Evan Call — Rust
Сентябрь 1974 — июнь 1976 гг. (первый и второй курсы)
Дорогой Сайрус!
У меня все хорошо. Первые дни в Хогвартсе прошли нормально. Уроки довольно сложные, но я справляюсь. Мне особенно понравилось на Защите от Темных искусств и Зельеварении. Я уже привык к школе, хотя сначала коридоры здесь кажутся лабиринтом. Тебе бы здесь понравилось, замок очень древний. Конечно, не древнее, чем пирамиды в Гизе, но по сравнению с Хогвартсом, Лондонский Тауэр смотрится очень новым. Нас хорошо и вкусно кормят, а завтра будет первый урок по полетам на метлах. Надеюсь, у тебя тоже всё хорошо. Расскажи в следующем письме, как у тебя дела?Твой Сайно
Дорогой Сайрус!
У меня все отлично. Первый полет на метлах оказался немного скучнее, чем я представлял, мы всего-то повисели в паре метров от земли, но через неделю нам обещали дать пролететь круг вокруг площадки для квиддича. Я жду с нетерпением. Я получил «П» от профессора Слизнорта, он преподает Зельеварение. Я сделал зелье для излечения от фурункулов. За отличную оценку меня освободили от домашнего задания, и я решил прогуляться вечером по территории замка. И когда проходил мимо теплиц, то встретил там Хагрида. Он школьный лесничий. Мне кажется, мы подружились. Ему понравилась та шутка, которую ты рассказывал. Помнишь? «Как называется лес, который все время хочет спать? Дремучий лес». Хагрид посмеялся и пригласил как-нибудь зайти к нему на чай. Он обещал познакомить меня со своим щенком. Надеюсь, у тебя тоже всё хорошо.Твой Сайно
P.S. Не забудь покормить Германубиса перед тем, как отправлять его с ответным письмом. Мне показалось, он очень вымотался за свой прошлый перелет.Дорогой Сайрус!
У меня все превосходно. Первый настоящий полет на метле мне очень понравился. В небе ощущаешь себя совсем иначе, чем на земле. Жаль, что первокурсников не берут в команду по квиддичу. Мне бы очень хотелось играть за Гриффиндор. У нас очень хороший факультет. Все здесь очень доброжелательные, хоть я и выделяюсь на фоне остальных. Меня никто не обижает, а если посмеют, то я точно смогу постоять за себя. Я уже выучил несколько дуэльных заклинаний на Защите от Темных искусств. Сентябрь уже подходит к концу, и на улице всё чаще идет дождь. Я скучаю по сухости в Каире. Может, мы смогли бы съездить домой на каникулах? Как всегда, надеюсь, что ты хорошо себя чувствуешь.Твой Сайно
P.S. Я предложил Германубису оттяпать тебе палец в следующий раз. Судя по всему, ему пришлось охотиться по дороге. Всё твое письмо извалялось в какой-то земле, а на пергаменте остались следы крови. Интересно, кого он поймал? Сайрус улыбался, перечитывая письма от своего подопечного. Сайно явно нравилось в школе. Единственное, что огорчало опекуна — это то, что, похоже, его воспитанник не очень справлялся с поисками друзей. Лесничего Хагрида брать в расчет не хотелось. — Может стоит отправить Сайно со следующим письмом сборник каламбуров? А что, неплохая идея… — пробормотал себе под нос Сайрус и глянул на полку, где стройными рядами стояли дешевенькие книжки в мягкой обложке, озаглавленные как «Коллекция удачных шуток. Часть…».⬩◆⬩◆⬩◆⬩
Учеба в Хогвартсе оказалась намного более насыщенной, чем кто-либо из первокурсников только мог себе представить. Дни бежали с бешеной скоростью, и никто не успел даже заметить, как пришла зима. В замке гуляли сквозняки, каминов явно не хватало для отопления. Ученики кутались в теплые зимние мантии, надевая под них по два-три шерстяных свитера, но даже так не могли согреться. Лишь в факультетских гостиных было тепло. Пламя в камине общей комнаты Пуффендуя бушевало безудержно, облизывая своими языками без конца подбрасываемые в него дрова. Тигнари сидел на полу, расположившись прямо у огня, и сочинял очередное письмо своим родителям. Отец и мать, обычно трудившиеся в научно-исследовательском институте Лондона, сейчас уехали в длительную экспедицию куда-то в пустыню. Письма до них доходили очень редко, да и сам он от родителей не получил ни одной весточки с конца октября. Но Тигнари