Красавица и психопат

      Макаров отводит Грейвса на кухню. Здесь больше нет солдат, и Макаров чуть ли не специально показывает ему это. У Макарова всё ещё при себе пистолет, так что Грейвс не может убежать. В любом случае, сейчас он бы этого не хотел. На кону его «Шэдоу», которые до сих пор верны ему и его отцу. — Ну, давай, — Макаров садится за кухонным столом, положив пистолет на стойку. — Что будешь есть? — Грейвс кипит от злости. — Удиви меня, — Макаров улыбается ему, как будто это какой-то романтический момент.       Грейвс находит немного хлеба, масла и сыра. Он также обнаруживает сковороду и намазывает немного масла на плоскую поверхность. Грейвс начинает готовить Макарову сыр на гриле. Это абсолютно не то, что он хочет, но Владимир сказал удивить его. Когда все приготовилось, он находит тарелку и перекладывает сыр на неё, затем нарезает по диагонали. Грейвс находит кастрюлю и банку томатного супа. Он разогревает его и добавляет немного базилика, прежде чем вылить половину в миску. С широкой улыбкой Грейвс подаёт это Макарову. — Вот. Обед. — Что это, чёрт возьми, такое? — Сырно-томатный суп на гриле. Классика американской кухни. — Это не то, что я хотел.       Грейвс перегибается через стойку и говорит сладким ядовитым голосом. — Ты сказал, чтобы я удивил тебя.       Макаров берет половинку бутерброда и макает ее в суп. Он откусывает и выглядит слегка удивленным. — Это вкусно. Спасибо, дорогой. — Не называй меня так.       Грейвс начинает готовить себе сыр на гриле и наливает остаток супа обратно в тарелку. — Филлип, мне бы не хотелось использовать оружие в деле. Будь со мной поласковее. — Не называй меня Филиппом. — Это твоё имя. — Только мой папа называет меня Филлип. — Тогда Фил? — Грейвс. — Прекрасно.       Грейвс ставит свой ланч на стол и, прищурившись, смотрит на него. — Ты добр ко мне. Почему? — Потому что ты моя жена. Какую фразу используют американцы? Счастливая жена, счастливая жизнь, — Макаров улыбается ему так, словно гордится собой. — Неважно. У меня будет свой телефон? — Только под моим непосредственным надзором. — Хорошо. — Ты можешь пользоваться телевизором, когда захочется. — Что, если я захочу посмотреть определенный фильм? — Я куплю тебе планшет, и ты, возможно, получишь доступ в Интернет и установленное время просмотра. — Мне что, шесть лет? — Ты ведёшь себя как капризный ребёнок. — Это грубо. — Но справедливо, разве нет?       Это справедливо. Он ведёт себя как полное грёбаное отродье. — Сколько у меня экранного времени? — Три часа. Возможно, у тебя будет доступ к стриминговым сервисам и некоторым веб-сайтам. — Могу ли я смотреть порно? — Нет. — Почему нет? — Я единственный, кому позволено удовлетворять тебя. Единственное, что поможет тебе получить удовольствие, - это игрушки, которые я тебе покупаю, и мысли обо мне. — Значит, никаких мыслей о том сексуальном охраннике, которого я видел? Держу пари, стонать в постели его имя действительно забавно.       Макаров встаёт. Он подходит к Грейвсу и наклоняет его через стойку. Холодный сквозняк касается задницы Грейвса, когда юбка его платья грубо задирается, как будто он для Макарова не более, чем дешёвая шлюха. Что он делает?       Шлепок.       Он с силой бьёт рукой по заднице Грейвса. Макаров только что отшлёпал его. Грейвс хнычет и пытается встать, но пистолет оказывается приставлен к его виску. Макаров снимает его с предохранителя: — Еще четыре. — Мне жаль, — произносит Грейвс.       Макаров игнорирует его извинения и снова бьёт. Грейвс вскрикивает, но остаётся неподвижным, когда холодное дуло пистолета вонзается в него.       Ещё один удар и хныканье. Грейвс чувствует, как кровь приливает к его члену, когда Макаров шлепает его. Боже, это так приятно. Ему это не должно нравиться, и он хотел бы, чтобы его тело не предавало его прямо сейчас. Если Макаров поймет, то это только подпитает его больной грёбаный разум и заставит думать, что Грейвс хочет этого.       Он был бы наполовину прав.       Раздаётся третий шлепок, и Грейвс приподнимает бедра. Боковым зрением он видит Макарова и медленную, понимающую ухмылку, что растягивается на его лице. Блядь. — Тебе это нравится? Тебе нравится, когда тебя наказывают, не так ли? — Иди к чёрту.       Макаров бьёт его по заднице сильнее. Грейвс вскрикивает, и одинокая слезинка скатывается по его лицу. Он с силой прикусывает нижнюю губу. Грейвсу всё равно, он прокусит её до крови, но он не будет подпитывать идею этого человека о том, что хочет быть наказанным. — Ты такая хорошенькая, когда плачешь, принцесса. У меня такая милая маленькая жена. Такая непослушная девочка.       