***
И вот, шёл очередной такой бессмысленный день в теперь уже мрачной и пустой жизни Койни. Бедолага вертелся в кровати, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Ему сегодня было так тошно, как никогда до этого не было. Он недавно успокоился от очередного беспрестанного рыдания, во время которого обнимал свою подушку, отчаянно думая, что обнимал Пин. Совершенно опустошённый, Койни уже не знал, что чувствовать. В голове начали прокручиваться воспоминания о том, что было до смерти подруги, как вдруг... Послышался стук в дверь... Как же Койни не хотелось сейчас вставать с кровати, которая уже стала ему как маленькая обитель внутри большой (то есть, комнаты), и идти открывать кому бы то ни было! Койни подумал, что это, наверное, Нидл опять пришла предложить поесть — после всего произошедшего девушка, как домохозяйка или даже нянечка, окружила страдальца заботой, беспокоясь больше всего именно за его здоровье. Хоть парень и понимал, что поесть ему бы не помешало и даже было бы необходимо, но ему уже так надоело и осточертело всё, что он готов был послать Нидл с её едой куда подальше... Но, как бы сильно Койни не хотелось, открыть дверь всё равно было нужно. Он неохотно поднялся с кровати, кряхтя и тяжело дыша, доплёлся до двери, ослабшей, дрожащей рукой повернул ручку и медленно отворил дверь в свою каморку. Стучащим оказался Файри... Да, тот самый Файри, у которого с Койни была архивражда весь первый сезон шоу. Что же он здесь делал? Пару дней назад, может и неделю назад, он случайно пересёкся с Койни и Нидл. Издалека завидев неприятеля, Файри сначала нахмурился, а когда подошёл ближе, то услышал плач... Стало не по себе... Файри не знал, что на него нашло, но он в тот момент вместо привычной неприязни испытал к Койни сострадание. Файри поймал себя на мысли, что не хотел посмеяться над Койни в тот момент, не хотел обозвать его плаксой или как-то ещё более обидно. Как будто он предчувствовал, что что-то не так. И это было так, ведь подслушав отрывки разговора, он понял, что стряслось страшное горе. Чуть позже Файри лично попытался поговорить с Койни об этом. Было страшно, что это закончилось бы ссорой, но Файри не мог избавиться от чувства, что бедолаге нужно было помочь. Ссорой не закончилось: Койни без слов вцепился в Файри крепким объятием, казалось, сперва даже не разобрав, кто к нему подошёл и зачем. После этого парни часами разговаривали и обсудили всё насущное: почти сразу пришли к выводу, что вражда их была совсем бесполезна и из ничего раздута, что не надо было им конфликтовать; Койни рассказал обо всех своих тревогах Файри так, будто бы он был случайными незнакомцем, тем самым, которому можно поведать о всей своей нелёгкой жизни и выговориться. Файри сам захотел сопроводить Койни на его нелёгком пути восстановления от горя, и решил временно у него пожить, на что он согласился и даже умолял об этом. Одиночества Койни отнюдь бы не вынес. Как-то быстро всё это произошло, что Файри и сам не понял, как его с Койни отношения внезапно приобрели положительный оттенок. Казалось, что Файри просто должен был посмеяться над трагедией, ведь это ж его главный враг страдал! Но язык не поворачивался, сердце не позволяло... Когда Файри узнал о произошедшем, его будто чем-то ударили, он был поражён. Не было даже и мысли, что это Койни попал в такую беду, просто стало не по себе, стало до безумия жутко. Файри попросту не мог остаться в стороне! Неизвестная сила движила им, и он хотел помочь... Так всё и сложилось... Файри навещал Койни не так часто, как Нидл. Хоть потерпевший горе и вряд ли бы вынес одиночество, он часто просил оставить его в комнате одного — поэтому он и проводил в своей обители большую часть дня. К тому же, из-за нестабильного ментального состояния сейчас, Койни мог запросто с криками