Разряд в самую душу.

Круг. Замкнутый круг. А Неон - это то, что мешает покинуть его и плыть по течению. А её крохотные ладошки, когда то приносящие тепло, теперь можно сравнить лишь с парой щупалец, давящих на трахею, ломая её, утаскивая за собой в пучину боли, через которую приходится проходить вновь и вновь, каждый день. Хазал не помнила, когда в последний раз давала себе слово бросить всё. Она не помнила старой жизни, она не хотела помнить её. Неон стала искрой. Искрой, разогнавшей тьму на её душе, чтобы утащить ещё глубже. Как же она устала. Устала видеть счастье в глазах своей возлюбленной, когда она общается с Матео. Она устала слышать её звонкий смех. А потом проводить с ней ночь. Это заставляло сердце разрываться изнутри, обливаясь кровью, харкаться и захлёбываться ей. Но стоит только бросить, хочется начать заново и навёрстывать пропущенные горьким воздержанием ощущения. Глотать, захлёбываться, совершенно наплевав на то, что в будущем это будет густым осадком. Турчанка отчётливо помнит, с чего всё началось. Прокручивает в голове воспоминания, подобно пластинке. Заевшей внутри разума. И с того момента она пожалела, что вступила в протокол. Пожалела, что не убила эту Электрическую девчонку при первой встречи, пожалела, что привязалась. Пожалела, что подпустила к себе слишком близко, позволяя своему сердцу взять верх над разумом. Но она многое поняла и была благодарна Николь. Была рада нахлебаться горького опыта. Запястья бешено тряслись, судорожно пытаясь поджечь сигарету, зажатую между губ. Нет. Скорее, самокруток. Первая затяжка и горечь заполняет ротовую полость, лёгкие обжигает плотный дым, а организм медленно принимает в себя никотин, позволяя мозгу хоть немного расслабиться. Хочется напиться до отключки, вырвать глазные яблоки и растоптать, разломать рёбра и оторвать собственное сердце и разорвать собственными ногтями плоть, пропитанную ревностью, лишь бы оно не болело, а голова выбросила неприятную информацию, которую воспринимать не хотелось совсем. – Фейд, что это за скандалы? Почему мы должны краснеть из за тебя и твоих идиотских загонов? - её милое личико было искажено гримасой отвращения и возмущения. Рядом стоял Гекко и молчал. Его взгляд выражал лишь недовольство и некое безразличие. Они были малость растрёпаны. Боги, эти милые губы... Они были припухшими от недавнего поцелуя, её очаровательные хвостики растрёпаны, а на замечательных щеках горел румянец. Хазал должна.. нет. Она обязана стоять прямо, показывая, что плевать она хотела на них и их подростковые гормоны. Глубокая затяжка. Лёгкая пелена на глазу. Резкое желание напиться. Горькое молчание и звон в ушах. Эти чувства создавали коктейль, из за которого хотелось блевать. Кажется, мальчонка тоже решил высказаться. Но его слова, почему то, хочется вырвать ему кадык собственными зубами, растоптать его, лишь бы не слышать ничего из его рта. Этот паренёк бесил невыносимо, но в то же время Охотница завидовала. Завидовала, что ему пришлось лишь признаться. Наверняка, он бы сдался, как думает Хазал. А она не делает этого, продолжая биться за малейшую дозу своей заслуженной искры. Казалось, будто она была зависима. Будто она медленно гнила, а Неон воскрешала её той самой искрой, ради которой отчаянная Охотница потеряла остатки здравого смысла, растоптала саму себя. Хазал стоит на кухне, скрестив руки на груди. Видит, как девчонка давится своим завтраком, сделанным на скорую руку. Омлет и остатки куриной грудки. Наверняка, из за своих диет она потеряла наслаждение к пище. Звучит вздох. Неон продолжает жевать своё блюдо, склонив голову к тарелке. Нужно было впихнуть в себя хоть что то, чтобы была энергия. Еда на вкус как пластмасса, от которой хочется лишь блевать. Раньше они смеялись, сидя на этой кухне, оживлённо болтали, но сейчас могут лишь перекидываться виноватыми взглядами. Они