Смотри, эльф!

      Келебримбор взял руку девушки и улыбнулся в ответ. Втроем они покинули величественное здание, и холст, висящий на его фасаде, как и золотая надпись, медленно растворились в ночной тьме за их спинами. Они шли совсем недолго. Тяжелая кованая калитка со скрипом отворилась, стоило лишь поднести к ней маленький плоский ключ. В механизме дверей Келебримбор не заметил ни цепей, ни канатов, натянутых на барабаны: дверь открывалась за счет маленьких поршеньков в ее верхней части. Он взял на заметку сие удивительное устройство.       Под раскидистыми ветвями деревьев спали железные быки: их глаза не горели, а уши были прижаты к головам. Птицы сидели на краю больших ящиков с открытым верхом и что-то клевали. Возле деревянного столика, уставленного бутылками и тарелками, сидели люди и громко смеялись. Окна высоких домов, окружавших двор подобно стенам колодца, были темными.       Они подошли к одному из парадных входов. Воспользовавшись похожим плоским ключом, парень открыл металлическую дверь и пропустил Катю и Келебримбора вперед. С грохотом дверь захлопнулась за ними, и они оказались в узком коридоре.       — Смотри, — сказала Катя и приложила палец Келебримбора к округлому выступу на стене. Послышался гул и тихий скрежет, и перед ним раскрылись двери в маленькую комнатку со светящимся потолком. Они зашли внутрь, и девушка нажала на похожий выступ с символом, составленным из двух окружностей.       — Восьмой этаж, — проговорила она на своем языке и добавила на эльфийском: — Восемь.       Келебримбор кивнул. Он даже не успел толком разглядеть комнатку, как двери вновь раскрылись, и они вышли в коридор, похожий на предыдущий. Помаявшись с замком и используя обычные ключи, паренек открыл еще одну дверь, а затем еще одну.       «Смогут ли такие двери выдержать натиск орков? — подумал Келебримбор и осторожно стукнул по двери. — Наверное, нет».       — Это наш дом, — сказала Катя Келебримбору и, уже на родном языке, воскликнула: — Фу, Кокосик! Специально для гостя насрал?       Большой домашний кот, упитанный, но которому скорее бы подошло прилагательное «мускулистый», серого цвета, с черным рисунком на шкурке, маленькими сложенными ушками, приплюснутой мордой и огромными ярко-желтыми глазами недовольно смотрел на вошедших.       — Мао-о-о-о, — протянул он и, подняв хвост, подошел к Келебримбору и потерся о его ноги. Тем временем Катя сняла обувь и ушла в другую комнату, и паренек, вздыхая и охая, пошел в том же направлении и скрылся за деревянной дверью.       «Здесь уютно и чисто, — думал Келебримбор, — лучше я тоже разуюсь». Присев на табурет, он стал расстегивать ремешки на поножах, но что-то пошло не так. Ножки табурета хрустнули, реакция Келебримбора подвела его, и он упал. К несчастью, удар пришелся на одно из мест, которое не было защищено латным доспехом.       Железная подставка для обуви тоже повалилась на него. Послышался звонкий удар, лязг и грохот. Странная длинная металлическая палка, стоявшая рядом со снятой обувью, ударила Келебримбора по голове.       «Кто хранит у себя дома орудия пыток?!» — возмутился он и швырнул палку в сторону.       Из соседней комнаты выбежала Катя с полотенцем в руках.       «Будут бить, — пронеслось у Келебримбора в голове, и он, чуть пошатываясь, встал с пола. — Что если они сообщники Саурона, а я просто повелся и попал в их ловушку?»       — Что случилось? — неожиданно спокойным тоном спросила девушка и подошла к нему. — Ты не ушибся?       — Я в порядке, — ответил он.       — Блять, время двенадцать ночи! — недовольно говорил парень, вышедший за Катей. — Если этот твой эльф разбудит соседей, и они до нас доебутся, я сдам его в детдом.       — В детдом? Он же не ребенок.       — Ну, значит в дурку.       Девушка рассмеялась и, еле сдерживая громкий хохот, добавила:       — Позвонишь им и скажешь: здравствуйте, у меня в квартире эльф!       Келебримбор виновато смотрел на них и, прислушиваясь к интонациям, пытался понять их настрой. За его спиной в стене зияла дыра, и стоило ему отойти вбок, как парень вновь разразился ругательствами. Катя же, наоборот, ласково обратилась к нему:       — Не беспокойся.       Справившись с поножами, он снял высокие кожаные сапоги. Его ноги были замотаны в несколько слоев ткани. Катя протянула ему домашнюю полузакрытую обувь на тонкой подошве и назвала ее «тапки». «Тапки» были обшиты светло-розовым мехом и почему-то обладали ушами…       Катя провела Келебримбора в небольшую ярко освещенную комнату. Там он увидел ванну, умывальник и еще одно белоснежное изделие сложной формы, о назначении которого он догадывался. Девушка подняла рычаг, и из короткой трубки над умывальником полилась вода. Она протянула Келебримбору душистый кусок мыла и отошла в сторону.       