⬩◆⬩◆⬩◆⬩
Но, естественно, они всё равно так и не поговорили. После разговора с Тигнари Кавех стал замечать все эти незначительные знаки внимания, о которых тот говорил. И завтраки в постель, и молчаливую помощь, вроде той, когда ему просто нужно подать карандаш или принести воды. Хайтам будто его мысли читал, он ведь никогда и ничего у него не просил. Даже записки его вечные перестали бесить. И придирки начали казаться не пустым высокомерием, а просто замысловатым способом проявить заботу. Да, он всё ещё был занудным. Да, чересчур требовательным к собственному комфорту. Да, практически не проявлял эмпатии — хотя, когда этого требовалось, Хайтам был самым заботливым человеком из всего его окружения. Но Кавех так и не решился на разговор. Наверное, просто боялся, что всё испортит. Вместо нормального разговора, он всё также продолжал раздражаться на придирки, выходить из себя по любому поводу и ругаться. Разве что решали проблемы и споры они теперь в постели. Наверное, это неправильно. Скорее всего даже ненормально. Но Кавеху было страшно. И на разговор он так и не решился. Таким образом время пролетело до самого лета. Экзамены были сданы, Тигнари планировал стажировку, Сайно собирался к Сайрусу, которого выписали из больницы Святого Мунго лишь спустя полтора месяца после происшествия в Египте. Они вдвоем собирались отправиться куда-то в Южную Америку или Австралию. Кавех не запомнил, да и не вслушивался толком в то, что рассказывал Сайно о своих планах на лето. Не известно ему было только о том, чем собирается заниматься на каникулах его сосед. Не то чтобы ему было не интересно, но спрашивать он не стал из чистой вредности: когда Кавех рассказывал о своих планах, Хайтам пропустил всё мимо ушей, не удосужившись хотя бы покивать. — Тебе настолько не интересно? — возмутился Кавех наконец, оторвавшись от его обнаженной груди, на которой удобно устроился несколько минут назад. Это был последний выходной перед началом экзаменов. Накануне они снова уснули в объятиях друг друга, так и не удосужившись разойтись по разным кроватям. Это уже стало почти нормой, Кавех даже уже думал, а не стоит ли им их сдвинуть, но побоялся, во-первых, что эльфы домовики расскажут об этом преподавателям, а во-вторых, что таким образом стеснит Хайтама. То, что он и так его стеснял, регулярно вырубаясь в его постели после секса, Кавех в расчет как-то не взял. И вот утром уже следующего дня, Хайтам выводил пальцем какие-то замысловатые узоры на его плече, пока Кавех что-то говорил, и не понимал ни единого слова из сказанного. Он знал несколько языков, но почему-то сейчас не услышал ничего, кроме белого шума. Вероятно, всё дело было в том, что у Кавеха красиво переливались волосы на солнце, лучами пробивающимися сквозь незашторенные окна. И от этих бликов рябило в глазах, как при гипнозе. — А что ты рассказывал? — уточнил он. Нельзя же ответить, что ему интересно или неинтересно, даже не зная темы разговора. — Господи, ты невыносим, — закатил глаза Кавех, выбираясь из его объятий. Они разругались в тот день. Да так, что не хотелось даже вспоминать. И больше не то что не спали вместе — не разговаривали, не прикасались, даже старались не смотреть друг на друга. Вернее Кавех не разговаривал. И не смотрел. А Хайтаму будто было всё равно. В итоге они так и разъехались на лето, не помирившись, не обсудив ни совместных планов, ни даже договоренностей о переписке или созвонах. Кавех вернулся в Лондон один. Они с матерью решили, что будет небезопасно ему приезжать в Париж. Всё-таки война продолжала набирать обороты, маглорожденные массово бежали из страны, а Пожиратели смерти только рады были таким образом отыскивать их семьи. Кавех, конечно, был полукровкой. Но стоило ли привлекать к матери столько лишнего внимания? К тому же весной она сообщила, что снова выходит замуж. И мамин избранник понятия не имел о