Bad ideas make the best memories..

      Ли Ен снова и снова пересматривал видео, не задаваясь вопросами для чего это ему было нужно. Ничего не изменить, да и времени прошло немало, но отчего-то жила в нем странная эта потребность, и он возвращался к записи, даже зная, что будет очень больно.       Он вновь втыкал старую кассету в видавший виды видеоплеер, чтобы увидеть брата, услышать его прощальные слова, и каждый раз искал во взбудораженной памяти тех шестисот, тысячи лет, что они существовали бок о бок то, что так явно, так необратимо упустил. Что-то настолько важное, что было между ними все это время - не разглядел, не понял, не почувствовал… Как такое могло произойти? Он без конца задавался вопросом и ответа не находил, лишь плакал, мысленно прося прощения у брата за все то, что не понимал.       На фоне этого Джи А - милая, горячо любимая им женщина – свет и радость, тепло и любовь, была настоящим подарком судьбы. И человек (если бы только Ен мог им остаться), наверное, со временем смог бы притупить давнюю боль, переключив все внимание на избранницу, стараясь составить ее счастье. И если бы так и было, возможно, тепло и свет счастья Джи А, однажды согрел бы его самого. Но разве мог Лис забыть свою потерю?..       Как ни пытался он понять за годы, прожитые без брата, почему так нужна была младшему подобная жертва, все же не мог ее принять. Каждый раз, вглядываясь в его лицо и вслушиваясь в слова на прощальном видео, он искал и не находил ответа в своем сердце: зачем, почему, за что?..       Постоянная, глубоко загнанная на границы сознания, ноющая боль не отпускала Ена годами, и он бесконечно ходил по кругу. Конечно, рано или поздно Джи А стала замечать странные, словно бы замороженные состояния Лиса и пробовала говорить с ним об этом. Ли Ен лишь улыбался, стараясь убедить любимую, что все в порядке и не стоит беспокоиться. Он отговаривался плохими снами, что, якобы, мучают его по ночам, иногда усталостью или важными делами, которые требуют срочного решения. Но всегда это была ложь. Он и не заметил, как быстро привык говорить неправду близкому человеку.       Нет, холода или отчуждения между ними не возникло. Однако боль, что подтачивала силы Ли Ена, так или иначе отразилась на настроении и состоянии Джи А. И однажды, всерьез обеспокоенная девушка все же заставила Лиса разговориться.       Был поздний осенний вечер, когда она вошла к нему – ослепительная, в черном шелковом коктейльном платье – точеная, искусно вылепленная рукой художника босая статуэтка. Она поставила на барную стойку две бутылки самой крепкой настойки, которую смогла отыскать в городе, и достала два бокала.       Ли Ен не мог не оценить сногсшибательный образ возлюбленной, но острое восхищение, охватившее его в первый момент, тут же сменилось напряженным ожиданием – он догадывался, что одной красотой любимой женщины тут не обойдется.       - Ен, надо поговорить, - прозвучало неумолимым подтверждением.       Джи А мягко ухватила Лиса за руку и потянула за собой. Решительная красавица, она не любила длинных подготовок и церемоний, поэтому всегда действовала прямо и сразу, следуя своей привычке даже сейчас. Ли Ен тяжело вздохнул, улыбнулся, и подчинился, позволяя утянуть себя в тот конец комнаты, где располагалась небольшая кухня и барный комплекс.       Он взобрался на барный стул, стараясь не встречаться с Джи А глазами, рассеянно оглядел комнату, затем кухню – шикарный итальянский гарнитур, который два года назад лично заказал в Милане – словно желал удостовериться в его сохранности и красоте, и наконец, остановил взгляд на ладонях любимой, занятых розливом горячительного напитка.       - У нас есть повод?.. – осторожно спросил он, будучи почти уверенным в том, о чем пойдет разговор.       - Есть, к сожалению, - вздохнула Джи А.       - Тогда и мне - полную, - обреченно отозвался Лис.       В этот момент, на доли секунды глаза его поменяли форму зрачков и цвет на янтарно-желтый, звериный. Последнее время его лисья сущность проявляла себя в присутствии Джи А все чаще и непредсказуемей, но в своем теперешнем состоянии Ен едва ли замечал это.       Джи А сделала большой глоток.       - Ен.. Может быть, ты…- она не договорила, разволновалась, замешкалась, и Ен взял ее за руку, желая успокоить.       - Нет. Я не влюблялся – опередил он ее вопрос, нежно касаясь пальцев девушки губами.       - Но, я не знаю, что думать!.. – взволнованно-раздраженно воскликнула она, - у тебя другая женщина? Ты мучишься принятием решения?.. Скажи – я готова услышать это. У нее ребенок от тебя?.. Или… Я не знаю, Ен! Бога ради!..       