Дорогой непрямой

Радость, что оказалось куда проще ожидаемого, затмила собой все. Сколько раз Ренегат это прокручивал в голове. Возможно ли вовсе что - то сказать, или сделать. Дальнейшее слишком пугало непредсказуемостью. И вот оно. Больше похожее на срыв, но даже если не желанный с другой стороны, то хотя бы пока без протеста. Вжимая Горшка в стену, Ренегат принялся спешно выпрастывать заправленную в штаны рубаху. Немыслимо хотелось коснуться откровеннее, увидеть ответные действия. Наверное, он слишком навалился, было тяжело просунуть руки. Но и отодвинуться не представлялось возможным. Казалось, сделай так, и магия момента схлынет. А очухавшийся Горшок таки ему врежет. Чтобы такого не случилось, Ренегат лихорадочно целовал приоткрытые полные губы. И, вроде даже, Горшок отвечал, правда, весьма неуверенно. Руки, наконец, коснулись теплой кожи, настойчиво оглаживая бока. Горшок чуть выгнулся, запрокидывая голову. Открывшаяся шея вызвала новый будоражащий порыв. Ренегат легко прижался к ней губами, слизнул капельки пота. И принялся терзать поцелуями уже куда решительнее, даже жестче. Горшка едва ощутимо, но заколотило. Сам он, похоже, не знал, что делать. То хватаясь руками за бедра Ренегата, то снова отпуская, сжимая кулаки. А вот тому всего было мало. И он, крепко обхватив зад Горшка, сминая, попытался притянуть его еще ближе. Хотя, куда уж там, и так почти нос к носу. Но Горшок решительно уперся ему в грудь. - Подожди, - прохрипел он, смущенно глядя на Ренегата, - пожалуйста. Было сложно. Ренегат с нетерпением взирал на него. Пытаясь запомнить, мало ли, зацелованные губы, длинные подрагивающие ресницы, проникающий прямо в душу взгляд. Да не хочет он ждать. Но нужно. Горшок ведь ему прямо признался, что такого не было. И, наверняка, это правда. У Ренегата, впрочем, тоже. Пьяную совместную попытку самоудовлетворения, когда они с приятелем, обсуждая пышную грудь одной девицы, касались только каждый сам себя, зачесть сложно. А так, раньше в думах не водилось. Может, и присматривался к кому. Но чтобы хотелось, точно нет. Ренегат вздохнул. Ничего, главное, что он решился. И сам точно не пойдет на попятную. Ренегат отпустил Горшка, и протянул ему руку, выжидая. Тот недоверчиво взглянул в ответ, явно раздумывая. Но это был лишь момент, и вот его ладонь уже накрыла ладонь Ренегата. Он уверенно потянул Горшка за собой, к кровати. Так и, держась за руки, сели, ничего не говоря. Ренегат сжал губы. Может, он все - таки слишком торопит? А Горшок толком не разобрался, и потом очухается. Когда будет уже поздно. Ренегат отпустил руку, переместив на колено того. Погладил, медленно поведя выше. Горшок все еще не отзывался, упрямо смотря перед собой. Ренегат накрыл рукой его пах, отчетливо ощущая возбуждение. И тут, наконец, последовало. Горшок вздрогнул, ошалело посмотрел на Ренегата. И, рванувшись, завалил на кровать, придавливая сверху. Поворот был внезапный, но очень желанный. Дождавшись, когда Горшок оседлает его бедра, Ренегат вновь обхватил вожделенный зад. Подставил шею уже сам, откидываясь назад. Горшок оказался понятливым, и еще более требовательным. Когда за двумя спешными поцелуями последовал укус, Ренегат не сдержал стона. Это было чересчур. Тяжелое тело, вдавливающее его в кровать, мягкие губы, сменяющееся острыми зубами. И ничего не предвещало еще совсем только вот. Ренегат вскинул бедра, открыто притираясь. Его шею оставили в покое, раздался протяжный стон. Такой сладкий, что тут же захотелось услышать еще, похожий. Но, лежа так, действовать было неудобно. Ренегат, обхватив Горшка, резко приподнялся. Кровать надсадно скрипнула от маневра, но снизу теперь очутился Горшок. - Ничего ты, - потрясенно выдохнул тот. Ренегат не удержался, самодовольно усмехнувшись. От тренировочного поля есть