обе ломали друг друга, но страдали, когда кто то из них не находился рядом. Изящные пальцы легонько присыпали завтрак каким то красным порошком. Специи, которые Хазал порой привозила со своей родины. Запах тут же стал слегка пикантным и Неон знала, что сбор отличный. На вкус бесподобно. Слегка пикантно и в то же время приятно пряно. Николь тут же с наслаждением мычит и с более ощутимым аппетитом сметает остатки. – Сегодня Мате... Гекко не будет. Он на задании, а потом планирует прогуляться с Рейной. - говорит она, едва успев проглотить источник своей энергии и начинает мыть посуду. – Мне ему вместо Бримстоуна выписать премию за то, что сегодня он не будет выводить меня из себя своим существованием? - ядовито отхаркивает она. Порой Турчанка может выражаться не хуже Сабины. Ладони обнимают талию, отчаянно желая умереть в кольце рук Младшей. Желая, чтобы эти ладони сжали шею, передавали артерии и свернули шею до оглушительно противного хруста.. Лишь бы она наконец то перестала вспоминать, как им было хорошо когда то. Лишь бы она никогда в жизни не произносила блядское "я тебя люблю", которое до сих остаётся проигнорированным. – Я так устала, Тала.. - шепчет, будто боясь, что её услышат. Осторожно поглаживая обожаемую талию, она зарывается носом в небесно голубые локоны, и прижимается, боясь потерять. Младшая не спала. Слышала всё, что говорила Турчанка. Слышала, как сокращаются мышцы на её больном, пропитанном тоской сердцем, создавая ленивый и тягучий ритм. Идеальные, разрисованные ладони медленно холодеют. Губы, эти вечно искусанные, желающие нежных поцелуев губы бледны. Из груди раздаются частые вздохи, которые по сравнению с разбитым сердцем, причиняют лишь сладостное удовольствие в пробитой грудной клетке. Наконец то этот кошмар закончится. – Прости, Николь, моя душа.. этой ночью я не смогу отогнать твои кошмары. - задыхаясь, отхаркивая собственную кровь, произносит Хазал. Полностью сгнившее сердце болезненно сжимается, когда перед глазами встаёт образ Талы, что выглядит так мило, только что встав с кровати. То, как забавно выглядит миниатюрная фигурка в её огромных и тёмных вещах. Боль отдаётся ударами в висках. Наконец то. Блаженная усталость, которую она так долго ждала. Тяжесть, которая чудесно отрезвляет. Она слышит торопливые шаги. Нет. Охотница за головами слышит бег,а после.. Ох, этот сладкий голос. Правда, в вопле. Легка как на помине. Дальше ничего. Темнота. Расслабление, долгожданное. Наконец то. Вечно уставшие, полные отчаяния и печали глаза прикрываются, а вечно холодное лицо кажется таким безмятежным и умиротворённым. Николь кричит, отчаянно, пытаясь привести её в чувства, прижимает голову к своему плечу и плачет навзрыд, ощущая, как крики сами рвутся из груди, как её связки начинают рваться. – Фейд! Фейд! Пожалуйста, очнись! Прошу тебя! - Филиппинка тут же валит на свои плечи, начиная нести тушку на себе. К счастью, это был самый конец их миссии. Но к сожалению, последней в жизни Кошмарницы. Слабость, тяжесть тела, отчаяние и удушающие слёзы не дают Николь благополучно добраться до базы в целости. Ноги не слушаются и девушки валятся на холодную землю. – Хазал.. - звучит хриплый шёпот, когда Младшая понимает, что же она натворила. Понимает, чего она не успела сказать и сделать. Поняла, что потеряла своё счастье, поддаваясь на провокации "примерного" общества, в рамки которого пыталась лезть. А Хазал вырвала её оттуда, забрала, разбила рамки в щепу. Филиппинка жмётся к груди бездыханного тела и плачет. – Пожалуйста, не засыпай, Хазал.. умоляю, держись... - хрипло шептала девочка, чувствуя удушающий запах металла, видя тёмную, густую кровь, что на фоне разбитого сердца была жалкой царапиной. И Неон отдала бы всё, чтобы лично собрать разбитое, фарфоровое сердце по осколочкам, как сложнейший пазл, не боясь порезаться. Если бы это спасло жизнь.