не волновался: каждое его письмо больше было похоже на небольшой рассказ, так подробно он расписывал свою жизнь в Хогвартсе. А мама с папой присылали в ответ истории с раскопок и вырезки из своих научных статей, которые готовили в этой экспедиции. Для Тигнари эти письма были ценнее, чем ежедневные расспросы о том, как дела и как здоровье. Он точно знал, что если что-то случится, родители обязательно ему сообщат. Зато у Кавеха, с которым за эти несколько месяцев Тигнари успел крепко сдружиться, оказалась совершенно обратная ситуация. Его мама хоть и была по уши завалена работой, присылала свои письма каждый день. И всё их содержание было примерно одного толка: «Кавех, дорогой, хорошо ли ты покушал сегодня? Как твои оценки в школе? Ты хорошо себя ведешь?». Вся эта переписка была больше похожа на какое-то бессмысленное исполнение обязательств — не более. Мама исправно писала свои вопросы, делая вид, что волнуется, а Кавех также исправно писал в ответ, что у него всё хорошо. Может, она и вправду беспокоилась, да только совсем не о том, о чем следовало бы. Учеба давалась Кавеху очень тяжело. Преуспевал он разве что в Трансфигурации и Заклинаниях — да и то, потому что в первый же день спросил у профессора Макгонагалл, что ему надо изучать, чтобы стать магом-архитектором. Оказалось, что до третьего курса ему нужно сделать упор именно на эти два предмета. А после необходимо было добавить еще Нумерологию и не помешало бы Изучение Древних Рун. Помимо прочего, Кавех попросил у мамы прислать ему магловские учебники по изобразительному искусству, потому что навыки рисования ему были необходимы, но в Хогвартсе этому не учили. Он думал, что еще неплохо было бы изучить и историю, но то, как преподавал этот предмет профессор Бинс — единственный учитель-призрак в школе — не давало этой затее ни одного шанса. Поэтому Кавех взял в библиотеке «Историю магического искусства» и читал эту книгу каждый день перед сном, грезя о том, что рано или поздно и сам попадет в похожий учебник. С друзьями на своем факультете у Кавеха тоже не очень-то задалось. Когтевранцы оказались довольно ревностными к оценкам и факультетским баллам, а мальчик частенько получал штрафные очки за неудавшиеся зелья на уроках профессора Слизнорта и загубленные растения на травологии. Ну хоть с последним его подстраховывал Тигнари, у которого к этому делу оказался настоящий талант. Самым ужасным оказалось то, что Кавеха поселили в одну комнату с аль-Хайтамом. В Когтевране спальни были небольшие, всего на два человека, и у каждого, помимо кровати, был еще и собственный стол, чтобы можно было заниматься в тишине. Что ж, с тишиной у Кавеха проблем не было явно. Его сосед оказался невыносимым молчуном, каким и показал себя с самого начала. Кавех надеялся, что на самом деле аль-Хайтам просто стеснялся, но он и в правду не проявлял никакого желания пообщаться. А вот Кавех очень нуждался в том, чтобы хоть с кем-то поболтать перед сном: насыщенные учебой и впечатлениями дни сменялись один за другим, но выплеснуть эмоции было совершенно некуда. Одиночество угнетало. Пусть они и стали с Тигнари теперь уже лучшими друзьями, но они не были неразлучны. Вечера, когда приходилось расходиться по разным гостиным, оставались унылыми, серыми и однообразными. Кавех пускал их на домашние задания, которыми их буквально заваливали, учился рисовать, изучал искусство и историю, но всего этого ему не хватало. Он банально нуждался в общении, но раз за разом оказывался оторванным от него. Кавеху удалось решить эту проблему только к концу первого курса. Однажды холодным февральским вечером, изучая очередную книгу по трансфигурации для дополнительного развития, он наткнулся на описание одного очень занятного изобретения. Оно называлось «Сквозное зеркало» и по сути своей являлось лучшим средством связи в волшебном мире. С помощью двух таких зеркал можно было беспрепятственно общаться из любой точки мира. Расстояние не имело никакого значения. Заклинание было очень трудным, а для первокурсника — вообще невыполнимым. Но в книге забыли об этом упомянуть, поэтому Кавех пусть и потратил изрядное количество сил и времени на то, чтобы сотворить два таких зеркала для него и Тигнари, но к концу мая добился своего. Когда профессор Макгонагалл случайно увидела у мальчиков эти зеркала, то так сильно удивилась, узнав, что Балмаседа сделал их сам, что поставила ему высшую оценку за экзамен автоматом. И дополнительно наградила Когтевран пятьюдесятью призовыми баллами. С тех пор однокурсники Кавеха перестали осуждать его за плохую успеваемость по остальным предметам. В транфигурации он оказался гением — на их потоке ему просто не было равных. Дела пошли в гору, появились приятели в Когтевране, но самое главное — теперь они беспрепятственно общались с Тигнари по вечерам, не нарушая ни одного школьного правила. Они взяли за привычку обсуждать прошедший день, ведь расписание у них совпадало нечасто. Кавех выговаривал все сидевшие в его голове мысли и успокаивал разум, а Тигнари просто получал удовольствие от общения с другом — веселым, вечно заряжающим его позитивом, даже когда жаловался на какие-то мелкие неудачи. Действительно, та встреча в поезде оказалась для них судьбоносной. А еще они стали вместе делать домашку. Тигнари, очень увлеченный травологией, помогал Кавеху писать эссе по этому предмету. А тот взамен научил его базовым навыкам изобразительного искусства, чтобы друг мог зарисовывать заинтересовавшие его растения, и помогал с транфигурацией. При этом они оба сидели по своим гостиным, не шатаясь по ночам по школе, хотя иногда засиживаясь допоздна. В итоге эти два зеркала стали настолько важными для них вещами, что они и помыслить не могли себе свою дружбу без них. Так закончился первый курс, начались летние каникулы, а Тигнари и Кавех были совершенно неразлучны. Им не нужны были совы, не надо было писать друг другу письма. Они виделись каждый день.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
Сайно часто писал Сайрусу. А тот также часто присылал письма в ответ. Филин Германубис и вправду стал хорошим другом, важным членом их маленькой семьи. Письма друг другу стали их традицией, которой Сайно очень дорожил. По своей природе Сааб был закрыт и молчалив, по-крайней мере до тех пор, пока не начинал по-настоящему доверять человеку. Поэтому, несмотря на то, что в Гриффиндор он вписался очень хорошо, но по-настоящему близкого друга так и не обрел. Доверить свои мысли и чувства Сайно всегда мог только Сайрусу. С приездом в Хогвартс всё осталось точно также, хотя опекун частенько намекал ему, что мальчику полезнее было бы потратить время на общение со сверстниками. Для Сайно ничего не менялось, вплоть до второго курса, когда новый преподаватель по Защите от Темных искусств не открыл Дуэльный клуб, где он всё-таки поближе познакомился с аль-Хайтамом. Их поставили в пару, и оба оказались достойными соперниками друг другу. Они были лучшими на потоке по этому предмету, а иногда в знаниях превосходили и более старших студентов. Аль-Хайтам был впечатлен навыками Сайно и после невероятно зрелищной дуэли сам предложил ему почаще заниматься вместе. Он преследовал свою цель: ему хотелось отточить свои навыки до идеала, а без достойного партнера этого сделать не удалось бы. Сайно с радостью согласился. Они стали встречаться два раза в неделю после ужина в том же классе, где проходили занятия Дуэльного клуба. Сайно пусть и не всегда до конца понимал точку зрения Хайтама, однако уважал его, как и личные границы, которые тот выстроил. Возможно, из-за того, что оба были сиротами, они казались не по годам взрослыми и слишком серьезными. Но, конечно, только не в те моменты, когда Сааб пытался шутить. Никто из них не мог сказать, когда точно зародилась их дружба, но Сайно знал, что на Хайтама можно положиться и ему можно доверять. Сааб видел в нем то, что не видели другие: а именно, что несмотря на напускное равнодушие, Тарша не был черствым и бездушным сухарем. Он всегда контролировал обстановку и в по-настоящему трудных