выгнать того, кто часто наведывался к нему. Файри сейчас был в особом волнении за нового приятеля. — Файри?.. - сухим и охрипшим голосом произнёс Койни, чуть удивившись тому, что пришла не Нидл. — Да, это я, дружок, - как-то Койни рассказал, что Пин его называла дружком, и признался, что ему так не хватало слышать этого слова сейчас. Файри не хотел сначала этого делать, ибо боялся, что мог, наоборот, напомнить Койни о смерти подруги, но таки решился. Файри надеялся, что не сделал ничего плохого. - Пришёл навестить, - Файри говорил так, будто приехал откуда-то далеко. - Ты в порядке? Парень знал, что это самый глупый вопрос, который только можно было задать сейчас. Очевидно, что его приятель был не в порядке. На глазах у Койни навернулись слёзы. Он завёл Файри в комнату, прикрыл за ним дверь и ухватил крепким объятием. Несколько поражённый, Файри сначала не принялся делать объятия более крепкими. Он стал рассматривать каморку Койни. С каким-то непонятным чувством тревоги или волнения Файри водил глазами по этому прокуренному, унылому и печальному помещению. Запах сигаретного дыма бил в нос сильнее всего, и это была самая выдающаяся черта комнаты. Настолько этот запах был силён, что Файри даже усомнился в том, проветривает ли хозяин свою обитель. Впрочем, и сам хозяин пропах этой гадостью, что его, походу, не волновало. Вся комната в общем то ли из-за интерьера, то ли из-за печальности последних дней, казалась серой. По крайней мере, атмосфера была гнетущей, и в голове Файри комната точно представлялась тусклой и бесцветной. Гость обители хотел было уже рассмотреть поподробнее мебель, но его прервал всё тот же усталый хриплый голос: — Пин... - теперь этот голос был ещё и заплаканным, ибо слёз Койни не сдерживал и даже не пытался. Уже понимал, что бесполезно. Файри резко вернулся в реальность и стал больше чувствовать приятеля, которого сейчас обнимал. Неужели гость настолько увлёкся комнатой, что забыл про Койни? Возможно, это просто желание отвлечься, ибо Файри понимал, как сильно он сейчас будет переживать, как сострадание будет когтями драть сердце и оставлять осадок в виде неясного тяжёлого чувства глубоко в душе. Ну, что ж, раз он уже пришёл навестить и поддержать Койни, то должен был это делать. Первое, что пришло на ум — это кое-что не очень уместное. Но это была правда, которую нужно было сказать, ибо оставлять Койни плавать в утопии было нельзя. — Койни... Её больше нет с нами... Я Файри, не Пин... Звучало довольно жестоко, особенно для Койни, который всё ещё отказывался верить в произошедшее. Что-то внутри всё сильнее рвалось, от этого чувства так сильно хотелось убежать куда-то очень далеко и не возвращаться. Койни ощутил тяжесть внутри себя, будто что-то сильно тянуло его вниз, вместе с тем разрывая на куски. Парень громко всхлипнул и взревел. — Пин... Где она?! Койни безостановочно рыдал. Сердце в груди бешено забилось в тревоге, в отчаянии. Бедолага отказывался верить в то, что происходило, ему нужна была его дорогая подруга, живая и настоящая. Он на секунду даже мог воспринять Файри за Пин, но, понятно дело, такой обман сознания ничем не помогал, а только усугублял ситуацию, особенно в момент, когда приходило осознание жестокой реальности. — Она отдыхает... Там, на небе... Файри и сам слегка потерялся в реальности. Он не знал, что ещё сказать, кроме очевидного факта. Взгляд его, беспокойный и чуть отрешённый, был направлен куда-то вдаль. Файри не понимал, что чувствовал. Вроде бы ему и было тревожно, а вроде бы он был до безумия спокоен. Пугало незнание того, что вызвало такую смесь чувств. — Я... Я так скучаю по ней... - из-за слёз Койни было тяжело говорить ровно и чётко. - Почему... Почему это произошло?.. Файри совсем потерялся в этом беспокойном моменте, который, казалось мог бы продлиться