польза и помимо стычек. Уже решительнее прижался к Горшку всем телом. Тот стал взволнованно прикусывать без того припухшие губы. Ренегат, не вынеся этого зрелища, опять накрыл их своими. Все эта возня приносила почти несравнимое удовольствие, но и дальше определенного нужно было продвигаться. Ренегат выше задрал рубашку Горшка, погладил тут же напрягшийся живот. Может, и надо замедлиться. Сейчас так, а уже потом… Может не наступить вообще. Ренегат скользнул рукой уже в штаны. Пристально смотря на Горшка, стараясь угадать его действия. Тот, трагически заломив брови, шумно дышал. Но возражений пока не следовало. И только, когда Ренегат осторожно сомкнул руку на искомом, дернулся, снова простонав. Мысль, что надо было смочить слюной, оказалась запоздалой. Ренегат растер уже выступившее семя, двигая рукой не по всей длине. Но и от такого Горшок под ним заметался, словно в припадке. Своих чувственных ахов он явно стыдился, силясь сомкнуть губы. Но они все равно прорывались. Ренегат в горячке смотрел на эти самые губы, представляя, что бы они могли обхватить. У самого в штанах давно стало тесно. И спугнуть Горшка было боязно. Хотя, раз уж начали. Он спешно распустил шнуровку, вытащил руку. Горшок недовольно всхлипнул. Ренегат перехватил его руку своей, подводя к нахмурившемуся лицу. - Оближи, - приказным тоном выдал он. Вообще, распоряжаться не то, чтобы хотелось. Но, казалось, стоит проявить малейшее слабину, и все посыплется. Горшок смотрел на него непонимающе. И Ренегат, подавая пример, поднес ко рту свою ладонь, сплевывая, и широко проходясь языком. Горшок судорожно сглотнул, но принялся повторять. Ренегат взглянул на него затуманенным взором. - Я тоже хочу, - сбивчиво признался он. - Ага, - кивнул Горшок, облизывая губы. Медленно опустил руку ниже. Ренегат замер, настороженно ожидая. Но, когда его таки коснулись, перед глазами потемнело. Он тяжело задышал, пытаясь оклематься. Еще же ничего толком не происходит. Горшок осторожно гладил его, избегая встречаться взглядом. - Сожми, - выдавил Ренегат сквозь зубы. Горшок повиновался, ерзая под ним. - Тебе не больно? - тихо, словно ожидая выговора. На Ренегата нахлынула нежность к нему. И он, также негромко рассмеявшись, быстро прижался губами ко лбу Горшка. - Ты чего, себе никогда, что ли? - Ну, то себе, - насупился тот. Ренегат только вернул руку в его штаны, продолжив начатое. И правда, было непривычно, но, стоило найти нужное положение, как все оказалось легко. Вскоре, размеренные движения обоих перешли в подобие соревнования. Ренегат даже не понял, кто из них ускорился. Поначалу тихие стоны начали прибавлять в громкости, иногда, особо удачно сливаясь в один. Горшок выгибался и метался только так, хотя, ласка считалась достаточно незамысловатой. Все думалось, а если еще дальше, по - другому, как это тогда будет выглядеть. Ренегат твердо решил, что, позже, обязательно попробует, и узнает. Чего там, самому очень хорошо. Он старался двигаться навстречу сжимающей плоть руке, и тоже не слишком отвлекаться. Но долго так продержаться оказалось сложно. Тайное желание прорывалось вовсю. Ренегат, изливаясь в чужую руку, чувствуя, как следом собственная стала мокрой, понадеялся, что, до этого, страдал не один. Нахлынула тяжесть, и, после, они еще долго лежали рядом. Обмениваясь ленивыми поцелуями, легко оглаживая друг друга. Но вставать все равно пришлось. Стоя рядом, брызгая водой и обтираясь, никто не смутился. Обошлось без спешных прощаний, тем более, дрязг. Управившись быстрее, Горшок спокойно направился назад, до кровати. Что означало, к радости Ренегата, еще и совместную ночевку. Сам он, подойдя, перелез через ругнувшегося Горшка, памятуя о его предпочтениях. Прижался, обнимая со спины. Все было просто замечательно, можно и поспать. - Мне