-то ребенком делал сам Ран.       - Что он сказал тебе, - спросил все-таки Ен, надеясь хотя бы по интонации голоса брата понять, о чем там могла идти речь.       - Так… – усмехнулся Ран неопределенно. – Какой-то бред. Не бери в голову, мы скоро дойдем, немного осталось, потерпи.       Услышав ответ Рана, у Ена упало сердце: Лисенок явно грустил, и печаль его была глубокой.

***

      Е Хи в этот вечер была прекрасна. Голос русалки завораживал непередаваемой теплотой и нежностью, и Ран пытался раствориться в нем, не слушая, не слыша самого себя.       «Ен… Ен… неужели это правда??» - думал он, не в силах забыть слова Му Ена.       «Ты так рьяно защищаешь Ли Ена, юноша, хотя даже сил для этого у тебя нет. Смешно! Вот что я скажу: ты не проживешь и ста лет, и в 2020 году пожертвуешь своей жизнью ради брата после того, как он будет использовать тебя всю твою жизнь…»       Да, Е Хи была прекрасна, и ее голос действительно мог растворить любую печаль и тяжелые думы, но глядя на нее, Рану становилось лишь тяжелее. Сердце сильнее давило болью, и эта музыка нежностью своей словно кинжалом вспарывала душу Рана, заставляя рыдать. Он пришел сюда именно потому, что верил – красавица Е Хи развеет чарующим голосом его боль, но отчего-то все случилось наоборот.       Ли Ран который уже раз в своей жизни видел, насколько он далек от тепла и нежности, насколько несчастен. Слушая пение прекрасной девушки, ему хотелось умереть под эти сладкие, чарующие звуки.       Раньше, когда Ли Ен уходил, оставляя его одного, когда случались между ними тяжелые ссоры, у него были силы на борьбу с этой несправедливостью: юный Ран готов был отстаивать свое право на счастье видеть и любить брата. Но сейчас у него не было на это сил. Он слушал Е Хи и думал, и думы его были - одна разрушительней другой.       «Так вот почему ты пришел сюда, Ен, - думал он. – Ты был так любезен и мил со мной лишь из чувства вины. Ты по-прежнему не любишь меня… За что мне это?! За какие грехи я проклят?!..»       Ран перекатывал между пальцами тонкую стеклянную ножку винного бокала и, глядя на девушку, понимал обреченно, что в красоте и доброте Е Хи нет никакого смысла, если рядом нет Ли Ена. В страшной тоске он чувствовал: если Ли Ен не любит Ли Рана, Е Хи не сможет облегчить эту боль!       Слушать дальше становилось невыносимо – Ран поднялся, и не глядя на сцену, покинул клуб. Он вышел на улицу под проливной дождь… Хотелось упасть на мостовую и кричать в разверзшиеся небеса, или бежать без оглядки, или выпить яду, или взять свое разбойничье ружье и разнести себе голову одним точным выстрелом…       Эта милая девочка, разве могла она спасти его от самого себя? Разве могла она восполнить ту зияющую пропасть в душе, где все выжжено и вытоптано «теплыми» улыбками Ена, искренними обещаниями и заверениями в любви.       «Я не оставлю тебя, Ран… Я никогда не оставлял тебя, Ран… Боги, какая страшная ложь… Какая страшная, повторяющаяся ложь!.. Зачем ты пришел, Ен?.. Зачем был добрым и заботливым?.. Чтобы снова ударить?!.. Почему ты так беспощаден? Почему я люблю тебя всю жизнь, скажи?!..»       Рану остро захотелось прекратить мучение:«Зачем жить, мучась, зачем жить эту жизнь, если я обречен на обман, если меня всю жизнь будут использовать. Если это моя судьба, и я ничего не смогу изменить – зачем такая жизнь?.. Плохая была идея – поверить тебе снова, Ен… Очень плохая…»       Ран разрыдался, презирая себя за слабость. Но Е Хи (Господи, зачем она здесь?!), говорила такие правильные вещи… Она, как и раньше была права во всем, вот только никакой логикой чувств не унять.       Ран был бессилен перед своими же переживаниями. Глядя на русалку, он думал: может быть, она действительно ниспослана ему Провидением, как спасение, как тихая гавань, где получится отогреться от вечных страданий и душевных ран? Может быть. Только Ран не чувствовал, точнее – не хотел больше чувствовать. С лихвой ему хватило Ена.       Сейчас, под дождем, среди серых промокших домов, он смотрел на девочку, которая только что заявила, что выйдет за него замуж, с растерянностью, удивлением и странной радостью, словно ее слова могли что-то изменить.       