том, что её сын — волшебник. Праздновать свадьбу они не собирались, поэтому всё же сошлись на том, чтобы Кавех остался в Лондоне. Прошлую их квартиру продали, и ему пришлось бы похлопотать со съемным жильем, если бы не Тигнари, который предложил ему пожить этим летом у него. Отказываться Кавех не стал, хотя, безусловно, следующим летом нужно будет что-то решать с жильем… Но это была проблема Кавеха из будущего. Кавех же из настоящего сидел и скучал на балконе Тигнари. И курил его же сигареты. На календаре было девятое июля, на часах — начало двенадцатого ночи. Ему сегодня стукнуло семнадцать, а он был один. Вернее не совсем: на коленях лежал и мурлыкал Оушен. Но в целом — это было самый одинокий его день рождения за всю жизнь. Тигнари задерживался на стажировке — как в общем-то и всегда. Он успел только чмокнуть его в щеку с утра, всучить кружку с кофе, пообещав торт на ужин, и убежать раньше, чем Кавех успел подняться с кровати. От мамы накануне пришла посылка с художественными принадлежностями и открытка. После обеда она звонила, но поговорила с ним от силы минут пять, сообщив, что ей давно пора возвращаться к работе. Могла бы и вечером с ним связаться, чтобы хоть немного пообщаться с сыном, но видимо и для этого нашлось какое-то оправдание. Сайно же связался с ним еще с утра по зеркалу: — Когда у тебя день рождения, Кавех? Он уже научился распознавать тон, которым Сайно рассказывает все свои шутки, поэтому только тяжело вздохнул в ответ и протянул: — Сегодня. — О, надо не забыть тебя поздравить. Повисла пауза. Потом Сайно пустился в долгие объяснение, почему его шутка была смешной, так и не успев пожелать ничего, кроме счастья-здоровья, потому что из-за спины появился Сайрус и потянул того на какие-то очередные приключения в Южной Америке. Или Африке? Или Австралии? Кавех так и не запомнил. Да и вообще, ну её, эту географию. А Хайтам… не написал. И не связался по зеркалу. Про обыкновенный магловский телефон, который между прочим был у Тигнари в доме, Кавех вообще лучше промолчит. От Хайтама за все каникулы не было ни единой весточки — одно только глухое молчание. И сейчас, когда Кавех просидел совершенно один весь свой день рождения, это было больно. Равнодушие убивает не хуже непростительных заклинаний, и Кавеху казалось, что от него осталась одна пустая оболочка. Он сделал еще одну затяжку. Надо будет купить Тигнари сигарет, а то он скурил в одиночку уже пару его пачек. А ведь еще совсем недавно гордо и демонстративно выбросил такую же, заверив самого себя, что никотин не успокаивает. Полгода прошло? Или больше? Вроде они тогда с Хайтамом в Хогсмид ходили, а потом поссорились. Так то оно, конечно, так: успокоения никакого не было и в помине, но горечь сигарет перебивает неприятный вкус собственной жизни, а значит, всё-таки толк какой-то был. Хоть и противно до ужаса. И как Тигнари только всерьез это любит? Интересно, Хайтам вообще помнит про его день рождения? Скорее всего… Раньше он хоть письма присылал. До ужаса формальные — они же не только не встречались, а вообще даже не были друзьями. Да и сейчас… Эх…. Внезапный стук в окно отвлек Кавеха от горестных мыслей. Сова? Когда он вставал с плетеного кресла, Оушен спрыгнул с его колен с громким мяуканьем убежал с балкона. Кавех открыл окно и впустил птицу внутрь. — Германубис? Это ты что ли?! — Кавех удивленно вскинул брови и принялся снимать с протянутой лапы письмо, которое, вероятно, предназначалось Тигнари. Когда у него всё-таки получилось отвязать конверт, филин Сайно протяжно ухнул и залетел в комнату следом за Оушеном. «Эти двое всегда ладили, — подумалось Кавеху. — Пусть пообщаются». Забавно, даже у его кота нашелся друг в его день рождения. Он перевернул письмо адресом к себе, чтобы убедиться, что оно для Тигнари, и так и сел обратно в кресло. Конверт был подписан до боли знакомым убористым почерком. Он не мог его не знать, это был почерк аль-Хайтама. И отправлено было письмо на его — Кавеха — имя.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