сказать нужно, - Горшок дернул плечом, заметно напрягшись. - Ты мне снился, кажется. Соображать оказалось непросто, и Ренегат едва коснулся шеи Горшка губами. - Ну, мне лестно. - Да е - мое. Ты не понял, - в голосе прозвучало раздражение, и Ренегат с удивлением отстранился. - Так объясни. Последовала недолгая тишина. Горшок, вроде, хотел повернуться к нему, но передумал. - Мы, когда Принцессу вызволили, и сбежали, ехали в повозке. Ну, вчетвером. Мне приснилось что - то странное. Понимаешь, казалось, так взаправду и есть. Там еще были все. Князь, Принцесса, даже Кочерыжка, похоже… - Какая кочерыжка? - не сразу понял Ренегат. - А, тот… - Да это ладно. У нас там с Князем как ансамбль целый собирался. Непонятно, конечно, что за инструменты и… Да, чего только не привидится. Но ты там тоже был. Я почему к тебе и решил сунуться, когда припомнил. Подумал, может, ну… С Ренегата спала разом вся сонливость. Ансамбль с непонятными инструментами и ему был отчасти знаком. - А ты все молчал? Горшок вновь завозился. - Мне при встрече, что ли, сказать нужно было? Не бей, служивый, я про тебя, кажись, сон видел? Ренегат начал злиться. - Да, знаешь ли, у нас с тобой и другие моменты были. Что - то даже обсуждали не раз. Сразу после твоего превращения. Горшок молчал. Ренегат продолжил распаляться. - Тебя не поймешь. То вопросы начинаются о смысле бытия, а то, подумаешь, совпадение какое! Горшок, все же, повернулся. На лице отчетливо проступала растерянность, и Ренегат смягчился. - Ты это, без обид, ладно? Я вообще плохо понимаю, что творится. Ренегат положил ему руку на плечо, ненавязчиво погладил. Горшка, вроде, это успокоило. Да и сам он перепалку начинать передумал. - Это я еще все сомневался, ты, не ты. Мало ли, что снится. А потом, вообще решил, просто мне так хочется, чтобы неспроста было... - Почему? - Ренегат продолжал теребить его плечо. - Ну, - Горшок смутился, но продолжил, - ты мне понравился, вроде как. Внутренне, Ренегат ликовал вовсю. Хотелось воплотить свои мысли о других вариантах совместного досуга, но он сдержался. Момент явно располагает так себе. А вот Горшок, после этих слов, уже точно никуда от него не денется. Однако, оставались собственные сны. Возможно, еще и очень схожие. Почему они их вообще видели? Можно, конечно, обсудить, сопоставить. Вот только, зачем? На его собственные чувства это никак не повлияет. Того, что произошло, он добивался по простой причине, так хотелось. Не из - за снов, знаков, прочего, даже если они чего и подтверждают. Горшок выжидающе смотрел на него. - Ты меня поэтому за шею кусанул, еще енотом? - ехидно улыбнулся Ренегат. Ждали от него явно другого. - Мы ж выпили, - пустился в оправдания Горшок, но, похоже, передумал. - А вообще, да. Ренегат незлобливо рассмеялся. Горшок покачал головой, тоже едва улыбнулся. - Ну, глупо было. Ты про это, видения там, или что, хочешь поговорить? - Я? Нет, отвечал ведь уже. Вокруг и так хватает всякого, зачем на этом стопориться. Горшок еще пребывал в сомнениях. Ренегат не удержался. - Если тебе так хочется, ладно, за. Роль суженного, нареченного судьбой, принимаю. Попробуй теперь только засмотреться на кого еще, сразу обратно в зверье. Горшок из размышлений, наконец, выпал, легко пихнул Ренегата ногой. - Я, может, и не хочу больше ни на кого засматриваться. Ренегат потянулся к его губам, нежно обводя языком, толкаясь в рот. Ненадолго, они вновь забылись, упоенно лаская друг друга. Так и ночь сменится рассветом. - Давай спать, - неохотно прошептал Ренегат. Горшок прильнул поближе, устраивая голову у него на груди. Настолько скверно еще не было. Это Ренегат знал точно. Едва теплившаяся мысль, как дальше, плотно перекрывалось тяжелой уверенностью. Да никак. Все. Неподалеку раздавались монотонные звуки голосов, сливавшиеся в