целую вечность. Постепенно стало исчезать странное чувство спокойствия, и вот, как Файри и предполагал, сострадание начало драть когтями душу. Вновь стало ощутимо в объятиях истощённое тело измученного горем Койни, Файри сделал эти объятия крепче, стал ладонями гладить по спине и ласковым голосом сказал то, что первое возникло на уме: — Я понимаю, приятель. Тебе очень тяжело. Я буду с тобой, обещаю. Я не смогу заменить тебе Пин, но я могу быть с тобой и я буду с тобой, несмотря ни на что. На самом деле Файри не знал какого это — потерять друга. Парень просто не знал, что сказать и как успокоить приятеля, хоть и очень за него волновался. Койни после этих слов вроде бы немного, совсем чуть-чуть расслабился, и, как и Файри, стал больше чувствовать объятия. Было очень тепло и хорошо рядом с таким приятелем, его присутствие грело озябшее от бесконечного стресса тело и неспокойную душу. Ещё и приятные нежные поглаживания по спине так успокаивали, хоть и вызывали мимолётную непонятную дрожь на милисекунды каждый раз, когда Файри отрывал ладонь от спины Койни и прикладывал снова для очередного поглаживания. Всё внутри Койни постепенно стало теплее, начал уходить тот жуткий холод, что мучал страдальца в последние недели. Будто парень сначала стоял под промозглым осенним дождём, а потом зашёл в дом, где тепло и хорошо. Не верилось, что за пару дней абсолютно случайного приятельства Койни будет испытывать такие удивительные чувства от объятий с персоной, с которой ещё совсем недавно враждовал. Парень сделал пару глубоких вдохов-выдохов в попытках успокоиться от плача и сделать речь более понятной. — Спасибо... Я просто очень скучаю по Пин... - в нём снова будто что-то опять надломилось, вновь захотелось плакать. - Я не думаю, что... переживу это... Койни очевидно чувствовал себя лучше, чем раньше, но всё ещё тяжесть внутри не давала покоя. Парень сдерживал слёзы, как только мог. Файри не понимал и не мог представить, какую боль испытывал его новый приятель, но был кошмарно обеспокоен его состоянием. В один момент возникло чувство, будто эти двое сейчас разделяли один и тот же груз тянущего вниз горя. Чувство это продлилось недолго, но заставило сердце Файри сильно дрогнуть от испытанного ужаса. Руки, всё ещё осторожно гладившие Койни по спине теперь уже не так смело, задрожали вместе с сердцем. — Я уверен, что ты это переживёшь, - после некоторого молчания, сделав глубокий вдох, произнёс Файри. - Просто потребуется время, много или мало — неважно. А ещё небольшое отвлечение... Файри на секунду замялся, после чего продолжил речь. — Смотри, я с тобой. Сосредоточься на этом. Сосредоточься на моём присутствии, на наших объятиях. — Я постараюсь... Спасибо ещё раз... Не представляешь, как мне сейчас нужен ты рядом... И твои слова... — Да что уж там... Я должен был помочь. Парни ещё пару минут постояли в объятиях, ничего не говоря друг другу. Койни наслаждался моментом искренней заботы и душевного тепла, которых ему сейчас так не хватало. Файри просто был рад тому, что мог помочь приятелю хоть чем-то. Когда они будто по действию коллективного разума друг от друга отстранились, Койни стал вытирать оставшиеся слёзы. Всё это время Файри, неподвижно стоя напротив него, смотрел ему в глаза. Файри рассматривал их больше всего. Взгляд, отрешённый и усталый, должен был насторожить больше всего, однако обеспокоили лопнувшие в глазах мелкие кровяные сосудики. И сине-серые пятна под нижними веками. Это были глаза, принадлежавшие человеку, который был лишён сна злой силой, что, конечно же, можно было сказать про Койни. Файри стал волноваться опять. — Приятель, ты сколько спишь сейчас?.. Койни немного насторожился от поставленного вопроса. Отвечать было как-то неудобно, хоть всё и было достаточно очевидно, и скрывать было абсолютно