Аль-Хайтам ненавидел недосказанность. Нет, ну правда, всё же было хорошо, так какого чёрта? Если бы он начал понимать Кавеха хоть немного лучше, то, вероятно, не сидел бы один, окопавшись в библиотеке и пытаясь найти хоть какую-то информацию о той их находке в храме сфинкса. Не то, чтобы это было нужно делать именно ему, — напротив, его-то это как раз не касалось, — однако Хайтам должен был признать, что ему просто необходимо было себя как-то отвлечь. Ему стало непривычно тихо без шуршания карандаша по бумаге, без вечных рассказов ни о чем, без нотаций и претензий, казалось бы, совершенно без повода. И от этого противного и нерационального чувства Хайтам пытался избавиться хоть каким-то способом. Например, снова отправившись в жаркий Каир. Только на этот раз не за тем, чтобы посреди ночи взламывать древнюю гробницу, а за знаниями о темных магах Египта, могущественных артефактах древности и проклятиях. Ведь в Лондоне без теплых объятий и поцелуев было как-то… прохладно что ли. Хайтаму тяжело было описать словами, что именно он чувствует. Когда он понял, что весь тот богатый спектр эмоций, свалившийся на него вместе с Кавехом, был любовью, это и без того перевернуло весь его мир с ног на голову. Теперь же прибавилась… тоска? Вероятно, это она. Хайтам просто напросто очень скучал по Кавеху и не знал, куда себя деть. Это раздражало. Но он ничего не мог с этим поделать: Кавех же ясно дал понять своим молчанием и обидой, что не желает с ним больше общаться. А Хайтам привык уважать чужое личное пространство. Так или иначе… Сайно периодически связывался с ним по зеркалу, рассказывал, как у Тигнари и Кавеха идут дела. Хотя бы так Хайтам знал, что у него всё в порядке. Хотя по сути Кавех в Лондоне этим летом был совсем один, ведь Тигнари пропадал на стажировке чуть ли не сутками. Его работа была одной сплошной головной болью, и Хайтам мог только посочувствовать. А еще поставить галочку в уме, что ни при каких обстоятельствах не стоит работать в государственной структуре. Но близился день рождения Кавеха, и Хайтам понятия не имел, как его поздравить. И стоит ли вообще. С их нынешними отношениями это было не просто. В конце-концов он решил посоветоваться с Сайно. Тот в свою очередь тоже не особо представлял, что делать, но его опекун был мудрым человеком. И предложил для начала извиниться. Правда Хайтам понятия не имел, за что именно. Но сама идея была довольно перспективной. Поэтому он попросил у Сайно одолжить его филина и написал Кавеху письмо. Хайтам не уверен был, что стандартное: «Дорогой Кавех», было бы уместно, и, хотя правила этикета требовали именно этого, в начале просто поставил троеточие. «Надеюсь, что хоть после этого мы поговорим», — мелькнуло в голове у Хайтама, и он покосился на зеркало, которое теперь никогда не убирал далеко. Признаться честно, он очень хотел, чтобы подарок от Кавеха этим летом будет связывать его не только с Сайно.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
…
Кавех, вероятно, ты всё ещё обижен. Я так и не понял на что. Но, пожалуйста, прости меня. Сайно порекомендовал мне воспользоваться услугами Германубиса и поздравить тебя с совершеннолетием хотя бы в письме. Поздравляю. Желаю тебе большого счастья.Аль-Хайтам
Кавех тупо смотрел на письмо и пытался не заорать во весь голос. И это Хайтам назвал извинением?! Да еще и поздравлением? Да он, верно, над ним опять просто издевался, не иначе! Руки сами потянулись в карман за зеркалом. — Хайтам! — рявкнул Кавех. — Что это вообще такое?! Троеточие в начале письма?! Ты издеваешься, да?! — Рад тебя видеть, Кави, — раздалось спокойное приветствие в ответ. — Я скучал.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