один бессмысленный гул. Потому что, смысла тоже больше не было. Все, конечно, можно. Создать беспечный образ, и попытаться уживаться с воспоминаниями. Или, наоборот, забываться, чтобы они же не резали так остро. Но это наносное, видимость. А настоящее рухнуло только вот. - Сань, - на голос позади пришлось развернуться. С удивлением, Ренегат узнал одного из придворных счетоводов. Который пытался как - то скостить ему жалование за мелкую неурядицу. Сейчас, он выглядел уже менее бойко, скорее, вовсе подавленно. То, что произошло страшное, было очевидно. Но мысли текли вязким потоком, и точнее понять причину никак не удавалось. - Как мы теперь? - счетовод смотрел, пронзая взглядом насквозь. Определенно, нужно говорить. Явно, утешительное. Но в горле прочно встал ком. - Как, без Мишки? Сквозь сон продраться удалось не без труда. Помогло, что его вполне настойчиво тормошили. Наконец, открыв глаза, Ренегат столкнулся с обеспокоенным взглядом прямо над собой. Ну и бред. Чего Яхе в голову взбрело, вот же Мишка. - Ерунда приснилась? - Горшок успокаивающе оглаживал его бок. Ренегат сглотнул. Непонимающе огляделся вокруг. Дышать все еще было тяжело, как будто, только вот вынырнул со дна глубокого водоема. Настороженно посмотрел на Горшка. Протянул руку, боязливо коснувшись его лица. Казалось, это подвох, и сейчас случится еще что - то. А после, все вокруг вновь разлетится осколками, прочно и навсегда впивающимися в тех, кто оказался рядом. Горшок слегка дернулся, задумчиво глядя на Ренегата. И поцеловал тронувшую его руку. Ренегата прошибло дрожью. Но вот, она схлынула, и стало спокойнее. Просто сон, еще один. - Ну тебя, - буркнул Горшок, укладываясь рядом, и крепко обнимая Ренегата. - Добудиться не мог. - Впечатлений было…, - начал тот, но поменял окончание фразы, - мало. - То есть, мало? Ренегат на пробу втянул ртом воздух, дышать оказалось возможным. И дальше приходить в себя он стал уже быстрее. - Рано свернулись, не хватило. - Смотри, разошлись. А как тебе надо? Ренегат хмыкнул. - Скоро покажу. - Я больше не приду, - голос Горшка был еле слышен, тот явно опять засыпал. - Да куда ты денешься, - тоже зевнул Ренегат. И следующего сна он ждал без опаски. Почему - то, уверенный, вот таких больше не будет. Нужное уже видел. Теперь все хорошо. Проклятый Морглен, похоже, сглазил, и на следующий день из леса прилетел дракон. Которого, по счастью, удалось отпугнуть стрельбой из баллист. Впрочем, каждый остался при своем, и на обратном пути дракон прихватил с собой одну из пасущихся коров. Хотя обошлось без жертв и разрушений, суматохи хватило. Крестьяне принялись наперебой предлагать сомнительные варианты устранения угрозы, а горожане вновь поднимать тему, как с охраной не справляются. В собирающийся наряд Ренегат сунулся сам, подальше от этого бедлама. Ему самому все представлялось проще. Драконы и раньше прилетали, пусть, весьма редко. Люди их своим присутствием явно не устраивали, побуждая отправиться на поиски более спокойных мест для пропитания. Скорее всего, так выйдет и в этот раз. Но кутерьма вокруг все равно утомляла и раздражала. А когда под вечер вновь заявился Горшок, набиваясь вместе с Ренегатом в лес, в явной надежде еще раз увидеть дракона, скромничать надоело. И взял он его уже именно так, как хотелось. Вышло вроде даже грубовато, но после Горшок удовлетворенно растянулся рядом, устало улыбнувшись ему. И все остальное словно отступило за ненадобностью. Шел четвертый день, вечерело. Они с Горшком сидели возле только занимающегося костра. Трое их спутников неподалеку весело переругивались, увлеченно бросая кости. Дракон, скорее всего, действительно отправился восвояси. Ренегат подкинул веток в костер. Такие существа глупостью не отличаются. Пока только крестьяне взбаламутились. Но вскоре и