нечего. — Не особо много... С того момента, как Пин умерла... - Койни тяжело вздохнул, стараясь не заплакать вновь. - Ну, ты понимаешь. Тяжело уснуть. — Это не хорошо... — Знаю... Файри также вздохнул. Он отвёл взгляд и немного призадумался. Хотелось как-то помочь, хоть и понятно, что поддержать словами можно, а вот со сном... Что с этим можно было вообще сделать? Только сам Койни должен был взять себя в руки, что, разумеется, не произойдёт по щелчку пальца или мгновенному желанию. Но Файри сильно хотел предложить что-то, будто кто-то другой руководил его разумом. И вскоре идейка родилась. — Слушай, приятель... Не хочешь попробовать поспать у меня на коленках? Я тебя обнимать буду. Может, сон будет не таким беспокойным, - Файри нежно улыбнулся. Койни, похоже, одобрил это предложение сразу же, ибо его глаза наполнились какими-то искорками то ли радости, то ли некоторого другого приятного чувства. — Может быть. Я попробую, - Койни так же нежно улыбнулся в ответ приятелю. Файри прошёл дальше, присел на кровать и похлопал ладошками по своим коленкам, приглашая Койни прилечь, что тот и сделал, дойдя до нужного места, чуть пошатываясь. Веки медленно сомкнулись, и на секунду даже показалось, что усталость сразу ушла — настолько сейчас нужен был хоть какой-то отдых. Койни перевернулся на левый бок, в сторону остальной комнаты, поджал к себе ноги и постарался максимально расслабиться. Присутствие Файри рядом хорошо помогало выбросить всякие гадкие мысли из головы, и сделать спокойной свою дрёму. Файри, как только Койни лёг на его колени, осторожно положил ладонь на его голову, запустил свои тонкие пальцы в кудрявую копну волос и стал бережно поглаживать приятеля. Иногда так нравилось брать какую-нибудь кудряшку пальцем и легонечко тянуть её на себя, тем самым распрямляя. Файри так умилялся от того, что делал. Поглаживания по голове окончательно успокоили Койни и погрузили его в дрёму, которая со временем становилась более глубокой и медленно превращалась в сон. Файри так был счастлив тому, что Койни, наконец, заслуженно отдыхал. Не хотелось думать ни о чём. Лёгкая улыбка вновь наползла, глаза глядели на всё, что попадалось: то на покоящегося в царстве Морфея приятеля, то на стоящий посреди комнаты старенький табурет — тот самый, который Койни иногда в беспамятстве принимал за Пин, то на дверь. В момент, когда Файри посмотрел на дверь, она медленно, с еле слышным скрипом отворилась. Из проёма выглянуло вытянутое личико, и свисла большая груда шелковистых серебристых волос, аккуратно убранных не то в косу, не то в хвост. Это пришла Нидл. Завидев Койни спящим на коленях у Файри, она вмиг показалась вся и положила худенькую ручонку на сердце, вздохнув с удивлением. — Умаялся! - пропищала Нидл своим тоненьким голосочком. Файри пару секунд смотрел на вошедшую неподвижно и безмолвно, пытаясь сообразить, что произошло. — Ну и вонища тут у него! Совсем не проветривает что ль?! - возмутилась высокая девушка по поводу стойкого запаха сигаретного дыма. Она прошла в комнату, к окну, и открыла его на среднее проветривание. Пока она шла, Файри слегка обдало приятным запахом еды: видимо, она только что с кухни. После этого Нидл подошла к кровати, присела рядом с Файри и Койни, наклонилась чуть ближе к первому и стала говорить тихим голосом, близким к шёпоту: — Ты как его убаюкал-то? Когда Файри смог прислушаться к этому голосочку, он расслышал небольшую дрожь и нервозность. Потом парень посмотрел ей в глаза: такой же отрешённый, тревожный взгляд, как у Койни, но, наверное, это была менее ярко выраженная тревожность. Понятно дело, Нидл тоже неистово переживала из-за всех недавних событий. Но она то ли действительно волновалась меньше Койни, то ли всеми силами приуменьшала значимость своих волнений чтобы не вгонять Койни в ещё большую