жизненных ситуациях был готов помочь. Другое дело, что понятие «трудности» у него и окружающих часто сильно разнилось. И помощи, соответсвенно, никто и никогда от него не видел. Кроме, конечно, Сайно. Сааб отличался особым чувством справедливости. Он практически неукоснительно следовал школьным правилам, кроме тех, которые казались ему глупыми. Например, Сайно совершенно не понимал, по какой причине нельзя выходить после отбоя из гостиной, если ничего страшного или опасного в этом не было. Поэтому довольно часто отправлялся на прогулку по школе и смог изучить, как он думал, все возможные коридоры и тайные проходы Хогвартса вдоль и поперек. Однажды, уже на третьем курсе, в одну из таких вылазок Сайно случайно наткнулся на старшекурсников, которые занимались тем, что испытывали непростительные заклинания на чьей-то кошке. Вот такие преступления казались Саабу самым большим грехом. И оставить их безнаказанными он не мог. Сайно доложил с утра первому же преподавателю, которого встретил. Им оказался профессор Слизнорт, а те старшекурсники были слизеринцами — именно его подопечными, которых декан в итоге прикрыл и от других преподавателей. Никакого наказания не последовало, а непростительные заклинания, за использования которых вообще-то предавали суду и отправляли в Азкабан, остались проигнорированы. Сайно же, напротив, получил выговор от Макгонагалл за то, что ночью шатался по школе. Оставленное без наказания преступление мозолило глаза, а те уроды, что замучили бедное животное, разгуливали по школе как ни в чем не бывало. Тогда-то Сайно и решил впервые действовать сам. Он рассказал Хайтаму о своем плане: идея была в том, чтобы запугать нарушителей до такой степени, что они не сунутся больше не то, что к кошке — комара побоятся прихлопнуть. И забудут как их зовут. Но прежде нужно было, чтобы кто-то из преподавателей поймал злоумышленников с поличным. Этого добиться было сложнее всего, тут то и требовались весь ум и смекалка Хайтама. Который, внимательно выслушав Сайно, неожиданно согласился с ним. Он посчитал так: порядок, который сохранял его мирное существование в школе, был очень серьезно нарушен. И его последствия могут аукнуться очень многим. И именно поэтому согласился помочь. Вместе они придумали довольно простой, но эффективный план по поимке этих преступников и их дальнейшее наказание. Сайно, будучи тринадцатилетним подростком, сам повлиять на старшекурсников, конечно же, не мог, тем более не мог их напугать. Зато неплохо подружился с Почти Безголовым Ником. И договорился, что призрак поможет с частью плана, которая относилось к запугиванию. Аль-Хайтам же выяснил личности тех старшекурсников. Ими были слизеринцы: семикурсник Люциус Малфой и пятикурсники Эван Розье и Уолден Макнейр. А еще каким-то образом разузнал, в какую именно ночь они собираются практиковать Темную Магию. Так с помощью Ника, который призвал на подмогу и другие приведения, и аль-Хайтама, который среди преподавателей заработал репутацию очень прилежного ученика и которому с легкостью поверила Макгонагалл, они сначала уличили нарушителей в преступлении, а потом через призраков отправили им, уже спящим в своих постелях, послание, что за Темную магию в стенах Хогвартса те еще ответят. Кошек и вправду мучить перестали. Но, к сожалению, от войны в магическом мире их гениальный план не спас.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
10 июня 1977 г. (конец третьего курса)