Страх и одиночество – два мерзких чудовища навалились на Ли Рана именно тогда, когда он меньше всего этого ждал! Как все было прекрасно до сих пор – этот Ен был очень похож на старшего брата в детстве, такой же теплый, заботливый и искренний, такой же добрый и красивый. Когда все успело измениться? Почему снова все рушится? Ран обнимал девочку и глотал слезы.       Он провел с русалочкой весь вечер, слушая ее щебетание и мечты о свадебном путешествии, но мучительные мысли о Ене не покидали его. Очень хотелось выпить и забыться хотя бы на время, чтоб не чувствовать боли.       Прежде чем вернуться в Меенгак, он действительно заглянул в первый попавшийся дешевый бар и выпил самой крепкой настойки из тех, что ему было предложено. Бармен, что смешивал ядреный коктейль, внимательно рассматривал Лисенка, словно хотел о чем-то спросить, но Ли Ран опередил его.       - Что смотришь? Понравился? – процедил он сквозь зубы, и опрокинул в себя изрядную долю выпивки. Бармен покачал головой и ответил, что называется «без заботы о клиенте», - грубость Рана была ему совсем не по душе.       - Кому ты можешь понравиться, невежа? – презрительно бросил он и удалился. Ран едва не подавился – от возмущения алкоголь пошел не в то горло. Он закашлялся до слез, затем вздохнул, бросил равнодушный взгляд на стойку, где остался его бокал, опустошенный на три четверти, и не глядя по сторонам, направился к выходу. На улице все еще шел дождь.       Еще на подходе к Меенгаку он услышал их – на одной из веранд местные демоны Чосона устроили какую-то игру. Рану стало любопытно, и он присоединился к увлеченно болеющим. Дико и захватывающе – ставки были не на деньги, но на жизнь игроков. В этом странном, потерянном состоянии полукровка Ли Ран оказался беззащитен перед соблазняющим азартом игры.       Он с трудом мог вспомнить, как оказался за игорным столом, а как едва не проиграл всю свою жизнь помнил еще хуже: магия демона игры Доккакви оказалась сильней сопротивления нетрезвого полулиса.       Когда Ли Ран понял и почувствовал, что произошло, была глубокая ночь. Он сидел на каких-то ящиках, привалившись к забору, и сжимал в ладони догорающую свечу. Странно – ни боли, ни страха он больше не чувствовал, лишь неясные тени бродили в его сознании, то отнимая последние силы, то возвращая к жизни.       Эти чудовищные «качели» владели им до тех пор, пока не послышались быстрые, встревоженные шаги.       Ен!       Ран узнал бы эту поступь из миллиона других. «Зачем он здесь? - думал он бессвязно. - Неужели пришел спасать? Поздно, Слава Богам…»       А Ен, кажется, бежал – Ран услышал, что тот слегка задыхается, пытаясь что-то сказать.       - Что ты натворил?! – возмущенно и отчаянно вскрикнул кумихо. Голос его срывался от ужаса и негодования, но даже сейчас, в этой ситуации, в своем тяжелом состоянии Ран больше не собирался быть откровенным с «этим Еном», который теперь казался ему намного хуже «Ена опиумного».       - Ну и что? – Ран хотел звучать безразлично и гордо, но получилось устало и беспомощно. – Это моя жизнь…       - Как ты мог проиграть жизнь, Ран?! – нервно говорил Ен, лихорадочно пытаясь понять, что же ему делать сейчас. – Ты совсем ненормальный, да?!       Ли Ен с ужасом думал, что было бы если бы девочка не прибежала и не сообщила кисен что случилось. Его трясло, мысли метались в голове, сердце выскакивало из груди, никогда в жизни Лису еще не было так страшно как сейчас, - он слишком хорошо понимал, что играть с Доккакви – чистое самоубийство. Никто и никогда не выиграл бы у демона игры ни одного раунда.       Что же делать? Играть? Да, Ли Ен кумихо, и у него достаточно сил против Доккакви, но, если демон потребует сразиться с ним в игре – дело будет плохо, ведь Лис никогда не держал в руках карточек! Только кажется, выхода у него сейчас нет – придется пройти испытание: сразиться с демоном или же сыграть с ним.       Осознание безвыходности и жестокости ситуации, в которой он оказался, повергло Ена в смятение. Ен отвернулся, не в силах сдержать слезы. Кажется, все его усилия были напрасны: та тонкая нить взаимопонимания, что Ену с таким трудом удалось протянуть между собой и Раном, внезапно, совершенно необъяснимо оборвалась. Теперь все было бесполезно: Ран почему-то снова не верил ему, и по-видимому, в отчаянии попался во власть Демона Игры.       