желающие доблестно сразить врага найдутся. Делать дракону больше нечего, на дураков размениваться. А вот Горшок, поначалу, заметно приуныл. И Ренегат, разглядев знакомые следы, вытащил его как - то ночью на прогулку. Копытное не подвело, а увидеть восхищенного Горшка, впервые встретившего живого единорога, было приятно. Вообще, рогатые здесь шастали довольно исправно. Хотя, разговоры, что в других краях их все меньше, и Горшок отчасти подтвердил. Выходило, что все складывается вполне. Дракон улетел, разбойники на пути не встретились. Так и бродили без особых приключений, к ночи собираясь у костра. Горшок принимался распевать песни. Один из вояк однажды высказался, что неплохо бы в отряды выдавать таких, для поднятия духа. Остальные, впрочем, только усмехнулись, нужны они кому, и дух их тем более. - Ну и как, напишешь что? - спросил Ренегат у призадумавшегося Горшка. Тот рассеяно пожевал губу, и Ренегат опять подумал о своем. Не очень в варианте похода уместном. - Есть идея. Я и раньше думал. Вот все вокруг сейчас, люди из этого ведь вышли. Ну, из того же леса. И все легенды старые. Когда вот это, дождь, ветер, тоже как людей представляют. Все же связано. Понимаешь, про что я? Ренегат привычно кивнул. Даже если пока так себе, хоть готовую песню можно будет услышать, и разобраться. - Не забыть бы, что придумалось, - явно пребывая в собственных мыслях, продолжал Горшок. - Как вернемся, сразу возьмусь. - Ты останешься? Вопрос этот Ренегата мучил только так. Вроде, они его и обсудили слегка, но хотелось большей уверенности. Теперь особенно. - Да, - удивленно ответил Горшок. - Ну, там, может, все равно соберусь с Князем свидеться. А вообще, ты прав. Хватит бегать, наверное. Посидели молча. Горшок опять погрузился в свое, Ренегат затих осознанно. Не хватало еще сорваться в открытый восторг от услышанного. - Помнишь, мы и про твои песни разговаривали? Ренегат поморщился. - Это зарисовки. Но если хочешь, забирай. Горшок как - то очень пристально взглянул на него. - Нет. Допиши сам. Ренегат хотел спросить, зачем оно нужно. Горшок же этим умеет заниматься, взял бы, да переложил, как правильно. Но к костру подсела остальная компания, принявшаяся наперебой хвалиться итогами. Обсуждать при них не хотелось. Горшок тоже на него смотреть перестал, увлеченно придвинувшись ближе, чтобы послушать про игру. Пока, отдавая долг за проигрыш, двое не особо удачливых спутников варганили на скорую руку похлебку, Ренегат прошелся по округе. Все еще тихо. Возвращаясь обратно, увидел, что его ждут. От этого стало теплее, несмотря на подступавшую ночную прохладу. - Реник, где ты ходишь, е - мое. Там эти уже подъели почти все. Ренегату резко сделалось все одно до этих, и до тех. Он рванул Горшка к себе, настойчиво целуя. Ему ответили, но быстро отстранились. - Пошли уже. Горшок посмотрел на Ренегата, легко ухмыльнулся. - Я тоже хочу. Ну не здесь ведь. Пришлось направиться к костру, выбивать свой паек у нерадивых соратников. Когда дальнейшее топтание по лесу окончательно признали, может, и временно, но бесполезным, последовало возвращение. А затем, доклады, да прочая мелкая ерунда. Но было и более важное. Горшок ему не соврал. Когда они, наконец, ввалившись в комнату Ренегата, остались наедине, обоюдное желание явно достигло пика. Едва не сдирая друг с друга одежду, в спешке добрались до кровати. Которая, от таких совместных утех, начала сдавать, скрипя все надсаднее. Ренегат крепко вцеплялся в Горшка, кажется, даже оставляя метки. Но тот не протестовал, а наоборот, лишь прикрывал глаза, довольно постанывая. Всего опять было то слишком много, то слишком мало. Когда они, все - таки, устали, тесно прижимаясь, пытаясь отдышаться, снова миновала значительная часть ночи. Ренегат посмотрел на разморенного Горшка. Очень