Пусть Джи А и не любила «долго запрягать» прежде, чем поднимать трудные темы, она все же прошла длинный период подготовки к этому «разумному, разговору двух взрослых людей», старательно обдумав что и как будет говорить своему Лису, но все ж в реальности оказалась не готова ни к чему.       Она нервничала, с трудом справлялась, чтоб не сорваться: долгое время сдерживаемые эмоции сию минуту рвались наружу, - очень понятно и очень «по-человечески». И этим своим нетерпением болезненно напомнила Ли Ену брата-полукровку.       Ли Ран был также несдержан, нетерпелив в том, что было для него важным, и та страстность, что переполняла его душу – наследие человека, часто мешала высказывать свои мысли и чувства прямо и просто. Но в таких проявлениях он был намного уязвимей Джи А, и этим «проигрывал» ей. Думая так, Ен чувствовал, что не имеет права винить брата в чем-либо, потому что был виноват сам… И это «потому-что» столетиями стояло между ними, словно железная стена.       Сам же Ли Ен был Кумихо на все сто, и несмотря на глубокую погруженность в мир людей, мог сдерживать чувства долгие годы, если была необходимость. Однако, в этот раз видимо что-то пошло не так, раз та, кого он изо всех сил старался оберегать от собственных переживаний, смогла угадать реальное положение вещей настолько точно, чтобы в итоге случился этот сложный разговор.       - Нет, нет, нет же! – неожиданно для себя воскликнул он. Девушка испуганно умолкла, прижимая к груди бокал и уставилась на него, пораженная, ведь он никогда раньше не повышал на нее голоса.       - Конечно нет, прости, - смягчился Ен, тяжело вздохнул и с досадой на собственную несдержанность покачал головой.       - Тогда что происходит?.. - продолжила взволнованно Джи А. - Отчего ты несчастен?.. Я вижу тебя таким каждый день последние годы. И чем дальше, тем хуже и хуже… Ен, это невыносимо! Я очень устала, - губы девушки дрогнули и она закрыла ладонями лицо.       Лис ужасно боялся ее слез и потому, прежде чем ответить осушил до дна полный бокал терпкой настойки. «Ох, как крепко…» - успел подумать он, пока жесткий, обжигающий напиток скользил по горлу. Он едва не закашлялся, но после глотка крепкого напитка почувствовал себя гораздо лучше: постоянная, почти привычная ноющая душевная боль значительно притупилась, и как будто исчезла совсем.       Лис с удивлением смотрел на Джи А, словно не понимая, где находится и о чем вообще «сыр-бор», но на задворках сознания крепко сидела предупреждающая мысль, что такое состояние будет недолгим. Он встал, нежным жестом привлек к груди всхлипывающую женщину и сказал то, что совершенно не планировал говорить, успев все же подумать: «Что было в бокале? Сыворотка правды?»       - Какие женщины, Джи А? О чем ты говоришь - воскликнул он. - Кто может заменить тебя?.. Нет. Все не то, – он умолк, вкладывая всего себя в настойчивый поцелуй, которым смог успокоить девушку и заставить слушать себя с вниманием.       - Я… очень виноват перед Раном, - сказал он, поправляя ее растрепавшиеся локоны. - Я должен был предвидеть то, что случится… Должен был!       - Ен, нет.. - вяло возразила Джи А.       - Послушай меня... Брат погубил себя, чтобы я жил, чтобы мы с тобой жили, понимаешь?.. Я не могу, не хочу принимать такую жертву! Это одно мучает меня. Только это, клянусь.       Высказавшись, Ен почувствовал, как она замерла, словно заледенела в его объятьях, затем немного отстранилась, пораженная.       - Ен, столько лет прошло… Неужели до сих пор ты думаешь об этом?..       Ли Ен кивнул, сжимая крепче ее плечи, но Джи А не пожелала долгих объятий – отстранилась совсем и вновь подсела к барной стойке, задумчиво вертя в руке бокал.       - Это невозможно, - вздохнула она. - Невозможно так жить. Ты опять смотрел старое видео. Зачем, Ен?.. Зачем мучить себя? А теперь и меня... – голос Джи А был усталый и почти равнодушный. Ен понимал, что она совершенно права. Права по всем меркам, и не только по человеческим, однако также понимал прекрасно, что память о Ли Ране не просто так не дает ему покоя.       - Прости, я не хотел, чтобы ты беспокоилась, - сказал он. - Всего этого – он абстрактно повел рукой в воздухе – не хотел. Знал, что будешь переживать. Прости, - он тоже сел, понимая в этот момент окончательно, что обязательно должен найти выход. Если мысли о брате не дают покоя столько времени, значит должен существовать какой-то путь. Какой – он даже предположить не мог, но точно знал одно: ни он, ни Джи А не смогут жить, как раньше, пока ситуация не разрешится. А это означает только одно…       - Джи А… Если, я оставлю тебя?.. – спросил он, вглядываясь в лицо девушки, с болью осознавая неизбежность происходящего.       - Совсем? – побледнела в момент Джи А.       - ...не знаю, - вздохнул он, и опустил голову. - Чтобы разобраться с этим мне потребуется время.       Ен не отпускал ее руки, успокаивающе поглаживая, старался говорить мягко, но ни слова, ни тон его бархатного голоса не могли смягчить самой сути.       - Я не знаю сколько его потребуется, - понизив голос, договорил Ен.       - Но ты… вернешься? – спросила она, уже зная ответ.       Он все-таки ей нужен был – любой, чтобы было во что верить, чтобы было чем жить, пока высшие существа вершат свои дела, недоступные смертным.       - Я люблю тебя, - сказал Лис, поднимаясь, захватывая в плен мгновенно похолодевшие руки Джи А. Она отстраненно смотрела на то, как он склоняется к ним, как рыжая шевелюра падает ему на лицо, скрывая лоб и глаза, ощутила, как вечно прохладные губы Лиса коснулись тыльной стороны ее ладоней.       Она знала, что произойдет сейчас, здесь, прямо на барной стойке, и несмотря на то, что была очень расстроена, не смела отказать. Ен был невероятно ласков, и настолько остро, отчаянно нежен, что, наверное, ни одна земная женщина в такой момент не усомнилась бы в том, что желанна и любима. Очень любима.       Лис касался ее волос, ласково привлекал к себе, обнимая ладонями белую шею, трепетные прохладные губы скользили по ней, прокладывая путь из нежных поцелуев, заставляя Джи А отвечать. Она отвечала нехотя, не в силах выбраться из пучин своей печали, но вопреки этому Ли Ен становился настойчивей.       Он шептал что-то, освобождая Джи А от элегантной оболочки коктейльного наряда, он нуждался в аромате ее тела, стремился к нему всем существом, ласкал ее, словно в последний раз. Страсть и отчаянье Девятихвостого слились воедино в единственном «прости», сорвавшемся с его губ.       Джи А все понимала, ведь «я тебя люблю», сказанное Еном в ответ на ее «ты вернешься?» было равнозначно очевидному «нет», потому что время в человеческом и лисьем представлении – понятия несоизмеримо разные. Да, он не сказал об этом прямо, но Ен, в отличие от нее самой, не придерживался прямых путей ни в разговорах, ни в жизни. И зная это, она отдавалась моменту – покорялась его настойчивой нежности, слушала биение его сердца, ощущала естеством его разгорающееся желание, его страсть и его любовь в янтарных лисьих глазах.       Перед тем как уйти на заре нового дня, он долго сидел рядом и вглядывался в любимое лицо, пытаясь запомнить навсегда это сонное осеннее утро. Еще дремал едва зарождающийся солнечный свет в растрепанных волосах Джи А, во сне она томно улыбалась, дышала спокойно, глубоко. Ен провожал взглядом выступающие косточки ее ключиц, изящную ступню, выглядывающую из-под одеяла, мягкие изгибы рук, округлые плечи, налитые яблоки груди и всю ее – родную, любимую, хранительницу дома.       Нужно было встать и уйти. Надо. Но, как трудно было сделать это!..       Ен несколько раз глубоко вздохнул, и наконец преодолел себя: осторожно поднялся, стараясь не разбудить Джи А, запахнул на груди плащ, плотно прижимая ладонью, словно таким способом можно было заставить уняться ноющее сердце, надвинул на глаза шляпу и направился к двери.       Никакого дальнейшего плана на тот момент у него не было, решение еще нужно было искать, но сейчас все мысли были о другом - Лис покидал свою нору, и осознание этого давалось ему с огромным трудом.       В раскрытых дверях, на пороге он все же остановился: заполошно забилось сердце, нестерпимо захотелось оглянуться, обнять Джи А еще раз, запечатлеть поцелуй на ее мягких со сна губах, как он всегда любил это делать…       - Не оглядывайся! - твердо прозвучало за спиной.       Ен замер.       – Уходи, Ен! – воскликнула Джи А громче, наблюдая воочию его метания. На этот раз голос ее дрогнул, но она все же справилась с собой, договорив с отчаянной уверенностью, – и память не трожь. Не вздумай даже!..       Потрясенный Лис ничего не сказал, лишь тяжело вздохнул и до побелевших костяшек сжал дверную ручку.       - Прошу тебя, пожалуйста, - наконец мягко сказала она. – Оставь мне память. Я хочу помнить тебя…       Ли Ен коротко кивнул. Не оборачиваясь, он шагнул в тишину холодного утра и дверь за ним захлопнулась.