После гигиенических процедур они втроем собрались на кухне.       — Вань, как ты думаешь, эльфы пьют чай?       — Я-то откуда знаю. Ща загуглю. На реддите сто процентов есть какое-нибудь обсуждение.       Парень достал из кармана плоскую табличку и что-то набрал на ней. Келебримбор, тем временем, рассматривал кухню и поражался тому, что ничего не понимает. Снова железные коробки, из которых можно было доставать еду, вытяжка, похожая на те, что бывали в кузнечных цехах, странный чайник, который нагревается без огня, — для него это казалось настоящим волшебством.       — Да вроде пьют, — задумчиво сказал Ваня. — Давай ему некрепкий нальем, а то вдруг обосрется.       Катя поставила на стол три чашки с темным напитком. Келебримбор принюхался и сделал маленький глоток. Его лицо не выражало ни неприятия, ни восторга. Он молча смотрел на хозяев и хлопал глазами. Из большого железного шкафа, подсвеченного изнутри, Катя достала странным образом упакованную еду. Такого Келебримбор еще никогда не видел и, честно говоря, боялся пробовать. Ваня намазал хлеб маслом, положил сверху ломтики сыра и колбасы, назвал сие блюдо «бутерброд» и вложил в руку Келебримбора.       — Бутерброд… — повторил он каждый звук и вздохнул, — да благословят меня Валар!       Воскликнув на эльфийском, он поднес «бутерброд» ко рту и медленно откусил… Крошки хлеба посыпались с его губ, он с трудом жевал и недоумевал: «Как они это едят?!»       «Что ж, у меня нет выбора, кроме как смириться с этими мучениями», — подумал он и запил чаем.       — Слушай, — прошептал Ваня, чуть приблизившись к Катиному уху, — мне кажется, или он аутист.       — Из нас троих на аутиста только ты похож, — ответила девушка и приготовила себе такой же «бутерброд». — А он, вообще-то, лорд Эрегиона. Отнесись к нему с уважением.       — Подожди, подожди. Лорд Эрегиона? Келебримбор? Это про которого еще игра есть, да?       — Ага, — ответила девушка, жуя. — Ты ж играл.       — Давай ему покажем.       — Ну, покажи.       Ваня усердно затыкал пальцем по табличке и положил ее на стол.       — Палантир, — сказал он и снова ткнул пальцем.       Келебримбор посмотрел туда, удивленно поднял голову, глянул на Катю и Ваню, а затем вновь посмотрел на вещицу. Он впервые видел изображение такого уродливого эльфа! И, судя по одежде и символике, это должен был быть он сам.       Келебримбор увидел, как орки возводят крепости, как прежде свободные земли порабощает тьма. Он видел, как Саурон измывается над ним и пытает, видел собственную смерть. Он понимал, что тому, кто виновен в пособничестве злу, не место в Чертогах Мандоса. Его не примут, его не дождутся… Он будет вечно скитаться по земле, так и не сумев разрушить свою связь с Темным Властелином и его злодеяниями. Возможно, его судьба окажется связанной с судьбой простого смертного, с которым ему придется делить тело и разум! Такой исход казался ему немыслимым.       Смерти эльфов и людей, погребенный под развалинами Эрегион, и даже несчастливое будущее, которое ожидает мир с момента создания колец, — вина за все это лежит на его руках.       «Будь ты проклят, Саурон! Пусть тебя низвергнут в Пустоту!» — гневно говорил он, не отводя глаз от «палантира». Он старался не пропустить ни секунды виде́ния, открывавшего ему будущее. Однако помимо судеб Арды и колец его волновало кое-что еще: почему Саурон оказался будто бы красивее него, а главное, более похожим на настоящего?!       Спустя долгий и мучительный час видение прекратилось. Келебримбору нужно было всё обдумать. Он отпил остывший чай и посмотрел на Катю. Девушка сонно глядела на него, подперев голову рукой. Ее длинные черные ресницы чуть дрожали, а губы были подернуты легкой улыбкой.       Катя любовалась им. Келебримбор был по-настоящему красив: он был красивее всех ее одногруппников, знакомых, друзей и родных; он был красивее всех актеров, которых она когда-либо видела на экране, всех портретов, которые когда-либо попадались ей в музеях-галереях и интернете; он был даже красивее ее друга-пидораса Ваньки, которого она всегда считала самым симпатичным из парней.       «Я даже не понимаю, чем именно он так отличается от остальных. Неужели все дело лишь в том, что он эльф?» — размышляла она.       