†ъρъ†

— Есть минутка? Белокурая голова показалась в дверном проёме тронного зала, олицетворяющего величие правителя, где он часто расхаживал, заведя руки за спину или сцепив пальцы в замок, принимая и выслушивая гостей. Кощей исподлобья бросает взгляд на скромно, робко улыбающегося юношу, пока тот всеми силами пытался спрятать улыбку до ушей и блеск сияющих глаз. «Очередная авантюра», — князь тьмы откидывается на спинку трона, готовясь устало потирать переносицу и прикрывать глаза от пламенных речей. «Свободное время» царя проклятых земель обходилось дорого, почти все инициативы идейного княжича, пышущего неуемной энергией, заканчивались бедово, плачевно: спасённый от охотников — и оставленный себе, — медвежонок вырос и часто устраивал погром на заднем дворе, пугая лошадей в конюшне и слуг в подворье. Собранные поспевшие ягоды в роще при замке чуть не завели наследника в глубь леса, где таятся опасности и угрозы для постороннего человека. А благословение брака пары вурдалака и волколака без ведома Кощея едва не привело к окончательному расколу и распре между древними родами, чьи представители враждовали испокон веков. Кто устранял все последствия недальновидных и необдуманных решений неразумного дитя? Конечно, он, Кощей Бессмертный собственной персоной. Ваня привносил хаос и смуту, суматоху и сумятицу в мир порядка и совершенства. Кощей подходил ко всему взвешенно, степенно, более чем ответственно и серьезно. После Ваня тоже, не смыкая век, ворочался ночью, коря себя за спонтанные поступки и удивляясь… терпению навьего царя? Ни разу тот еще не выразил гнев, возмущение, злость или недовольство его несносным поведением. Словно знал, что искусанные губы, слипшиеся ресницы и опухшие глаза царевича — доказательство осознания своей вины. Потому ли, вороний князь не мог долго и в принципе держать зла на… этот вихрь, ураган из молодой горячей крови и капельки буйного нрава. — Собираюсь на встречу с ведьмами, у которых скоро собрание на Лысой горе, — наместник Чернобога приподнимается и медленно спускается, пока подол богато расшитой мантии огибает ступени. Необходимо было явиться на зов Яги, второй по силе в этих землях… Ваня знал, что Кощей часто отправлялся в поездку, слышал про ковены и шабаши, кланы и уделы, про междоусобицы жителей Нави: вампиров, оборотней, ведьм и колдунов, различных духов, чертей и бесов. Эти неурядицы, напоминали ему родной дом, родную землю — и даже семью. Всё как у людей… — Снова в путь? — Ване не удается скрыть в голосе горестную и горькую на вкус грусть, и от волнения дрожащие в нетерпении пальцы мнут подол вышитой золотом рубахи. — Это буквально на минуту! Пожалуйста! Кощей не может не смотреть в этот по-щенячьи жалостливый взгляд, на эти сложенные ладони вместе: не хватает сил противостоять, сопротивляться природному дару Ивана. А уж если тот зовет его по имени… Перед дальней дорогой Кощей старался не сталкиваться, не наталкиваться на парня, иначе отказ в просьбе давался ему все тяжелее. Ваня же, уловив смятение и колебание мужчины, быстро берет его за руку и ведет за собой прочь из парадной залы, мимо витиеватых колонн, резной мебели и высеченных статуй, сквозь массивные двери, по мощенному камнем коридору, бесконечно уходящему в даль. Кощей покорно и смиренно позволяет себя вести, гадая о месте и цели, ступая быстро, не отставая от юноши. Лишь взгляд упирается в златовласые кудри, подпрыгивающие на ходу при скором шаге. Ваня спешит, будто боится… опоздать, не успеть? — Скажи хоть, что ты на сей раз задумал? — вопросы ведомого роятся в голове, путаются догадки, гложат сомнения: куда ведет, что покажет… как сильно аукнется? Морально Кощей настраивается на очередную катастрофу, в которой мешкать нельзя, секунда промедления — и масштабы бедствия будут поистине… неоценимыми. — Я… — Ваня дышит рвано, в попытке унять бешеное сердцебиение, словно сердце стучало в висках, — я устроил тайное свидание Вазиру и Ингве! Кощей резко тормозит, но не одергивает руку юноши. Даже наоборот — сильнее сжимает чужую ладонь, поцарапывая ногтями. — Ты… что? Боги, дайте сил. Ваня оборачивается. Кудряшки будто лучики, подсолнухи будто, колышатся в такт. — Я сочинил и послал тайные послания каждому из них, встреча должна состояться в читальном зале после полудня, они наверняка там, пойдём посмотрим, — лопочет будто на бегу княжич, заделавшийся свахой, и порывается вперёд, но когтистая рука не разжимает ладонь. Кощей не двигается с места словно изваяние. Он шумно и глубоко вдыхает воздух, стараясь не сломать железной хваткой юношеские пальцы. — Что? — Ваня непонимающе заглядывает с надеждой в холодные глаза. — Думаешь, это плохая идея — подслушать чужой разговор двух… ? — У меня нет времени на детские игры, — предупреждающе смерив взглядом, чеканит Кощей. Сказал