хотелось сказать что - нибудь, наивное и глупое. Но вопрос, уместно ли, так торопиться, мешал. Горшок, однако, тоже обратил на него внимание. Выжидая, что собирается делать Ренегат. И стоило тому, тихо вздохнув, подняться, дабы ополоснуться, усмехнулся, разглядывая со спины. - Да понял я. И я тоже. Дальше все вроде пошло как обычно, да не совсем. Дни теперь пролетали куда быстрее. Ведь за ними часто следовали вечерние встречи, переходящие в ночи. Пусть, видеться удавалось не всегда, забот хватало. Ренегата иногда страшило, что все временно, и вскоре они с Горшком друг другу могут надоесть. Но такое, похоже, не грозило. Вот совсем недавно, например. Когда в город наведались жившие поблизости горцы. Как обычно, обменять товар. Но и без сопутствующих развлечений не обходилось. Горшок в тот день, забавное совпадение, свел знакомство с тем самым счетоводом, раз приснившимся Ренегату. Надравшись, и подсев к также заглянувшему в бордель горцу, они вскорости проигрались ему в неведомую «домину». Совместную идею узнавших, что рабство у того народа вполне себе есть, отдать ненадолго бармена, поставила под сомнение Заида. И, вроде как, то ли угрожала, то ли треснула подносом. Горшка, счетовода, было непонятно, выставили всех. Ренегат явился уже под конец истории. Дальше гуляли вчетвером. И горец, и даже счетовод оказались неплохими ребятами. Разбрелись все без обид, вполне довольные встречей. Ренегат, пока они с Горшком, обнявшись и пошатываясь, пытались добраться до его обиталища, не завалившись по дороге, подумал вот о чем. Как важен момент. Когда ты просто видишь кого - то, чувствуешь, что это твое, и дальше вы уже идете вместе. С одним вплотную, с другим чуть поодаль. Недавно он получил весточку от покинувшего город друга, надеющегося свидеться, когда будет проезжать мимо. Тут занесло особенно неудачно, и он точно свалился бы, если не вцепившийся Горшок. А так, он занимался своим, хотя, получив продвижение, обязанностей прибавилось. Горшок, несмотря на растущую востребованность, так и продолжал петь в борделе. Даже обитель покидать пока не торопился. Пусть особо рьяные тамошние обитатели и распинали его словесно только так. А еще, грозились выгнать сами. Как из - за песни, с явным, по их виденью, призывом поклонения языческим богам. Которую Горшок написал после лесного похода. Но это, возможно, они еще бед не знали. Крайние дни народ занимала другая штука. В тех самых катакомбах, где охотились Ренегат с еще енотом, объявился призрак давно почившего короля. Который принялся все чаще наведываться за пределы, доверительно сообщая встреченным, что вот де королева – то была шлюхой. Местные принялись сами шастать по округе, пересказывая затем услышанный рассказ знакомым, похохатывая, и заражая смехом других. Наместник, конечно, приказал быстрее со всем разобраться, но пока успехов не было. Горшок, конечно, посмотреть отправился одним из первых, для вдохновения. По возвращении в обитель брякнув, что можно сложить об этом песню. Насколько серьезны последовавшие угрозы выдворения, было еще неясно. Но Ренегату что - то подсказывало, стоит упокоить призрака, все опять уляжется. Мелодии Горшком придумывались легко и быстро. Ренегат сам уже видел несколько раз, когда тот играл при нем на лютне. А вот подобрать слова выходило сложнее. Ренегату, впрочем, казалось, что это больше с непривычки. И, если взяться как следует, дело пойдет. Но утверждать, не имея особой уверенности, тоже самонадеянно. А ведь, можно было и самому попробовать. Так, в этот вечер, Горшка он ждал еще по другой причине. Показать свое, теперь дописанное, про ветер. Которое запомнилось Горшку. Интересно только, удастся это сделать сразу, или позже. Когда, отрешившись от всего, даже времени, рядом друг с другом, они, бывает, рассвет застают.