Все экзамены были закончены, школьники радостно высыпали на улицу, чтобы поймать теплое летнее солнышко и наконец-то выдохнуть. Кавех и Тигнари сидели под большим раскидистым дубом и слушали радио. Такого безмятежного настроения ни у кого не было уже довольно давно. Всё-таки экзамены вносят в жизнь студентов слишком много стресса. Зато теперь можно было отдыхать. Впереди ждали летние каникулы и два месяца безделья. — Не безделья, Кави! — возразил Тигнари, когда тот озвучил эту мысль в слух. — Ты видел, сколько нам задали на лето? Одно задание от Макгонагалл чего стоит: эссе в котором нужно описать исключения из законов элементарной транфигурации. Целых три свитка! — Расслабься, Нари, мы всё успеем. Месяц отдохнуть от учебы мы точно можем, — Кавех с удовольствием потянулся и откинулся назад, облокачиваясь на ствол дуба. Если они так и будут обсуждать учебу, то он точно рехнется, поэтому поспешил сменить тему: — Куда вы, кстати, поедете в этом году с родителями? Тигнари закатил глаза, явно понимая, что таким образом друг просто увиливает от серьезного разговора. С другой стороны, готовить домашку всё равно придется вместе, так что действительно можно обсудить это и потом, через зеркало. Поэтому он позволил Кавеху перевести беседу в другое русло и ответил: — Мы полетим в Египет. У родителей всё еще какие-то раскопки недалеко от Каира, так что я на каникулах буду работать вместе с ними. Интересно, что же там такое, раз уже три года копают? — Может, мумия какая-то? Или затерянная гробница в песках? — заинтересовался Кавех. История Египта и, тем более, архитектура его очень привлекала. Будь у семьи Кавеха чуть больше свободных денег, он бы точно напросился с Тигнари, родители которого уже несколько раз приглашали его провести каникулы у них в гостях. Но в этом году будущий маг-архитектор записался на летний интенсив по академическому рисунку в магловскую художественную школу. Кавех и сам не знал почему, но до сих пор не рассказал об этом Тигнари. Они никогда и ничего не утаивали друг от друга, но здесь он отчего-то умолчал. Он не стеснялся, отнюдь. Скорее боялся, что всё накроется медным тазом. Этот иррациональный страх был сродни плохому предчувствию, но Кавех понятия не имел, в чем тут дело. Разговор сам собой сошел на нет. Тигнари достал из сумки альбом с гербарием из волшебных растений, собранных за год. Перелистывая страницы, он аккуратным почерком надписывал их названия и делал рядом небольшие зарисовки. Кавех же принялся рассматривать окружающих людей. Он любил рисовать с натуры, хотя навыки его пока оставляли желать лучшего. Тигнари он рисовал уже миллион раз, сегодня хотелось найти новую модель. Завидев сидящих неподалеку Сайно и Хайтама, которые играли в магические шахматы, он понял, что нашел своих натурщиков, и достал скетчбук. — Ты не против, если я чуть погромче радио сделаю? — спросил у Тигнари Кавех, который очень любил рисовать под музыку. Фенек не возражал и помотал головой, полностью уходя в собственную работу. Кавех прибавил громкости, и из приемника полилась жизнерадостная песня — то что нужно для сегодняшнего дня. И для рисования. Сайно и аль-Хайтам, с тех пор как подружились, любили проводить время вместе именно за шахматами. Во время этой игры, как считали они оба, человек раскрывается с совершенно иной стороны. Так оказалось, что Хайтам всегда рассчитывает ходы наперед, пытаясь применять стратегическое мышление, когда как Сайно играл от противника, непредсказуемо отвечая на его действия. Они оказались достойными соперниками друг другу не только в дуэльном клубе, и это их только сблизило. Конь Сайно съел ладью Хайтама, когда Кавех сделал музыку погромче. Сааб довольно усмехнулся, радуясь маленькой победе, а Тарша нахмурил брови, раздумывая о следующем ходе. Пока Хайтам думал, Сайно, услышав знакомую песню, заинтересованно поднял глаза от доски и заметил Тигнари, уткнувшегося в свой альбом, и Кавеха, который как раз начал рисовать, переодически бросая взгляд на играющих в шахматы. — Это твой сосед там сидит? Аль-Хайтам обернулся и правда увидел Кавеха, который поспешил уткнуться в скетчбук, заметив, что его обнаружили. — Да, это он. — Он нас там рисует что ли? — заинтересованно спросил Сайно. — Может быть. Вроде бы, — пожал плечами аль-Хайтам и снова повернулся к доске, не желая больше ненароком встречаться с Кавехом взглядами. — Вроде бы? Сайно знал, что Хайтам не ладит со своим соседом по комнате. Не то чтобы он жаловался, но Кавех периодически подлетал к ним с Сайно и высказывал свои очередные невнятные упреки. В чем они заключались не понимал, казалось, даже