яму страданий. Файри снова на один короткий миг стало не по себе, но он быстро избавился от этого чувства и решил успокоить себя разговором с Нидл. Обсудить свои переживания за Койни помогло бы обоим сбросить моральный груз. Так же негромко Файри ответил на ранее заданный вопрос: — Сам как-то уснул. Я предложил ему на коленках поспать — и вот, всё. Так и спит. — Ой, как бы не проснулся! По ночам не спит почти! Моя комната за стенкой: я иной раз проснусь не то от плача, не то от удара кулаком о стену. Иногда так завывает, так надрывается, что мне аж самой больно становится вот здесь, - она тяжело вздохнула слегка похлопала себя по сердцу. Файри слушал Нидл с сильным переживанием, глядя то на её дрожащие худощавые длинные руки, то в её усталые глаза, бегавшие туда-сюда, будто пытавшиеся кого-то догнать. — Мне кажется, что Койни меня сторонится. Вообще дикий стал! Я уже боюсь к нему заходить! В прошлый раз зашла предложить поесть, и в меня чуть не прилетело что-то! Я даже не успела распознать, что он в меня бросил, ибо быстро вышла и скрылась из дверного проёма. Поесть так и не предложила, как понимаешь. Нидл на секунду отвела взгляд в сторону, будто готовясь заплакать, а потом снова посмотрела на Файри. — Между вами, конечно, чудо природы произошло! Я искренне удивляюсь, как Койни тебя не сгрыз! И ты... как это ты с ним так... подружился? — Не по себе стало от вашего горя. Понял, что должен помочь. — Родной! - Нидл начала тихонько плакать, голос задрожал сильнее, слёзы медленно потекли по щекам. - Спасибо тебе огромное! Если б не ты, Койни бы закончил так же, как Пин. Файри успокаивающе похлопал Нидл по плечу. — Да что уж там... Это была необходимость. Нидл придвинулась ближе к Файри и приобняла его нежно. Тонкие изящные руки обвили его тело. Файри почувствовал в объятиях Нидл что-то близкое, будто он страдал от горя в той же степени. Койни стал немножко дёргаться во сне. Видимо, плач Нидл так подействовал, а, может быть, стало сниться что-то беспокойное. Файри поспешно спохватился и стал вновь гладить кудрявую макушку Койни (он притормозил ранее, когда в комнату вошла Нидл). Это был довольно необычный и напряжённый момент для, наверное, всех троих. Файри потерялся во времени, казалось, на пару минут даже забыл самого себя. Он будто стоял в пустом поле, порабощённом какой-то катострофой, держал Койни как раненого солдата, а Нидл — как его родственницу. При этом Файри не ощущал никакого ужаса, лишь неясную пустоту внутри себя. Для него, наверное, этот момент длился несколько часов. На деле же всего пару минут. Нидл быстро успокоилась, а Койни вновь обрёл спокойствие в так нужной ему дрёме. Тонкие пальцы высокой девушки стёрли слёзы с её вытянутого лица будто сами, и она снова заговорила с Файри, желая поделиться с ним абсолютно всеми мыслями. Нидл отпустила Файри из объятия, положила руку на его плечо и вновь мягкий тихий голос стал главным звуком, на котором парень концентрировался. — А тебе Койни всё рассказал?.. Ну, про Пин... Про смерть её... Про записку, про таблетки... — Да, рассказал. И ещё про вещи её, про увлечения... — С этим-то ладно... Меня больше записка волнует... — Про записку говорил, да... В день смерти Пин произошёл, наверное, самый ужасный, кошмарный момент в жизни Нидл. Девушка лицезрела труп своей подруги, который Койни принёс на руках домой, а потом, когда заглянула в комнату умершей, нашла на столе пять абсолютно пустых пачек транквилизаторов, которые раньше Пин обычно принимала в нормальной дозировке при стрессах, и измятый листочек с текстом, написанным еле разборчивым почерком. Это и была предсмертная записка умершей. В тексте Пин выразила множество сожалений своим друзьям, которым придётся пережить потерю, извинилась за "жестокость" по отношению к ним и описала в двух словах причину