как отрезал. С этими словами повелитель выпускает руку юноши из своей и разворачивается, чтобы уйти. — Н-но… я думал… Лишь краем глаза властитель ловит опущенные в пол дрожащие ресницы, пылко играющий румянец на щеках и поджатые губы. Пристыженный собственной затеей, как если бы потерпевший унизительное поражение в битве, Ваня стоял и перебирал складки на золотисто-алой рубашке. Только не хрусталики слез, омывающее лицо. На это у Кощея нет заклятия. В груди тоскливо ёкает… Ночь упрямо зовёт ко сну. Во влажном взгляде размываются буквы, и чтение, сказ о легендах далёкой страны, не помогает. Не обретает покоя он так, как даруют его тонкие руки с длинными пальцами. Разлепив ресницы, Ваня слышит знакомый шелест длиннополых тяжёлых одежд и… запах. Уже родной. — Мне сказали, ты не притронулся к ужину, — голос окутывает бархатом. Постель промялась под весом колдуна. — Я раздумывал над твоими словами, — Ваня отставляет книгу в сторону, кладет рядом и пододвигается к краю, подобрав ноги, уложив подбородок на колени. Локоны спадают на лоб. Владыка напрягается, предчувствуя неладное, худое. Начало откровения звучит настораживающее. — Не стоило… — Ты был прав, как всегда, это было глупо с моей стороны, я приношу только проблемы и всех подвожу… Что? Ваня в ожидании моргает, изумлённо хлопая ресницами, свешивая ноги с кровати: словно хочет сморгнуть видение. Царь вздыхает и делает неловкую попытку пройтись пальцами по вьющимся прядям, где плавилось жидкое солнце, погладить плечо, огладить спину в искреннем желании утешить и успокоить. Получается только дотронуться подушечками пальцев, кончиками ногтей. Рука предательски дрожит. Ваня всегда принимал скудные ласки князя за отеческую любовь, в коей нуждался, коей был обделен… ещё с детства. Сам же Кощей… вовсе не злился. Страшно не ошибиться или упасть, страшно не признать вину, не исправить ошибку. Не встать, будучи нещадно втоптанным в грязь, утратив былое величие, познав унижение, тяготы, лишения, предательство, одиночество. Разочарование в жизни. Когда боль рождает не тоску по прошлому, а ярость, выжигающую все прочие чувства, что обрушится на всех повинных в низвержении царя до раба. — Стой… — Ваня чуть отстраняется и хмурит рыжие густые, отливающие солнечным золотом, брови. — Ты же должен был отлучиться, разве нет? Кощей перестаёт играться с милыми чёрной душе завитками, придавая лицу более серьёзный вид. — Должен был. В последнюю минуту решил, что достаточно будет выслать от имени себя Ингву, как предводителя отряда, с её лучшими, отобранными и обученными лично ею, воинами, и Вазира. Она отвечает за охрану дипломата, он — за переговоры. В крайнем случае, с вороном прибуду сам. Невелика беда. Редкие разрозненные недружественные и нелояльные племена знали, что тронь вверенных приближённых Владыки — и тот не оставит камня на камне на выжженой земле, так как это будет рассмотрено как вызов, как дерзость, как акт, жест неповиновения. Ваня же не двигается, забыв как моргать, как дышать. Как жить забыв. — Спасибо! — громогласный возглас, и Кощей едва сохраняет равновесие под давлением юного тела, что бросается на него с жаркими объятиями, трясь щекой об острую впалую скулу, от радости случайно мазнув губами по губам. Бессмертный не решается опустить ладони на подрагивающие лопатки, пока пленник утыкается то носом в шею, то лбом в грудь, боясь вспугнуть, упустить, испортить мгновение. Боялся, что птенец расправит крылья и выпорхнет из гнезда, выскользнет из рук? И счастье развеется, рассыпется, распадётся. Исчезнет. — Но ты же сразу, с самого начала дал ясно понять, что не веришь в мою затею? — и снова эти синие озера глядят в самую душу, ища надежду в бездне льда, камня и мрака, проблеск в непроглядной мгле. — Это неважно, что я думаю, — Кощей ведёт плечами. В конце концов, ему не было чуждо любопытство. — Так что ты писал в тех… письмах? Признание в чувствах? Одна бровь ползёт вверх, как и уголок губ. Ваня размыкает объятие и улыбается, глядя снизу вверх. — Не совсем. Не то чтобы откровение, скорее… назначил свидание. Юноша совсем не умел врать и был порою слишком добр, доверчив, наивен и… юн. Слишком свят его свет. Это мгновение счастья, воцарившейся гармонии, близости и единства душ, прерывается урчанием в животе. Ваня алеет. — Время позднее. Не желает ли княжич отужинать? — составить компанию. Его чудо, его сокровище активно кивает, улыбаясь всё шире. Кощей в мыслях уже думает, в какое русло направить неугомонную энергию, — возможно, предложение украсить и облагородить заброшенный когда-то зимний сад Ваня встретит с ещё большей улыбкой, лучась радостью и благодарностью? Всё, что царевич хотел — это понимания, уважения и доверия, а не злата да сребра. А уголки тонких темных губ меж тем предательски скользят вверх, образуя…