сам Балмаседа. По существу делить им было нечего и ругаться не из-за чего, хоть они и были совершенно разными, даже прямо противоположными друг другу людьми. На самом же деле эти препирательства зиждились на одной большой обиде. На первом курсе они просто мирно жили в одной комнате, общались только по делу и очень мало. Поначалу Хайтам оставался при своем первоначальном мнении, что его сосед звезд с неба не хватает, особенно учитывая его посредственную успеваемость практически по всем предметам. Но когда Кавех стал блестяще проявлять себя на занятиях по трансфигурации и заклинаниям, то этот взгляд пришлось пересмотреть. Тогда Хайтам стал проявлять внимание по отношению к Балмаседа, скорее больше желая познать мир через призму противоположного ему человека, чем в действительности подружиться. Кавех же в действительности рассчитывал хотя бы на приятельские отношения. В начале третьего курса им достался совместный проект на занятиях по изучению древних рун. Кроме Кавеха и Хайтама было еще два ученика в их группе: Скар и Зандик. Кавех обрадовался. Готовиться с Хайтамом было бы очень удобно, хотя остальные ребята и были с другого факультета. До этого он всегда занимался один или с Тигнари. Они всегда делили работу поровну и ориентируясь на сильные и слабые стороны друг друга. В этом же проекте всё оказалось наперекосяк. Скар отказывался выполнять свою часть, потому что считал, что с этим справятся остальные. А еще лучше, по его словам, было бы, если все оставили его в покое. Он мог бы и самостоятельный проект взять, если бы ему только дали это сделать. Зандика вообще интересовали совершенно другие вещи, а в проект он вписался, потому что другие темы уже разобрали. Оценка нужна была для зачета, поэтому пришлось брать, что дают. Но материал готовить он при этом отказался, предлагая всё время какие-то непонятные, странные, а порой даже пугающие идеи. Интересен проект был только Кавеху и Хайтаму, который на себя взять дополнительную работу отказался. Он был согласен только при условии, что Скару и Зандика исключат из проекта, но профессор Фарузан отказалась это делать, ссылаясь на то, что они должны уметь договариваться. Кавех, вызвался помочь, а в итоге был вынужден делать все сам, даже не поняв, что его используют. Когда Хайтам свою часть работы выполнил сильно заранее, Балмаседа, взвалив на себя слишком многое, едва успевал закончить проект к сдаче. Он занимался по ночам, спал по два часа в сутки, забивал на остальные предметы, но выполнил сразу три задания, вместо одного своего. После сдачи проекта Кавех был счастлив. Они получили отличные оценки, впереди ждали выходные и пол дня сладкого сна. Но настроение испортил Хайтам, который небрежно бросил: — Ничего бы не поменялось, если бы ты сделал только свою часть задания. Профессор Фарузан была в курсе, что эти двое, — он кивком указал на Скару и Зандика, — ничего не делали. Я договорился, чтобы нам поставили оценки, не считаясь с их заданиями. Кавех был в шоке. И когда Хайтам собирался сказать ему об этом?! — Ты… ты издеваешься?! — возмутился он. — Ты сам едва пальцем пошевелил, сделав лишь мизерную часть, твое задание даже наполовину не такое сложное, как мое. Мог бы и помочь хоть немного. Гребанный эгоист! Самодовольный выскочка! Как же ты бесишь! Хайтам же остался глух ко всем этим эмоциям. Он не высказал ни негодования, ни злости в ответ, оставшись невозмутимым словно это не на него сейчас, как таз с водой, вылили огромную кучу обвинений. Вполне заслуженных. Или нет? — Ты сам вызвался помочь и решил делать в итоге задания вместо Скара и Зандика. И всё. Больше Хайтам не сказал ничего. Но Кавех взорвался от обиды. Его несло, он уже припоминал все известные ему ругательства. Ночи без сна и без какой-либо поддержки давали о себе знать. А полное отсутствие какой-либо эмпатии в Хайтаме бесило настолько, насколько это вообще было возможно. Встретившись случайными взглядами, оба — и Кавех, и Хайтам — сейчас почему-то вспомнили о том случае в начале года. И обо