У Келебримбора были густые темные волосы, яркие глаза, подчеркнутые чернотой бровей, прямой нос и приятно изогнутые тонкие губы. Несмотря на свою «идеальность», он не казался куклой: напротив, его красота, смешанная с нолдорскими манерами и горячим нравом, делала его живее и привлекательнее любого человека.       Ваня, зевая, встал из-за стола.       — Вы как хотите, а я пойду спать, — сказал он и забрал «палантир».       — Постой, а диван кто раскладывать будет?       — Ладно, разложу. Только пусть он ведро свое снимет, — произнес парень и постучал по латному нагруднику Келебримбора. Тот непонимающе глянул сначала на него, затем на Катю, которая жестами объяснила ему, что нужно снять с себя доспехи. Она чувствовала себя уставшей, и ей было трудно вспоминать подходящие слова и следить за грамматикой. Как оказалось, жесты Келебримбор тоже хорошо понимал.       Выйдя из ванной, Катя последний раз перед сном решила заглянуть на кухню. Келебримбор полулежал на диванчике и смотрел в темное окно. Она подошла к нему и вдруг услышала в своей голове его голос. Он будто бы говорил по-русски, и она прекрасно его понимала.       — В вашем городе так светло ночью, что даже звезд не видно, — сказал он с ноткой печали. — И очень шумно.       — За городом ночи красивее: и звезды видно, и тихо, — ответила девушка.       — Здесь тоже по-своему красиво, просто мне непривычно.       Катя присела на край дивана. Келебримбор повернул голову в ее сторону и вздохнул.       — Ты грустишь? — спросила она.       — Я глубоко опечален трагедией, виновником которой являюсь я сам. Что ждет меня дальше, я не знаю. Я не хочу верить предсказаниям: они могут сбыться, а могут и просто пугать меня и сеять неуверенность и сомнения в моей душе. Стоит такому семени прорасти, и из тьмы невозможно будет выбраться.       — Мы поможем тебе всем, чем сможем, — уверенно сказала она и положила нежную ладошку на его руку.       — Спасибо.       Катино утро началось не с кофе и даже не с чая. Ваня тряс ее за плечо и с надрывом говорил:       — Катя! Катя! Проснись! Хоббиты!       Келебримбор тоже был рядом: он сидел на краю кровати и наблюдал.       — Какие хоббиты? О чем ты? — непонимающе спросила она.       — В новостях показали: какая-то тетка в огороде хоббита нашла. Смотри.       За утро Келебримбор успел выучить от Вани много новых слов. Теперь он знал, что «палантир» на самом деле называется «телефон» или «смартфон», а видения были ничем иным как «видео». Катя уставилась на экран.       «В эфире «Вести недели».       В одном из поселков этакого района этакой области произошло невероятное: женщина обнаружила на своем участке хоббита. О том, что случилось дальше, расскажет сама очевидица».       «Выхожу я, значит, с утра грядки полоть и картошку окучивать. Пришла, значит, стою, смотрю и вижу: морковку будто кто-то пожрал, да и с картошкой что-то не то. Думаю: вот тебе на, кроты что ли? Иду, значит, дальше, осмотрела все… и вдруг замечаю, что в кустах кто-то сидит. Думаю, ну, наверное, зверье какое-то забралось и пожрало всё, дай-ка выгоню. Замахиваюсь тяпкой, а оттуда ребенок как выбежит!       Ну, я его хватаю за шкирку, говорю: «Шкет, ты чего, совсем совесть потерял? Али ремня захотел?» Гляжу на него, а у него лицо как у нашего соседа Петровича: заветренное, пропитое. Так он к тому ж еще и босой, и ноги волосатые, будто в валенках. Кричит мне, мол, не бей, тёть, не бей, картошку верну. А я-то разозлилась, думаю: инвалид или не инвалид, а воровать нельзя! что у нас, для инвалидов закон не писан? — и хрясь его палкой по башке, так он увернулся, выпрыгнул из кафтана и побежал!       Машу тяпкой, бегу за ним, кричу: «Сто-о-ой, милицию вызову!» И тут он спотыкается и падает, а под ним лужа растекается. Божечки, думаю, ну все, убился! Подхожу, а он успел из погреба банку с огурцами украсть, так вот эта банка теперь и разбилась, и повсюду огурцы валяются.       Спрашиваю у него, мол, ты кто вообще такой, откуда взялся. Он отвечает: «Хоббит я, из Шира». Спрашиваю: «Кто такая Шира? Не знаю такой деревни». А он говорит: «Далеко это отсюда, тёть», — и как плюнет мне в лицо! В оба глаза сразу попал! Встал с земли и убежал, и больше я его не видела».       Видео остановилось, и Ваня вопросительно посмотрел на Катю.       — Что скажешь? Сначала эльф, теперь хоббит…       — Я думаю… — задумчиво протянула девушка и, будто испугавшись своей мысли, повела плечами, — я думаю: если теперь в нашем мире есть и Келебримбор, и хоббиты, то значит ли это, что Саурон тоже здесь?       Келебримбор встал с кровати, убрал руки за спину, и его голос прозвучал в их головах:       — Мне кажется, ты права. И больше всего я боюсь, что он оказался здесь раньше меня.