Время до конца лета пролетело незаметно. Остаток июля сбежал, уступив свое место августу. В Лондон вернулся Хайтам, и Кавех как-то сам не заметил, как перекочевал из квартиры Тигнари в дом Тарша и его бабушки. Та так тепло его встретила, что Кавех совершенно растаял. Столько заботы он от родной матери не получал, сколько от бабушки Хайтама. Говоря начистоту, возвращаться в Хогвартс после этого не очень-то и хотелось. Но так или иначе первого сентября аль-Хайтам, Сайно, Тигнари и Кавех все вместе собрались на платформе номер девять и три четверти, чтобы отправиться в Хогвартс в последний раз. Мерный перестук колес Хогвартс экспресса — обычно самая лучшая колыбельная из доступных. Но почти ни в одном купе в этом году никто не спал. Потому что накануне всю магическую Англию огорошила новость: Дамблдора отстранили от должности директора Хогвартса, обвинив в использовании темной магии и хранении опасных магических артефактов в школе. И вместо него назначили некого профессора Азара. Говорят, он был каким-то чиновником в министерстве. Хогвартс экспресс гудел. И вовсе не из-за неисправности или оповещения о приближении к очередному населенному пункту. Это ученики, словно огромный пчелиный улей, жужжали и перемывали косточки своего бывшего директора. Каких только обвинений не сыпалось на Дамблдора: от того, что было объявлено в официальной версии, до сумасшествия и растления несовершеннолетних. Кто угодно на это покрутил бы пальцем у виска и, в противовес, назвал бы обвинителей безумцами и глупцами. Но слухи на то и слухи. В них нет и доли правды. Так ведь? Галдеж в поезде прекратился только после обеда, когда добрая буфетчица уже развезла сладости на своей огромной тележке. После ланча планировалось собрание старост в вагоне машиниста, и Сайно с Тигнари приготовились выходить, переодевшись в школьные мантии и нацепив значки. Такое было впервые на их памяти, поэтому всё казалось до ужаса непривычным и неправильным. — Мне будет, что рассказать о летних каникулах, проведенных с Сайрусом. И об отстранении Дамблдора, — напоследок сказал Сайно. И, памятуя о том, что Кавех и аль-Хайтам вечно ссорятся, добавил, сохраняя полную невозмутимость лица: — Постарайтесь здесь… не устроить переезд. — Какой еще переезд? — удивленно спросил Кавех. Тигнари, толкающий Сайно на выход, выставил того за дверь и активно замотал головой, так что уши его смешно задергались в разные стороны. — Просто поверь: ты не хочешь понимать эту шутку. И вышел вслед за Сайно. — Как думаешь, зачем нас собирают? — спросил он, когда они двинулись в начало состава. Сайно пожал плечами: — Больше интересно, кто нас собирает. Макгонагалл обычно не ездит в школу на поезде. — Думаешь, её тоже сняли с должности? — Кто знает, — снова пожал плечами Сайно. — МакГонагалл всё равно никогда не предаст Дамблдора. Вдруг она ушла следом за ним? — Она бы не оставила учеников Хогвартса, особенно в такие времена. — Тут ты прав, — согласился Сайно. — Ладно. Поживем — увидим. До первого вагона шли минут пятнадцать. Угораздило же их сесть в самый хвост поезда. Хотя, если говорить начистоту, то причина была в том, что Сайно и Тигнари по пути то и дело встречали знакомых, с которыми не виделись всё лето, а раз так — следовало не только поздороваться, но и перекинуться парой слов. А еще они впервые за все каникулы наконец-то увиделись, поэтому то и дело останавливались в тамбурах, соединяющих вагоны и целовались так, словно это был их последний раз. До головокружения, дрожи в коленках и заходящихся громким стуком сердец. Хорошо, что вышли они заранее. Почти не опоздали. — Мистер Сааб, мистер Гордон, как прекрасно, что вы почтили нас своим присутствием. Перед окном купе, где была назначена встреча, стоял никто иной как мистер Вингер — чиновник министерства, который допрашивал в прошлом году их с Коллеи. Он застыл спиной к выходу и смотрел вдаль на простирающееся бесконечное