всех последующих перепалках, от которых уставали в разы больше, чем от учебы. Хайтаму, пожалуй, стоило бы извиниться за резкость. А Кавеху — за обидные слова. Хайтаму стоило бы признать вклад своего соседа в их проект. А Кавеху понять, что по сути тот был прав, когда говорил, что он сам виноват в своих трудностях. И постараться поучиться у него тому, как выставлять личные границы. Но оба были слишком гордые, чтобы признать свои ошибки и отпустить обиды. Поэтому состояние перманентного скандала и напряженная атмосфера сопровождали их теперь всё время, которое они вынуждены были проводить рядом. Хайтам тяжело вздохнул. Его знакомство с Кавехом из интереса посмотреть на мир с другой точки зрения в итоге превратилось в катастрофу, от которой не отвертеться. Поэтому когда Сайно переспросил задумавшегося Хайтама о том, рисует ли его сосед их за шахматной игрой, он ответил: — Кому какое дело до Кавеха и того, чем он занимается? Сайно удивленно поднял брови и хотел было возразить, но договорить им не дали. Из радио Кавеха внезапно послышался жуткий треск, а ручка громкости выкрутилась на максимум, и вдруг из динамика завыла страшным отзвуком сирена, эхом раздающаяся по всей территории замка.⬩◆⬩◆⬩◆⬩
Nivlem, Hans Zimmer — Time
— Что это, Кавех?! Выключи, прошу! — Тигнари от резкого, режущего звука прижал уши к голове. — Я ничего не делал, — Кавех в панике крутил ручку радио, но звук становился только громче, как будто кто-то его заколдовал. — Эй, Балмаседа, тебя что родители в детстве уронили? Вырубай шарманку! — откуда-то из-за спины послышался язвительный голос Скары, с которым отношения не заладились еще на первом курсе, когда они даже не успели сойти с поезда, а после проекта и вовсе переросли во враждебные. — Вон даже твой дружок-звереныш недоволен. — Эй, Педраза, оставь их, — сидящий рядом Сайно не мог остаться в стороне, когда рядом запахло проблемами и, как минимум, большим скандалом, а то и вовсе дракой. Он встал с насиженного места и подошел к Кавеху, надувшемуся и покрасневшему от злости, и уже вскочившему Тигнари, чей хвост непроизвольно распушился, а уши еще сильнее прижались к голове. Аль-Хайтам, недовольный поднявшимся шумом, вздохнул и потянулся за звуконепроницаемыми наушниками, но они не понадобились. Сирена замолкла так же быстро, как и появилась. Скандал сам собой сошел на нет, потому что вместо воя зазвучал пронзительный, ледяной голос, от которого, казалось, замерзал даже воздух: — Волшебники и волшебницы, мы с вами пока слишком мало знакомы. Меня зовут Лорд Волан-де-Морт. Запомните моё имя, — эти слова были словно шипение, которое змейкой страха поднималось по позвоночнику, прокрадываясь в голову и путая мысли. Тем временем ученики вокруг стали подходить ближе, хотя радио уже не требовалось, чтобы слышать то, что говорил этот человек. — Запомните сегодняшний день. Он ознаменовал новую эру. Новый мир. В этом мире, который я построю для тех из вас, кто останется верен магии, больше не нужно будет скрываться от маглов. Нас не будут притеснять. Мы будем свободны и будем господствовать над этим миром, — ледяной голос Волан-де-Морта продолжал свою пугающую речь. Страшно было представить, чем она закончится. Хотелось, чтобы этот человек просто перестал говорить, но он не замолкал: — Запомните этот день. И знайте, что я — лорд Волан-де-Морт — объявил сегодня войну против заразы, убивающей чистокровных волшебников. И против всех, кто будет защищать этих низших существ — маглов. Если среди вас есть грязнокровки, гоните их прочь. Не порочьте славное имя волшебников. Им нет места среди нас. Сегодня я и мои верные последователи — Пожиратели смерти — начали избавляться от этих сорняков. Мы с боем проникли в Министерство Магии и убили всех находящихся там волшебников, которые связали себя узами брака с маглами. Этим предателям чистоты крови нет места в нашем мире. Сердце пропустило удар. Ужас накрыл, словно снежная лавина, перекрывая доступ кислороду. Кавех в шоке закрыл рот рукой, сумев только пискнуть: — Папа…