Стакан портвейна.

— Да я все песни его наизусть знаю! — улыбается Козырев, докуривая сигарету и глядя на девушку с восторгом. Они постояли на улице еще пару минут, дабы выветрить запах сигарет. Стёпа показался Светлицкой довольно интересным юношей. Многие подростки слушают попсу, а не рок, гранж, панк-рок и тому подобное — как он. — Кстати, не хочешь сегодня вечером погулять? — предложила блондинка, когда они направлялись обратно в кабинет. — Думаю, было бы здорово! — Козырев тепло улыбается, в затем заходит в кабинет. География, на которой девушка благополучно подремала. Было скучно, так как в Ленинградской школе, в которой, собственно, она и училась, программа опережала эту за полгода. Люба подняла голову с парты только после нескольких толчков в руку. Это была девочка, которая не выглядела как отличница или прилежная особа. Форма такая же, как и у всех, но юбка по длине ушита, на ногах туфли с каблуком, огромный начёс и ядерно-розовая помада. — Новенькая, ты чё, ботинки у деда спёрла? — засмеялась шатенка, оперевшись руками о парту. — сразу к Стёпке села? Люба раздражённо выдохнула. — Ой, у тебя, кажется, стрелка на колготках пошла. Вон, сзади, огромная такая. — Светлицкая почти смеялась, произнося это. Ей было откровенно говоря похуй на то, что девочки шушукались, смеялись, обсуждали её. Так происходит всегда, когда в класс приходит новенькая.

***

Наконец, 7 мучительных уроков закончились. — Стёп, зайдёшь за мной? А то я пока не очень ориентируюсь в Москве. — Да, конечно, без проблем. Около 6 вечера. Люба уже во всю собиралась. Она надела черные джинсы, которые тётя привезла из Америки, и какую-то готическую кофточку. Обула берцы. В рюкзак положила пару баллончиков краски, ключи от дома, и вышла из подъезда. На скамейке уже сидел Козырев. — Привет! — улыбается блондинка, подходя к юноше. — а есть у вас тут. Ну, заброшек, гаражей там, домов старых. Что-то такое? — Ну, есть, я знаю пару мест таких. А ты туда хочешь? — проговаривает он, направляясь по улице. — Ага. Дядя с работы привёз краску в баллончиках, мне отдал. Можно нарисовать что-нибудь.

***

Через некоторое время, которое пролетело довольно быстро за разговорами, они наконец прибыли к дому на окраине района. В нем жили люди, однако выглядел он как заброшенное здание. Стены его были уже довольно сильно исписаны, но девушка всё же нашла чистый «лист». Она достаёт из рюкзака баллончики, один протягивает Стёпе. Первое, что показалось на чистом кирпиче — фраза «Анархия — мать порядка!». Затем Козырев добавил «А в круге» рядом с надписью. Светлицкая наметила контур ангельских крыльев и уже собралась их закрашивать, но тут показалась машина милиции. «Хулиганьё!» — послышался голос милицейского, который уже выходил из машины. — Блять, Стёпа, бежать надо! Или ты на учёт хочешь? — тише сказала Любовь, а затем, не дожидаясь ответа Козырева, схватила его за запястье и рванула по улице. Они зашли в какую-то подворотню, дабы милиция их не заметила. — Фух, ну вроде оторвались. — выдохнул юноша. — надеюсь, они рассмотреть нас не успели, а то у меня отец следователь, и мне будет пиздец. — Да? Блин, что ж ты сразу не сказал? Лучше бы не шли тогда, а то ты еще из-за меня получить ещё можешь. — Да ладно, может пронесёт. — сказал он, опираясь о стену. — Можешь у меня сегодня остаться, мама всё равно на сутки ушла. — проговорила Люба, глядя на Козырева. — Оо, ну хорошо, можно! — улыбается Стёпа. Любовь достаёт кассетный магнитофон, включает его и вставляет кассету с песнями Цоя. Первой заиграла песня «Спокойная ночь».