поле, которое сегодня выглядело особенно мрачным из-за низких свинцовых туч. Казалось, что вот-вот начнется дождь. Кокоми и Аято — старосты Когтеврана и Слизерина — уже были здесь, поэтому Вингер даже не обернулся, — и без того знал, кто именно опоздал на собрание. Наконец он оторвал взгляд от окна и тут же кивком приказал Сайно и Тигнари сесть. Переглянувшись друг с другом, они всё же решили послушаться. — Раз уж все в сборе, можем, наконец, приступать, — начал Вингер, жеманно улыбнувшись. — Всем вам уже наверняка известно, что Альбуса Дамблдора отстранили от должности. В связи с этим в школе наконец-то придет конец тому беспорядку, что там творился под его началом. — Профессор Дамблдор прекрасно справлялся со своими обязанностями, — нахмурил брови Тигнари, а Сайно закивал согласно в ответ. — Мистер Гордон, я попросил бы вас не перебивать, — осёк его Вингер. И продолжил: — Министерство назначило меня на должность инспектора. На протяжении следующего семестра я буду периодически посещать Хогвартс и проверять порядок и исполнение закона. Вы же, как старосты, будете мне в этом способствовать. Вингер достал из сумки несколько свитков и раздал. — Здесь списки всех известных организаций, учрежденных в школе. Когда приедем, первым делом вам необходимо будет повесить эти списки на информационных досках в ваших гостиных. Все эти организации считаются упраздненными до тех пор, пока не пройдут у меня лично всю процедуру регистрации. Тигнари пробежался глазами по списку и нашел там не только все команды по квиддичу и клуб любителей игры в плюй-камни, но и собственный «Лесной дозор». Из всех известных ему обществ там не было разве что Дуэльного клуба Сайно и Хайтама, но его сложновато было бы назвать полноценной организацией. А зря, как раз они вдвоем могли бы навести в школе больше суеты, чем все остальные клубы вместе взятые. — Мистер Вингер, должно быть вы шутите? — подала голос Кокоми. — Здесь буквально все. Вы решили упразднить социализацию в Хогвартсе? — Всего лишь зарегистрировать, — улыбнулся он в ответ. — Я буду в школе до конца следующей недели, а потом уеду обратно в Лондон. До этого срока глава каждой организации должен явиться в строго отведенные часы приема ко мне в кабинет. Расписание есть в информационных листах ниже. На этом — всё. Можете быть свободны.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
— Это совершенный беспредел! — возмущался Тигнари, сидя у окна в тамбуре последнего вагона и скуривая очередную сигарету. Сайно же стоял в дверях и смотрел, чтобы никто не вошел. «Страховал от того, чтобы не спалиться», — как он выразился, когда Тигнари чиркнул палочкой, словно спичкой, чтобы прикурить. — Возможно, регистрация — не так уж и плохо, — Сайно в очередной раз за день пожал плечами. — Это бессмысленная бюрократия! Сам подумай, чему это поможет? — Будем знать, кто чем занимается. — Да ладно? Ты на чьей стороне вообще? — удивленно воскликнул Тигнари. — На стороне справедливости, Нари. — И в чем она конкретно тут? Этот Вингер же не даст мне разрешение, я более чем уверен. — У тебя уже все разрешения есть, какие только возможно. Он не будет противоречить министерству, — резонно возразил Сайно. — Может, перемены и правда помогут немного обезопасить наше нахождение в Хогвартсе. — Это перемены к худшему, Сайно, говорю тебе. Надо было сдать значок старосты в ту же минуту, как я увидел этого подонка. — Может так статься, что имея значки, нам будет легче помогать Дамблдору в том, что он поручил. Вернемся в купе, я хочу рассказать вам кое-что.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