Ена трясло от возмущения и ужаса, поскольку единственной причиной состояния Рана по его предположениям, могли быть те слова Му Ена, сказанные во время их с Лисенком поединка после гибели Подражателя. Явно не просто так Ран не стал рассказывать об этом Ену тогда, на пути к выходу из Мира Проклятых.       «Что такого мог сказать тебе Му Ен, что ты так резко изменился?! Что мне сделать, чтобы ты верил мне, а не ему?! Что я могу сделать, Ран??» - мучительно думал Лис, обнимая свои плечи. Он всхлипывал, роняя слезы и задыхаясь.       - Ты плачешь? – тихо спросил Ран. – Плачешь из-за меня?       - Как видишь, - рявкнул Ен, не оборачиваясь. Ни объяснять, ни убеждать у Ена больше не было сил. Срочно нужно было действовать, но в состоянии шока он не мог понять – как.       - Но... Почему?.. – в этот раз голос Рана звучал едва слышно.       - Ты спрашиваешь, почему? - Ен обернулся.       Вряд ли он был готов говорить о чем-то серьезном прямо сейчас, да и способен ли был Ран услышать его в таком состоянии? Только в этот момент Ена вдруг осенило.       Внезапно он понял, что все еще осталось в его власти, что он может и должен сделать сейчас, когда, кажется, жизни обоих висят на волоске.       Он приблизился к Лисенку и опустился на колени, так, чтобы можно было хорошо видеть его глаза. Ран смотрел на него потухшим взглядом, бледный, безжизненный, ни удивления, ни обиды не отражалось на его лице…       Что было дальше Ен помнил плохо, он вряд ли даже отдавал себе отчет в том, что делает. Единственной мыслью его было - удержать Лисенка в этом мире все то время, пока он будет бороться с Демоном Игры, а заодно и попрощаться, если все же ничего из этого не выйдет.       - Если никто из нас сегодня не выживет, - проговорил кумихо, осторожно касаясь бледной щеки брата и трепеща всем существом, - ты должен знать хотя бы это.       Сказав так, он обнял затылок Ли Рана, и со всем отчаяньем невысказанного чувства прикоснулся к его бледным губам своими – горячими и влажными от слез.       Казалось, все звуки исчезли вокруг, Ен едва мог дышать, лаская губами губы брата. Это было странное, жгучее наслаждение в шаге от смерти, и Ен отдавал сейчас Рану все, чего остро желал сам...       Ран был настолько потрясен, что не пытался сопротивляться, и ни о чем не спрашивал, лишь всем существом подался вперед, рискуя упасть. Он вцепился в одежду брата, и положил дрожащую ладонь туда, где на шее кумихо в жилке бьется его частый пульс. Ран чувствовал его под пальцами, и странно-нежная, теплая волна прокатилась по его телу, согревая, заставляя дышать…       Знакомый до боли запах Ена ударил в ноздри, Ран вдохнул его всей грудью, и, подчиняясь воле брата, неуверенно приоткрыл свои губы навстречу. Словно каменная стена обрушилась в нем в этот момент – страстно захотелось жить: грубоватая нежность Ена заставляла его что-то услышать, что-то понять такое, что тот не мог сказать словами. А Ен касался его губ горячим языком, раскрывал их нежно, словно уговаривал, прикусывал зубами и, провалившись в пропасть янтарных глаз кумихо, Ран слышал его негромкое, ласковое рычание...       Это длилось всего несколько мгновений, но Рану казалось, что время течет очень медленно, если не остановилось совсем. Все минуты, что длился поцелуй, Ран не вспоминал о свече – сколько там еще осталось его несчастной, ничтожной жизни? И это, и все остальное в мире не имело значения.       Братья целовались со всей силой своего отчаянья, молча, без стонов и уверений в любви, и Ран думал: если ему суждено умереть сегодня, он хотел бы умереть сейчас, потому что такая смерть – совсем не страшна.       Вот только Ен умирать не собирался. По крайней мере – не сегодня, и уж точно - не сейчас.       Он прервал поцелуй первым, вздохнул, еще на миг прижал голову Рана к своей груди, желая избежать встречи с ним взглядом, затем мягко оттолкнул от себя, быстро поднялся и, не оглядываясь, почти бегом бросился к сборищу демонов.       Он был готов ко всему...