Грейвс не отвечает. Раздается последний шлепок, и почему-то он причиняет еще большую боль, чем предыдущий. Кровь стекает с его губы, когда он всё же прокусывает её, чтобы не закричать. Макаров отводит пистолет от его виска. Вскоре холодный металл пистолета прижимается к его ноющему твёрдому члену. — Так мило, — Макаров почти воркует с ним. — Мне это не нравится, — Грейвс не уверен, кого он пытается убедить в этот момент. — Твой рот говорит одно, но твоё тело говорит другое, — пистолет медленно перемещается вверх по длине его члена, затем по внутренней стороне бедра. Затем по его правой щеке, на которой, он почти уверен, теперь красуется красная отметина в форме ладони Макарова. Он скулит от ощущения холодного оружия на красной коже, но вскоре Макаров отводит пистолет.       Дуло пистолета прижимается к его щекам и слегка вдавливается внутрь. Грейвс издает тихий вздох удивления.       Собирается ли Макаров застрелить его? — Должен ли я трахнуть тебя пистолетом? Заставить тебя кончить от того, что я засуну это тебе в задницу? — Нет. — Ты бы предпочёл мой член? Держу пари, ты хочешь, чтобы я наполнил тебя, не так ли? Хочешь, чтобы я сделал тебя своим? — его голос сладок, как мёд, но в нём слышится собственническое рычание, от которого у Грейвса кружится голова.       Грейвс начинает тереться о стойку. Трения не так уж много - конечно, недостаточно, чтобы он вот так полностью кончил, - но теперь он становится нетерпеливым. Либо Макаров собирается трахнуть его, либо нет. Он хочет кончить, и его не особенно волнует, вмешается Макаров или нет. — Ты такой нетерпеливый. Не мог подождать даже минуту, — Макаров замолкает. Он обхватывает рукой член Грейвса. — Тогда давай. Трахни мою руку.       Грейвс начинает двигать бедрами и трахать руку Макарова. Трение о его член такое приятное, даже если он начинает болеть из-за отсутствия смазки. Он скулит и стонет при каждом прикосновении своего члена к пальцам Макарова. — Папочка... — заикаясь, шёпотом произносит Грейвс. Он крепко зажмуривает глаза и продолжает. Боль смешивается с удовольствием, когда он использует грубую руку, чтобы довести себя до эйфории.       Макаров проводит свободной рукой по волосам Грейвса. — Хорошая девочка. Вот так.       Он игнорирует голос Макарова и представляет, как кто-то другой прикасается к нему подобным образом. Грейвс вызывает в воображении парня своей мечты и думает о том, что это безликое создание и есть тот, кто хвалит его. Он представляет себе его руку вместо руки Макарова, когда он притирается и трахает узкое пространство, созданное Макаровым. Его разум затуманивается, когда Макаров тихо воркует с ним о том, что он такая хорошая девочка и как он хочет, чтобы Грейвс обкончал его руку. Это делает всё происходящее намного приятнее, и Грейвс презирает то, как сильно ему нравится, когда ему говорят, что он хорошая девочка. Грейвс позволяет себе подчиниться, когда он хнычет и толкается. — Близко, — Грейвс задыхается, когда предсеменная жидкость вытекает из его члена. Он так чертовски близко. Макаров начинает двигать рукой, грубо дроча Грейвсу, когда толчки Грейвса становятся торопливыми и нерегулярными. Он гонится за оргазмом и с криком кончает на руку Макарова.       Макаров убирает руку, и потеря контакта заставляет Грейвса снова заскулить. Он слизывает сперму со своих пальцев, затем улыбается Грейвсу. — У меня сегодня днём нет работы. Как насчёт того, чтобы посмотреть фильм?       Грейвс просто кивает и медленно встаёт. Его разум все еще затуманен, а боль от шлепков теперь притупилась. Макаров, кажется, сжалился над ним, помогая Грейвсу добраться до дивана. Он включает телевизор и прижимает Грейвса к себе, как только они оказываются на диване. Грейвс утыкается лицом в бок Макарова. Он ненавидит себя за это, хочет накричать на себя в зеркало, но ему нужен контакт и ласка. Макарова, похоже, это не волнует или он не понимает, но он не трогает Грейвса.       Он чувствует себя дешёвкой. Неужели так будет всегда? Вся эта похвала и то, что его называют хорошим, кажутся пустыми словами. Что-то, что заставило Грейвса сделать то, чего хотел Макаров, и ничего больше. Слезы наворачиваются на глаза, когда ненависть к себе начинает пожирать его на протяжении всего фильма.       Макаров ни разу не взглянул на него.