— Парни, — Сайно прикрыл за собой дверь. — Вы же не верите в эту чушь про Дамблдора? — Конечно нет, — пожал плечами Кавех, поудобнее устраивая голову на коленях у аль-Хайтама, а на собственные опирая скетчбук. Он планировал не бесполезно языком молоть, а параллельно поупражняться в рисовании с натуры. — Сайно, будь добр, пересядь к окну поближе. Там освещение лучше, а ты мне прекрасной моделью послужишь. — Чего это ты вдруг Сайно решил рисовать? — почти удивленно спросил Хайтам. При словах Кавеха, обращенных к Сайно, кольнуло чем-то вроде холодка в сердце, но это чувство он решил проигнорировать. — Тигнари потом его портрет подарю, — закатил глаза Кавех. — Тебя я рисовал полтора месяца подряд. Какой ты ревнивый, ей-богу. Хайтам в ответ только пожал плечами. Хочет так думать — пускай. Ревность — глупое чувство. Он ему точно не подвержен. — Вы увиливаете от темы, — перебил их зарождающийся спор Сайно. — Разговор серьезный. Так, значит, не верите? — Как такому можно поверить, Сайно? — спросил Тигнари, удивленно дернув ухом. — Всё дело в том, что в Хогвартсе и правда хранится очень и очень темная и опасная вещь, — невозмутимо ответил Сайно, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на груди. — И мы сами её туда и притащили, — неожиданно добавил аль-Хайтам. Сайно вопросительно поднял бровь: — А ты откуда знаешь? — Прочитал. — Просто ответил Хайтам. И поведал о том, как провел часть летних каникул, окопавшись в библиотеке Каира, и как нашел там информацию о древнем темном маге Египта, который называл себя Царем Дешретом. Царь Дешрет ненавидел маглов. И придумал, как с помощью своего верного джинна по имени Лулупар проклясть всех грязнокровок, обрекая их на мучительную смерть. Джинна давно уничтожили, а проклятие запечатали. И бутылка, которую они нашли, была для него сосудом. — И до сих пор спрятана в Выручай комнате! — испуганно ахнул Кавех. — Верно, — кивнул Сайно. — В этом году мы с Сайрусом отправились в Южную Африку не просто так. Дамблдор поручил найти способ уничтожить это проклятие окончательно. Из Египта нас занесло аж в Намибию. Так значит Сайно с Сайрусом всё же в Южной Африке были. Занятно, и как только Кавех мог её перепутать с Австралией… — И что вы там нашли? — спросил Тигнари. — Ничего, кроме москитов. Видимо не все легенды правдивы. — А что за легенда? — поинтересовался Кавех. — Где-то на другом конце мира стоит такой же сфинкс, как в Гизе, — снова неожиданно ответил Хайтам за Сайно. — Он обращен совсем в другую сторону света лицом. Внутри всё будто отзеркалено. И если и в храме под ним разбить зеркала, то душа погибшей Лулупар наконец-то освободится от бремени проклятия, которое она несет. — Верно. И откуда ты только это знаешь? — снова удивился Сайно. — Читал. — Хм, действительно. Так вот, тот второй, зеркальный храм никто найти не может. Он спрятан так, что, по-видимому, ни единой ныне живущей душе его не найти. Его построил сам Дешрет. Думаю, свои тайны он прячет похлеще Волан-де-Морта. — Не называй его имя вслух, — возмутился Кавех, подскочив с колен аль-Хайтама. — Это просто имя, чего тут бояться? — Ну… — промямлил Кавех. — Не называй и всё! — Бояться имени — глупо, — заметил Хайтам. — Зато ты у нас такой умный, как я погляжу, — съязвил Кавех и улегся обратно к нему на колени. — И что еще ты узнал, пока бесцельно торчал в Египте? — Что если разбить бутылку с проклятием Лулупар, оно тут же снова активируется. — Как-то тревожно, что оно до сих пор в школе, верно? — заметил Тигнари. — Оно спрятано вполне надежно, — пожал плечами Сайно. Он поглаживал хвост Тигнари, который сам не заметил, как уложил его к нему на колени. — Никому и в голову не придет искать в Выручай комнате. Да о ней и знают единицы. — И то правда, — нервно хихикнул Кавех и потянулся за ластиком, чтобы стереть очередную непонравившуюся ему линию. Всё-таки рисовать Хайтама было привычнее: Сайно получаться никак не желал. — Лучше уж там, чем у кого-то под подушкой, верно? Никто из них не заметил, что Сайно, когда заходил, не совсем плотно закрыл дверь, оставив небольшую щель. За ней, прижавшись к стене, стояла Коллеи, услышавшая всё до единого слова.