окончания её жизни: "ничтожность, бесполезность". Некоторые части текста так и не были поняты до сих пор, но основная суть ясна. То есть, Нидл была дома, пока Пин тайком схватила таблетки, отравила себя и написала записку. Высокая девушка чуть не упала в обморок, когда обнаружила все те вещи в комнате Пин в тот роковой день. — Я постараюсь не плакать сейчас... Я дома тогда была, я себя сильно-сильно виню, что не остановила... Как не уследила?.. Нидл задрожала, чуть побледнела, сердце её забилось бешено в груди, и девушка опять за него схватилась. — Ты не могла этого знать, нет... Это не твоя вина. — Тяжело думать иначе. Я ещё и вдобавок до сих пор отойти не могу от того, как в книжке у Доната прочитала... Койни мне её всунул в тот же день, и всё... Файри стал осторожно гладить Нидл по спине, чтобы она успокоилась. Как-то очень внезапно девушка снова начала переживать, всё внутри сжалось и разбилось опять на множество осколков. Она постаралась выбросить из головы всё, все жуткие воспоминания, которые резко замучали её бедную душеньку, чтобы вновь не расплакаться. Нидл тревожно сглотнула, набрала глубоко воздуха в себя, выдохнула и ей стало легче. — Извини, родной! — Я всё понимаю. Не извиняйся.***
Они ещё долго так просидели за шушуканьем, точно около часа. Нидл хорошо разговорилась и, наверное, высказала Файри всё, что её беспокоило относительно недавних событий, и Файри тоже поделился с ней своими мыслями. Словно камень с души упал у обоих! Ещё час они просто сидели и молчали. Это было не то невыносимое молчание, которое создаёт гробовую тишину и которое душит фактом своего существования. Это было необходимое и даже несколько приятное молчание, которое помогло разрядить обстановку после часа болтовни. Койни всё это время мирно дремал на коленях у Файри. Вот, наконец, сейчас начал просыпаться. Сон, как живой человек, постепенно покинул парня, вытащил из своих объятий, посчитав это нужным, и снова взяло в плен бодроствование. Будто бы душа Койни уходила в какой-то другой мир во время сна и возвращалась обратно с пробуждением. Веки распахнулись. Койни спросонок ещё не до конца осознал, что происходило. Увидел Файри, увидел Нидл. А они пока ещё не заметили, что Койни проснулся. Парень, еле слышно кряхтя, перевернулся на спину, потянулся рукой к глазам, потёр их и произнёс слабым голосом: — Я спал?.. Файри и Нидл быстро обратили всё внимание на Койни. — Спал, спал... На коленочках у друга своего... А потом я пришла... - улыбнулась и ласково промурчала Нидл и положила ладонь на щеку Койни, поглаживая. - Вставай, роднуша! — Хорошо спал? - тут уже и последовал вопрос от Файри. — Приятно... У тебя на коленях... - Койни еле заметно улыбнулся. — Снилось что-нибудь? Койни призадумался. Ему снилось что-то, но это было что-то хорошее, не кошмар. Но запомнить сон полностью не удалось, лишь отрывки, что, в принципе — довольно обычное событие. — Белый свет... Я один... Меня за руку кто-то берёт... Дальше не помню... Файри улыбнулся, услышав это, потрепал приятеля по голове, после чего тот проснулся окончательно, поднялся и присел рядом со своими друзьями. Нидл тоже улыбалась и добродушно посмеивалась, явно радуясь тому, что Койни спокойно спал хоть два часа. Они теперь втроём болтали. Так хорошо Койни себя не чувствовал последние пару недель! Даже и забыл на время свои тревоги. Потом у Нидл всё-таки получилось уговорить Койни поесть. Этот день был бы таким же серым и мучительно тоскливым, какими и были все дни жизни Койни после смерти Пин, если бы не Файри. И эта жизнь была бы тоже мучительно тосклива, если б Койни остался один со своим горем без поддержки. Но у парня была верная подруга Нидл, и на его сторону встал Файри, полностью поменяв мнение о вражде. Это было самое главное. А Пин всё ещё была жива у Койни в сердце.